- Замок лорда Эмсворта, - произнес он размеренно и важно. - Дворецкий у телефона.
Ответил ему высокий, слабый голос. Галли заметил бы, что именно так говорят в "Атенеуме".
- Добрый вечер, - сказал голос. - Говорит Уиппл, Огастес Уиппл.
Глава 9
1
День открытых дверей ушел, как пришел. Плакаты убрали, шарабаны уехали. Джордж Сирил Бурбон вернулся в Вулверхемтон. Бидж немного пришел в себя. Императрица обижалась с похмелья просто на каждый чих - но в остальном бландингская жизнь стала нормальной.
Часа в четыре прибыла леди Гермиона и пересела из поезда в автомобиль, который ее встречал. Прибыла и Сэнди, классом пониже, и пересела в такси. Полицейский же Ивенс просто сел на велосипед, который ему вернули, и поехал в замок, чтобы отдать Биджу часы.
Собиралась гроза, леди Гермиона устала, но все равно радовалась. Что грозы, что неудобства, если ты спасла своего ребенка?! Когда шофер двинулся в путь, она думала о том, какая послушная у нее дочь. Диктофон, и тот бы больше противился. Заговорила Вероника один раз, спросив, сколько "с" в "расстроена", и леди Гермиона ответила: "Два, душенька".
Если машину ведет Ваулз, дорога от станции коротка, и леди Гермиона успела к самому чаю. Решив, что лучше выпить его у себя, она позвонила, Бидж надел ботинки, явился, выслушал, ушел - и вскоре вернулся с лакеем по фамилии Стоукер (что ничуть не важно), который нес уставленный поднос. Сделав свое дело, лакей удалился, Бидж остался, а леди Гермиона удивилась - это было не в его правилах - и раздраженно откусила от бутерброда с огурцом, ибо стремилась к одиночеству.
- Да, Бидж? - намекнула она.
- Разрешите сказать вам несколько слов, миледи.
В отличие от Галли, который отвечал бы: "Хоть сотню!", леди Гермиона сдержанно кивнула, давая понять, что слушать она готова, но далеко не все.
Дворецкий заметил, что она не склонна к болтовне, и сказал:
- Если вы предпочитаете, миледи, я приду позже.
- Нет-нет. Что-нибудь важное?
- Исключительно важное, миледи. Касается гостя, который прибыл к нам вчера.
Леди Гермиона угрожающе напряглась. Истинный самодержец, она не любила, чтобы гости прибывали без ее ведома. Поскольку Кларенс вряд ли посмел бы кого-то пригласить, она пришла, точнее - прыгнула к выводу, что таинственный пришелец - друг Галахада. Это ей еще больше не понравилось, она знала его друзей. Отбросы общества. В самом лучшем случае - букмекер.
- О ком вы говорите, Бидж? - сурово спросила она.
- Он назвался Огастесом Уипплом, миледи.
Леди Гермионе стало полегче; никто не мог, тесно общаясь с лордом Эмсвортом, не слышать этого имени. Она знала, что автор "Ухода за свиньей" принят в лучших кругах, состоит в клубе "Атенеум" и время от времени консультирует Министерство сельского хозяйства. Конечно, приглашать гостей самому - faux pas иначе не скажешь, но все-таки это еще ничего, беспокоиться незачем.
- А, мистер Уиппл! - сказала она, заметно повеселев, ибо образ субъекта в клетчатом пиджаке, который назвал бы ее "лапушка", исчез из воображения. - Я очень рада. Он известнейший ученый.
- Если это он, миледи.
- Что такое, Бидж?
- Я подозреваю, что это не он.
Казалось бы, леди Гермиона не должна удивиться - обманщики только и знали, что ездить в Бландингский замок. Вдумчивый летописец заметил однажды, что они там просто заводятся, как мыши. Однако она издала звук, который менее изысканная женщина назвала бы взвизгом, и бутерброд выпал из ее руки.
- Опять! - вскричала она. - Самозванец!
- Да, миледи.
- Почему вы так думаете, Бидж?
- Мне показалось странным, что вскоре после его приезда позвонил джентльмен из Лондона и представился как Уиппл.
- Господи!
- Да, миледи. Справлялся о здоровье милорда. Получил телеграмму, что у него корь. Это подозрительно.
- Еще бы!
- И загадочно, миледи.
Для леди Гермионы загадки тут не было. "Черта с два", заметила бы она, если бы ее иначе воспитали. Огненными буквами на стене сверкало в ее смятенном сознании имя младшего брата.
- Так, - сказала она, с исключительной точностью воспроизведя интонацию констебля. Глаза ее воинственно блестели, придавая сходство с кухаркой, увидевшей в кухне таракана. - Разыщите мистера Галахада и пошлите ко мне. Нет, не надо. Пойду к нему сама.
2
Брата она нашла в бильярдной, где он тренировался. Увидев ее, он учтиво отложил кий, но не обрадовался, ибо знал, что, как и прочие сестры, ничего хорошего она не скажет. Тем не менее он постарался вложить в свои слова братскую нежность.
- А, это ты! Вернулась. Устала в поезде, да? Какой-то день поганый.
Леди Гермиона ничем не выдала своих чувств, намереваясь убаюкать его подозрительность.
- Душно, - согласилась она. - Как ты думаешь, гроза будет?
- Вполне вероятно. Как там Вероника?
- Очень хорошо.
- Страдаю без ее красоты.
- Я ей передам, она будет польщена. А ты тут как, Галахад?
- Да так, понемногу.
- А Кларенс?
- В полном порядке.
Леди Гермиона мило рассмеялась.
- Что это я, словно на месяц уезжала! Ничего особенного не случилось?
- Особенного - ничего. Гость приехал.
- Вот как? Кто же это?
- Некий Уиппл.
- Неужели тот самый, которого читает Кларенс?
- Именно он. Кларенс получил от него письмо и, естественно, пригласил.
- Ну, конечно, конечно. Представляю себе, как Кларенс счастлив.
- На седьмом небе.
- Таких людей - поискать.
- Да, лучший специалист.
- Не в том дело. Мало кто умеет быть в двух местах сразу. Редкий дар.
- Э?
- Нет, посуди сам: живет у нас в замке, звонит - из Лондона. Интересно, как это делается? Зеркала, что ли?
Брат ее смущался редко. О некотором замешательстве свидетельствовало лишь то, что он вынул монокль и стал его протирать. Потом он заметил:
- И впрямь странно.
- Именно это подумала и я, когда Бидж мне сообщил. Это он взял трубку.
- Он уверен, что звонил Уиппл?
- Да. Из Лондона.
- Наверное, перепутал. Знаешь, телефон… А что он сказал?
- Что он - Огастес Уиппл, а у Кларенса - корь. Странно, а?
Галли немного подумал, потом - улыбнулся.
- Да нет, не очень. Если вникнуть - просто. День открытых дверей, Бидж замотался, водил эту ораву. Возраст уже не тот, словом - устал. Пошел к себе, достал заветную бутылку, выпил лишнего, что там - насосался, как селедка, и уже не владел собой. Ему говорят: "Уиллс" или там "Уиггс", "Уильямс", а он слышит: "Уиппл", привык к этой фамилии. Насчет кори - еще яснее, это у него корь, у Уиггса.
Давно, еще в детской, леди Гермиона, уже отличавшаяся силой духа, удачно шмякнула брата любимой куклой Белиндой. Сейчас она жалела, что под рукой нет кукол, хотя неплох и топор.
- Возможно и другое, - сказала она. - По не известной мне причине ты притащил сюда одного из твоих кошмарных друзей. Точнее, еще одного, это не первый. Кто он?
- Честно?
- Если можешь.
- Сэм Бэгшот.
- Конечно, его ищет полиция?
- Как ни удивительно, да, - отвечал Галли, восхищаясь ее чутьем. - Прискорбное недоразумение. Он исключительно почтенен. Сын моего приятеля. Здесь он - по неотложному и очень важному делу, ему надо помириться с Сэнди. Он ее любит, она его отвергла. Сейчас ее нету. Сама понимаешь, он ждет.
- Вот как? Нет, не понимаю. Если ты думаешь, что я согласна, ты заблуждаешься. Сейчас же велю Биджу присмотреть за тем, чтобы через полчаса его не было в замке.
Галли не испугался.
- Я бы, - сказал он, - с этим не спешил.
- Вероятно, ты что-то имеешь в виду, но представить себе не могу, что именно.
- Сейчас представишь. Начну с того, что мы с Эгбертом перекинулись словом-другим.
- И что же?
- Он сообщил, что ты приказала Веронике разорвать помолвку с Типтоном.
- Допустим.
- Я удивился. Мне почему-то казалось, что молодой мультимиллионер - именно то, что вам нужно. Ты не любишь мультимиллионеров?
- Типтон разорился.
- Да? Кто тебе сказал?
- Кларенс.
- Ну, знаешь! Ты думаешь, что это - надежный источник?
- В данном случае - да. Ему сказал сам Типтон.
- А ты и уши развесила. Давай, я все объясню. Как многие и лучшие люди, Типтон попал в полицию. У него утащили бумажник, и он позвонил Кларенсу, чтобы занять денег на штраф. Вот и все. Сомневаешься - так узнай, что позавчера твой будущий зять прибыл на роллс-ройсе, размахивая ожерельем за восемь тысяч фунтов. Не видел, как он переодевался, но думаю, что вместо нижнего белья он обложен стодолларовыми бумажками. Такой у них обычай, у мультимиллионеров.
Получив удар, одни - бледнеют, другие - краснеют. Леди Гермиона сделала и то, и это - сперва побледнела, потом, говоря строго, стала лиловой. Рядом с ней стоял пуфик. Она опустилась на него так, словно из нее извлекли скелет, и уставилась на брата таким взглядом, словно перед ней что-то еще более страшное, чем он. Рыцарственный Галли поспешил ей на помощь. По своей доброте, он не любил инсультов, особенно - у родственников.
- Все в порядке, - сказал он, - спусти пары. Эгберт меня попросил перехватить письмо. Я встал на заре - и пожалуйста!
От великого облегчения леди Гермиона потеряла дар речи. Все, включая брата, засияло красотой. Побулькав немного, она выговорила:
- Га-ла-хад!..
- Я знал, что ты будешь довольна.
- Дай мне его!
- Как же я дам, если оно не у меня? Леди Гермиона резко выпрямилась.
- Потерял?! - вскричала она, несколько лиловея.
- Ну, что ты! Отдал Сэму. Теперь все зависит от тебя. Прими его как почетного гостя, улыбайся своей солнечной улыбкой, и все шито-крыто. Но если ты хоть немного нарушишь и так далее, Типтон получит письмо от бывшей невесты. Практикуйся, у нас с Сэмом высокие требования, - завершил Галли и, ощутив, что под занавес лучше не скажешь, вышел из комнаты.
Застав в курительной Сэма, отупевшего после беседы о свиньях, он спросил:
- Сэм, где письмо?
- В моей комнате.
- Так я и думал. Именно так. Идите и заберите.
- Почему?
- Неважно. Будем надеяться, что оно еще там. Когда Сэм вернулся, он с облегчением вздохнул.
- Слава Богу. Главное - быстрота. Теперь давайте-ка его мне.
- Что ж вы с ним сделаете?
- Вложу в плотный конверт и суну в стол Кларенсу. Даже Гермиона, - сказал он с простительным самодовольством, - не догадается там поискать.
3
Предположив, что леди Гермиона вскоре начнет обыск у Сэма, Галахад не ошибся. Решение она приняла, еще беседуя с ним. Однако прежде всего она ринулась к телефону, чтобы сообщить дочери о финансовом положении Типтона; когда же та взвизгнула в том же регистре, что прекрасная Марлен, и пролепетала: "Мам-ми, а мое письмо?", заверила ее, что держит все под контролем. Потом она отправилась искать племянника, чтобы он помог ей в розысках, нашла его в холле, где он мечтательно постукивал по барометру, и велела, прекратив глупости, идти за ней.
Поднимаясь по лестнице, Уилфрид молчал, поскольку мог сказать лишь одно: по честным свидетельствам барометра, надвигалась буря. Тетю Гермиону он боялся с детства, неукоснительно гадая при ней, какие его грехи она намерена обличить. Вроде бы ничего за ним не числилось, но, входя в будуар и даже садясь на вежливо предложенное кресло, он трепетал. Ему не нравился ее вид. Она явственно сердилась. Если бывают кипящие тети, она принадлежала к их числу.
К счастью, выяснилось, что не он повысил се давление. Говорила она вежливо (для тети) - не ворковала, конечно, но и не слишком напоминала пирата я старом стиле, которому не угодил пират помельче.
- Унлфрид, - сказала она, - мне нужна твоя помощь.
- Что? - проверил он, поскольку не мог представить ситуацию, в которой он может помочь ей, разве что она решает кроссворд. Тогда, конечно, его ум - к се услугам.
- Ни один человек, - продолжала она, - не должен знать о нашей беседе.
- Конечно, конечно! Ни одна душа. А в чем дело?
- Сейчас, подожди. У нас большие неприятности. Ты видел этого Уиппла?
- Да, за столом. А что?
- Он - не Уиппл.
- Дядя Кларенс его так называет.
- И ошибается. Он - обманщик.
- Господи! Ты уверена?
- Абсолютно.
- Что же ты его не выгонишь?
- Вот в этом и дело. Я не могу. У него письмо Вероники.
- Они знакомы?
- Конечно, нет!
- Зачем же она ему пишет?
- Уилфрид!
- А что такое? Чего ты сердишься? Я ничего не понимаю. Если Вероника с ним не знакома, зачем она ему пишет?
- Не ему. Типтону.
- Типпи?
- Да.
- То есть Типпи!
- Да, да, да!
Уилфрид, в полном отчаянии, треснул кулаком по столику, на котором стояли букет роз и фотография полковника в форме.
- Ничего не понимаю! При чем тут Типпи?
- Уилфрид!
- Что еще?
- Не болтай! Как я объясню, если ты все время говоришь?
- Прости. Молчу. Только ничего не понимаю.
- Все очень просто.
- Ты так думаешь?
- Уилфрид!
- Молчу, молчу.
- А не говоришь?
- Нет. Икнул.
- Да? Словом, все очень просто. Вероника почему-то нервничает, знаешь, депрессия… В общем, ей показалось, что она ошиблась, за Типтона выходить не надо. Написала письмо, разорвала помолвку, а теперь места себе не находит.
- Кто же пишет такую чушь?
- Я тебе сказала, у нее депрессия.
- Еще не то будет, когда она с Типпи встретится. Врача, врача и врача.
Леди Гермионе претила новая манера, раньше он был подобострастней, но выговор приличный сделать - и то она не могла. Пришлось открыть карты.
- Когда она послала письмо?
- Позавчера.
- Значит, он его получил.
- Сказано тебе, нет! Его перехватил этот субъект.
- Чего же он хочет? Денег?
- Нет, не денег. Он хочет, чтобы я его не выгнала.
- А ты, наоборот, хочешь выгнать?
- Естественно.
- Что ж, потерпи. Типтон не должен видеть письмо. Прочитает - и все! Нет, мою кузину надо показать психиатру!
Леди Гермиона обиделась.
- Почему? - воинственно спросила она.
- Потому.
- Вероника тут ни при чем, - объяснила заботливая мать. - Твой дядя Кларенс откуда-то взял, что Типтон разорился. Конечно, я не позволила ей выходить замуж за нищего.
- А, вон что! И она послушалась?
- Естественно. Поплакала, это да…
- Не удивляюсь. Она его очень любит.
- Но поняла, что о браке не может быть и речи.
- Да уж, не может, если Типпи прочтет письмо.
- Не прочтет. Я его найду и сожгу.
- Где ты его найдешь?
- У этого субъекта. Обыщу комнату.
Особый звук, похожий на тот, какой издает игрушка "умирающий лебедь", показал, что Уилфрид глубоко потрясен.
- Обыщешь?
- Да. С тобой вместе.
- Со мной?!
- Стой в коридоре и говори, если кто идет. Нет, пой.
- Петь?
- Да.
- То есть, петь?
- Да.
- Что именно?
Леди Гермиона часто слышала о тайных обществах, где заговорщики плетут свои сети, но подумала, что ни один заговорщик не встречал такого трудного сообщника. Удержавшись от слов, которые облегчили бы душу, но ослабили связь с тем единственным, кто мог ей помочь, она ограничилась жестом отчаяния, к которому уже прибегал ее племянник.
- Какое - значение - это - имеет? - выговорила она. - Ты не на концерте. И не в опере. Пой, что хочешь.
Перебрав свой репертуар, Уилфрид остановился на песне о кофе и пироге, поскольку ему нравились и слова, и музыка, видимо, прославленного маэстро Берлина.
- Хорошо, - согласился он без особого пыла. - Что ты тогда сделаешь?
- Убегу.
- Спустишься по трубе?
- Выйду на лужайку. Ему отвели ту комнату, - горько пояснила она, ибо полагала, что для такого субъекта слишком хорош и чердак. Комнату, выходящую в сад, отводили обычно капризному герцогу Данстаблу.
- Прежде всего, - продолжала леди Гермиона, хотя племянник, втянутый в комедию плаща и шпаги, выглядел так, словно на него упал потолок, - прежде всего надо его устранить.
- Что!
- Да, да. Пойди и скажи, что твой дядя Кларенс ждет у свиньи.
Уилфрид облегченно вздохнул. Ему казалось, что дойти она может до чего угодно, и чувствовал он себя как Макбет, беседующий с женой. В общем, он вздохнул и пошел искать Сэма.
Нашел он его все в той же курительной и скорее огорчил, чем обрадовал. Сэм искренне привязался к графу, так привязался, что охотно разговаривал бы с ним о сестрах Бронте, о героях Диккенса, о чем угодно, только бы не о свиньях; сейчас же - подозревал, что речь пойдет именно об этих приятных созданиях. Ничего не поделаешь, он пошел - наискось, огородом; и констебль, стоявший в комнате Биджа у окна со стаканом портвейна, хорошо его разглядел. Ни один леопард не кинулся бы за жертвой с такой прытью. Это был первый шанс за несколько месяцев поймать мало-мальски приличного злодея.
Подойдя к обиталищу Императрицы, Сэм не увидел лорда Эмсворта, но решил подождать. Он закурил, радуясь отсрочке. Именно в этот миг разверзлось небо, разразилась буря, которой, скорее всего, удивился даже барометр. Сэму, чьи нервы были не в лучшем виде, припомнились сразу и потоп, и Судный день.
Пришлось искать убежища. К счастью, оно было, и рядом. Там, где огород смыкался с лужайкой, на которой стояла обитель свиньи, он увидел что-то вроде сарая, точнее - именно сарай. Конечно, там душно, может - и смрадно, зато сухо, а именно это свойство, как сказал бы он сам в статье для журнала, имеет первостепенное значение. Однако, метнувшись туда и радуясь собственной скорости, он услышал, что кто-то задвигает засов.
- Эй, кто там! - крикнул Сэм, и холодный, металлический голос ответил:
- Вы арестованы.
Промолвив эти слова, констебль Ивенс побежал к Биджу, чтобы позвонить в полицию и вызвать подкрепление, то есть машину и помощника, предпочтительно - мускулистого.
Сэма немного утешало, что он промокнет насквозь.