3
Бидж положил палочку, сдержанно радуясь завершенному делу. Он любил слушать, как обеденный звон доходит до полной силы и угасает нежным пианиссимо, словно далекий гром. Не сразу довел он свое мастерство до такого совершенства. Поначалу он просто бил, ударял; теперь - мог поспорить с любым дворецким Англии. Галли заметил как-то, что дело тут - в плечевых мышцах. Бидж склонялся к мысли, что главную роль играет поворот руки.
Обычно после гонга наступала тишина, но на сей раз ее заменил грохот, словно сыпали уголь. Дело в том, что Говард Чесни поскользнулся на последних ступеньках, налетел на журнальный столик, схватился за него и застыл, радуясь, что жив.
Рядом с ним оказался Бидж. Обычно он проходил мимо, метнув в него холодный взгляд, но па "гадаринская свинья" привлекло его внимание. Стараясь подчеркнуть, что о фамильярности не может быть и речи, он спросил:
- Надеюсь, вы не расшиблись, сэр?
Говард только что в этом убедился, похлопав себя руками, как хлопали его полисмены там, на родине. Кости оказались целы.
- Все в порядке, - браво сказал он. - Схватился за столик. Скользко.
- Да, сэр.
- А почему?
- Не знаю, сэр. Не справлялся, сэр, - строго ответил Бидж. Помощь - одно, болтовня - другое.
Он величаво удалился, и вбежала Линда. Говард Чесни любил потолковать с хорошенькими девушками, но она куда-то делась, сменившись Ванессой.
- Привет! - сказала соотечественница. - Вас-то я и ищу.
Как мы помним, она собиралась заняться его нравственным кодексом. За это время ей удалось установить, что он еще ниже, чем кажется.
- Вы не видели Уилбура? - спросила она, и тут появился Уилбур, упражнявшийся в бильярдной. - А, вот и вы! Сейчас откроем собрание.
- Что? - не понял Уилбур, думая о том, как идет ей вечернее платье.
- У нас же заговор, - объяснила она. - Сядем вот здесь, никто не услышит.
Она повела их в уголок, где стояли латы. Скорее всего, в них никого не было.
- Так вот, насчет картины. У меня хорошая мысль. Простая. Чем проще, тем лучше, верно?
Уилбур кивнул и прибавил, что чем сложнее, тем хуже, проиллюстрировав эти слова примерами из своей семейной жизни.
- Сперва узнаем мнение мистера Чесни, - предложила Ванесса. - Вы можете нарушить законы?
- Смотря какие, - ответил осторожный Говард.
- Такие, что риска нет.
- Ну…
- Тогда…
- Ну, положим, могу. А в чем дело?
- Сейчас узнаете. Видели новую картину? Надо ее украсть. Как вы, поможете?
- Естественно.
- Прекрасный ответ.
- Что надо сделать?
- Уехать.
- Отсюда?
- Именно. Машина при вас?
- Да.
- Вот и уезжайте.
- Не понимаю.
- Сейчас объясню.
- Зачем мне уезжать?
- Чтобы ничего не заподозрили. Хватятся картины, а вас давно нет.
- Но если меня нет…
- Не беспокойтесь, вы вернетесь и будете сидеть тихо, пока мы с Уилбуром все не сделаем. Точнее, когда мы пойдем за картиной, стойте под окном. Мы спустим ее на веревке, вы отвезете в Лондон. Наутро будет страшный шум. Герцог заподозрит Уилбура, прочешет его комнату, но ничего не найдет. Придется списать на воров. Потом вы с Уилбуром встретитесь там, в Лондоне, он ее возьмет. Вот и все.
Она замолчала, как бы ожидая аплодисментов, и дождалась их от Траута.
- Ну, мозги! Нет, какие мозги!
- Спасибо, рада слышать.
- У моих жен их не было.
- Вот как?
- Ни малейших. Нет, какой ум!
- Спасибо, Уилли.
Все помолчали. Голос совести, видимо, что-то шептал Трауту.
- Я пошлю герцогу чек, - наконец, сказал он.
- И выдашь себя. Посылай уж лучше признание.
- А он не поймет, от кого.
- Анонимный чек?
- Да, вроде их не бывает… Тогда деньги. Ванесса пожала плечами.
- Не советую.
На этом собрание закрылось. Траут пошел переодеваться. Конни он боялся и не хотел рассердить. Говард Чесни боялся только Биджа и никуда не пошел. Действительно, одеться, думал он. Плевое дело. Он еще не обсудил один пункт.
- А условия? - сказал он. Ванесса удивилась.
- Условия? Я помогаю старому другу.
- А я нет. Какие условия, а?
Ванесса не спорила. В конце концов, трудящийся достоин пропитания.
- Ладно, - сказала она. - Уилли человек широкий. Вы сколько хотите?
- Тысячу.
- Многовато.
- Нет.
- Хорошо, скажу Уилли. Хотя…
Ванесса замолчала. Через холл шли Галли с Джоном.
- Эй, кто это? - спросила она. - Бидж, кто это с мистером Трипвудом?
Бидж, ставивший на столик коктейли, учтиво повернулся к ней:
- Это мистер Халлидей, мэм. Сегодня приехал.
Он удалился, она повернулась к Говарду и увидела, что на нем лица нет.
- В чем дело? - спросила она.
- Нет, это надо же? Сколько этих судейских, а приехал - он! Нет, это…
- Вы его знаете?
- Ха-ха! Когда я последний раз влип, кто был адвокатом? Халлидей!
4
Ванесса была сильной женщиной, но ведь не железной.
- Что! - вскричала она.
- Да. Он - адвокат.
- Вы уверены?
- А то! Помнит он меня? Еще как помнит! Навидался. Куда идем?
Вопрос был удачный, и Ванесса при всем своем уме не смогла придумать ответ. Однако она не сдалась.
- Ладно, - сказала она. - Надо подумать. Идемте в галерею.
Когда они туда пришли, она сказала:
- Есть. Сидите у себя, обедать не ходите. Я скажу, что вам нездоровится. А завтра…
- То-то и оно! Он меня увидит, а старушка - вышвырнет.
- Вы слушайте! Завтра вы уедете на рассвете.
- А что вы им скажете?
- Вам звонили, ждут на заседание.
- Они поверят?
- Конечно.
- Кто брал трубку?
- Я. Встала очень рано.
- Мура какая-то.
- Лучше не придумаем.
- Ладно. А потом что?
- Сидите в "Гербе Эмсвортов" дня два.
- Там кровати - жуть! Мне один говорил, набиты камнями.
- Ну, езжайте в Лондон, только оставьте телефон. Я вам позвоню. Мы без вас не управимся.
Говард смотрел на картину без должного восхищения.
- На что она Трауту?
- Похожа на его жену.
- На свинью!
- Лорд Эмсворт тоже так думает. Дело не в том. Поможете - получите тысячу. Идет?
Говард согласился, он любил деловой тон.
- Ну, все. А теперь идите к себе, и поскорей, я пошлю их с обедом.
Она убежала, он двинулся за ней, но отступил. По коридору шли герцог с адвокатом.
Глава девятая
1
Одеваясь у себя в комнате (тоже второй этаж), Джон был исключительно бодр. Купание освежило его; в отличие от лорда Эмсворта, вечерний костюм он любил. Словом, физически он был в форме и убеждал себя, что то же самое можно сказать о душе. Если бы ему намекнули, что он весь трясется, он бы резко это отверг.
Размышляет - да. Готовится - предположим. Но трясется? Да, какое-то напряжение неизбежно, но своей спокойной простотой он его победит. Линда разумна и чувствительна. Естественно, эти судебные дела огорчили и ранили ее, но теперь, успокоившись, она все увидит, как надо. Он объяснит ей, что долг тянул его в одну сторону, любовь - в другую, и она поразится его цельности, догадавшись, что именно такой муж, с такими этическими стандартами, ей и нужен. Вероятно, они посмеются над этим происшествием.
А трястись? Ну, что это, честное слово!
Однако, когда дверь распахнулась, он подпрыгнул, явственно ощущая, что сердце стукнулось о нижние зубы. Приземлившись, он увидел гостя. Большой, широкий, усатый человек с выпученными глазами в упор глядел на него, особенно интересуясь только что надетой рубашкой. Любознательность герцога не ограничивалась письмами, рубашки его тоже занимали.
- Где купили? - спросил он.
- Простите?
- Вот это. - Герцог ткнул в рубашку пальцем, и Джон учтиво ответил, что купил ее в Хаймаркете, у Блейка и Олсопа, на что посетитель горько покачал головой и посоветовал ходить на Риджент-стрит, к Гучу и Гордону. У Блейка и Олсопа он бывал, там слишком дорого. Только Гуч и Гордон. - Сошлитесь на меня, - сказал он, однако не представился, полагая, по всей вероятности, что все его знают.
И впрямь, Джон сообразил, что при благоприятном течении дел он будет называть гостя дядей, а потому - испытал к нему всерастворяющую нежность. Конечно, дяди бывают помельче, помягче, без усов, но что тут сетовать! И он горячо поблагодарил за совет.
- Значит, лечите психов, - сказал гость. Джон вовремя вспомнил, как это надо понимать.
- А без бороды!
- Да.
- Вот Конни и сказала, что вы молодой. Да уж, не старый! Сколько вам?
- В сентябре будет двадцать семь.
- У меня такой племянник. Оболтус. Другой помладше, тоже идиот. Женились черт знает на ком. Ну, вы не идиот, если вас держит Глоссоп. Как он?
- Спасибо, хорошо.
- Голова!
- Да, он прекрасный врач.
- Жаль, не достали. Обойдемся вами. Джон заверил, что сделает все возможное.
- Трипвуд все объяснил? Насчет Эмсворта?
- Да. Я знаком с ситуацией.
- Видели его?
- Нет.
- Увидите за обедом. Трипвуд сказал, что он совсем тю-тю?
- Я вывел из его слов, что лорд Эмсворт эксцентричен. Герцог не любил эвфемизмов. Да, профессиональная сдержанность, но все равно противно.
- Еще чего! Совершенно спятил. Возьмем эту свинью. Дураку видно, что она вот-вот лопнет. Медали ей дают! А на что свинье медали? Трипвуд считает, у него когда-то отняли соску. Нет, он такой родился! Конечно, могли и уронить. Сами разберетесь. Что вы с ними делаете?
Вопрос был трудный, и Джон постарался, как мог.
- Так, знаете ли… делаю… в общем, то-се…
- Вопросы задаете?
- Конечно.
- На кушетку он не ляжет. Поймет, что дело нечисто.
- Ничего, можно стоя.
- Все равно?
- Да.
- Ну, разберетесь. Трипвуд заплатит?
- Да, мы договорились.
- А то я платить не буду. И так видно, что он псих. Знаете, вот что, посмотрите-ка на других. Сколько с головы? Это я так, платить не буду, просто интересно.
- Вам кажется, тут есть люди, нуждающиеся в лечении?
- Есть! Все как один. Возьмем мою племянницу… Что такое?
- Судорога.
- То-то вы прыгаете. Сам болел. Вылечили. Так вот, племянница. Приходит недавно, поет, чего-то хихикает. Ну, думаю, втрескалась. Спросил, уже здесь, - нет. И не врет, это видно. Кроме того, не поет. Я уж понадеялся, есть у нас один, с биржи. Ужас, сколько денег! Ходит с ноября, все без толку. Вроде у них только и делали, что влюблялись. Папаша ее извел мою бедную сестру - естественно, пока не женился. В общем, посмотрите, как она. Вроде бы не поет, а кто ее знает! И еще такая Ванесса Полт. Болтала с Трипвудом, сил нет. И что она в нем нашла? А теперь молчит. Сегодня смотрю - сидит на скамейке. Подхожу - нету, сбежала. Ну, Конни - туда-сюда. Вышла за янки, похож на луковицу, зато очень богатый. Траут… да, тут лечить и лечить. Все время женится. Трипвуд…
- Мне кажется, он вполне уравновешен.
- А монокль? В общем, ясно. Пошли вниз. Галстук не завязали! Сейчас, сейчас… - Он быстро превратил эту часть туалета в мятый носок и поспешил к лестнице, рассказывая на ходу о своем враче, который судороги вылечил, а пить перед обедом запрещает. - Давление, видите ли. Псих, не иначе, - заключил он.
В это мгновение и открыл дверь Говард Чесни. Он собрался юркнуть обратно, как кукушка в часах, но ангел-хранитель (это он так считал) шепнул ему на ухо, что лучше подкрасться сзади к Джону и его толкнуть. Лестница скользкая. Может сломать ногу. Увезут в больницу. Чего еще и желать?
И он стал красться, словно леопард за своей добычей.
2
Когда Линда спустилась вниз, она увидела Галли.
- Вернулись? - спросил он, сверкнув моноклем.
- Вернулась.
- Хорошо съездили?
- Нет.
- Нет?
- Нет.
Галли глубокомысленно кивнул.
- Так я и думал. В женской школе я не учился, но собрания представляю. Вспоминают хоккейные матчи, и ссору Анджелы с Изабел, и тот незабываемый вечер, когда Флосси намазала на хлеб ваксу вместо паштета. Благоразумные девицы этих сборищ избегают. Что ж, ободритесь, все позади, на будущий год не поедете. А у меня для вас приятная новость.
Мраморные черты вроде бы дрогнули, но обладательница их осталась сдержанной и холодной. Глядя на нее, Галли вспомнил Снежную королеву из балета.
- Знаю, - сказала она, - я была у озера.
- А, вы его видели?
- Издалека.
- Вблизи он еще лучше. Крикнули "Эгей!"?
Линда презрела этот вопрос, если не считать ответом подергивание верхней губы.
- Вам не стоит так утруждать себя, мистер Трипвуд.
- Просто Галли. Так? Как именно?
- Я думаю, трудно было втащить его в замок.
- Усилия любви!
- Бесплодные. Я с ним говорить не буду.
- Не будете?
- Нет.
- Даже здороваться?
- Поздоровается - отвечу.
- Он огорчится.
- Очень хорошо.
Никто не назвал бы ее поведение обнадеживающим, но Галди, переубеждавший букмекеров, не боялся обычной барышни, хотя бы и с неважным характером; а потому - продолжал:
- По-моему, моя дорогая, вы делаете большую ошибку. Нельзя губить жизнь из-за мелких огорчений. Вы прекрасно знаете, что он - сказочный принц. В гольф когда-нибудь играли?
- Да. При чем это тут?
- Его гандикап - шесть.
- Знаю.
- А ваш?
- Восемнадцать.
- Вот видите! Кому не нужен муж, перед которым ты склонишь голову, глядя на шар? Да вы и сами заметили, что души у вас - близнецы. Вы и Джон Палк Халлидей…
- Что после Джона?
- Палк. Это от "Палка". Такой инструмент. Прозвище его отца в клубе "Пеликан". Решил увековечить. Жена и пастор были против, но он переспорил. Сильный человек. Джонни в него.
- Меня это не касается.
- Это вы так думаете.
- Верно. Думаю.
Галли вздохнул и принялся протирать монокль, прекрасно понимая заклинателей, которые никак не могли справиться с глухим аспидом. Это навело его на мысль, и он прибег к Писанию.
- Я знаю, где вы ошиблись, - сказал он.
- Ну, где?
- Солнце зашло во гневе вашем? Зашло. А это плохо, всякий вам скажет.
Линда помолчала; видимо, она думала.
- Мне кажется, - сказала она, - это не гнев.
- Очень похоже.
- Да, сперва я разозлилась, но теперь я все ясно вижу. Вы понимаете?
- Нет.
- Объяснить трудно.
- Попробуйте.
- Вас не выкатывали в смоле и перьях?
- Не припомню.
- А меня - выкатали. Тогда, в суде. Он завел все эти "Я полагаю" или там "Убеждены ли вы?", и я поняла, что никогда этого не забуду. Ну какой тут брак?
- Чепуха!
- Нет, не чепуха. Вообще за юристов нельзя выходить замуж.
- Они же вымрут!
- Давно пора.
- Чем они так плохи?
- Всем. Садисты. Услаждаются, мучая свидетелей.
- Выполняют свой долг, только и всего.
- Услаждаются.
- И Джонни?
- Он первый.
- Вот вы и ошиблись. Он страшно мучился, просто весь извелся. Но долг есть долг. Он взял у Клаттербека деньги, должен отработать. Я лично им восхищаюсь. Пример для всех нас. Люций Юний Брут.
- Кто?
- Вы не знаете Люция Юния?
- Не знаю.
- Ну и учат в этих ваших школах! Надо было пойти в Итон. А может, времени не было, все играли в хоккей?
- Ни в какой я хоккей не играла.
- Ну, в пинг-понг. Люций Юний Брут был юрист, судья, и однажды перед ним предстал его сын. Вину доказали, никакой Перри Мейсон не вызволил бы подсудимого. А что же Брут? Пожурил и отпустил? Дал условный срок, отделался штрафом? Как бы не так! Засудил по всей форме. Все восхищались. Именно это я испытываю к Джону.
- Но не я.
- Ничего, подождите. Вы еще будете им гордиться.
- Когда? Я за него не выйду, даже если все остальные перемрут.
- Пример условный, нельзя так ставить вопрос.
- Я вообще не выйду замуж.
- Выйдете, выйдете! За Джона.
- Нет.
- Хотите пари?
Именно в эту минуту Джон и герцог, точнее - герцог и Джон, спускались по лестнице, и так быстро, словно скатывались по перилам. Вот их не было, вот - они здесь.
Вспомним, что за ними, как леопард, крался Говард Чесни. Дойдя до лестницы, Джон учтиво пропустил старшего вперед; а он, Говард, немедленно толкнул его в спину.
Получилось неплохо. Джон полетел, как небезызвестный человек на летающей трапеции. В самом начале полета он прихватил герцога, и они приземлились в холле, но отдельно. Герцог достиг лат, возле которых недавно было собрание, Джон - журнального столика, о который и стукнулся головой. Больше он ничего не помнил.
Не помнил он, в частности, того, что Линда вскочила, закричала и схватилась за горло, словно героиня мелодрамы, а потом кинулась через холл прямо к нему.
Гувернантка леди Констанс осталась бы недовольна, чем и отличалась бы от Галли. Он хотел несчастного случая - и вот, пожалуйста! Собственно, это лучше табакерки. Теперь, вероятно, девица его поцелует.
Галли не ошибся. Приходя в себя и ощущая, что какой-то шутник заменил ему голову тыквой, Джон с удивлением увидел, что над ним склонилась Линда.
- Ты меня целуешь? - осторожно спросил он.
- Да, да, - заверил Галли. - Целует. Видимо, небольшое недоразумение - позади, и нежный бог любви обвил ее своей прелестной сетью, как в старое доброе время, когда она и не слышала о Клаттербеке. Все правильно?
- Все.
- Эта жертва несчастного случая - сказочный принц?
- Да.
- Тогда, моя дорогая, отведите его в ванную и подставьте под холодную струю. Шишка будет, ничего не поделаешь. Ах, какие шишки бывали у нас в "Пеликане"! Скажем, у твоего отца. От бутылок. Политические диспуты… Однако что за шум?