- Присядем, а? О, вы сидите! Вот что, мистер… Неясный шум у стойки достиг вершины. Пуффи Проссер, местный богач, рассказывал новоприбывшим, как он сорвал банк семь раз кряду. И тут глаза мистера Плума тускло заблестели, словно пузырь мертвой рыбы.
- У-у! - сказал он, бросая на Пуффи тот самый взгляд, которым ястреб в Сахаре глядит на умирающего верблюда. - Я смотрю, тут большие деньги.
- Да, кстати, о деньгах…
- Самое время открыть шляпный банк.
- Какой банк?
- Шляпный. Не слышали? И чему вас только учат! Берем, что хотите, - ну, вот эту дверь, и держим пари, какая шляпа появится в ней первой. Вы ставите десятку…
Мартышка заботливо стряхнул пух с его рукава.
- У меня ее нет, - сказал он. - Я как раз…
- … на цилиндр, - продолжал его собеседник. - Тогда, если войдет субъект в цилиндре, банк ваш.
- Ага, ага!.. Очень занятно…
- Сейчас так играть нельзя, все в мягких шляпах. Ну что это такое!
- Да, безобразие, - поддержал Мартышка, - прямо хоть на костюмы гадай! Так вот, о десятках…
Мистер Плум очнулся.
- А, что?
- Я говорю, десятка…
- Костюмы! - вскричал сыщик, вскакивая с кресла, словно увидел особу N, и побежал к дверям с невообразимой скоростью. Через несколько мгновений трутни, собравшиеся у стойки, увидели, что - против всяких правил - кто-то говорит речь.
- Друзья! - возгласил мистер Плум.
Говор стих, сменившись молчанием, которое и подчеркнуло звонкий голос бывшего букмекера.
- Все вы - джентльмены, - говорил Плум, - все вы - спортсмены. Это я вижу. А джентльмен и спортсмен никогда не откажется от небольшого пари.
Слово "пари" сработало, холодное безучастие сменилось живым интересом. Никто не понимал, как затесался в их среду этот тип, но слушать его стали.
- Моя фамилия Плум, - говорил он. - Когда-то ее хорошо знали покровители королевского спорта. Скачки я оставил, но всегда готов помочь джентльменам и спортсменам. Итак, у вас - деньги, у меня - запись. Открываем - Костюмный - Банк!!!
Трутни редко владеют с утра всем своим разумом. Послышался удивленный гул. Один трутень спросил: "Э?", другой прошептал: "Какие еще банки?".
- Только что, - продолжал сыщик, - я объяснял идею шляпного банка моему другу Твистлтону. Костюмный действует точно так же. Сейчас один из членов клуба находится в телефонной будке. Я попросил мальчика придержать дверцу, чтобы вы, не торопясь, обдумали свои ответы. Его никто не выпустит?
- Нет! Нет! - гневно закричали трутни.
- Тогда все в порядке. Итак, каждый спросит себя: "Как он одет?" или, если хотите, "Что на нем надето?". Быть может, он в обычном костюме, быть может - в купальном. Быть может, он в мундире, вступил в Армию Спасения. Чтобы дать почин, предлагаю девять против четырех - за синий костюм, четыре против одного - за серый в елочку, десять против одного - за гольфы, сто против шести - за шорты и свитер, двадцать против одного - за придворную ливрею. Не согласитесь ли вы, - обратился он к ближнему трутню, - вести запись?
- А угадывать я могу?
- Можете, можете. Следуйте влечению сердца, гоните страх.
- Как вы расцениваете шевиотовый костюм?
- Шесть против одного.
- Ставлю десять шиллингов.
- Прекрасно. Деньги наличными, пожалуйста. Ничего не попишешь, закон. Я вам доверяю, но - нельзя! Спасибо. Живее, живее, господа! Девять против четырех…
Последние преграды пали, дело пошло споро, и мистер Плум исчез за телами игроков.
Одним из первых был Мартышка. Кинувшись к швейцару, он выписал чек на последние десять фунтов и, облегченно вздохнув, прислонился к стойке.
Он понял, что фортуна, до сей поры капризная, решила больше не мучить хорошего человека. Чтобы выиграть пари, нужны знания, а они были, и в преизбытке. Только он, один из всех, знал, кто говорит по телефону; мало того - он знал, как тот одет.
Возьмем, к примеру, Бреммеля наших дней - Поттера-Пербрайта, именуемого Кошкиным Кормом. Вот о нем можно гадать часами. Но Хорес - дело другое. Он с костюмами не расставался и довел свою невесту до рискованного шага: перед отъездом в Лё Тукэ она забрала их, все до единого, чтобы отдать бедным. Конечно, она не могла оставить его голым, а потому - не тронула серый фланелевый костюм и еще один, выходной, поскольку никто не успел бы сшить новый за такой короткий срок. Итак, ставим десять фунтов на серую фланель и спокойно ждем результатов.
Потягивая коктейль, он думал, все ли уйдет на Эрба или что-то останется, когда внезапно вспомнил исключительно важную вещь - мистер Плум сказал, что Хорес провел всю ночь на маскараде. И, словно колокол, услышал слова: "Я оденусь бойскаутом.".
Комната поплыла перед ним. Теперь он понял все. Никто, ни один человек, не может об этом догадаться. Плум знал, что сорвет банк. Самый проницательный трутень не подумает, что в такое время, в таком месте кто-то оденется бойскаутом.
Мартышка вскрикнул. В предпоследнюю минуту ему открылся путь к спасению - а он все погубил! Но тут он заметил Пуффи Проссера и схватил его за рукав.
- Пуффи… - начал он.
- Ничего не дам! - сказал Пуффи.
Мартышка заплясал на месте. Гул вокруг сыщика еще не стих, но запись явно кончалась.
- Хочешь хороший совет?
- Да?
- Верный.
- Да-а?
- Абсолютный верняк. Пуффи усмехнулся.
- Не держу пари. На что мне какие-то два фунта! Недавно, в Лё Тукэ…
Мартышка кинулся к Плуму, расталкивая трутней.
- Мистер Плум!
- Да?
- Тут один мой друг хочет записаться!
- Наличными, мистер Т., только наличными. Закон!
- Чепуха. Это мистер Проссер. Возьмите чек. Вы слышали о мистере Проссере?
- А, мистер Проссер! Это дело другое. Ради такого человека можно нарушить и закон.
Вернувшись к Пуффи, Мартышка увидел, что тот оживился.
- Ты правда что-то знаешь?
- Еще бы! Половину выигрыша дашь?
- Ладно, дам.
- Тогда говори: "Бойскаут". В будке - Хорес Давенпорт, он только что с карнавала.
- В костюме бойскаута? Это точно?
- Точнее некуда!
- Что ж, будут деньги на хлеб!
- С маслом! - восторженно крикнул Мартышка. - Не забудь, половина мне.
Именно в эту минуту мальчик доложил, что его ждет лорд Икенхем; и, едва касаясь ковра, Мартышка побежал в холл. Пятый граф смотрел на него с интересом.
- Пип-пип! - сказал он.
- Пип-пип, - рассеянно бросил племянник. - Дядя Фред, дай мне все, что у тебя есть. Сейчас закроют запись. Хорес привел твоего Пудинга…
- Странно… Прекрасный человек, я ничего не говорю, но здесь ему не место.
- Потом обсудим, привел и привел. А он закрыл Хореса в будке и ведет запись. Все гадают, как Хорес одет. Сколько дашь?
- Против Пудинга? - Лорд Икенхем мягко улыбнулся. - Ничего, мой друг, ни цента. Жизнь научит тебя со временем, что Пудинга объехать нельзя. Кто только ни пытался! Сотни. И где же они?
Мартышка передернул плечами.
- Что ж, теряешь редкий шанс. Я знаю точно, что Хорес был на карнавале, в костюме бойскаута, и домой не заходил.
- Бойскаута? Странно… Нет, не верю. Бейтс, - обратился он к швейцару, - вы видели мистера Давенпорта. Как он выглядел?
- Жутко, милорд.
- Как же иначе? - сказал граф. - Когда такая каланча надевает короткие штаны… А голые коленки! Одно слово, бойскаут.
- Простите, милорд, - вмешался швейцар, - мистер Давенпорт одет не бойскаутом.
- Что!
- Мне показалось, милорд, что это скорее негр. Лицо черное, в руке - копье. Не захочешь - испугаешься.
Мартышка покачнулся. Толстый швейцар поплыл перед его глазами.
- Черное? - выговорил он.
Мистер Плум во главе шествия показался в холле. Он прошел к будке, открыл дверцу, и взорам явилась странная фигура. Природа создала немало чудищ, но еще не было такого, как то, которое ринулось к выходу, скатилось на улицу и кликнуло кэб.
Как и говорил швейцар, лицо у него было черное, длинное тело обернуто в какие-то ткани и прикрыто шкурой леопарда, голова увенчана страусовыми перьями. Оно держало копье, что не совсем сочеталось с очками в черепаховой оправе.
Мартышка ощутил, что добрая рука схватила его за локоть.
- Пойдем, мой дорогой, - сказал лорд Икенхем. - Ждать тебе нечего, встречаться с Проссером - не нужно. Сколько ты ему должен?
- Пятьдесят фунтов.
- Подведем итоги. Бадду ты должен двести, Проссеру - пятьдесят. Если не отдашь Проссеру, он сообщит комитету и тебя выбросят на улицу, где поджидает Эрб. Да, ты живешь поистине полной жизнью! Нам, сельским жителям, до тебя далеко. Но как вдохновляет!
Когда они приехали к Хоресу, Уэбстер сообщил им, что тот - в ванной.
Глава 5
Хорес, который минут через десять появился в пижаме и в халате, был намного приятней того, который выскочил из будки, но печать страдания не исчезла. Лицо, оттертое маслом, а после - водой и мылом, сверкало и пламенело; но глаза глядели печально, если не скорбно.
Когда он увидел графа, к этому прибавилась тревога. Хорес Давенпорт слышал рассказы о родственниках оскорбленных невест. Однако лорд Икенхем ничем не проявлял ярости. Он вообще любил Хореса, хотя и считал слабоумным, а сейчас еще и растрогался.
- Как вы себя чувствуете? - спросил он. - Я утром заходил, вас не было.
- Да, Уэбстер мне сказал.
- А сейчас, в клубе, вы спешили. Хотел потолковать об этой злосчастной размолвке. Валерия мне все открыла.
- Да? - выговорил Хорес.
- Да. Мы беседовали вчера, она говорила о вас
- Д…да?
- Да. Собственно, она только о вас и говорила. Она обижена.
- Д…д…да?
- Но не горюйте, все уладится. Когда вы доживете до моих лет, вы будете знать, что равнодушные девушки не называют своих женихов лупоглазыми идиотами и не стремятся посмотреть, как те корчатся в кипящем масле.
- Она это все говорила?
- Естественно. Значит, любовь жива. Подождите денек-другой, пусть остынет, а потом - цветы, цветы и цветы. Выбросит - шлите снова. Затопчет ногами - а вы еще. Вскоре вы обнаружите, что это действует. Полного примирения я жду в начале мая.
- Хорошо… - проговорил Хорес.
- Вижу, вы не радуетесь, - заметил граф.
- Нет, что вы…
- Почему же вы напоминаете снулую рыбу в мелкой луже?
- Я озабочен, - отвечал Хорес.
- Ты? - вскричал Мартышка. - Нет, вы подумайте! Это он озабочен! А я? Кто мне говорил, что оденется бойскаутом?
- Я собирался, но передумал.
- Передумал! Ну, знаешь! Ха-ха! У-ю-юй! Тьфу!
- Да. что случилось?
- Ах, ничего! Просто ты меня погубил.
- Он прав, дорогой мой, - вступил в беседу лорд Икенхем. - Боюсь, вы и впрямь погубили Мартышку. Если он вступит в Иностранный легион, вина падет на вас. Британцы так не поступают. Нехорошо, нехорошо.
- Разве важно, в каком я костюме?
- Еще бы! В клубе держали пари, а мой несчастный племянник поставил на бойскаута.
- А, вон что! Мне очень жаль.
- Поздно, дорогой, поздно.
- Понимаете, Полли сказала, что лучше одеться африканским вождем.
- Вижу, у нее причудливый, нездоровый вкус. Так и просится слово "извращенный". Кто эта Полли?
- Дочка Плума. Мы вместе были на балу. Лорд Икенхем просиял.
- Неужели Полли Плум? Боже, как летит время! Малютка Полли ходит на балы! Я ее знал вот такой. Она у нас гостила. Прелестное дитя. Наверное, совсем выросла? Что ж, никто из нас не молодеет! Когда я видел ее в последний раз, мне было едва за пятьдесят. Мальчишка! Значит, вы повели ее на бал?
- Да. Я хотел пойти с Валерией, а после… всего сказал, что пойду с Полли.
- Чтобы ей досадить? Тонкий, изящный ход. Плум тоже был с вами?
- Нет, не был.
- Что же он делал в клубе?
- Понимаете, он зашел на Малборо-стрит, чтобы заплатить за меня штраф, вот я его и прихватил.
Мартышка немного оживился.
- Штраф? Тебя что, арестовали?
- Да. Вышла неприятность, все из-за Рикки.
- А кто это - Рикки? - спросил граф.
- Аларих Гилпин, мой кузен.
- Пишет стихи, - объяснил Мартышка. - Такой мордатый, рыжий. Это он познакомил Хореса с Полли. Для танцев.
- А что же там вышло?
- Оказывается, Рикки и Полли любят друг друга. Он запретил ей идти со мной на бал. Пришел, а мы там… Вы его сейчас не видели?
- Вроде бы, нет.
- Он собирался зайти и сломать мне шею.
- Разве поэт может ломать шею?
- Рикки - может. Он как-то избил трех лотошников в Ковент-гардене. Пошел туда за вдохновением, чтобы написать стихи о природе, а они привязались. Ну, он их мигом превратил в цветную капусту.
- Как это не похоже на жизнь покойного Теннисона! Так что же случилось на балу?
- Понимаете, часа через два Полли вышла, я закурил, а тут идет Рикки. Говорит, кто-то дал ему билетик, и он взял напрокат костюм Фаунтлероя. Ничего такого, наоборот - просил пятьсот фунтов, на кафе, где продают луковый суп.
Лорд Икенхем покачал головой.
- Пощадите сельского жителя, - сказал он. - Мы не поспеваем за бурной городской жизнью. Что это за кафе?
- Там продают луковый суп, - объяснил Мартышка. - Их теперь очень много, все у Пиккадилли-сёркус. Открыты до утра. Туда ходят, когда напьются. Золотое дно.
- Вот и Рикки так говорил. Какой-то американец открыл одно на Ковентри-стрит, зашибает две тысячи в год. А теперь собрался в Америку. Продает за пятьсот фунтов. Рикки просил у меня эти деньги, но вдруг…
- Постойте, я угадаю. Он увидел Полли.
- Именно. Он меня гладил по плечу, а тут покраснел, вскочил… в общем, изменился. Ну, сами знаете, что бывает в таких местах, если кто-то орет. То-се… В общем, я зря это сделал.
- Что?
- Ткнул его копьем. Я не хотел, я просто не рассчитал, смотрю - он схватился за живот и как-то странно на меня смотрит. Я опять ткнул. Тут и началось. Меня бы не арестовали, но он ухитрился заехать мне в зубы.
- Вы спутали, мой дорогой, - поправил его лорд Икенхем. - Наверное, все было иначе. Ни один полицейский не арестует человека за то, что его ударили.
- Нет, не спутал. Он дал мне в зубы, а я потерял голову. Ничего не помню. Глядь - а я бью какую-ту Марию-Антуанетту. Я очень удивился. Я еще думал, почему Рикки такой мягкий и так верещит.
- Очень неприятно.
- Не без того. Кавалер Антуанетты позвал полицию. А Рикки куда-то исчез. Кажется, его оттащили. Полицейский пришел и видит: я - с копьем, на всех кидаюсь… Трудно было его убедить. Да и судью тоже. Вообще-то я их не убедил. Рикки точно нету?
- Мы не заметили.
- Тогда я оденусь и пойду к Полли.
- Зачем?
- Чтобы она объяснила Рикки. Я же ничего плохого не делал! Сейчас он думает, что я… этот… как его… Дон..
- Дональд Дак? - подсказал Мартышка.
- Нет, Дон Жуан. Если Рикки не объяснить, что мы с Полли - просто друзья, он на все способен. Вы бы посмотрели вчера! Как сумасшедший.
- А если он тоже придет к Полли?
Хорес, направлявшийся в спальню, остановился.
- И то правда! Вы думаете, лучше позвонить?
- Ну, что вы! Разве можно решать по телефону такие деликатные дела? А язык взглядов? А незаметные, но незаменимые жесты? Тут нужен посол. Поручите это Мартышке.
- Мартышке?
- Златоуст! Да, да, понимаю. Вы думаете, он не захочет, ведь вы отказали ему в деньгах. Дорогой мой, Мартышка - истинный рыцарь. Да, собственно, почему бы не дать такую малость?
- Двести фунтов!
- Двести пятьдесят, вы не расслышали.
- Это же очень много!
- За собственную жизнь? Я замечаю в вас какую-то мелочность. Боритесь с ней.
- Почему все одалживают у меня?
- Потому что у вас есть деньги. Надо же платить налог за прапрапрабабушку, которая не могла отказать Карлу II. Дорогой мой, - обратился он к Мартышке, - расскажи мне подробней про этого Рикки. Он сильный, да? Быть может, очень сильный?
- Очень, дядя Фред.
- И ревнивый. Так, так…. К тому же вспыльчив. Неприятное сочетание свойств. Я встречал людей этого типа. Помню, был такой Кирпич Восток. Избил своего приятеля из-за одной девушки, а потом места себе не находил. Чуть свет - он у больницы, под окнами, дрожит, как лист. Я ему сказал: "Дрожать, как лист, надо было раньше, когда ты еще его не душил."…
- Двести пятьдесят хватит? - спросил Хорес
- Да. Спасибо, старик.
- Значит, ты пойдешь к Полли?
- Только сперва поем.
- Я дам тебе адрес. Она очень умная, схватывает на лету. Ты уж постарайся.
- Будь спокоен!
- И поторопи ее, а? Пусть объяснит сегодня. Что ж, надо одеться.
Когда дверь за ним закрылась, лорд Икенхем взглянул на часы.
- Смотри-ка! - заметил он. - Мне тоже пора, меня ждет Эмсворт. Видишь, как все удалось. Встретимся у Плума, я потом зайду к ним. Кланяйся Полли и не играй в карты с Пудингом. Прекрасный человек, светлая личность, но любит одну игру, называется Персидский шах. Огонь поедающий, иначе не скажешь! В общем, не играй.