- Да, да, - подхватили ангелы. - Это совсем на тебя не похоже, кататься в машине с женщиной. - И они угрожающе распушили перья.
- Надо ей устроить допрос с пристрастием, - сказала Кротость, хищно облизываясь.
(У ангелов была принята некая система самосуда, которая начиналась с намеков, переходила к перекрестному допросу, затем к щипкам и шлепкам и заканчивалась обычно слезами и поцелуями.)
При виде обращенных к ней злобных, увенчанных нимбами лиц Непорочность сбавила тон.
- Что вы все на меня накинулись? - сказала она жалобно. - Почему я не могу покататься со знакомой?
- Хороша знакомая, - сказала Святая Тревога. - Ты ее сегодня в первый раз видела. - И она больно ущипнула Непорочность повыше локтя.
- Ой! - вскрикнула та. - Ой, не надо… свинья. Тут они все принялись ее щипать, но места выбирали с точным расчетом, чтобы не смять ее крылья и нимб, поскольку это не было оргией. (В своих спальнях они иногда давали себе волю, но не здесь же, не в классной у леди Метроленд, да еще перед серьезной премьерой!)
- Ой, - стонала Непорочность. - Ой, ой, ой, не надо… свиньи, гады, сволочи… ну хорошо, я скажу, я думала, что она мужчина.
- Что она - мужчина? Чушь какую-то мелешь.
- Она и с виду похожа на мужчину и… и ведет себя так. Она сидела за столиком в кафе. Без шляпы, а юбки не было видно… ой… не могу я рассказывать, когда вы щиплетесь… и она мне улыбнулась… ну, а я подошла и попила с ней чаю, а она говорит, не хочу ли я с ней покататься на машине, ну, я согласилась… Ой… лучше бы не соглашалась.
- А что она говорила в машине?
- Не помню… ничего особенного.
- А все-таки? Нет, ты скажи. Если скажешь, никогда больше не будем тебя щипать. Скажи мне на ушко, Непорочность, ты извини, если я тебе сделала больно. Сейчас же скажи, а то хуже будет.
- Да не могу я. Говорю вам, не помню.
- Ну-ка, девочки, подбавьте ей.
- Ой, ой, перестаньте. Сейчас скажу. Они сдвинули головы и были так увлечены ее рассказом, что не заметили, как вошла миссис Оранг.
- Опять грызня, - прогремел грозный голос. - Девочки, мне за вас очень стыдно.
Миссис Оранг была великолепна в вечернем платье из толстой золотой парчи с вышитыми по нему библейскими текстами.
- Мне за вас очень стыдно, - повторила миссис Оранг. - И опять вы довели Непорочность до слез, перед самым представлением. Если уж вам обязательно надо к кому-то цепляться, так зачем именно к ней? Пора бы уж вам знать, что, когда она плачет, у нее краснеет нос. Как, по-вашему, хорошо я буду выглядеть, когда займу свое место перед толпой ангелов с красными носами? Но куда там, вы только и думаете, что о собственных удовольствиях. Шлюхи. - Последнее слово она произнесла с такой экспрессией, что ангелы задрожали. - Не будет вам сегодня шампанского, ясно? И если хоть раз собьетесь, всем закачу хорошую порку, ясно? Ну, пошли, и ради всего святого, Непорочность, приведи в порядок свой нос. А то посмотрят на тебя и решат, чего доброго, что у нас собрание по борьбе с пьянством.
На первом этаже, куда безутешные ангелы спустились двумя минутами позже, все было блеск и великолепие. У подножия лестницы Марго Метроленд с каждой из них здоровалась за руку, тут же оценивая ее опытным глазом.
- Вам что-то невесело, дорогая, - успела она шепнуть Непорочности, пока вела их через весь бальный зал к отгороженной орхидеями эстраде. - Если у вас есть желание переменить обстановку, скажите мне в конце вечера, я могу предложить вам работу в Южной Америке. Я не шучу.
- Ой, большое спасибо, - сказала Непорочность. - Но как же я могу уйти от миссис Оранг?
- Ну, вы это обдумайте, крошка. Такой хорошенькой девушке, как вы, грех тратить жизнь на пение гимнов. И вон той девушке, рыженькой, тоже передайте, что я, вероятно, смогу найти ей место.
- Кому? Кротости? Вы от нее держитесь подальше. Она черт в юбке.
- Что ж, некоторым мужчинам такое по вкусу, но чтобы баламутить других девушек - это мне не нужно.
- А она уж так баламутит, что будьте покойны. Вот, видите, какой синяк?
- Бедняжка!
Марго Метроленд и миссис Оранг поднялись вместе с ангелами по ступенькам между орхидеями и расставили девушек в глубине эстрады, лицом к залу. Непорочность оказалась рядом со Святой Тревогой.
- Пожалуйста, Непорочность, прости, если мы сделали тебе больно, - сказала Святая Тревога. - Я-то ведь совсем не сильно щипалась, правда?
- Кой черт не сильно, - сказала Непорочность. - Отстань. К ее руке потянулись немного липкие пальцы, но она сжала кулак. Уеду в Южную Америку, буду работать у леди Метроленд… А Кротости и не подумаю про это рассказывать…
Она устремила взгляд прямо перед собой, увидела миссис Пэнраст и опустила глаза.
В бальном зале были тесными рядами расставлены легкие золоченые стулья, на всех стульях сидели люди. Лорд Вэнбру, удобно пристроившись возле двери, через которую можно было улизнуть к телефону, обозревал гостей. Все это были люди, в том или ином смысле примечательные. Марго Метроленд вышла вторично замуж по нескольким, одинаково суетным, соображениям, главным из которых было ее желание восстановить в глазах света свою несколько пошатнувшуюся репутацию, и сегодняшнее сборище доказывало, что это ей удалось, ибо многие могут принять у себя премьер-министра, герцогиню Сэйлскую и леди Периметр, и кто угодно может принять и принимает (часто скрепя сердце) Майлза Злопрактиса и Агату Рансибл, но только вполне уверенная в себе хозяйка дома решится пригласить одновременно эти две категории гостей, столь несхожие по своим правилам жизни и нормам поведения. Рядом с Вэнбру, у самой двери, стоял человек, словно олицетворявший те перемены, что произошли в Пастмастер-хаус, когда миссис Бест-Чедвинд превратилась в леди Метроленд, - корректный мужчина пониже среднего роста, чья черная борода, ниспадавшая на грудь тугими блестящими завитками, почти совсем скрывала надетые на шее ордена св. Михаила и св. Георгия. На левом мизинце поверх белой перчатки - большой перстень с печатью, в петлице - орхидея. Глаза, молодые, но очень серьезные, оглядывали собравшихся; время от времени он отвешивал четкий, изящный поклон. Несколько человек проявили к нему интерес.
- Гляди, какой бородач с медалью, - сказала Кротость Вере.
- Кто этот чрезвычайно самодовольный молодой человек? - спросила миссис Блекуотер у леди Троббинг.
- Не знаю, милочка, он же тебе поклонился.
- Нет, милочка, это он тебе поклонился.
- Как любезно с его стороны, я не была уверена… Он немножко напоминает мне нашего милого князя Анрепа.
- Так приятно по нынешним временам увидеть кого-то, кто действительно… ты не находишь, дорогая?
- Ты это про бороду?
- Между прочим, и про бороду, милочка.
Отец Ротшильд плел нити заговора с мистером Фрабником и лордом Метролендом. Он оборвал себя на полуслове.
- Простите, - сказал он, - но шпионы проникают всюду. Вот тот человек с бородой, вы его знаете?
Лорд Метроленд ответил, что он как будто имеет какое-то отношение к министерству иностранных дел; мистеру Фрабнику помнилось, что где-то он с ним встречался.
- Вот именно, - сказал отец Ротшильд. - Я считаю, что нам следует продолжить наш разговор при закрытых дверях. Я за ним давно наблюдаю. Он кланяется через весь зал в пустоту и людям, которые сидят к нему спиной.
Великие мужи удалились в кабинет лорда Метроленда. Отец Ротшильд бесшумно притворил дверь и заглянул за портьеры.
- Дверь запереть? - спросил лорд Метроленд.
- Нет, - отвечал иезуит. - Замок не помешает шпиону слушать, - но нам он помешает поймать шпиона.
- Никогда бы до этого не додумался, - восхищенно произнес мистер Фрабник.
- Какая хорошенькая эта Нина Блаунт, - сказала леди Троббинг, прилежно лорнируя зал из первого ряда. - Но тебе не кажется, что она немножко изменилась? Можно подумать…
- Ты решительно все замечаешь, милочка.
- А что же нам, в наши годы, еще и остается, дорогая! Но у меня в самом деле впечатление, будто она что-то пережила такое… она сидит рядом с Майлзом. Ты знаешь, я сегодня получила весточку от Эдварда. Он возвращается в Англию. Для Майлза это будет страшный удар, ведь он все это время жил в доме Эдварда. А я, скажу тебе по секрету, даже отчасти рада, потому что Энн Опалторп, она живет через улицу, говорила мне, что там такое творится… сейчас у него живет один приятель. Очень странный человек, автомобильный гонщик. Но этого ведь все равно не скроешь, лучше и не пытаться… А вон миссис Пэнраст… да нет же, милочка, ты ее отлично знаешь, она бывшая Элинор Балкэрн… не понимаю, почему Марго приглашает таких женщин, а ты?… Правда, Марго и сама не такая уж святая невинность… а кстати, вон и лорд Мономарк… да-да, владелец этих забавных газет… говорят, он и Марго… разумеется, еще до ее брака (я имею в виду ее второй брак)… но иногда такие вещи затягиваются, правда?… Интересно, где сейчас Питер Пастмастер?… За обедом он, конечно, был, и сколько же он пьет, милочка… а ему ведь всего двадцать лет, ну от силы двадцать один… ах, так вон она какая, эта миссис Оранг. Ужасно грубое лицо… да нет же, милочка, ничего она не услышит. Внешность у нее как у procureuse… но, пожалуй, здесь этого не стоит говорить, как по-твоему?
Адам подошел и сел рядом с Ниной.
- Привет, - сказали они друг другу.
- Милый, - сказала Нина, - посмотри на нового поклонника Мэри Маус.
Адам посмотрел и увидел, что Мэри сидит с магараджей Поккапорским.
- Прелестная парочка, - сказал он.
- Мне так скучно, - сказала Нина.
Мистер Бенфлит, тоже бывший в числе приглашенных, разговаривал с двумя поэтами. Они говорили:
- …и я написал Уильяму, что я этой рецензии не писал, но что Тони прочел ее мне по телефону, прежде чем отправить, только мне в это время ужасно хотелось спать. Я решил, что лучше сказать ему правду, потому что он все равно узнал бы от Тони. Я только сказал, что не советую ее печатать, так же как Уильяму с самого начала не советовал печатать книгу. Ну а Тони позвонил Майклу и сказал ему, что я сказал, что Уильям думает, что рецензию написал Майкл в отместку за ту рецензию, что я дал на книгу Майкла год назад, хотя на самом-то деле Тони сам и написал ее…
- Сочувствую, - сказал мистер Бенфлит.
- …но даже если бы ее написал я, разве это давало бы Майклу основание говорить, что я украл у Уильяма пять фунтов?
- Разумеется, нет, - сказал мистер Бенфлит. - Сочувствую.
- Они просто не джентльмены, ни тот, ни другой. В этом все дело, только теперь как-то не принято на это ссылаться.
Мистер Бенфлит покачал головой печально и понимающе.
Тут миссис Оранг встала и приготовилась говорить. Зал притих - тишина, начавшись в задних рядах, волной прокатилась вперед по золоченым стульям, и несколько секунд был слышен только голос миссис Блекуотер, очень внятно излагающий какие-то подробности из прошлого леди Метроленд. Потом она тоже умолкла, и миссис Оранг начала свою знаменитую речь о надежде.
- Братья и сестры! - произнесла она хриплым, волнующим голосом. Потом сделала паузу и обвела ряды золоченых стульев глазами, чью магнетическую силу испытали на себе три континента. (Это было одной из ее любимых прелюдий.)
- Вы только оглянитесь на себя! - сказала она. Слушателей, как по волшебству, охватило покаянное беспокойство. Миссис Пэнраст заерзала на стуле: неужели эта глупышка проболталась?
- Деточка, - прошептала мисс Рансибл, - у меня нос не перепудрен?
Нина вспомнила, что некогда, всего двадцать четыре часа назад, была влюблена. Мистер Бенфлит подумал, что следовало поставить в договоре не пять, а три процента, начиная с десяти тысяч. У "незваных" мелькнула мысль, что лучше было бы, пожалуй, остаться дома. (Однажды в Канзас-Сити миссис Оранг вообще не пошла дальше этих вступительных слов: они вызвали такой взрыв эмоций, что все стулья в зале были изломаны в щепки. Как раз там в число ангелов вступила Кротость.) Леди Троббинг много чего вспомнила из собственной жизни… В каждом сердце нашлось, о чем поскорбеть.
- Опять она их заарканила, - шепнула Снятая Тревога. - Прямо двойной петлей.
Лорд Вэнбру юркнул к телефону передать в редакцию парочку хлестких абзацев на тему о фешенебельном благочестии.
Мисс Маус уронила две слезинки и потянулась к темной, унизанной кольцами руке магараджи.
Но внезапно в этой насыщенной самобичеванием тишине прозвучал органный глас самой Англии, охотничий покрик Старого режима. Леди Периметр проговорила громко и неодобрительно:
- Бывают же такие нахалки!
Адам, Нина и мисс Рансибл чуть не поперхнулись от смеха, а Марго Метроленд впервые за все свои вечера порадовалась, что ее почетную гостью ждет провал. В общем, минута получилась неловкая.
В кабинете отец Ротшильд и мистер Фрабник с упоением плели нити заговора. Лорд Метроленд курил сигару и спрашивал себя, удобно ли будет сейчас уйти. Ему хотелось послушать миссис Оранг и еще разок взглянуть на этих ангелов. Там была одна рыженькая… К тому же все эти интриги и международная политика никогда его не интересовали. В свое время, будучи членом палаты общин, он любил хорошие перепалки и до сих пор с легкой грустью вспоминал те неистовые состязания в притворстве, что помогли ему подняться до нынешнего высокого положения. И теперь еще, когда на обсуждении стоял какой-нибудь простой, всем понятный вопрос, вроде народного искусства или заработной платы беднякам, он не прочь был произнести возвышенную речь в палате лордов. Ну а к таким вот вещам у него душа не лежала.
Неожиданно отец Ротшильд выключил свет.
- Кто-то идет по коридору, - сказал он. - Прячьтесь за портьеры, быстро.
- Право же, Ротшильд… - начал мистер Фрабник.
- Послушайте… - сказал лорд Метроленд.
- Быстро, - повторил отец Ротшильд.
Государственные мужи попрятались. Лорд Метроленд, не переставая курить, откинул голову, и сигара встала торчком. Они услышали, как дверь открылась. Щелкнул выключатель. Чиркнула спичка. Потом еле слышно звякнул телефон - кто-то поднял трубку.
- Центральная десять тысяч, - сказал приглушенный голос.
- Пора, - сказал отец Ротшильд и выступил из-за портьеры. С телефонной трубкой в руке и зажженной сигарой из запасов лорда Метроленда у стола стоял бородатый незнакомец, возбудивший его подозрения.
- А-а, здравствуйте, - заговорил он, - я не знал, что вы здесь. Хотел сказать два слова по телефону. Прошу прощения. Не буду вам мешать. Очень веселый вечер, не правда ли? Всего хорошего.
- Ни с места, - сказал отец Ротшильд. - И сейчас же снимите бороду.
- Вот еще, - сердито возразил незнакомец. - Нечего мной командовать, точно я какой-нибудь ваш служка… старый вы сводник.
- Снимите бороду, - сказал отец Ротшильд.
- Снимите бороду, - сказали лорд Метроленд и мистер Фрабник, внезапно появляясь из-за портьер.
Столь дружного натиска Церкви и Государства, притом после целого вечера сплошных неудобств, Саймон не выдержал.
- Ну хорошо, хорошо, - сказал он, - если вам так уж приспичило… только это очень больно, ее бы нужно отмочить горячей водой… уф!
Он подергал черные завитки, и понемногу они поддались.
- Вот, пожалуйста, - сказал он. - А теперь советую, заставьте леди Троббинг снять парик… Работать так работать, чего уж там.
- Я, видимо, переоценил серьезность обстановки, - сказал отец Ротшильд.
- Да кто это, в конце концов? - вопросил мистер Фрабник. - Куда делись мои детективы? Что это все значит?
- Это, - с горечью произнес отец Ротшильд, - это мистер Таратор.
- Никогда о таком не слышал… По-моему, такого и нет в природе. Мистер Таратор, скажи на милость… вы заставляете нас прятаться за портьерой, потом уверяете нас, что какого-то молодого человека с накладной бородой зовут Таратор… Право же, Ротшильд…
- Лорд Балкэрн, - сказал лорд Метроленд, - будьте добры немедленно покинуть мой дом.
- Так как же зовут этого молодого человека, Таратор или нет?… Честное слово, вы все с ума посходили.
- Да, я уйду, - сказал Саймон. - Не воображали же вы, что я вернусь в зал в таком виде? - И правда, лицо его с приставшими к подбородку и щекам кустиками черных волос выглядело по меньшей мере странно.
- Лорд Мономарк сегодня здесь, я не премину поставить его в известность о вашем поведении…
- Он пишет в газетах, - попробовал отец Ротшильд объяснить премьер-министру.
- Я тоже, черт возьми, пишу в газетах, но я не ношу фальшивую бороду и не называю себя Таратором… Я просто не понимаю, что произошло… где мои детективы?… Кто мне наконец объяснит? Вы обращаетесь со мной, как с ребенком, - сказал он. Вот так же бывало на заседаниях кабинета, когда все они толковали о чем-то, чего он не понимал, а на него не обращали внимания.
Отец Ротшильд увел его и с чуть ли не унизительным терпением и тактом попытался открыть ему глаза на некоторые сложности, с коими сопряжена в наши дни работа газетчика.
- Не верю ни единому слову, - твердил премьер-министр. - Все это несерьезно. Вы чего-то недоговариваете. Таратор, скажи на милость!
Саймону Балкэрну вручили его шляпу и пальто и проводили его до порога. Толпа у подъезда рассеялась. Дождь все шел. Саймон зашагал домой, в свою квартирку на Бурдон-стрит. Дождь затекал ему за воротник, смыл с его лица еще несколько черных прядок.
Перед дверью его дома мыли машину; он пробрался между машиной и помойкой, открыл дверь своим ключом и поднялся к себе. Квартира его была как ресторан "Chez Espinosa" - сплошь клеенка и лаликовское стекло; еще несколько довольно смелых фотографий работы Дэвида Леннокса, граммофон (купленный в рассрочку) и великое множество пригласительных карточек на камине. Купальное полотенце лежало на кровати, где он его бросил перед уходом.
Саймон прошел в кухню, отколол кусочек льда из холодильника. Потом приготовил себе коктейль. Потом подсел к телефону.
- Центральная десять тысяч, - сказал он. - Миссис Брэйс, пожалуйста… Алло, говорит Балкэрн.
- Ну, добыли материал?
- О да, материал я добыл, только он не в хронику, это последние новости, на первую полосу. А в колонку Таратора придется вам дать "Эспинозу".
- О черт!
- Прочтете - еще не то скажете… Алло! Дайте последние новости… говорит Балкэрн. Ну-ка, посадите кого-нибудь там записывать… готовы? Начали.
Сидя у стола, покрытого стеклом, потягивая коктейль, Саймон Балкэрн стал диктовать последнюю в своей жизни корреспонденцию.
Сцену массового религиозного экстаза запятая напоминающую негритянские радения у костра в южных штатах Америки запятая можно было наблюдать вчера вечером в самом сердце Мэйфэра, на приеме, устроенном в честь знаменитой американской проповедницы миссис Оранг виконтессой Метроленд, в прошлом достопочтенной миссис Бест-Чедвинд, в ее историческом особняке Пастмастер-хаус точка. Никогда еще в этом великолепном бальном зале не собиралось столь блестящее общество…
Это была его лебединая песня. В мозгу его рождались выдумки одна другой чудовищнее.