- Ну, знаете, если наш Обеденный клуб дошел до того, что прибегает к авторитету Фанни Роуби в такой теме, как Шингу, то лучше его вообще закрыть!
- Конечно, это ее вина - ей следовало выражаться яснее, - заметила Лора Глайд.
- Ясность - и Фанни Роуби! - пожала плечами миссис Беллингер. - Да у нее, позволю себе сказать, что ни слово, то ошибка.
- А не посмотреть ли нам эту Шингу в энциклопедии? - предложила миссис Плинт.
Как правило, в пылу дискуссии дамы оставляли этот совет, который так любила повторять миссис Плинт, без внимания, следуя ему позже - каждая в тиши собственного дома. Но в сложившихся обстоятельствах, желая объяснить сумбур в своих головах туманным и противоречивым характером изложения миссис Роуби, Обеденный клуб в полном составе потребовал справочник.
Вот тогда-то миссис Леверет и предъявила свой заветный сборник, и на мгновение ей довелось испытать непривычное чувство человека, находящегося в центре внимания, но, увы, долго ей в этом положении удержаться не удалось: в "Полезных изречениях" Шингу не значилась.
- Это совсем не то, что нам нужно, - воскликнула мисс Ван-Влюк и, окинув презрительным взором книжные богатства миссис Беллингер, сердито спросила: - Неужели у вас нет справочных изданий?
- Разумеется, есть, - ответила возмущенная миссис Беллингер. - Я держу их в гардеробной мужа.
Именно оттуда, не без затруднений и промедлений, горничная извлекла том энциклопедического словаря на Ш - Я и, принимая во внимание, что его затребовала мисс Ван-Влюк, положила сей объемистый фолиант перед ней.
Прошла минута напряженного ожидания, пока мисс Ван-Влюк протирала очки, водружала их на нос и наконец, открыв книгу на ШЫ, произнесла:
- Здесь этого нет.
По комнате прокатился испуганный гул. - Наверное, это такое слово, - сказала миссис Плинт, - которое нельзя поместить в словарь.
- Какие глупости! - вскричала миссис Беллингер. - Посмотрите на ШИ.
Мисс Ван-Влюк перелистала несколько страниц назад, водя по ним сверху вниз близорукими глазами, и вдруг остановилась, словно гончая, делающая стойку.
- Ну что, нашли? - спросила миссис Беллингер после продолжительной паузы.
- Да, нашла, - сказала мисс Ван-Влюк изменившимся голосом.
Миссис Плинт поспешила вмешаться:
- Умоляю, только не вслух, если там что-то оскорбительное.
Мисс Ван-Влюк продолжала молча изучать страницу.
- Так что же там? - взволнованно воскликнула Лора Глайд.
- Да скажите же нам! - взмолилась миссис Леверет, предчувствуя, что ей будет о чем рассказать сестре.
Мисс Ван-Влюк отложила в сторону раскрытый том и медленно повернулась к терзающимся ожиданием дамам.
- Это - река.
- Река?!
- Да, река. В Бразилии. Она ведь там и жила, не так ли?
- Кто? Фанни Роуби? Вы, наверно, ошиблись. Вы что-то не то прочли, - запротестовала миссис Беллингер, перегибаясь через мисс Ван-Влюк и пытаясь завладеть словарем.
- Другой Шингу в энциклопедии нет, а она как раз жила в Бразилии, - не сдавалась мисс Ван-Влюк.
- Да, ее брат служит там консулом, - вмешалась миссис Леверет.
- Что за вздор! Я… мы… мы же все помним, как изучали Шингу не то прошлой, не то позапрошлой зимой, - пролепетала миссис Беллингер.
- Мне тоже так показалось, когда вы об этом сказали, - кивнула Лора Глайд.
- Я? - вскричала миссис Беллингер.
- Да, вы. Вы заявили, что Шингу вытеснила у вас все остальное на задний план.
- А вы сказали, что Шингу послужила причиной к перемене всей вашей жизни.
- Ну, если на то пошло, мисс Ван-Влюк сказала, что не жалеет о времени, потраченном на такой предмет.
- Я, во всяком случае, - вмешалась миссис Плинт, - ясно дала понять, что ничего не знаю об оригинале.
Но тут миссис Беллингер положила конец препирательствам.
- О, какое это имеет значение, - простонала она. - Ведь она выставила нас дурами! И, конечно, мисс Ван-Влюк права: она все время говорила о реке!
- Как - о реке? Нет, это просто нелепо! - вскричала Лора Глайд.
- А вот послушайте, - и мисс Ван-Влюк, вернув себе энциклопедию, вновь водрузила на покрасневший от волнения нос очки. - "Шингу, одна из главных рек Бразилии, берет начало на плоскогорье Мату-Гросу и течет на север на протяжении примерно 1118 миль, впадая в Амазонку вблизи устья последней. В верхнем течении Шингу богата золотоносным песком и имеет множество ответвлений. Истоки Шингу были впервые исследованы в 1884 году немецким путешественником фон ден Штайном, совершившим трудный и опасный переход по территории, населенной племенами на первобытном уровне развития".
Дамы выслушали эти сведения в состоянии немого оцепенения, и первой из него вышла миссис Леверет:
- Ну да, она же говорила об ответвлениях.
Это слово, по-видимому, развеяло последнюю тень владевшего ими сомнения.
- И что Шингу очень длинная, - с трудом выдавила из себя миссис Беллингер.
- И что она очень глубокая, и что ни одно место нельзя проскочить и через них надо продираться, - добавила мисс Глайд.
Только в сознание миссис Плинт новая идея проникала медленно, преодолевая упорное сопротивление.
- Что же может быть неприличного в реке? - спросила она.
- Неприличного?
- Но она же сказала об истоках, что они непристойны.
- Не непристойны, а неприступны, - поправила Лора Глайд. - Так ей объяснил ее знакомый, который там побывал. Наверно, это тот самый путешественник - написано же, что переход был опасный.
- "Трудный и опасный", - процитировала мисс Ван-Влюк.
Миссис Беллингер сжала ладонями пульсирующие виски.
- Все, все, что она говорила - все, до последнего слова, - подходит к реке, к этой реке. - И она нервно обернулась к остальным членам клуба. - Помните, она сказала, что не прочла "Критический момент", потому что, когда, живя в гостях у брата, захватила книгу в лодку, кто-то швырнул ее за борт. Она именно так и выразилась - "швырнул".
Дамы, почти не дыша, безмолвно подтвердили, что от них не ускользнуло упомянутое выражение.
- А потом, говоря с Озрик Дейн, она сказала, что один из романов писательницы просто купается в Шингу. Разумеется, так оно и есть, если какой-то из расходившихся приятелей миссис Роуби бросил книгу в реку.
Восстановленная в памяти, эта удивительная сцена, в которой они только что участвовали, лишила членов Обеденного клуба дара речи. Наконец миссис Плинт, явно изо всех сил старавшаяся освоиться со случившимся, внушительным тоном произнесла:
- Озрик Дейн тоже попалась на ее удочку. Тогда и миссис Леверет воспряла духом:
- А может быть, она как раз для нее все это и разыграла. Она назвала ее мегерой - вот и решила разыграть.
- Вряд ли это стоило делать за наш счет, - хмуро возразила мисс Ван-Влюк.
- Во всяком случае, - сказала мисс Глайд не без горечи, - ей удалось заинтересовать нашу гостью, а мы и этого не сумели.
- А как мы могли это сделать? - спросила миссис Беллингер. - Миссис Роуби сразу же ею завладела. Вот это-то, поверьте, и было ее главной целью - создать у Озрик Дейн ложное впечатление о том, какое место она занимает в клубе. Она ни перед чем не остановится - лишь бы привлечь к себе внимание: мы же знаем, как попался к ней на крючок бедняжка Форленд.
- Она прямо-таки заставляет его устраивать по четвергам партии в бридж, - сообщила срывающимся голосом миссис Леверет.
- Позвольте, - всплеснула руками Лора Глайд. - Сегодня как раз четверг. Уж не к нему ли она пошла? Да еще увела с собой Озрик Дейн.
- И сейчас они там хохочут над нами, - процедила миссис Беллингер.
Это было уж слишком! Это не укладывалось в голове!
- Нет, она не посмеет сознаться Озрик Дейн, - сказала мисс Ван-Влюк, - что так ее дурачила.
- Не знаю, не знаю. По-моему, я видела, как, уходя, она сделала той знак. Иначе зачем бы Озрик Дейн помчалась за ней следом.
- Ну, видите ли, мы так на все лады превозносили перед ней Шингу, что ей, как она сказала, захотелось еще кое-что спросить, - заявила миссис Леверет из запоздалого чувства справедливости к отсутствующей.
Но ее напоминание не только не утишило гнев Обеденного клуба, а скорее подлило масла в огонь.
- О да… - иронически произнесла Лора Глайд, - и над этим они сейчас потешаются.
Тут миссис Плинт встала с места и, укутав свои монументальные формы в дорогие меха, произнесла:
- Я не имею намерения никого критиковать, но, пока Обеденный клуб не в состоянии защитить своих членов ст повторения подобных… подобных непристойных сцен, я лично…
- И я, - подхватила мисс Глайд, также вставая. Мисс Ван-Влюк закрыла энциклопедию и принялась застегивать пуговицы на жакете.
- Я, право, слишком дорожу своим временем… - начала она.
- Полагаю, мы все едины в своем мнении, - сказала миссис Беллингер, искательно глядя на миссис Леверет, которая ловила взгляды остальных дам.
- Мне всегда претило быть причастной к чему-либо напоминающему скандал… - вновь заговорила миссис Плинт.
- А по ее вине сегодня вышел скандал! - воскликнула мисс Глайд.
- Как она могла! - простонала миссис Леверет, а мисс Ван-Влюк, забирая свою записную книжку, сказала:
- Есть женщины, которые ни перед чем не останавливаются.
- …но если бы, - внушительно развивала свою мысль миссис Плинт, - что-либо подобное произошло в моем доме (судя по тону, это было исключено!), я сочла бы себя обязанной либо предложить миссис Роуби покинуть клуб, либо сама ушла со своего поста.
- О, миссис Плинт… - вырвалось у членов клуба.
- К счастью, - продолжала миссис Плинт с необычайным великодушием, - этот вопрос оказался вне моей компетенции, поскольку наша председательница считает, что право принимать у себя именитых гостей - одна из ее привилегий, полученных ею вместе с занимаемым постом. Думаю, члены клуба согласятся со мной, что коль скоро она одна придерживается такого мнения, то ей одной и надлежит решать, как наилучшим образом устранить те… те, скажем прямо, плачевные последствия, к которым оно привело.
Глубокая тишина воцарилась вслед за этим взрывом давно сдерживаемого гнева.
- Не вижу, право, на каком основании, - начала было миссис Беллингер, - мне следует просить миссис Роуби покинуть клуб…
Лора Глайд не преминула напомнить:
- Знаете ли, по ее подсказке вы заявили, что чувствуете себя в Шингу как рыба в воде.
Миссис Леверет, не сдержавшись, хихикнула, что было весьма неуместно, а миссис Беллингер решительно продолжала:
- …но не думайте, что я боюсь на это пойти. Двери гостиной закрылись за спинами удалявшихся членов Обеденного клуба, а председательница этого почтенного собрания, усевшись за письменный стол и отодвинув локтем мешавший ей экземпляр "Крыльев смерти", достала листок бумаги с гербом клуба и принялась за письмо. "Дорогая моя миссис Роуби…" - начала она.
ПОДРАЖАНИЕ ГОЛЬБЕЙНУ
Перевод Н. Рахмановой
I
У Энсона Уорли были задатки человека выдающегося, но проявлялись они лишь эпизодически, а в интервалах, которые все удлинялись, он оставался жалким убогим созданием, дрожащим от душевной пустоты и холода, хотя и прикрытым приятной и даже незаурядной оболочкой.
Он полностью отдавал себе отчет в двойственности своей натуры, хотя даже в тайниках сознания с презрением отказывался окрестить ее "раздвоением личности". И поскольку выдающийся муж в нем отлично умел сам о себе позаботиться, то внимание Уорли и было преимущественно направлено на то, чтобы пестовать дрожащую тварь, все чаще носившую его имя и все упорнее принимавшую приглашения, которыми тридцать с лишним лет без устали осыпал его Нью-Йорк. Именно в угоду этой одинокой, неугомонной, праздной личности Уорли в молодые годы посещал самые шикарные рестораны и самые дорогие отель-паласы обоих полушарий, выписывал самые передовые литературные и художественные журналы, покупал картины молодых художников, по поводу которых жарче всего спорили, посещал почти все самые нашумевшие премьеры Нью-Йорка, Лондона или Парижа, искал общества мужчин и женщин - в особенности женщин, - пользовавшихся наибольшей светской, скандальной или любой другой известностью, и таким образом пытался согреть в себе дрожащую тварь у каждого мимолетного костра удачи.
На первых порах, пока другое, жалкое существо предавалось развлечениям, главный Энсон Уорли оставался дома, в своей уютной квартирке, наедине с книгами и мыслями. Но постепенно - он сам не заметил, как и когда, - у него вошло в привычку выезжать в свет вместе с тем, другим, и под конец он сделал горькое открытие, что они с жалким существом стали нераздельны. И теперь лишь в редчайших случаях, стремясь уйти от всех непредвиденных случайностей, он подымался к горним истокам, питавшим его презрение. Вид оттуда открывался беспредельный и великолепный, воздух был обжигающе холодный, но бодрящий. Однако скоро ему стало казаться там чересчур уединенно, а подъем чересчур труден, тем более что меньшой Энсон не только отказывался следовать за ним, но еще и начал насмехаться - сперва едва заметно, потом все более откровенно - над его, видите ли, пристрастием к высотам. "И какой прок лезть туда? Я еще понимаю, ты бы приносил оттуда что-нибудь путное - собственноручно написанные стихи или картину. А так - карабкаться наверх и глазеть по сторонам - что это дает? Личность творческая, не спорю, должна время от времени бывать на своем Синае. Но у простого наблюдателя вроде тебя это, право, смахивает на позу. Разглагольствуешь ты очень хорошо, даже блестяще (только без ложной скромности, любезный друг, прошу тебя, между нами это ни к чему!). Но кто, скажи на милость, будет тебя слушать там, наверху, среди ледников? И я замечаю, что потом, спустившись вниз, ты иногда бываешь… как бы это сказать… сонным, косноязычным. Берегись, чего доброго, нас перестанут приглашать! А сидеть все вечера дома… бр-р-р-р! Кстати, послушай, если у тебя на сегодня нет ничего интереснее, пойдем со мной к Крисси Торенс… или к Бобу Бриггсу… или к княгине Катиш. Словом, туда, где пир и веселье, куда подкатывают в роллс-ройсах, где шум, жара и толчея и надо немало так или иначе заплатить, чтобы попасть туда".
Пока еще, правду сказать, Уорли старался улизнуть от своего второго "я", удрать в какое-нибудь отдаленное и неуютное место, чтобы полюбоваться там церковью или картиной, или же запирался дома и запоем читал, а то, почувствовав отвращение к пошлости своего партнера, проводил вечер в обществе людей, по-настоящему что-то делающих или думающих. Это, однако, случалось теперь реже, чем прежде, и все более воровски, так что постепенно, чтобы провести два-три дня с приятелем, увлекающимся археологией, или вечер в обществе тихого книгочея, он стал разводить такие тайны, будто ускользал на любовное свидание. Что, вообще-то говоря, было честной заменой, коль скоро любовные свидания происходят нынче у всех на виду. Тем не менее, совершая эти эскапады, он испытывал чувство вины перед вторым Уорли, а если к тому же тайна выплывала наружу, то к чувству вины добавлялось ощущение скуки и беспокойства, не покидавшее его до конца приключения. И во время походов к вершинам его неотступно сверлила тревожная мысль - как бы не пропустить чего-нибудь там, где шум, жара и толчея. "Согласись, что все это умничанье сильно преувеличено", - внушал ему меньшой Уорли, перерывая ящики в поисках жемчужных запонок и так нервно поглядывая на плоские часы, которые носил в кармане вечернего костюма, как будто это было железнодорожное расписание. "А вдруг из-за твоих шатаний-метаний мы пропустим самое главное веселье…" - "Эх ты, бедняга ты этакий! Все боишься куда-то не попасть. Ладно, так и быть, побалую тебя, да и мне не мешает развлечься. Но подумать только - чтобы человек в здравом рассудке рвался куда-то лишь оттого, что там шум, жара и толчея!.."
И они стремглав мчались вместе…