- Не сейчас, милый. Давай лучше поспим, хорошо?
Еще до того, как Нина проснулась, Адам вышел под дождь побриться. На обратном пути он купил две зубные щетки и ярко-красный целлулоидный гребешок. Нина села в постели и причесалась. На спину она накинула пиджак Адама.
Адам, чистивший зубы, оглянулся на нее:
- Дорогая моя, у тебя вид прямо из "La vie parisienne".
Тогда она сбросила пиджак и вскочила с постели, и он сказал ей, что вид у нее как на модной картинке в "Vogue" минус белье и платье. Это Нине понравилось, но она сказала, что ей холодно и все еще больно, хотя уже меньше. Потом она оделась и они сошли вниз.
В ресторане уже никого не было, и официанты накрывали столы ко второму завтраку.
- Ну, - сказал Адам, - ты говорила, что должна мне что-то сказать.
- Да, да. Это очень неприятно, милый.
- Так скажи скорей.
- Понимаешь, это насчет чека, который тебе дал папа. Боюсь, ты зря возлагаешь на него надежды.
- Но дорогая моя, он на тысячу фунтов, разве нет?
- А ты посмотри на него, моя радость. - Она достала чек из сумочки и протянула ему через стол.
- Как будто все в порядке, - сказал Адам.
- А подпись?
- Боже милостивый, этот старый идиот подписался "Чарли Чаплин"!
- Про это я и говорю, милый.
- Но разве нельзя попросить его изменить подпись? У него, наверно, не все дома. Сегодня же съезжу к нему еще раз.
- Пожалуй, не стоит, милый… как ты не понимаешь. Конечно, он очень старый человек и… то, что ты ему наговорил, могло показаться ему немного странным… он-то, может быть, подумал, что это у тебя не все дома. В общем… понимаешь, может быть, этот чек был своего рода шуткой.
- Будь я проклят… это уже скучно. Как раз когда все складывалось так хорошо. Ты когда заметила подпись, Нина?
- Сразу же как ты показал мне чек, еще у Марго. Но у тебя был такой счастливый вид, что мне не захотелось ничего говорить. Ты был такой счастливый, Адам, и такой чудный. Я, наверно, тут-то и влюбилась в тебя по-настоящему, когда увидела, как ты танцуешь в холле один-одинешенек.
- Будь я проклят, - повторил Адам. - Вот старый черт.
- Так или иначе, ты от всего этого получил кое-какое удовольствие, правда? Или нет?
- А ты нет?
- Дорогой мой, я в жизни ничего более противного не испытала… но раз ты доволен, я не жалею.
- Нина, - сказал Адам немного спустя, - значит, мы все-таки не сможем пожениться.
- Да, боюсь, что так.
- Скука какая, а?
Еще немного спустя он сказал:
- Наверно, этот пастор тоже решил, что у меня не все дома.
А еще погодя:
- Вообще-то шутка получилась неплохая, а?
- Просто божественная.
В поезде Нина сказала:
- Подумать страшно, что я больше никогда, до самой смерти, не увижу, как ты танцуешь вот так, совсем один.
Глава 6
В тот вечер леди Метроленд устраивала прием в честь миссис Мелроз Оранг. Пригласительная телеграмма ждала Адама, когда он вернулся к себе в гостиницу. (Оплаченный ответ Лотти уже успела использовать. Кто-то назвал ей вероятного победителя в ноябрьском гандикапе, и она решила рискнуть, а кличку лошади записать на чем-нибудь, пока не забыла.) Еще его ждало приглашение к завтраку от Саймона Балкэрна.
В "Шепарде" кормят главным образом паштетом из дичи - черным внутри и полным клювов, дроби и каких-то непонятных позвонков - так что Адам был вовсе не прочь позавтракать с Саймоном Балкэрном, хотя понимал, что за этим неожиданно радушным жестом кроется какой-то мрачноватый умысел.
Они встретились в ресторане "Chez Espinosa", чуть ли не самом дорогом во всем Лондоне; там полно клеенок и лаликовского стекла , и люди того сорта, которые любят такого сорта вещи, ходят туда постоянно и жалуются, какой это ужас.
- Надеюсь, вы не в обиде, что я пригласил вас в этот ужасный ресторан, - сказал Балкэрн. - Дело в том, что меня здесь кормят бесплатно, а я время от времени упоминаю о них в моих заметках. За напитки, к сожалению, приходится платить. Кто здесь сегодня есть, Альфонс? - спросил он метрдотеля.
Тот подал ему отпечатанный на машинке список, который всегда держал наготове для авторов светской хроники.
- Гм, да. Очень красивый список. Что могу, сделаю.
- Благодарю вас, сэр. Столик на двоих? Коктейли?
- Нет, коктейля я не хочу. У меня и времени мало. А вы как, Адам? Коктейли здесь, между прочим, неважные.
- Спасибо, не хочу, - сказал Адам.
- А может быть, все-таки? - сказал Балкэрн, уже увлекая его к столику. Пока им подавали икру, он просмотрел карту вин.
- Пиво у них тут хорошее, - сказал он. - Вы что будете пить?
- Все равно, то же, что и вы. С удовольствием выпью пива.
- Две полбутылки пива, пожалуйста… А вы в самом деле ничего другого не хотите?
- В самом деле, спасибо.
Саймон Балкэрн хмуро оглядывался по сторонам, изредка прибавляя к списку новое имя. (Удручающая это профессия, при которой, о чем ни заговори, разговор получается служебный.)
Вскоре он сказал вымученно-небрежным тоном:
- Сегодня, если не ошибаюсь, прием у Марго Метроленд? Вы пойдете?
- Вероятно, пойду. У нее обычно бывает нескучно, правда?
- Да… Я вам сейчас скажу одну очень странную вещь, Адам. На сегодняшний вечер она меня не пригласила.
- Еще не поздно. Я, например, получил приглашение только сегодня утром.
- Да… Кто эта женщина, вон, в меховом пальто, только что вошла? В лицо-то я ее отлично знаю.
- Кажется, леди Эвримен?
- Ну да, конечно. - К списку прибавилось еще одно имя. Балкэрн умолк и в полном унынии поел салата. - Дело в том… она сказала Агате Рансибл, что и не намерена меня приглашать.
- Почему?
- Видимо, ее привело в ярость, что я что-то сказал насчет чего-то, что она сказала про Майлза.
- Некоторые люди просто не понимают шуток, - сказал Адам, чтобы его подбодрить.
- Для меня это катастрофа, - сказал лорд Балкэрн. - А вон там кто, не Памела Попхэм?
- Понятия не имею.
- Кажется, она. Приду домой - надо проверить по Племенной книге, как она пишется. Я на днях прямо оскандалился с этим написанием… Катастрофа… Вэнбру она пригласила.
- Он ей, кажется, родственник?
- Такая несправедливость, ей-богу. А мои родственники, как назло, либо в психиатрических больницах, либо живут в деревне и проделывают всякие неаппетитные вещи с лесными зверями… все, кроме моей матушки, а эта еще хуже… Начальство было в ярости, что Вэн опередил меня с этой сенсацией насчет Даунинг-стрит. Если я и сегодняшний прием пропущу, впору совсем распроститься с Флит-стрит. Впору сунуть голову в газовую плиту и на том кончить. Если б Марго знала, как это для меня важно, она бы наверняка позволила мне прийти.
В глазах его стояли слезы, готовые перелиться через край.
- Всю эту неделю, - сказал он, - я был вынужден сочинять мои заметки по Гербовнику и Придворному календарю… Никто меня больше не приглашает.
- Вот что, - сказал Адам. - Я знаком с Марго довольно близко. Если хотите, я ей позвоню и спрошу, нельзя ли мне прийти с вами.
- Правда? В самом деле, Адам? Вы готовы это сделать? Так идем позвоним ей сейчас же. Кофе и ликеры по боку, некогда. Скорей, скорей, позвонить можно из моего кабинета… Да, вон ту черную шляпу и зонт… нет, номерок я потерял… нет, не эта, рядом, поскорее, пожалуйста… да, такси.
Адам и слова не успел сказать, как они очутились на улице и в такси. Скоро они попали в затор на Стрэнде, а еще через некоторое время добрались до редакции Балкэрна на Флит-стрит.
Они поднялись в крошечную комнату, на стеклянной двери которой значилось "Высший свет". Внутренность ее плохо соответствовала вывеске. Там был один стул, пишущая машинка, телефон, несколько справочников и кучи фотографий. На единственном стуле восседало непосредственное начальство Балкэрна.
- Здрасьте, - сказала она. - Явились. Где вы были?
- У "Эспинозы". Вот список.
Редакторша прочитала его.
- Китти Блекуотер отставить, - сказала она. - Мы давали ее вчера. Остальные годятся. Абзаца на три-четыре. Как они были одеты, вы, конечно, не заметили?
- Напротив, - заверил ее Балкэрн. - Во всех подробностях.
- Ну, это все равно не влезет. Нужно оставить как можно больше места для вечера у леди М. Я даже герцога Девонширского выкинула. Между прочим, фотография которую вы дали вчера, - это не нынешняя графиня Эвримен, это старый снимок вдовствующей. Они обе сегодня оборвали нам телефон. Опять у вас накладка. На вечер приглашение получили?
- Нет еще.
- Так поторопитесь. Мне до сдачи в печать нужен рассказ очевидца, понятно? Да, а вот об этом вы что-нибудь знаете? Получено сегодня, от горничной леди Р. - Она взяла со стола листок бумаги. - "Расторгнута помолвка, по слухам заключенная между Адамом Фенвик-Саймзом, единственным сыном покойного профессора Оливера Фенвик-Саймза, и Ниной Блаунт, Даутинг-холл, Эйлсбери". Никогда про таких не слышала. Их помолвка, по-моему, и объявлена не была.
- Вы лучше спросите его самого. Познакомьтесь, Адам Саймз.
- А, здравствуйте, прошу меня извинить, если что… Так как же?
- И объявлена не была, и не расторгнута.
- В общем, пшик, так я вас поняла? Значит, это идет сюда. - Она бросила листок в корзину для мусора. - Последнее время эта девица присылает нам сплошную чепуху. Ну, я пошла завтракать. На всякий случай - буду в Гарден-клубе.
Редакторша вышла, хлопнув дверью с надписью "Высший свет", и, насвистывая, удалилась по коридору.
- Вот видите, как меня тут третируют, - сказал лорд Балкэрн. - А ведь первое время на руках носили… Нет, лучше умереть.
- Не плачьте, - сказал Адам. - Это же свихнуться можно.
- А что мне делать?… Войдите, войдите. - Дверь с надписью "Высший свет" отворилась, и вошел мальчик-посыльный.
- Внизу дворецкий лорда Периметра. У него несколько помолвок и один развод.
- Пусть оставит.
- Слушаю, милорд.
- Единственный человек в этом учреждении, который разговаривает со мной вежливо, - сказал Балкэрн, когда посыльный скрылся. - С удовольствием оставил бы ему что-нибудь в завещании, да нечего… Ну, звоните Марго, тогда я буду хотя бы знать, что надеяться не на что… Войдите!
- Внизу джентльмен, зовут генерал Страппер. Желает видеть вас по срочному делу.
- По какому еще делу?
- Не могу сказать, милорд, только он с хлыстом. Видно, очень чем-то расстроен.
- Скажи ему, что у редактора "Светской хроники" перерыв на завтрак… Ну же, звоните Марго.
Адам сказал в телефон:
- Марго, можно мне привести с собой одного знакомого?
- Ой, Адам, лучше бы не нужно. Я и так не представляю себе, где я всех размещу. Вы не сердитесь, ради бога, а кто это?
- Саймон Балкэрн. Ему страшно хочется к вам попасть.
- Верю. Но я этого молодого человека недолюбливаю. Он писал про меня всякие вещи в газетах.
- Ну, Марго, я вас очень прошу.
- Нет, ни в коем случае. Ноги его не будет в моем доме. Я и Вэна позвала только с условием - ничего не писать. А Саймона Балкэрна я не желаю больше видеть.
- Дорогая моя, это в вас говорит богатство.
- Да, я при упоминании об этом молодом человеке сразу ощущаю все мои доходы. Ну, до свидания. До вечера.
- Можете не говорить, - сказал Балкэрн. - Я все понял… не вышло, да?
- К сожалению.
- Конец, - сказал Балкэрн. - Дошел до ручки. - С минуту он рассеянно перебирал какие-то бумажки. - Интересует вас сообщение, что Агата выходит замуж за Арчи?
- По-моему, это враки.
- По-моему, тоже. Это один из наших людей только что передал. Все, что они передают, - либо враки, либо клевета… они, например, прислали нам длинное сообщение о том, что Майлз и Памела Попхэм вместе провели ночь в Эренделе. Но мы не смогли бы его использовать, даже если б это была правда, а это явно неправда, мы же знаем, что такое Майлз. Ну, спасибо, что хотели помочь… до свидания.
Внизу в редакции разгоралась серьезная ссора. Крупный, военного вида мужчина весь трясся и топал ногами на женщину средних лет, в которой Адам узнал давешнюю редакторшу.
- Да или нет? - кричал мужчина. - Отвечаете вы или нет за эту возмутительную ложь о моей дочери?
(В заметке Саймона Балкэрна он прочел, что его дочь видели в ночном клубе. Всякому, кто был лучше знаком с жизнью мисс Страппер, эта заметка показалась бы сугубо деликатной.)
- Да или нет? - выкрикивал генерал. - Говорите, не то я из вас всю душу вытрясу!
- Нет.
- Так кто же тогда отвечает? Уж я доберусь до того мерзавца, который это сочинил. Где он? - взревел генерал.
- На втором этаже, - выдохнула редакторша. "Опять Саймону достанется", - подумал Адам.
Адам заехал за Ниной - они сговорились пойти в кино. Она сказала:
- Ты обещал прийти гораздо раньше. На звуковые фильмы скучно опаздывать.
Он сказал:
- Звуковые фильмы вообще скучные.
После той ночи в их отношениях обозначилась перемена. Адам проявлял склонность к самоуглублению и грусти; Нина держалась как женщина взрослая, во всем разуверившаяся и явно недовольная.
Адам заговорил о том, что теперь ему, очевидно, придется жить в "Шепарде" до самой смерти или, во всяком случае, до смерти Лотти, поскольку он, как честный человек, не может от нее съехать, не заплатив по счету.
На это Нина сказала: - Расскажи что-нибудь забавное, Адам. Я тебя просто не выношу, когда ты не забавный.
И Адам стал рассказывать ей про Саймона Балкэрна и прием у Марго. Он уверял, что сам видел, как Саймона отстегали хлыстом в помещении редакции.
Нина сказала:
- Да, это забавно. Вот так и продолжай.
Истории про экзекуцию над Саймоном им хватило на весь путь до кино. На фильм, который Нине хотелось посмотреть, они опоздали, и от этого настроение у них опять испортилось. Они долго сидели молча. Потом Нина сказала по поводу фильма:
- Столько глупостей придумали об этой физической любви. По-моему, у зубного врача и то приятнее.
Адам сказал:
- В следующий раз тебе больше понравится.
Нина фыркнула:
- В следующий раз! - и заявила, что он слишком много о себе воображает.
Адам сказал, что так выражаются только проститутки.
С этого началась настоящая ссора, которая длилась все время, пока шел фильм, и пока они ехали к Нине, и пока она резала лимон и готовила коктейль, и наконец Адам сказал, что, если она сейчас же не замолчит, он изнасилует ее без промедления, на ее же коврике перед камином.
И она не замолчала.
Но к тому времени, как Адам собрался ехать к себе переодеваться, она поутихла и даже признала, что постепенно к любви, вероятно, можно пристраститься, как к курению трубки. Однако она все еще держалась мнения, что поначалу от нее чувствуешь себя совершенно больной и еще неизвестно, стоит ли игра свеч.
Потом, уже вызвав лифт, они заспорили о приобретенных вкусах - стоит ли их приобретать. Адам сказал, что это результат подражания, а подражать для человека - естественное дело, так что и приобретенные вкусы естественны. Но из-за присутствия лифтера этот спор не мог разрешиться так же, как предыдущий.
- Ух ты, до чего шикозно, - сказала Праведная Обида.
- Все очень мило, - сказала Непорочность светским тоном. - Но превозносить до небес тут нечего.
- Никто и не превозносит до небес. Я просто сказала, что здесь шикозно, а здесь и есть шикозно, скажешь, нет?
- Иным людям все, наверное, кажется шикозным.
- Потише вы, - сказала Умеренность, которую на этот вечер назначили старшей над ангелами. - Не вздумайте тут ничего затевать, да еще в крыльях. Миссис Оранг этого не терпит, как будто сами не знаете.
- А кто что затевает?
- Да ты первая.
- Непорочности что ни говори, все как об стену горох, - сказала Стойкость. - Совсем зазналась, куда уж ей быть ангелом. Она сегодня каталась с миссис Пэнраст в "ролс-ройсе", я сама видела. И уж так пожалела, что все время лил дождь, а то была бы совсем интересная прогулка, верно, Непорочность?
- Тебе бы радоваться надо, Стойкость. Больше мужчин на твою долю остается. Только они что-то не понимают своего счастья.
После этого поговорили о мужчинах. Святая Тревога сказала, что у второго лакея красивые глаза.
- И он это знает, - добавила Умеренность. Все они сидели за ужином в комнате, которая у леди Метроленд все еще называлась классной. В окно было видно, как съезжаются гости. Несмотря на дождь, по обе стороны крытого крыльца толпилось довольно много зевак, провожавших каждое манто либо восхищенными вздохами, либо презрительными смешками. Такси и собственные автомобили следовали друг за другом почти непрерывной вереницей. Леди Периметр в высокой бриллиантовой диадеме и под клетчатым зонтиком прошлепала от своего дома пешком, в галошах. Цвет Нашей Молодежи в полном составе высыпался из чьей-то машины, как выводок поросят, и, повизгивая, взбежал на крыльцо. Компанию "незваных", которые допустили ошибку, явившись в костюмах эпохи Виктории, вовремя распознали и не впустили. Они помчались домой переодеваться для повторного штурма. Никому не хотелось пропустить дебют миссис Оранг.
Однако ангелы чувствовали себя неважно. Они еще в семь часов облачились в свои белые хитоны, золотые пояски и крылья, а сейчас было уже десять, и напряжение начинало сказываться - в крыльях нельзя было даже с удобством откинуться на спинку стула.
- Хоть бы они поторопились, чтобы уж нам отделаться, - сказала Святая Тревога. - Миссис Оранг обещала, что разрешит нам потом выпить шампанского, если мы будем хорошо петь.
- Сама-то небось хлещет там, не стесняется.
- Непорочность!!
- Молчу, молчу.
Тут вошел лакей с красивыми глазами убирать со стола. Перед тем как закрыть за собой дверь, он дружески подмигнул им. "Красотки как на подбор, - думал он. - И надо же, такие религиозные. Лучшие годы зазря пропадают".
(В людской в тот день состоялась серьезная дискуссия об общественном статусе ангелов. Даже дворецкий мистер Бленкинсоп не мог высказаться определенно.
- Ангелы, безусловно, не гости, - сказал он, - но и депутацией их тоже не назовешь. Они и не гувернантки, и, строго говоря, не духовенство. И не артисты, потому что артистов нынче приглашают к обеду, хоть и не следовало бы.
- Может быть, они по внутреннему убранству, - сказала миссис Блауз, - а не то из благотворительных учреждений.
- Те, что из благотворительных учреждений, миссис Блауз, - те идут заодно с гувернантками. Не вижу смысла множить общественные различия до бесконечности. А те, что по внутреннему убранству, - те либо гости, либо рабочие.
После дальнейших дебатов решили приравнять ангелов к сиделкам, и такая резолюция была принята. Только второй лакей остался при своем мнении, что ангелы - просто-напросто "молодые особы, и притом очень приятные", поскольку сиделкам, за редкими исключениями, безнаказанно не подмигнешь, ангелам же - пожалуйста.)
- Нам вот что хотелось бы знать, - сказала Святая Тревога, - как ты, Непорочность, вообще могла подружиться с миссис Пэнраст.