4
Вечером Сан Фу-чин собрал командиров рот и взводов. Отряд разросся, теперь в нем насчитывалось до тысячи бойцов, кроме тех, что были заняты только на хозяйственных работах. Приказ командира партизанского соединения "Хинган" предписывал отряду в кратчайший срок оседлать один из перевалов Хингана и не пропускать японские войска. На исполнение - трое суток. Было над чем задуматься! Сан Фу решил посоветоваться с командирами. Землянку заполнили пестро одетые люди. Японские мундиры, гимнастерки солдат Народно-Революционной армии, серые халаты крестьян, длиннополые, темные пиджаки. Китайцы, русские, маньчжуры.
- Друзья! - взволнованно начал Сан Фу. - Мы начинаем большую войну. - Легкий шепот пробежал по землянке. - Получен приказ: сняться с места, идти на первый перевал шоссе Ирэктэ - Бухэду. Ликвидировать базу. Кто знает те места? Говорите.
Сердце Михаила забилось тревожно. Большая война! Мало кто верил, что она начнется так скоро. Большая война - это наступление, это изгнание японцев. Наступает час освобождения Лизы. Где бы она ни была, он найдет ее, найдет!
- Мы бывали там, - тихо проговорил худой маньчжур. - Лес редкий. Кустарника нет. Камень. Вершина голая... Куда мы денем раненых? Где у нас пушки? Приказ отдать легко. - Он покачал головой и сел, покашливая в кулак.
- Ну-ну... - Шин Чи-бао взглянул на него укоризненно. - Ты смелый солдат, но плохой командир. Приказ выполняют, товарищ, если даже гибнут. Наша гибель - жизнь другим. Может быть, тысячам людей. Ты подумал об этом, товарищ?
Поднялся старый Лю Цин и пристально оглядел настороженные лица командиров.
- Когда поет петух, наступает утро. Когда говорит старший, он думает обо всех. Обо мне. О тебе. О нас. О деле. Кто-то ушел в удобное место. Кто-то пойдет на голую вершину. Пусть мы. Когда выступаем?
Римота, недавно назначенный командиром взвода разведки, встал рядом с Лю Цином.
- Трусливому и в темноте тень мерещится, - заговорил он. - Удобного случая дождаться трудно, а упустить легко. Нужна разведка. Мы пойдем сейчас. Встретим отряд на пути к перевалу. Так?
Через час взвод разведчиков покидал лагерь. Они уходили той же дорогой - по лестницам, сплетенным теми, кого уже не было в живых. Без вести пропал смелый Чы Де-эне. Не возвратился Ван Ю. И сколько еще уходило этим путем и не возвращалось! А отряд рос и рос, становился сильнее - и вот начинает большую войну...
Партизаны собирались недолго. Оружие, боеприпасы и немного продуктов. Уже перед выходом к Шин Чи-бао привели троих китайцев, одетых в крестьянское платье.
- Кто вы?
Старший - седой, суровый человек - поправил очки, снял ботинок и, оторвав каблук, достал завернутый в кожу лист бумаги.
- Читай, если ты комиссар отряда Сан Фу-чина.
"ЦК Коммунистической партии Китая, учитывая благоприятную обстановку в стране, сложившуюся в последние месяцы: все увеличивающуюся раздробленность сил оккупантов, панику в их штабах, окончание войны на западе, которое способствует росту прогрессивных сил, приняло решение о начале военных действий за освобождение страны. В отряды партизан Маньчжурии для усиления политической работы в массах ЦК решил направить..."
Этого не ожидал даже видавший виды коммунист Шин Чи-бао. К ним в отряд пришло пополнение во главе с членом ЦК компартии Китая!
- Здравствуй, товарищ Чжу Эр. - Шин Чи-бао выпрямился. - Я комиссар.
Чжу Эр пожал ему руку и сразу же начал расспрашивать о делах в отряде. Сопровождавшие его солдаты Народно-Революционной армии пошли к партизанам.
Внимательно выслушав комиссара, Чжу Эр рассказал, что с окончанием войны на западе японцы начали отводить войска из Китая сюда, в Маньчжурию, к границам России. Следовательно, они предполагают, что Россия будет верна союзническому долгу и начнет войну здесь, на Востоке. Нужно использовать раздробленность японской армии, частично запертой в укрепленных районах, частично сосредоточенной в больших городах, и уничтожать части, идущие за Хинган. Сейчас, когда японские штабы растерянно ищут направление предполагаемых ударов русских, им будет не до партизан. Ситуация очень удобная для начала большой войны...
Под утро уходили последние роты. С ними вместе пошел и Шин Чи-бао.
Занималась заря. Заголубело небо на востоке. Ветер качнул вершины столетних дубов. Прошелестела листва, и снова все стихло.
5
В День Победы, едва появившись в расположении полка, Карпов направился в землянку санчасти. Еще издали он увидел знакомую крышу, поросшую травой, серые доски коридорчика. Сбежав по ступенькам, он забыл постучаться и рывком открыл дверь. Метнулось испуганное лицо незнакомой толстушки в тесной и короткой гимнастерке, и Карпов увидел Ольгу, замершую подле окна. Вот так же стояла она в их последнюю встречу. Карпов бросился к девушке, не замечая, как ее подруги поспешно покидают землянку. Ольга протянула к нему руки.
- Сережа...
- С победой, Оля, с победой тебя!..
6
Кончился знойный июль. По утрам над сопками вился густой туман, словно они дымились, как непотухшие вулканы, а днем - сушь и тишина. Недвижна и сумрачна была степь зарубежной стороны. Ни маневров, ни движения войск по сопкам, ни "учебных" стрельб в сторону наших погранзастав - ничего! Замерло все, как перед большой грозой, очищающей воздух и землю.
В городских садах, печально шурша на горячем ветру, свертывались, жухли и опадали листья. Перед зданием штаба фронта начал осыпаться старый тополь, хотя его поливали каждый день. Командующий в короткие минуты отдыха подходил к окну и, глядя на голую верхушку дерева, думал. Думал о том, что зной изнуряет солдат, а им предстоят тяжелые марши к границе; о том, как идет передислокация войск, как принимается пополнение: запад отдавал долг востоку, присылал людей, закаленных в битвах, и новейшее вооружение.
Штаб фронта за короткое время разработал схему передвижения войск, она лежала на столе командующего. Многокилометровая линия границы исчерчена ровными красными стрелами, нацеленными в глубь Маньчжурии.
Вошел начальник разведки фронта генерал-майор Пристучко. В руках у него - неизменная черная папка.
- Разрешите доложить, товарищ командующий?
- Прошу.
Больше часа продолжалось обсуждение боевых качеств Квантунской армии в укрепленных районах. Прибывали пополнения даже из Японии, несмотря на то, что американские войска уже занимали японские острова Иводзима и Окинава.
- Некоторые данные, - Пристучко подал мелко исписанный лист, - заставляют думать, что наши "союзники" информировали правящие круги Японии о некоторых решениях Ялтинской конференции. В противном случае Ямада не собирал бы в кулак - Цикикар, Харбин, Чанчунь - всю технику и не активизировал бы укрепрайоны. Такое положение на всей границе Маньчжурии и даже Кореи, где спешно строятся доты и противотанковые рвы. В какой-то степени мы теряем элемент внезапности.
- Как отряд семьсот тридцать один?
- Полностью готов к бактериологической войне. Получил значительное пополнение. Диверсант, заброшенный Семеновым, показал... - Генерал прочитал: "...на станции Пинфань недавно выгрузился эшелон самолетов, которые направлены в распоряжение отряда "Камо" генерал-лейтенанту Исии". Отряд "Камо" - это и есть отряд семьсот тридцать один, - пояснил Пристучко. - "...в течение трех дней, которые я жил вблизи станции, все время слышались взрывы и гул самолетов, по звуку - бомбардировщиков".
- А тот... - командующий на секунду задумался, - интернированный китайский партизан - Ван Ю, кажется, - где он сейчас находится?
- Неподалеку, в городе.
- В начале военных действий направьте его на Хайларское направление... Он оттуда родом? Пусть воюет. А отряд "Камо"... Мы должны пленить весь его состав, с корнем вырвать заразу. В назидание всем будущим охотникам за инфекциями мы их будем судить.
Некоторое время командующий оставался один. Потом вызвал начальника санитарной службы фронта.
- Какое сегодня число, профессор?
- Второе августа. Ваше приказание выполнено. Профилактические комбинированные прививки сделаны всему личному составу фронта.
- Штабу?
- Так точно.
- Смотрите, профессор, если начнется какая-либо эпидемия...
- Никак нет! - глаза профессора молодо блеснули. - Наша профилактическая комбинированная прививка предохраняет от шести острых инфекций, в том числе от чумы. Прививки действенны спустя три дня после укола в течение шести месяцев.
- Отлично!
Профессор ушел. Командующий снова сел за стол... Множество изгибов границы на толстом листе ватмана. Стрелки и кружки с номерами частей. Человеческие жизни. Сотни тысяч людей шли сейчас по сопкам, лесам и пустыням сюда, к этим вот, им намеченным точкам. Нужно беречь солдат! Громадная страна ждет их. Каждому приготовлено дело, и каждый стремится к нему, мечтая о мирной жизни...
Голые сучки тополя торчали за окном, жаркое солнце беспощадно жгло землю, было душно, как перед грозой.
7
Застывшие волны сопок, начинаясь в Советском Союзе от Яблоневого хребта, тянутся по Трехречью до самого Хингана. Густые леса сплошной полосой уходят в Маньчжурию. На юге, из степей Монголии, растекаются сухим морем пески Гоби - тоже почти до Хингана. Пустынны древние караванные тропы, безлюдны дороги по выжженным сопкам, тишина в дремучей тайге - сучок не хрустнет.
Днем - тишина. Солнечные лучи жгут землю. Но как только сгущаются сумерки, по дорогам, ведущим к границе Маньчжурии, начинается движение: идут пехота, артиллерия, понтонные и саперные части. Мчатся легендарные "катюши", громыхают танки и самоходные орудия. Едва забрезжит рассвет - движение прекращается, и до солнца на дорогах оседает густая серая пыль.
В конце июля радио принесло весть: Советское правительство совместно с правительствами союзных стран предложило Японии капитуляцию. Ждали, что японские милитаристы, понимая безнадежность сопротивления, сложат оружие. Но ответа не было.
8
Вечером в батальон прибыли автомашины для переброски личного состава. Сопровождавший их инженер-капитан передал Карпову приказание: отобрать и принять из санбата для ударной группы людей и машины.
- Поговорите с бойцами лично, - сказал Плотников и сокрушенно вздохнул: - В рейд идти все хотят. Вот, - и он показал пачку рапортов. - Просьба одна - зачислить в передовую группу...
Карпов перед строем сказал, что в рейд могут пойти от санбата только три машины и одна - из санроты полка. Тут он вспомнил, что Ольга прикреплена к этой машине, и быстро взглянул на девушку, стоявшую в первом ряду. Ольга улыбнулась ему.
После команды "разойдись" строй моментально рассыпался. Назначенные в рейд побежали готовиться к отъезду. Ольга подошла к Карпову.
- Сережа, - тихо спросила она, - я никому не скажу... - Мы пойдем на Хайлар?
Карпов знал: у Ольги в Хайларе свои, и ему хотелось обрадовать ее, но тайна пока оставалась тайной. Вздохнув, он ласково коснулся ладонями ее лица.
- Я понимаю. Не говори, - шепнула она и. крепко прижалась к нему, вдруг почувствовав себя маленькой и слабой. - Береги себя.
Ольга секунду пристально смотрела ему в глаза и, порывисто поцеловав, скрылась в темноте.
В батальоне уже началась посадка. Карпов пошел вдоль машин первой роты, выделенной в головную походную заставу.
- Товарищ старший лейтенант, вам пакет.
При свете спички Карпов прочитал распоряжение: находиться при головной походной заставе. Принять от пограничников возле колодца проводника.
Колонна тронулась.
Накрапывал мелкий дождь. Солдаты натянули на головы плащ-палатки. Но туча медленно уплывала на восток, и снова засияли звезды. Над сопками блеснула полоска света. Скоро должна была показаться луна.
Возле одинокого степного колодца, закрытого большим камнем, машины остановились. Из-за камня поднялись трое. Карпов спрыгнул к ним на землю. Пограничник представил ему проводника.
- Товарищ Циндап. Местный житель.
Карпов пожал жесткую негнущуюся ладонь монгола - плотного, коренастого и молчаливого. Черные быстрые глаза его смотрели изучающе. Он теребил реденькую бородку и все запахивал поплотнее темно-коричневый халат, отделанный по воротнику и рукавам черным плисом. Третьим человеком оказалась женщина, одетая в черный халат с непомерно длинными рукавами. Карпов вопросительно взглянул на Циндапа.
- Жена, - сказал тот. - Боится. Война.
Помолчав, сердито сказал что-то по-монгольски, не глядя на жену. Та слушала, склонив голову. Тускло блестели тяжелые треугольники серег. Сколотые на груди косы слегка колыхались. Циндап порывисто обнял жену и, слегка оттолкнув, сказал уже по-русски.
- Ходи домой.
Женщина послушно ушла.
Карпов усадил монгола в машину рядом с Камаловым и пошел к танку подполковника Харченко - командира ударной группы. Харченко с Макаровским стояли за танком, прячась от ветра. Карпов доложил о проводнике.
- Хорошо, - коротко сказал Харченко.
Задача группы была ясна. Оставалось ждать сигнала. Некоторое время офицеры молча курили. Макаровский, притушив окурок каблуком, достал карту и зажег фонарь.
- Еще раз хочу посмотреть укрепрайон, - пояснил он, водя по карте концом карандаша. - Не наткнуться бы на опорный пункт - там ведь ни много ни мало тринадцать тысяч японцев. Поднимем шум раньше времени - возни много будет.
- Да, - согласился Харченко. - Но у меня такой план... - Он помолчал, сосредоточенно дымя. - А что, если нам перед городом обнаружить себя? Впереди головной заставы пустим танки и самоходки с зажженными фарами, а метрах в пятидесяти - автомашины. И тоже фары включим...
- На испуг? - оживился Карпов.
- На испуг, - подтвердил Харченко. - Пусть думают - танковая армия прорвалась. Вы не возражаете, Макаровский?
- Нет.
- Тогда заготовьте приказ. Задача прежняя. На охране мостов остается рота Горелова. Все остальные силы - на город и укрепрайон. В случае, если часть колонны будет задержана у реки, а часть прорвется, вести бой за овладение мостами. Старший у мостов - капитан Самохвал. Мой КП в районе кино, в центре города. Старший лейтенант Карпов с головной походной заставой действует по своему усмотрению. Но... - подполковник улыбнулся, - но с умом!
Подошел офицер связи и доложил:
- По приказанию генерал-майора Пристучко к вам прикомандировывается китайский партизан товарищ Ван Ю.
- Где он?
- Здесь, товарищ подполковник, - послышался сбоку чуть хриплый голос, и в круг света вошел Ван Ю. На нем была форма советского солдата без погон.
Харченко приказал выдать ему оружие.
9
Без света и, казалось, без звука колонна шла бездорожьем. Приказ - продвинуться за Цурухайтуй к наведенным невдалеке от поселка понтонным мостам через Аргунь. Накапливались на горизонте грозовые тучи. Очень слабо, но явственно доносились раскаты грома. Карпов взглянул на часы: двадцать три ноль-ноль.
Циндап сидел в головной машине, изредка указывая направление.
- Ты что, в темноте видишь, что ли? - удивленно спросил шофер.
- Зачем вижу? - спокойно ответил тот. - Я знаю. Когда знаешь - зачем видеть? Бери влево не шибко, тут торбаган живет. Солдат тряхай будет. Колесо застрянет.
Поселок спал. Нигде ни огонька. Потревоженная шумом, одиноко залаяла собака, но вскоре смолкла. Пограничная застава остановила колонну на выезде из хутора. Сержант с повязкой регулировщика сообщил Карпову:
- Приказано продолжать движение в двадцать три сорок пять. Пятнадцать минут обождать придется, посты с рубежа снимают.
"Новая остановка!" - с досадой подумал Карпов, выходя из машины. Присев под плетнем, он достал папиросу и разрешил курить всем. Подошел Ван Ю.
- Зачем стоим? - горячо заговорил он. - Сдался японец? Да?
- Пока не известно. Будет приказ.
- Какое время даром пропадает!
Карпов не ответил. Ван Ю отошел и лег на обочину дороги, хотя ему хотелось не лежать сейчас, а двигаться, лететь вперед, стрелять!
Камалов и Шкорин присели на крылечке темного домика. Шкорин сосредоточенно курил. Подошел Золотарев, потом Зайцев.
- Может, капитулируют? - неуверенно проговорил Золотарев.
- Дожидайся! - угрюмо бросил Шкорин. - Они и в петле-то брыкаться будут.
Послышалась негромкая команда: "По машинам!" Шкорин старательно затоптал окурок.
- Слыхали? Видать, не шутки.