– Друг Дик, – произнес он, когда они остались одни. – Вы в своем уме? Чем разгадывать тайны замка Мот, вам бы лучше на дне соленого моря оказаться. Вы расспрашивали меня, вы что-то выпытывали у Картера, вы испугали этого шута священника своими намеками. Ведите себя осмотрительнее, глупый вы человек. Когда сэр Дэниэл позовет вас, будьте благоразумны. Если вас будут спрашивать, постарайтесь следить за тем, что отвечаете.
– Хэтч, – сказал Дик, – почему я чувствую злой умысел?
– Если не образумитесь, скоро вы почувствуете запах крови, – ответил Беннет. – Я всего лишь предупреждаю вас. Это за вами.
И в самом деле, во двор вышел посыльный и направился к Дику с сообщением о том, что его желает видеть сэр Дэниэл.
Глава вторая
Две клятвы
Сэр Дэниэл был в зале. Дожидаясь Дика, он сердито расхаживал вдоль камина. Рядом не было никого, кроме сэра Оливера, который скромно сидел в углу, перелистывая требник и нашептывая молитвы.
– Вы посылали за мной, сэр Дэниэл? – спросил юный Шелтон.
– Да, посылал, – ответил рыцарь. – Что мне доносят?! Неужели я был таким плохим опекуном тебе, что ты решил очернить мое имя? Или же, увидев мое временное поражение, ты решил перейти на сторону врага? Клянусь Небесами, твой отец не был таким! Он не отрекался от товарищей, он всегда был рядом, хоть в ненастье, хоть в хорошую погоду. Но ты, Дик, оказывается, друг на погожий день и теперь, похоже, ищешь повод порвать с друзьями.
– Боюсь прогневить вас, сэр Дэниэл, но это не так, – уверенно ответил Дик. – Я благодарен и по-прежнему верен вам там, где уместны благодарность и верность. Но прежде чем будут произнесены следующие слова, я хочу поблагодарить вас и сэра Оливера. Я обоим вам обязан очень многим, если не сказать всем. Я был бы жалкой собакой, если бы забыл это.
– Это хорошо, – сказал сэр Дэниэл, а потом внезапно разгневанно вскричал: – Благодарность и верность – всего лишь слова, Дик Шелтон. Мне нужны поступки. Когда мне тяжелее всего, когда имя мое смешано с грязью, когда меня лишили земель, когда леса вокруг моего замка полны людей, которые только и мечтают о том, как бы разделаться со мной, что проку в благодарности? Что проку в верности? Я остался почти один. Это благодарность или верность заставляет тебя вливать им в сердца яд и настраивать их против меня своими нашептываниями? Такая благодарность мне не нужна, избавь меня от нее. Но скажи мне, чего ты хочешь? Чего добиваешься? Мы собрались здесь для того, чтобы ответить на твои вопросы. Если тебе есть в чем упрекнуть меня, говори прямо.
– Сэр, – ответил Дик, – я лишился отца, когда был еще совсем ребенком. Но недавно я услышал, что он стал жертвой убийц. Я услышал (и я не стану того скрывать), что вы причастны к этому преступлению. И я не буду знать покоя и не смогу помогать вам с чистой душой, пока сомнения мои не разрешатся.
Сэр Дэниэл опустился на стул. Подперев подбородок, он какое-то время не сводил глаз с Дика.
– И ты полагаешь, я стал бы опекать сына человека, которого убил? – наконец спросил он.
– Извините меня, если ответ мой покажется вам неучтивым, – промолвил Дик, – но вы хорошо знаете, что попечительство – очень прибыльное занятие. Все эти годы разве не вы пользовались доходами от моих земель? И разве не вы управляли моими людьми? Разве не вы указываете мне, на ком жениться? Я не знаю, кто невеста, но наверняка этот брак будет выгоден вам. Снова прошу меня простить, но, если вы опустились до такой низости, как убийство доверившегося вам человека, почему не предположить, что вы способны на меньшее зло?
– Когда мне было столько лет, сколько тебе сейчас, – сурово сдвинув брови, ответил сэр Дэниэл, – я не был таким подозрительным. А сэр Оливер, священник, – добавил он, – почему ты считаешь, что он замешан в этом?
– Верная собака идет вслед за хозяином, сэр Дэниэл, – сказал Дик. – Все знают, что священник шагу не ступит без вашего указания. Я говорю так свободно, потому что сейчас не время задумываться об этикете. Я готов к тому, что ответы на мои вопросы будут такими же откровенными, только пока не слышу ответов. Вы только сами задаете вопросы. Я думаю, вы догадываетесь, что таким образом только усиливаете мои подозрения.
– Я отвечу тебе откровенно, мастер Ричард, – молвил рыцарь. – Я был бы бесчестным человеком, если бы стал делать вид, что остался спокоен после твоих речей. Но я справлюсь со своим гневом. Приходи ко мне с этими вопросами, когда достигнешь совершеннолетия и вступишь в свои права, а мои руки не будут связаны опекунством над тобой. Приходи ко мне тогда, и я отвечу тебе хорошей зуботычиной, чего ты и заслуживаешь за подобное. Ну а пока ты можешь либо прекратить меня оскорблять, закрыть рот и встать на защиту того, кто тебя кормил и сражался, защищая тебя, либо… Дверь открыта. В лесу полно моих врагов… Иди.
Выражение, с которым были произнесены эти слова, их искренность поколебали Дика, и все же он не мог не заметить, что ответа на свой вопрос так и не услышал.
– Сэр Дэниэл, ничего на свете мне не хочется так, как верить вам, – сказал он в ответ. – Поклянитесь, что не причастны к смерти моего отца.
– Слова чести тебе будет достаточно, Дик? – поинтересовался рыцарь.
– Да, – ответил юноша.
– Я даю тебе такое слово, – сказал сэр Дэниэл. – Клянусь своей честью, клянусь вечным благоденствием моей души и говорю это так же честно, как буду говорить тогда, когда стану держать ответ за свои поступки перед Богом. Я не убивал твоего отца и не причастен к этому!
Он протянул руку, и Дик с готовностью пожал ее. Никто из них в этот миг не смотрел на священника, который, услышав эту священную и лживую клятву, привстал со своего места в ужасе и отчаянии.
– Ах, – воскликнул Дик, – ваше великодушное сердце должно простить меня! Я повел себя недостойно, когда усомнился в вас, но обещаю: больше я не буду сомневаться в вас.
– Считай, что ты прощен, Дик, – ответил сэр Дэниэл. – Ты еще молод и не знаешь этого мира, не ведаешь, сколько в нем лжи и клеветы.
– Тем более я достоин наказания, – добавил Дик, – что клеветники указывали не на вас лично, а на сэра Оливера.
С этими словами он повернулся к священнику и замолчал на полуслове. Этот высокий, румяный, дородный и важный господин, можно сказать, рассыпался на куски. Он смертельно побледнел, безвольно опустил руки, плечи его поникли, только губы продолжали двигаться, произнося какие-то неслышные молитвы. Но, заметив, что на него устремился взгляд Дика, он громко вскрикнул и закрыл лицо руками.
Сэр Дэниэл тут же подскочил к нему и резко потряс за плечо. В этот самый миг подозрения Дика вновь ожили.
– Я бы хотел, – сказал он, – чтобы сэр Оливер тоже поклялся.
– Он поклянется, – пообещал рыцарь.
Сэр Оливер, не произнося ни слова, замахал руками.
– Черт возьми, вы дадите такую клятву, – вне себя от гнева взревел сэр Дэниэл. – Поклянетесь здесь же, на этой книге, – добавил он, поднимая упавший на пол требник. – В чем дело? Вы заставляете меня сомневаться в вас! Клянитесь! Ну же! Клянитесь!
Однако священник все еще не мог вымолвить и слова. Страх перед сэром Дэниэлом, не уступавший по силе страху перед лжесвидетельством, душил его.
Именно в это мгновение раздался звон разбитого стекла и через высокое витражное окно в зал влетела черная стрела. Она глубоко вонзилась в самую середину длинного стола и задрожала.
Громко вскрикнув, сэр Оливер без чувств упал на покрывавшие пол камыши, а рыцарь вместе с Диком бросились во двор. Там они во весь дух взлетели по ближайшей винтовой лестнице на зубчатую стену. Часовые были начеку. Солнце мягко освещало зеленые луга, на которых кое-где росли деревья, и лесистые склоны холмов, закрывавшие небосклон. Никого из осаждающих видно не было.
– Откуда стреляли? – спросил рыцарь.
– Вон из-за тех зарослей, сэр Дэниэл, – сообщил страж.
Рыцарь какое-то время стоял, раздумывая. Потом повернулся к Дику.
– Дик, – сказал он, – присмотри пока за этими людьми. А священник облегчит душу, а если он этого не сделает, я выясню почему. Я уже почти начинаю разделять твои подозрения. Он поклянется, верь мне, или мы докажем его виновность.
Дик что-то ответил ему холодным тоном, и рыцарь, бросив на него пристальный взгляд, поспешил в зал. Сразу же он подошел к торчащей из стола стреле. В первый раз он увидел своими глазами подобный снаряд. Пока он крутил перед глазами его со всех сторон, черный цвет навел на него страх. Снова на стреле было послание – всего лишь три коротких слова: "Загнан в нору".
– Выходит, они знают, что я дома, – промолвил он. – Загнан в нору! Но среди них нет той собаки, которая сумеет меня выгнать из этой норы.
Сэр Оливер к этому времени уже пришел в себя и начал подниматься.
– Что вы наделали, сэр Дэниэл! – промямлил он. – Вы дали страшную клятву. Теперь вы обречены на вечные муки до скончания века.
– Да, олух бестолковый, я поклялся! – ответил рыцарь. – Но ваша клятва будет еще сильнее. Вы поклянетесь святым Холивудским крестом. Подумайте пока над этим, приготовьте нужные слова, потому что это произойдет сегодня же вечером.
– Да вразумят вас Небеса! – взмолился священник. – Да отведет вас Господь от подобного беззакония!
– Послушайте, отец мой, – сказал сэр Дэниэл, – если в вас вдруг проснулось благочестие, я ничего не скажу, только произошло это как-то поздновато. Но если у вас еще есть голова на плечах, услышьте меня. Этот мальчишка начинает меня раздражать, как надоедливая муха. Но он нужен мне, потому что, женив его, я собираюсь получить хорошие барыши. Однако скажу вам откровенно: если он не перестанет досаждать мне, он отправится вслед за своим отцом. Его переселят в комнату над часовней. Если вы дадите ему то, что он хочет, и со спокойным уверенным видом поклянетесь ему, что ни в чем не виноваты, парень немного успокоится и я освобожу его. Только учтите: если начнете запинаться или тараторить, когда будете давать клятву, он заподозрит неладное и не поверит вам, и тогда, клянусь Небом, он умрет. Подумайте над этим.
– Комната над часовней! – Священник обомлел.
– Она самая, – сказал рыцарь. – Так что, если хотите спасти его, то спасайте, если же нет – уходите и оставьте меня в покое! Будь я не таким сдержанным человеком, я бы уже проткнул вас мечом за вашу невыносимую трусость и глупость. Выбрали, как вам поступить? Говорите!
– Выбрал, – негромко произнес священник. – Да простят меня Небеса, я свершу зло ради добра. Я дам эту клятву во имя спасения мальчика.
– Так-то лучше! – воскликнул сэр Дэниэл. – Теперь зовите его сюда, да поскорее. Вы будете говорить с ним наедине. Но я присмотрю за вами. Я буду здесь, рядом, в тайной комнате.
Рыцарь поднял один из гобеленов и вошел в тайник. Гобелен снова опустился, скрыв потайной ход. Щелкнула пружина, и послышались шаги по скрипучим ступеням.
Сэр Оливер, оставшись один, боязливо посмотрел на гобелен и с ужасом и раскаянием перекрестился.
– Если его переселят в комнату над часовней, – прошептал священник, – я должен его спасти, даже если для этого придется погубить свою душу.
Через три минуты Дик, за которым снова послали гонца, вошел в зал. Сэр Оливер стоял у стола, на побледневшем лице его застыло решительное выражение.
– Ричард Шелтон, – произнес он, – ты потребовал от меня клятвы. Твое требование оскорбительно, и я мог бы отказать тебе, но мое сердце всегда лежало к тебе, поэтому я удовлетворю твое желание. Клянусь святым крестом Холивудским, я не убивал твоего отца.
– Сэр Оливер, – сказал Дик, – еще когда мы прочитали первое послание Джона В-долгу-не-останусь, я был уверен в этом. Но позвольте задать вам два вопроса. Вы не убивали его. Хорошо. Но как-нибудь, каким-либо образом вы причастны к этому?
– Нет, – ответил сэр Оливер и вдруг начал кривить лицо, зашевелил губами и бровями, как человек, который хочет о чем-то предупредить, но не осмеливается произнести это вслух.
Дик удивленно посмотрел на него, потом обвел взглядом пустой зал.
– Что с вами? – поинтересовался он.
– Со мной? Ничего, – ответил священник, и его лицо тут же приобрело прежний вид. – Я ничего не делал. Просто я страдаю. Мне плохо. Я… Я… Прошу тебя, Дик, мне нужно идти. Истинным крестом Холивудским я клянусь, что не повинен ни в убийстве, ни в предательстве. Надеюсь, тебе этого достаточно, славный Дик. Прощай!
И с необычной поспешностью он покинул зал.
Дик остался один. Он стоял неподвижно, точно прирос к месту, и обводил глазами комнату. На лице его стремительно менялись выражения: удивление, сомнение, подозрение и любопытство. Постепенно, по мере того как в голове у него прояснялось, верх взяло подозрение, а за ним последовала уверенность в худшем. Он поднял голову и в тот же миг вздрогнул. На одном из гобеленов вверху, под самым потолком, было выткано изображение охотника со злобным выражением лица. Одной рукой он держал у рта рог, а другой потрясал толстым копьем. Ликом он был черен, как будто должен был изображать африканца.
И вот что изумило Ричарда Шелтона. Солнце к этому времени уже не светило напрямую в окна зала, но огонь ярко полыхал в широком камине, заливая переменчивым заревом потолок и стены. В этом свете чернокожий охотник вдруг подмигнул Дику белым веком. Дик смотрел на этот глаз, не в силах оторваться. В огненном свете он сверкал, точно драгоценный камень. Он был влажным, он был живым. Снова на какую-то долю око закрылось, а потом исчезло. Ошибки быть не могло. Живой глаз, который наблюдал за ним через дыру в гобелене, исчез. Свет от камина уже не отражался от него.
И тут Дик вдруг осознал всю опасность своего положения. Предупреждение Хэтча, немые сигналы священника, глаз, наблюдавший за ним со стены. Он понял, что его подвергли испытанию, что он вновь выдал себя и что отныне, если не произойдет какого-то чуда, он обречен.
"Если мне не удастся выбраться из этого дома, – промелькнуло у него в голове, – мои часы сочтены. А как же несчастный Мэтчем?.. Я привел его в настоящее гнездо василиска".
Он все еще раздумывал, когда появился запыхавшийся слуга и объявил, что послан помочь ему перенести оружие, одежду и книги в другую комнату.
– Другую комнату? – удивленно повторил он. – Зачем? В какую комнату?
– В ту, которая над часовней, – ответил слуга.
Дик задумался.
– Но в ней же давно никто не живет. Что это за комната такая?
– Обычная комната, – ответил слуга и, понизив голос, добавил: – Только говорят, там призрак живет.
– Призрак? – содрогнувшись, промолвил Дик. – Я ничего об этом не слышал. Чей призрак?
Слуга посмотрел по сторонам, а потом едва слышно прошептал:
– Призрак ризничего церкви святого Иоанна. Однажды его пустили туда переночевать, а утром – фьють! – он исчез. Дьявол прибрал его, тогда сказывали. Говорили еще, что он накануне нализался до полусмерти.
Дик последовал за слугой, охваченный недобрыми предчувствиями.
Глава третья
Комната над часовней
С зубчатых стен замка никаких происшествий больше замечено не было. Солнце, совершив путешествие через все небо с востока на запад, уже почти зашло, но глаза бдительных стражей не узрели вокруг замка Мот ни одной живой фигуры.
Когда наконец настала ночь, Трогмортона привели в комнату с окном, выходящим на угол рва. Туда его и спустили на веревках со всеми предосторожностями. Какое-то короткое время, пока он плыл, были слышны тихие всплески, потом темная фигура, цепляясь за склоненные к самой воде ветки ивы, выбралась на противоположный берег и поползла по траве в сторону леса. Около получаса сэр Дэниэл и Хэтч стояли у окна, прислушиваясь, но из чащи не донеслось ни звука. Посыльного не заметили.
Лик сэра Дэниэла просветлел. Он повернулся к Хэтчу.
– Беннет, – сказал он, – видишь, этот Джон В-долгу-не-останусь всего лишь обычный человек. Он тоже спит по ночам. Скоро мы с ним покончим!
Весь день, а потом еще и вечер Дика гоняли из одного конца замка в другой, команда следовала за командой, и в конце концов он даже начал удивляться количеству поручений и той поспешности, с которой они отдавались. Все это время ни сэр Оливер, ни Мэтчем не попадались ему на глаза, хотя в то же время священник и мальчик никак не шли у него из головы. Теперь его главной задачей было сбежать как можно скорее из замка Мот, но сперва ему хотелось поговорить с обоими.
Наконец со светильником в руке он поднялся в свою новую комнату – просторное, но довольно мрачное помещение с низким потолком. Окно, хоть и находилось очень высоко над землей, было перекрыто тяжелой решеткой. Кровать здесь была превосходной, с двумя подушками, одна из которых набита пухом, а вторая – сушеной лавандой, и красным одеялом с узором, вытканным в виде переплетенных роз. Вдоль стен стояли шкафы, закрытые на замки и скрытые от глаз висячими темными коврами. Дик обошел всю комнату, заглядывая под ковры, но ни один из шкафов ему так и не удалось открыть. Потом, надежно заперев дверь на засов и убедившись, что открыть ее снаружи не удастся, он поставил светильник на подставку и снова осмотрелся.
Зачем его переселили сюда? Эта комната была больше и лучше, чем его прежняя. Возможно ли, чтобы она таила в себе какую-либо опасность? Может быть, в нее ведет какой-нибудь потайной лаз? Что, если здесь и впрямь появляется призрак? Сердце Дика сжалось от страха. Наверху, прямо над ним, раздавались тяжелые шаги кого-то из часовых. Под ним, как он знал, находилась сводчатая крыша часовни, а рядом с часовней располагался зал. Наверняка где-то в здании был потайной ход – глаз, наблюдавший за ним из-за гобелена, служил тому доказательством. И более чем вероятно, что этот ход шел через часовню. А если так, может ли из него быть выход в его новую комнату?
Спать в таком месте было бы полным безрассудством, решил он. Приготовив оружие, Дик разместился в углу комнаты за дверью. Если на него нападут, он дорого продаст свою жизнь.
Наверху раздались шаги, послышался вопрос и ответный пароль – это сменился караул.
И сразу после этого раздался тихий стук в дверь. Потом постучали чуть громче и тихий голос прошептал:
– Дик! Дик, это я!
Дик подхватился, отодвинул засов, отворил дверь и впустил в комнату Мэтчема. Он был очень бледен, в одной руке держал светильник, а в другой – обнаженный кинжал.
– Закрой дверь, – зашептал он. – Скорее, Дик! Этот дом полон шпионов. В коридоре я слышу их шаги у себя за спиной, я чувствую их дыхание за коврами на стенах.
– Успокойся, – сказал Дик. – Я запер дверь. Пока что мы в безопасности, если в этих стенах вообще можно быть в безопасности. Но я рад видеть тебя! Черт возьми, приятель, я думал, тебя уже нет в живых! Где ты прятался?
– Неважно, – ответил Мэтчем. – Раз уж мы встретились, это не имеет значения. Но Дик, неужели ты ослеп? Разве тебе не сказали, что должно произойти завтра?
– Нет, – промолвил Дик. – А что должно произойти завтра, Джек?