– Ваше высочество, – кротко сказал его собеседник, – генерал Ванделер и его брат позволили себе неслыханную вольность обвинить вас в краже. Они утверждают, что знаменитый Алмаз раджи находится ваших руках. Вашего слова будет вполне достаточно, чтобы господин префект снял с вас все подозрения. Я могу сказать даже больше: если ваше высочество сочтет возможным оказать честь низшему чину и скажет мне, что это неправда, я тут же попрошу разрешения удалиться.
Флоризель до последней секунды относился к происходящему как к чему-то незначительному, его беспокоили лишь вопросы дипломатии, но, когда он услышал имя Ванделер, ужасная истина открылась ему. Он был не просто арестован, он был виновен! Что ему нужно сказать? Как поступить? Алмаз раджи действительно оказался проклятым камнем, и, похоже, ему было суждено стать его новой жертвой.
Одно было ясно: он не мог дать этому сыщику требуемого заверения. Необходимо было выиграть время.
Колебания его продлились не дольше секунды.
– Да будет так, – сказал он. – Давайте прогуляемся до префектуры.
Полицейский снова вежливо поклонился и последовал за ним, учтиво держась на некотором расстоянии позади.
– Подойдите, – сказал принц. – Я хочу поговорить. И если я не ошибаюсь, мы встречаемся с вами не в первый раз.
– О, для меня честь, что ваше высочество запомнило мое лицо. Прошло уже восемь лет с тех пор, как я имел удовольствие разговаривать с вами.
– Запоминать лица мне положено так же, как и вам. Я бы даже сказал, что принц и сыщик – братья по оружию. Мы оба ведем бой с преступностью, разница лишь в том, что мое положение выгоднее, а ваше опаснее, однако в некотором смысле для доброго человека обе эти должности могут быть одинаково почетны. Лично я с радостью поменялся бы с вами местами. Я предпочел бы, как бы это ни показалось вам странным, быть хорошим сыщиком с твердым характером, чем изнеженным и недостойным сувереном.
Полицейский был ошеломлен.
– Ваше высочество платит добром за зло, – промолвил он. – На бесцеремонность вы отвечаете дружеской снисходительностью.
– А что, если, – ответил принц, – я просто хочу подкупить вас?
– Боже, отведи меня от искушения! – воскликнул сыщик.
– Браво, офицер! – ответил принц. – Это ответ мудрого и честного человека. Мир велик и полон богатств и красоты. И награды бывают самые разные. Так, тот, кто может отказаться от миллионов, будет готов продать душу и честь ради власти или любви женщины. Даже мне порой приходится встречаться с искушениями такими непреодолимыми, с соблазнами настолько непосильными для человеческой добродетели, что я с радостью, идя по вашим стопам, вверяю себя Божьей милости. Только поэтому, благодаря одному лишь этому простому и достойному качеству, – добавил он, – мы с вами можем вот так гулять по городу со спокойной душой.
– Я наслышан о вашем беспримерном мужестве, ваше высочество, – ответил его спутник, – но я не знал, что вы настолько мудры и праведны. То, что вы сказали, – совершеннейшая истина, и вы говорите об этом так, что мое сердце откликается на ваши слова. Этот мир в самом деле полон испытаний.
– Мы дошли до середины моста, – заметил Флоризель. – Облокотитесь на парапет, посмотрите вниз. Подобно потоку, несущему свои волны, жизненные невзгоды уносят за собой лучшие качества слабого человека. Я хочу рассказать вам одну притчу.
– Слово вашего высочества для меня приказ, – ответил полицейский.
И он, следуя примеру принца, прислонился к парапету и приготовился слушать. Город уже погружался в сон, и, если бы не бесконечные огни и силуэты зданий, закрывающие звездное небо, могло бы показаться, что они стоят одни у какой-нибудь реки далеко за городом.
– Один военный офицер, – начал принц, – человек смелый и благовоспитанный, который своими достоинствами заслужил высокий чин и добился не только восхищения, но и уважения, в несчастливый для его душевного спокойствия час посетил сокровищницу одного индийского князя. Там он увидел алмаз. Алмаз такой величины и красоты, что с того мгновения в его жизни осталось лишь одно желание. Честь, репутация, дружба, любовь к родине – всем этим он готов был пожертвовать ради куска блестящего кристалла. Три года он служил этому полудикому властителю, как Иаков служил Лавану. Он обманывал, когда устанавливались границы, он закрывал глаза на убийства, он вынес несправедливый приговор и казнил другого офицера, когда тот имел несчастье разгневать раджу вольными речами, наконец, когда отчизне его угрожала великая опасность, он предал отряд своих же солдат, и тогда погибли тысячи его собратьев по оружию. Закончилось это тем, что он скопил огромное состояние и вернулся домой с вожделенным алмазом. Прошли годы, – продолжил принц. – И вот алмаз исчезает. Он случайно попадает в руки простого и трудолюбивого молодого человека, ученого, священника, только приступающего к карьере, на которой он мог принести пользу людям и даже заслужить известность. Но проклятие падает и на него. Он забрасывает все: свое призвание, ученые занятия и бежит с камнем за границу. У того офицера есть брат, хитрый, отчаянный, неразборчивый в средствах человек. Он узнает тайну священника. И что он делает? Рассказывает об этом брату? Обращается в полицию? Этот человек тоже поддается сатанинским чарам, он решает, что сам должен стать единоличным владельцем камня. Рискуя погубить молодого священника, он опаивает его снотворным и завладевает алмазом. После этого, благодаря случайности, которая очень важна в этой притче, драгоценность попадает к другому, который, узнав, какая ценность оказалась у него в руках, отдает драгоценный камень на хранение лицу высокого положения, стоящему выше подозрений. Имя того офицера – Томас Ванделер, – продолжил принц. – Камень называется Алмаз раджи. И… – Флоризель неожиданно раскрыл ладонь, – вот он перед вами.
Сыщик изумленно вскрикнул и отпрянул.
– Мы говорили о подкупе, – напомнил принц. – Для меня этот кусок яркого кристалла так же мерзок, как если бы на нем копошились трупные черви; мне он так же отвратителен, как если бы оказался слеплен из невинной крови. Я держу его в руке и вижу, как внутри него горит адское пламя. Я рассказал вам лишь сотую долю его истории. Воображению не подвластно осознать все то, что происходило с ним за прошедшие века, оно не в силах представить, на какие преступления и предательства этот камень толкал людей, живших в минувшие эпохи. Годами, столетиями он преданно служил силам зла. Достаточно крови – я говорю! – достаточно бесчестия, достаточно сломленных судеб и дружб. Зло и добро, чума и прекрасная музыка – все рано или поздно заканчивается. А что до этого камня – да простит меня Господь, если я поступаю неправильно, – но сегодня вечером его власти придет конец.
Принц неожиданно сделал движение рукой, и драгоценный камень, прочертив сияющую дугу над темной водой, с всплеском упал в реку.
– Аминь, – торжественно произнес принц Флоризель. – Я избавил мир от василиска.
– О Боже! – вскричал сыщик. – Что вы наделали? Я погиб.
– Я думаю, – улыбнулся принц, – многие богачи в этом городе позавидовали бы вашей участи.
– Ваше высочество! – произнес полицейский, недоверчиво посмотрев на Флоризеля. – Так вы все-таки подкупаете меня?
– Похоже, что другого выхода не было, – ответил Флоризель. – Ну а теперь давайте продолжим путь в префектуру.
Вскоре после этого безо всякого шума был отпразднован брак Фрэнсиса Скримджера и мисс Ванделер, и принц там выступил в роли шафера. Братья Ванделеры каким-то образом прознали, что случилось с алмазом, и теперь их непрекращающиеся водолазные работы на реке Сене удивляют и развлекают зевак. И это правда, что из-за какой-то ошибки в расчетах они выбрали не тот рукав реки. Что же касается принца, эта высочайшая персона, сослужив свою службу, вместе с арабским рассказчиком может катиться ко всем чертям. Но если читатель настаивает на более точных сведениях, я рад сообщить, что недавняя революция в Богемии, причиной которой стало его постоянное отсутствие и поучительное пренебрежение государственными делами, сбросила его с трона, и теперь его высочество владеет табачным магазинчиком на Руперт-стрит, в котором часто бывают другие иностранные беженцы. Я иногда захаживаю туда покурить и поговорить и нахожу его таким же великолепным созданием, каким он был в дни своей славы. За стойкой он смотрится истинным олимпийцем, и, хотя малоподвижная жизнь начинает сказываться на размере его жилета, в целом он один из самых красивых табачников в Лондоне.
Черная стрела
Повесть о двух розах
Критику, сидящему у камина
Никто, кроме меня, не знает, через что прошел я и как выиграли мои книги благодаря вашей неусыпной бдительности и заслуживающей высшей похвалы целеустремленности. И вот перед вами труд, который вышел в свет, лишенным вашего imprimatur , – необычный случай, коль скоро судьбы наши переплетены. Но причина этого заставляет удивиться еще сильнее! Я с интересом, замиранием сердца, а потом и с любопытством наблюдал за вашими тщетными попытками вчитаться в "Черную стрелу" и думаю, что с моей стороны будет бестактно, если я оставлю этот случай без внимания и не укажу вашего имени во вступлении к единственной из моих книг, которую вы так и не дочитали и никогда не дочитаете до конца.
Однако я по-прежнему питаю надежду, что другие проявят большую настойчивость. Повесть эта была написана несколько лет назад для определенного читателя и, могу признаться, являла собой нечто вроде ответа другому автору. Я думаю, мне стоит назвать его. Это мистер Альфред Р. Филлипс. И в то время это принесло свои плоды. Разумеется, я не смог сместить мистера Филлипса с его вполне заслуженного пьедестала, но в глазах читателей, которые посчитали "Остров сокровищ" не заслуживающим внимания, " Черная стрела" стала несомненным шагом вперед. Тех, кто читает книги, и тех, кто читает журналы, разделяет целый мир. И суд первых вынес противоположный вердикт "Острову сокровищ" . Интересно, будет ли он таким же для его преемника?
Саранак-лейк, 8 апреля, 1888 г. Р. Л. С.
Пролог
Джон В-долгу-не-останусь
Как-то раз под конец весны колокол на башне Танстоллского замка Мот зазвонил в непривычное время. Далеко и близко, в лесу и на полях вдоль реки люди побросали свои занятия и поспешили на этот звук. В деревушке Танстолл бедняки крестьяне с удивлением прислушивались к этому призыву.
Тогда, во времена правления старого короля Генриха VI, Танстолл выглядел почти так же, как сегодня. Десяток-другой рубленых домов с толстыми дубовыми стенами здесь были разбросаны по вытянутой зеленой долине, уходящей вверх от реки; внизу – дорога, которая через мост поднималась в гору на противоположный берег и там, устремляясь через замок Мот и дальше к аббатству Холивуд, терялась в лесу. Где-то посреди долины, между тисами, стояла церковь. А вокруг, куда ни посмотри, леса, над которыми возвышались кроны зеленых вязов и начинающих зеленеть дубов.
Рядом с мостом на пригорке стоял тогда каменный крест. Подле него и собрались полдюжины женщин и высокий парень в красной холщовой рубахе, пытаясь угадать, что означал звон колокола. Полчаса назад через деревушку проскакал гонец, он выпил кружку эля, не вылезая из седла, потому что спешил поскорее доставить запечатанное послание от сэра Дэниэла Брэкли сэру Оливеру Отсу – священнику, управлявшему замком Мот, когда его хозяин отсутствовал. Но гонец тоже не знал, что случилось.
Внезапно раздался стук копыт, потом на краю леса показался и гулко проскакал по мосту юный Ричард Шелтон, воспитанник сэра Дэниэла. Он уж точно должен был все знать, поэтому его окликнули и попросили рассказать. Ричард Шелтон охотно натянул поводья и осадил лошадь. Это был юноша, которому еще не исполнилось восемнадцати, загорелый, сероглазый, в камзоле из оленьей кожи с черным бархатным воротником. На его голову был накинут зеленый капюшон, на спине висел стальной арбалет. Похоже, гонец принес важную весть. Близилась битва. Сэр Дэниэл призывал каждого, кто мог натянуть лук или носить алебарду, под страхом накликать на себя его недовольство, немедля отправиться в Кэттли. Но с кем предстояло биться и где должно произойти сражение, Дик не знал. Скоро должен был прибыть сэр Оливер, и Беннет Хэтч уже вооружался, поскольку вести в бой отряд предстояло ему.
– Это погибель для нашей земли, – сказала одна женщина. – Бароны-то что? Они живут на войне, а крестьянам придется одни корешки жевать.
– Нет, – воскликнул Дик. – Каждый, кто пойдет, будет получать по шесть пенсов в день, лучники – по двенадцать.
– Если в живых останутся, может, и будут, – согласилась женщина. – А кого убьют? Как тем быть, сударь?
– Умереть за своего законного хозяина – это лучшая из смертей.
– А для меня он не законный хозяин, – сказал парень в рубахе. – Я стоял за Уолсингэмов, мы все здесь, в Брайерли, стояли за них до Сретения позапрошлого года. А теперь что, я должен пристать к Брэкли? Нас просто переписали всех ему, это, по-вашему, законно? Почему мы должны приставать к сэру Дэниэлу с его сэром Оливером, который знает все законы, но не знает, что такое честность, когда единственный наш законный хозяин – это наш несчастный король Гарри Шестой, – благослови, Господи, этого беднягу, который сейчас что дитя невинное, не ведающее, где лево, где право.
– Злой у тебя язык, друг мой, – отозвался Дик. – Ты оговариваешь и своего доброго хозяина, и короля, моего господина. Но к королю Гарри – хвала угодникам! – снова вернулся разум, и теперь он установит мир. Ну а что до сэра Дэниэла, так это у него за спиной ты храбрец! Но я не стану доносить, так что о твоих словах он не узнает.
– О вас, мастер Ричард, я ведь ничего плохого не говорю, – ответил крестьянин. – Вы еще молодой, но вот станете мужчиной – увидите, что в мошне у вас пусто, тогда посмотрим. Но я больше ни слова; да помогут святые угодники соседям сэра Дэниэла и да защитит Дева Мария его воспитанников!
– Клипсби, – произнес Ричард, – моя честь не позволяет мне слушать твои речи. Сэр Дэниэл – мой добрый хозяин и наставник.
– Ха, может, тогда ответите мне, – сказал крестьянин, – на чьей стороне сэр Дэниэл?
– Этого я не знаю, – признался Дик и немного покраснел, потому что его наставник в те беспокойные дни постоянно переходил с одной стороны на другую, с каждым разом увеличивая свое состояние.
– Эх, – вздохнул Клипсби, – молодой вы еще! Были б повзрослее, понимали бы, что он из тех, кто спать ложится Ланкастером, а просыпается Йорком.
Тут мост снова задрожал под копытами, все повернулись и увидели несущегося галопом Беннета Хэтча, крепкого седеющего мужчину с тяжелой рукой и обветренным суровым лицом. Облачен он был в кожаные доспехи, а на голове у него крепко сидел стальной шлем с длинным назатыльником. Из вооружения при нем были меч и копье. В этих краях он почитался важным человеком. Еще бы, ведь и в мирное время, и в бою он был правой рукой сэра Дэниэла, к тому же сейчас по приказу своего хозяина стал еще и начальником сотни .
– Клипсби, – крикнул он, – отправляйся в замок Мот и остальных копуш туда отправляй! Оружейник выдаст тебе кольчугу и шлем. Мы должны выехать, пока не погасили огни. Помни, кто на сбор явится последним, будет наказан сэром Дэниэлом. Хорошенько об этом помни! Я знаю, какой ты плут. Нэнс, – добавил он, обращаясь к одной из женщин, – старый Эппльярд в деревне?
– Можете не сомневаться, – ответила женщина. – У себя, на огороде, где ж ему еще быть?
И собравшиеся разошлись. Клипсби неспешно подался через мост, а Беннет и юный Шелтон поскакали дальше по дороге через деревню, мимо церкви.
– Увидишь старого ворчуна, – сказал Беннет. – Пока он брюзжит и поносит короля, можно успеть лошадь подковать. И все потому, что он в свое время успел еще с французами повоевать.
Дом, к которому они направлялись, был самым крайним в деревне. Он стоял чуть поодаль от остальных в окружении кустов сирени, а за ним с трех сторон раскинулись луга, уходящие вверх, к лесу.
Хэтч спешился, набросил поводья на забор и пошел на огород (Дик последовал сразу за ним). Старый солдат копался посреди зарослей капусты, время от времени напевая обрывки какой-то песни. Вся одежда его была из кожи, только капюшон и воротник сшиты из черной шерстяной ткани и завязаны алыми тесемками. Лицо его походило на орех, такое же коричневое и морщинистое, но старческие серые глаза по-прежнему смотрели ясно и не утратили зоркости. Может, он оглох, а может, считал, что старый лучник, прошедший битву при Азенкуре , имеет право не обращать внимания на подобные мелочи, как бы то ни было, ни тревожный набат, ни приближение Беннета с его юным спутником, похоже, не привлекли его внимания, и он продолжал работать мотыгой, напевая тонким, скрипучим голосом:
Леди, будь со мной нежней,
Прошу, меня ты пожалей.
– Ник Эппльярд, – сказал Хэтч, – сэр Оливер шлет тебе привет и приказывает немедленно прибыть в замок Мот, чтобы принять командование над гарнизоном.
Старик поднял на них взгляд.
– Храни вас Бог, господа! – усмехнувшись, сказал он. – А куда направляется мастер Хэтч?
– Мастер Хэтч едет в Кэттли и собирает всех мужчин, которых можно посадить в седло, – сообщил Беннет. – Будет битва, и мой господин собирает подкрепление.
– Ей-ей, и что вы мне оставляете? – спросил старик.
– Шесть добрых воинов, а с ними и самого сэра Оливера, – ответил Хэтч.
– С таким гарнизоном замок не удержишь, – заметил Эппльярд. – Людей слишком мало. Человек сорок молодцов – это дело.
– Да мы поэтому и приехали к тебе, старый брюзга! – вскричал Хэтч. – Кто еще, кроме тебя, удержит такой замок с таким гарнизоном?
– Ей-ей, когда натерло ногу, так вспомнили о старом башмаке, – сказал на это старик. – Никто из вас не умеет ни толком сидеть на лошади, ни алебарду как следует держать. Ну а лучники… Святой Михаил, да если б старик Гарри Пятый воскрес, он бы встал во весь рост и позволил стрелять в себя, да еще за каждый выстрел платил бы по фартингу!
– Нет, Ник, не все еще разучились натягивать лук, – сказал Беннет.
– Натягивать лук? Может быть! – воскликнул Эппльярд. – Только вот кто может хорошо стрелу пустить? Для этого дела нужно глаз иметь да голову на плечах. Вот что бы ты назвал дальним выстрелом, Беннет Хэтч?
– Дальним выстрелом? – сэр Беннет осмотрелся. – Ну вот отсюда до леса.
– Ей-ей, это был бы неплохой выстрел, – сказал старик, повернув голову, затем поднял руку, прикрывая ладонью глаза от солнца, и вдруг замер.