Сыновья покойных пеликанов почти поголовно приходились ему крестниками. Джонни Халлидей был сыном Дж. Д. (т. н. Палки) Халлидея, одного из тех, кто не вынес клубной жизни. Дожил он до сорока с небольшим, друзья и этому удивлялись.
Рассматривая Джонни в монокль, Галахад удивлялся, как всегда, до чего же он не похож на покойного Палку. Тот, при всех своих несравненных достоинствах, напоминал человека, который, серьезно поужинав, заснул одетым и с утра не побрился; этот блистал аккуратностью. Всякий признал бы в нем молодого адвоката, в свободное время занимающегося спортом; признал - и не ошибся бы. В гольф он играл прекрасно, в теннис - еще лучше, в суде служил пять лет.
Сейчас он шагал по комнате. Проходя мимо окна, он вздохнул и заметил:
- Какой прекрасный вечер!
Галли казалось, что вечер - самый обычный, какие всегда бывают летом в Лондоне. Дождя, конечно, нет - и на том спасибо. Поэтому он сказал:
- Ничего особенного.
- А луна!
- Какая луна? Это фонарь углового кафе.
- Все равно, очень красиво.
Тут Галли заметил, что крестник странно побулькивает, словно кофеварка, которая вот-вот закипит. В прежнее время он, не раздумывая, приписал бы это обеденным возлияниям, но Джон совершенно не пил, как и подобает молодому адвокату.
- Что это с тобой? - спросил Галли. - Выиграл, что ли?
- Еще как! - отвечал крестник.
- Сколько?
- Тысячу к одному.
- Что ты порешь?
- Галли, я женюсь!
- Что?!
- Да, готовьте подарки. Скоро свадьба.
Старый холостяк должен бы поджать губы и покачать головой; но Галли был человек чувствительный, как ни отрицали это сестры его Констанс, Шарлотта, Джулия, Дора и Гермиона. Когда-то и он любил. Долли Хендерсон пела в Тиволи именно ту песню, которую он недавно мурлыкал.
Ничего не вышло, викторианский отец отправил его в Африку, Долли вышла замуж за капитана по фамилии Коттерли, больше он ее не видел - но помнил, а потому сочувствовал влюбленным.
- Очень хорошо, - сказал он. - Расскажи как следует. Когда это случилось?
- Сегодня. Вот сейчас.
- Кто она?
- Ее зовут Линда Гилпин. Галли нахмурился.
- Гилпин… Я знаю такого Рикки Гилпина. Племянник Данстабла. Они в родстве?
- Брат и сестра.
- Значит, она тоже племянница?
- Да.
- Ты видел герцога?
- Нет. Скоро увижу. Какой он?
- Противный.
- Неужели?
- Хуже некуда. Я его знаю очень давно. Хотел вступить в "Пеликан", но куда ему! Цилиндр чуть не лопнул от черных шаров. Штук двадцать положил твой папаша. Мы гадов не принимали.
- А что с ним такое?
- Не спрашивай. Я не психиатр.
- Чем он плох? Что он делает?
- Ничего особенного. Деньги любит. Женился на девушке, которая купалась в золоте, - ее отец был из этих, с Севера, фабрика всяких чашек. Оставила ему состояние. Потом он унаследовал титул, землю, то-се, так что денег у него хватает. Но ему все мало. Если надо пробежать милю в тесных ботинках, чтобы выручить два пенса, он тут как тут. Не понимаю, что такое видят в этих деньгах!..
- Ну, без них трудно.
- Но, если они есть, зачем суетиться? Не выношу я Данстабла. Ты подумай, Джонни.
Крестник напомнил, что женится не на герцоге, а на его племяннице, и Галли согласился, что смысл в этом есть, но все ж неприятно до конца жизни называть такого гада дядей Аларихом. Джон ответил, что любовь поможет ему.
- Да мы и не будем видеться.
- Не скажи. А на свадьбе?
- Я впаду в транс.
- Это верно. Помню, твой отец побелел, как известь, и очень дрожал. Если бы я, по долгу шафера, не держал его за фалды, он бы убежал не хуже кролика.
- Дрожать я буду, но не убегу.
- Надеюсь, а то все расстроятся. Какая же эта Линда?
- Не искушайте меня, я не остановлюсь!
- Красивая?
- Правильно.
- Высокая? Маленькая?
- Такая, как надо.
- Стройная?
- Еще бы!
- Глаза?
- Голубые.
- Волосы?
- Каштановые. Такие рыжеватые. Бронзовые.
- Конкретней.
- Ну, каштановые!
- Не сердись. Мне же интересно. Я тебя знал вот таким.
- Качали на колене, а?
- Ни за что на свете! Ты был отвратительным ребенком. Вроде яйца всмятку. Да, вижу, она ничего… Крестный тебя благословляет, если это нужно. Куда вы поедете после свадьбы?
- На Ямайку.
- Дороговато.
- Да, говорят.
- Вообще, как у тебя с деньгами? Дела вроде бы хороши, но на семью хватит?
- Все в порядке. Вы знаете галерею Бендера?
- В каком смысле "галерею"?
- Картинную.
- В жизни не слыхал.
- На Бонд-стрит. Небольшая, но в самом лучшем стиле. Я теперь - партнер Джо Бендера. Делать ничего не надо, просто я вложил деньги, тетя оставила.
- Все?
- Почти все.
- Не прогадал?
- Нет. Джо - деловой человек. Роговые очки, то-се. Разбогатеем.
- Это кто говорит?
- Гадалки. Джо затеял большое дело. Вы слышали о Робишо?
- Нет.
- Такой француз. Из барбизонцев.
- И что же?
- Идет в гору. Так всегда с этими французами. Джо говорит, при жизни еле крутятся, а потом - слава и слава. Когда-то Ренуара продавали по пять франков, а посмотрите сейчас! Чтобы его купить, надо продать фамильные бриллианты. Вот так и Робишо. Года два назад его бы даром не взяли, а сейчас начинается бум. Джо продал вчера его картину за такие деньги!
- Дураков много. А кто ее купил?
- Вы не поверите. Мой будущий дядя. Галли недоверчиво фыркнул.
- Герцог?
- Да.
- Не верю.
- Почему?
- Он картин не покупает. Открытка с видом - это еще туда-сюда.
- Наверное, принял за открытку. Во всяком случае, купил.
- Странно. Напился?
- Вроде нет. Я спрошу.
- Не стоит. Ты говоришь, бум?
- Цена поднимается. Галли покачал головой.
- Все равно не понимаю. Про другого я бы подумал, что это - спекуляция, но твой дядя Аларих деньгами не рискует. Нет, напился. Кто же это? - спросил Галли, услышав телефонный звонок, и вышел в переднюю, оставив Джона с мыслями о прекрасной Линде.
Ухаживал он за ней долго и осторожно, объяснился - внезапно, в такси, отвозя домой из гостей, и счастье его омрачалось тем, что они толком не поговорили.
Сейчас он думал о том, насколько Линда выше тех жалких девиц, в которых он считал себя влюбленным, и благодарил ангела-хранителя за хорошую работу. Тут Галли вернулся.
- Какое совпадение! - сказал он. - Это мой брат Кларенс, он тоже говорил про Данстабла. В замке Бог знает что творится. Моя сестра Конни привезла из Америки подругу, для Кларенса этого бы хватило, а тут еще герцог с племянницей. Приезжают послезавтра. С племянницей… это не твоя Линда?
Джон очень удивился.
- Линда ничего не говорила.
- Когда?
- В такси.
- Не знала, наверное. Он ей потом сказал.
- Мы собирались пойти в кафе часа в два.
- Раньше не увидитесь?
- Я занят в суде. Кто-то на кого-то наехал.
- Что ж, значит, в кафе не пойдете. Я тоже собираюсь в замок. Как-никак, брат зовет на помощь.
Глава третья
1
Чтобы доехать до Маркет Бландинга, откуда добираются к Бландингскому замку, надо прибыть на Паддингтонский вокзал - и в одиннадцать двенадцать следующего дня Галли курил у входа в купе, удовлетворенно оглядывая любимый перрон.
Любил он его за утонченную тишину, столь отличную от суматохи вокзала Ватерлоо. Здесь, словно в соборе, царил мир. Поезда пыхтели сдержанно; носильщики поспешали куда-то с учтивостью второстепенных министров; сторожа, если свистели, то почти неслышно; и даже какой-нибудь коккер-спаниель, возвращающийся в Вустершир или Шропшир, откладывал лай до дома, чувствуя, что здесь это - дурной тон.
Однако вскоре оказалось, что змеи проникают и в этот изысканный рай. Один из них, с моржовыми усами и большим пакетом, шел по перрону, отгоняя, как мух, мужчин с таксами и женщин в английских костюмах. Завидев его, Галли юркнул в купе и прикрылся журналом.
Но тщетно. Никто еще не сумел избежать Алариха, герцога Данстаблского.
- Так и думал, что это ты, - сказал герцог. - Года два не виделись.
- Какие годы!
- Э?
- Я хотел сказать, как я рад тебя видеть!
- А!
- Кларенс говорил, у тебя пожар.
- Да. Провода загорелись.
- И ты едешь в Бландинг.
- Не выношу Лондон.
- Конни приютила бездомного?
- Э?
- Пригласила тебя в замок? Герцог засопел, он обиделся.
- Что ты говоришь! Я позвонил и сказал, что приеду.
- Вон что!
- Странно, что она там. Я думал, ответит Эмсворт. Почему она приехала, не знаешь?
- Понятия не имею.
- Прихоть. У женщин так всегда. Ну, через неделю передумает. А ты зачем едешь?
- Кларенс зовет.
- Зачем?
- Не знаю. Может, прихоть?
- Очень возможно. Он еще помешан на этой свинье?
- Он к ней привязан.
- Слишком жирная.
- Ему нравится.
- Он ничего не понимает. Душевнобольной. Хуже Конни. Все рехнулись. Вот Конни, вышла замуж за человека, который похож на испанский лук. Мои племянники женились черт-те знает на ком. А племянница? Пришла вчера домой, поет, хихикает. Сегодня ей надо быть в суде, свидетелем, она позже поедет. Ты разбираешься в картинах?
- Не слишком. Говорят, ты одну купил.
- Кто говорит?
- Верный человек.
- Что ж, он прав. Называется ню, сам знаешь. Такая голая баба на зеленом берегу. Француз нарисовал.
- Надеюсь, тебе сказали, что он - мастер, обмакивавший кисть в бессмертие?
- Э?
- Ладно, замнем. Так всегда говорят со случайными покупателями.
Усы взметнулись, герцог обиделся.
- Случайными? Ну, знаешь! Сказать тебе, почему я это купил?
- Давай.
- Ты знаком с таким Траутом?
- Нет. А что?
- Американец. Уилбур Дж. Траур. Как у них говорится, хлыщ. Встретились в клубе, разговорились, и он сказал, что очень любит жену. Слабоумный.
- А что такого?
- Ну, будет здоровый человек это говорить?
- Будет, тебе. Кто перед тобой устоит?
- Это верно. Так вот, любит жену. Третью. Или четвертую?.. Неважно. Они недавно развелись, а он ее любит. Плакал в коктейль, можешь себе представить! Здоровый тип, а плачет. Когда-то играл в футбол за Гарвард или там Йейл, все его знали. Рыжий такой, нос - на сторону, это от футбола или жена двинула. Миллионер. Это - от отца, тот ворочал чем-то в Калифорнии.
Галли беспокойно ерзал. Он вообще лучше рассказывал, чем слушал, а сейчас не понимал, к чему все эти сведения.
- Видишь ли, - сказал он, - я не пишу биографию Уилбура Траута. При чем тут твоя ню?
- При том. Что я говорил?
- Что он любит жену.
- Вот именно. А эта картина - вылитая жена. Он увидел ее в витрине и хотел купить, сколько бы она ни стоила. Я подумал: "Ага!"
- Почему?
- Потому что тут можно поживиться. Побежал в эту галерею и купил. Содрали - ужас! Одно слово, мерзавцы. Ну, ничего, я с него вдвое запрошу.
- Ты как бы вложил деньги?
- Вот именно. Случайный покупатель, ха! Хочешь посмотреть? А вообще-то незачем. Еще развязывать… Я и так устал. Не спал всю ночь из-за этой племянницы. Хихикает! Что-то тут неладно.
2
Поезд не утомлял Галахада, но он с удовольствием разбудил герцога и сказал, что они подъезжают к Маркет Бландингу.
На перроне ждал Кларенс, а с ним - Конни. Улыбка, обращенная к герцогу, мгновенно исчезла, когда она увидела, кто вышел следом за ним. К Галахаду она была строга. Как бы ни ценили его там, где он вращался, для нее и для ее сестер он был пятном на гербе. Долго боялась она, что он издаст мемуары, и хотя опасность миновала, увидев его, она вздрагивала. Все не нравилось ей - и сам он, и манеры, и монокль. Иногда ей казалось, что монокль - хуже всего.
Кларенс, напротив, очень ему обрадовался и сказал, когда герцог с Конни пошли присмотреть за багажом:
- Спасибо, что сразу приехал. Я уж боялся… У тебя столько дел.
- Кларенс, ну что ты! Какие дела, если ты зовешь на помощь? Даже сильный человек пошатнется, когда выскочит Конни, как чертик из коробочки.
- Да, да!
- А герцог! Но мы справимся и с ним. Как эта американка?
- Очень приятная.
- И на том спасибо.
- Любит свиней, сразу видно. Я ей рассказывал, что ест Императрица…
- Как ее зовут?
- Не помню.
- Ничего, узнаем. А кого это Фредди прислал?
- Не помню.
- Кому-кому, Кларенс, а тебе не надо уходить в Иностранный легион. Туда уходят, чтобы забыть. Ну, какой он? Приятный?
- Нет. Хотел мне продать какие-то акции. Наверное, так надо, он же делец, но мне они зачем? Отказывать - нехорошо, и я сказал Биджу, что буду есть в библиотеке. Бидж говорит, вчера он уехал в Лондон.
- Может вернуться.
- Да, я тоже боюсь.
- Наверное, это он и есть. Нет, не там, левее.
- Ты прав, это мистер кх… ых…
- Назовем его Икс.
Говард Чесни был невысок, но весьма изящен. Все сверкало совершенством - костюм, трость, шляпа, только глаза находились слишком близко друг к другу.
Зная, как нелегко его брату знакомить людей, Галли взял все в свои руки.
- Здравствуйте, - сказал он. - Я брат лорда Эмсворта, Трипвуд. А вы - друг моего племянника Фредди. Как он там?
- О, прекрасно!
- Продает этот корм?
- О, конечно!
- Очень хорошо. Хвалю. Мой брат говорит, вы тут с ним веселитесь.
Говард Чесни выбрал бы другое слово, но стерпел и заметил, что ему очень нравится замок. Нравился ему и шропширский ландшафт. Вчера он шел до станции пешком, сегодня пойдет обратно.
- Это хорошо, - одобрил Галли. - А то мы с Кларенсом, сестра, герцог… Вот тот солидный господин - герцог Данстаблский, а тут - сестра, леди Констанс. Так вот, в машину мы все не влезем. Герцог солиден, повторю, а Кларенс - вроде осьминога. Куда приятней брести, как цыган, распевая песни!
Говард Чесни удалился, а Галли продолжал:
- Ах, Кларенс, как ты прав, что не купил эти акции! Дело в том, что у него глаза рядом. Это бывает, но если есть на свете жулики - а уж я их навидался! - он из них. Где его только Фредди выкопал?
3
А в Бландингском замке, в своей комнате, Бидж пил предвечерний портвейн, являя картину покоя и безмятежности.
Она была обманчива. Мы не скажем, что грудь его терзали хищные птицы, но покой от него ушел. Чуткая душа не выносила атмосферы, воцарившейся вокруг. Бидж заметил, как расстроила его лорда весть о приезде сестры, и он предвидел тяжкую пору. Вот если бы, думал он, здесь был мистер Галахад, он бы все уладил; и тут вошел Галахад.
Мы опять же не скажем, что Бидж подпрыгнул, он был слишком весом; но он вылез из кресла, словно гиппопотам, выходящий на берег. Чувствовал он точно то же самое, что чувствует осажденный гарнизон, когда прибывает морская пехота.
- Бидж, - сказал Галахад, - перед вами олень, стремящийся на источники вод.
- Я скоро понесу в гостиную чай, мистер Галахад.
- Что мне чай! Портвейн, и ничего другого. И в гостиную я не пойду. Я сюда и пришел, чтобы обсудить этих подонков.
Вынимая второй бокал, Бидж поджал губы: гостей обсуждать не положено. Однако глаза у него блестели. Он был не только дворецким, но и человеком.
- Начнем с Чесни, - предложил Галли.
- Я не привык к таким людям, сэр, - ответил суровый Бидж.
- А уж вы много чего видели!
- Несомненно, сэр.
- Помните, один ел рыбу с вареньем?
- Как сейчас, сэр.
- А другой подливал воды в вино…
- Пожалуйста, сэр, не надо! Я бы хотел о нем забыть.
- С Чесни я не обедал, но уверен, что он даст им сто очков вперед. Явный жулик.
- Вы так считаете, сэр?
- Еще бы! За милю видно.
- Странно, что они дружат с мистером Фредериком.
- Вряд ли. Так, знакомы. Фредди всякому даст письмо.
- Но…
- Почему я думаю, что он жулик? Всучивал Кларенсу акции. Вы скажете, так поступает и Рокфеллер, но все равно, с этим Чесни лучше дела не иметь.
- Хорошо, сэр.
- Теперь возьмем герцога. Ну, тут дальше некуда! Слова эти ласкали слух, но полагалось хоть как-то возразить.
- Не мне, сэр, судить о тех, кого приглашает его милость…
- Ладно, носите личину, но вы же знаете, что у него нет ни единой черты, отличающей человека от зверя. Полный гад.
- Сэр?
- Смотрите, что он делает с несчастным Траутом!
- Я не совсем понимаю вас, мистер Галахад.
- Потому что не слышали его рассказа. Невинный американец по имени Уилбур Траут часто женится. Это бывает. Возьмем царя Соломона. Так вот, этот Траут увидел в витрине портрет своей последней жены и решил его купить. Он сказал об этом Данстаблу, а тот побежал в галерею. Хочет перепродать картину! Траут отдаст за нее полцарства. Как вам это нравится, Бидж?
Бидж покачал головой.
- Качайте, качайте, - сказал Галли. - Я не удивлюсь, если вы чертыхнетесь. Вот вам ваш герцог, а мне с ним рядом жить! Просто не понимаю, как Кларенс его вынесет, тем более что Конни заставит одеваться к обеду.
- По всей вероятности, мистер Галахад.
- Что ж, будем надеяться, он не рухнет. Спасибо, я пойду. После поезда я - вроде пепельницы. Хочу принять ванну. До вечера.
Глава четвертая
1
Линда Гилпин приехала через два дня, поздно, в своей машине, и тут же легла; а наутро Галли увел ее в тисовую аллею, многократно воспетую справочниками "Британские сады" и "Старая Англия". С первого взгляда Линда ему понравилась. Как справедливо заметил Джон, она была каштановой, голубоглазой и до того непохожей на дядю, что приятно смотреть. Словом, любой крестный обрадуется, если его крестник поедет с такой женой на Ямайку.
Герцог и леди Констанс были в картинной галерее. Еще с вечера туда поместили прославленную ню, и теперь леди Констанс ее рассматривала. Она не очень разбиралась в картинах, но не любила голых и заметила герцогу, что дама, едва прикрытая прозрачным лоскутком, не слишком уместна среди ее предков; но герцог возразил, что эти предки - жуткие морды и поместить среди них такую тетю - доброе дело. Неожиданно проявив силу воображения, он сравнил галерею замка с кунсткамерой.