МОНТИНЬЯК. Да нет, не стоит...
Делает попытку вырвать книжку у неё из рук.
ОДЕТТА. Я так хочу... Ах, погляди, что ты натворил!
МОНТИНЬЯК. И что же я такого натворил?
ОДЕТТА. Ты почти напрочь оторвал полстраницы! Теперь уж лучше совсем её вырвать...
МОНТИНЬЯК. Да ни за что на свете... послушай, это было бы ещё большей неосторожностью. Лучше уж оставить всё как есть.
ОДЕТТА. Но в таком случае, он сразу догадается, что именно мне хотелось прочитать.
МОНТИНЬЯК. Ну что ж, узнает так узнает... подумаешь, в конце концов, чёрт с ним, тем хуже для него!
ОДЕТТА. Феликс!
МОНТИНЬЯК. Что?
ОДЕТТА. Уволь его, умоляю!..
МОНТИНЬЯК. Да нет, полно, успокойся... ну подумай хоть немного. Хорошо, предположим, он и вправду слышал, что ты там бормотала во сне. Что он подумает о нас, если мы вдруг ни с того ни с сего, без всяких объяснений, выставим его за дверь?.. Ах, Господи! И зачем я только заговорил с тобой об этом?!.. (Пауза.) Кстати, который час? Уже десять минут девятого. Нам пора переодеваться.
ОДЕТТА. Это ещё зачем?
МОНТИНЬЯК. Как это, зачем?.. Ты же отлично знаешь, что сегодня у нас ужинают Корниши.
ОДЕТТА. Ах, да, правда...
Делает два шага по ступенькам вверх, потом оборачивается, лицо жалкое и виноватое.
МОНТИНЬЯК. Ну полно... поцелуй же меня.
ОДЕТТА. Ах, с удовольствием... (Бросается ему на шею и целует от всего сердца.) Скажи, ты ведь не презираешь меня, правда?
МОНТИНЬЯК. Полно-полно, ступай же, одевайся!
Она быстро поднимается по ступенькам, что посреди декораций, он спешит вслед за ней. В тот момент, когда он вот-вот должен исчезнуть из виду, появляется Дезире.
ДЕЗИРЕ. Могу ли я накрывать на стол, господин министр?
МОНТИНЬЯК. Разумеется... похоже, друг мой, вы даже несколько припозднились. В службе надо соблюдать пунктуальность. (В сторону.) Ах, как же просто быть несправедливым!
Уходит.
ДЕЗИРЕ (один). О чем это он? Почему он сказал, что я припозднился?.. Ведь сам же велел никогда не накрывать на стол раньше четверти девятого... а сейчас ещё только десять минут!.. Должно быть, не в настроении. (Находит на столе свою книжку и, совсем было собравшись сунуть её в карман, повторяет тот же трюк, что и Одетта. Кладёт, чтобы она сама открылась в том месте, где её только что открывали, и обнаруживает порванную страницу.) Ну надо же... (Суёт книжку в карман.)
Дезире направляется к буфету, достаёт скатерть и начинает накрывать на стол. Со звоном расставляет тарелки. Входит Мадлен со скатертью и салфетками.
Свет. Дезире касается выключателей, сразу зажигаются свечи и огни рампы.
МАДЛЕН. Дезире... Мадам желает, чтобы вы постелили вот эту скатёрку.
ДЕЗИРЕ. Хорошо, коли таково их желание...
МАДЛЕН. Я могу вам помочь, если хотите.
ДЕЗИРЕ. Не откажусь. (Вместе расстилают скатерть.) Погодите, она не посредине...
МАДЛЕН. Ну почти...
ДЕЗИРЕ. Почти!.. Ах, вот все вы такие! Почти как надо, почти ровно, почти посредине, вам и так сойдёт. А вот мне... мне нет...
МАДЛЕН. Ну и зануда же вы!
ДЕЗИРЕ. Да нет, никакой я не зануда... просто когда служу, то предпочитаю служить как положено. Если бы каждый со всем старанием исполнял свои обязанности, то и удовольствия бы куда больше получал...
МАДЛЕН. Это так-то вы благодарите меня за помощь?
ДЕЗИРЕ. Благодарить? Вас? Что-то не припомню, чтобы я просил вас о помощи.
МАДЛЕН. Ах, какой же вы всё-таки грубиян, когда заведётесь!
ДЕЗИРЕ. Вовсе я не грубиян, просто не по душе мне ваши манеры, тут уж ничего не поделаешь.
Расставляет бокалы.
МАДЛЕН. Мои манеры?
ДЕЗИРЕ. Да, ваши манеры, вас обеих. И ваши, и Адели. Не нравится мне, когда вот так зубоскалят над своими хозяевами, да что там, по правде сказать, мне даже глядеть на это противно!
Достает столовые приборы.
МАДЛЕН. Ну не можете же вы требовать от нас с Аделью, чтобы мы испытывали к хозяйке те же сентименты, что и вы.
ДЕЗИРЕ. Что вы хотите этим сказать?
Продолжает расставлять посуду.
МАДЛЕН. Вы что, и правда, не понимаете?
ДЕЗИРЕ. Понятия не имею!
МАДЛЕН. О-ла-ла-ла-ла!..
ДЕЗИРЕ. Не понимаю и... более того, даже и понимать не желаю!
МАДЛЕН. Уж будто...
ДЕЗИРЕ. Да-да... И потом, знаете, оставьте вы, наконец, эти свои улыбочки...
МАДЛЕН. А если нет?
ДЕЗИРЕ. А если нет, будете иметь дело со мной! Вот уже дня три я замечаю, как вы бросаете на меня исподтишка эти свои ехидные взглядики... мне это совсем не по нутру и терпение моё на исходе!
МАДЛЕН. Лучше бы поинтересовались почему...
ДЕЗИРЕ. Это меня совершенно не касается.
МАДЛЕН. А вдруг ошибаетесь?
Он идёт за посудой для десерта.
ДЕЗИРЕ. Как-нибудь переживу.
МАДЛЕН. А между тем это было бы вам весьма полезно!
ДЕЗИРЕ. Тем хуже для меня!
В продолжение всей этой сцены он продолжает накрывать на стол.
МАДЛЕН. Ну раз уж сами вы напрочь лишены любопытства... тогда позвольте мне полюбопытствовать чуток...
ДЕЗИРЕ. Силы небесные, да кто же вам может помешать?!
МАДЛЕН. Просто хочу задать вам один вопрос...
ДЕЗИРЕ. Ну давайте...
МАДЛЕН. Да дело-то выеденного яйца не стоит, сущая безделица, просто мне хотелось узнать, помните ли вы днём, что вам ночью-то снится?..
ДЕЗИРЕ. Да... пожалуй, припоминаю...
Замолкает на полуслове.
МАДЛЕН. Ну и что же?..
ДЕЗИРЕ (в замешательстве). Да нет, в общем, конечно, не всегда... а так, случается…
МАДЛЕН. Вот и чудненько! А с чего это вы так разволновались-то?
Направляется к двери.
ДЕЗИРЕ. Да просто...
МАДЛЕН. Что-нибудь не так?
ДЕЗИРЕ. Да нет, всё в порядке. Хотя впрочем... Подите-ка сюда. (Мадлен возвращается.) Скажите, а с чего это вдруг такой вопрос?
МАДЛЕН. Да с того, что вот уже четыре дня кряду, как вы будите меня по ночам своими криками, и притом такие слова произносите, что хочешь не хочешь поймёшь, что вам там снится... Не говоря уж о... гм... предмете вашей страсти!.. Да что это вы так зарделись-то, дружочек?.. Я рассказала вам это без всякого злого умысла, просто хотела предостеречь на тот случай, если вы не хотите, чтобы все в доме узнали о ваших... ночных похождениях.
ДЕЗИРЕ. Да потише вы...
МАДЛЕН. Здешним архитекторам и в голову такое не приходило, когда виллы-то эти строили... так что будьте начеку!
ДЕЗИРЕ. А что же вы целых четыре дня выжидали, почему сразу-то не предостерегли?
МАДЛЕН. Ах, да что ж здесь такого странного?.. Чёрт возьми, это же как божий день ясно... на второй день мне не терпелось узнать, повторится ли всё как в первый... а когда на третий всё вышло точь-в-точь таким же манером, мне стало малость скучновато... вот на четвёртый-то, Бог ты мой, вот сейчас я вам всё и выложила!.. Да вы послушайте, Дезире, право, не вижу никаких причин так уж расстраиваться... И переживать тоже ни к чему. Во-первых, мало что может присниться, вы же не виноваты, и потом, кто знает, а вдруг это всего два-три дня, а потом пройдёт, будто и не было... как говорится, просто вроде недуга какого, вот и всё!.. Главное, не принимайте вы так близко к сердцу. Ведь сны, они и есть сны, что с них взять, и не такое может привидеться. Недаром говорят, сны-лгуны... Хотя, по правде говоря, мне всё же было ужасно любопытно узнать, что бы могли значить этакие странные сновидения... и я только что сбегала в киоск за "Сонником", книжицей этой, "Толкование снов" называется... Но представьте моё разочарование, когда продавщица сказала, что у неё была всего одна, и она ещё позавчера продала её вам... (Дезире суёт руку в карман.) Ах, вижу, вы не расстаётесь с ней ни на минутку... Может, одолжите мне ненадолго, а?
ДЕЗИРЕ. Нет, не могу...
МАДЛЕН. Это почему же?
ДЕЗИРЕ. Потому что...
МАДЛЕН. Так по какой-такой причине?
ДЕЗИРЕ. Потому что негоже, чтобы эта книжка валялась где попало...
МАДЛЕН. Да она и не будет валяться, разве я допущу... Дайте, полно вредничать-то, я же была с вами такая душечка ... ну давайте же...
ДЕЗИРЕ. Ладно, что с вами делать... только вы уж припрячьте её хорошенько, договорились?..
МАДЛЕН. Какой разговор! Скажите, вам что, неловко, что я завела с вами этот разговор, да?
Прячет книжку за корсаж.
ДЕЗИРЕ. Да нет, скорей уж мне самому не по себе, что вы меня слышали...
МАДЛЕН. Боитесь, как бы я не рассказала мадам?..
ДЕЗИРЕ. Да нет, это уж было бы чересчур, надо ведь совсем ни стыда ни совести не иметь, чтоб такую свинью мне подложить! Мне только одно покоя не даёт: а вдруг мадам с месьё тоже меня услыхали... И пусть даже раньше меня Бог и уберёг, то нынче ночью всякое может случиться, коли на меня опять найдёт... А судя по всему, скорей всего так оно и будет!.. Вы только вообразите, если они оба услышат, как я называю её Одеттой...
МАДЛЕН. Да нет, зря волнуетесь, вы к ней иначе как "мадам" не обращаетесь...
ДЕЗИРЕ. Выходит, я занимаюсь этим с кем-то ещё, с какой-то неизвестной персоной...
МАДЛЕН. Да-да, так оно и есть...
ДЕЗИРЕ. Тоже мне утешение!.. Ах, нынче ночью я и глаз не решусь сомкнуть...
МАДЛЕН. Да полно вам, полно! Право, не стоит так отчаиваться... и потом, постойте-ка, есть ещё одно...
ДЕЗИРЕ. Что там ещё?
МАДЛЕН. Знаете, ведь если я вас услышала, это вовсе не значит, что и до них могло донестись. Всё же потолок, как ни говори, он куда толще, чем перегородка какая-то!.. Хотите, мы с вами тут кое-что испытаем, пока они кофе будут пить, а?
ДЕЗИРЕ. Что вы там ещё придумали?
МАДЛЕН. Слушайте: вы идёте к себе в комнату, а я - в спальню мадам... Потом вы крикните там что-нибудь во весь голос... а я вам скажу, слышно вас или нет.
ДЕЗИРЕ. Гмм, неплохая мысль...
МАДЛЕН. Вот видите, не такая уж я злючка...
ДЕЗИРЕ. Да, пожалуй...
МАДЛЕН. Ну так что... будемте друзьями?
ДЕЗИРЕ. Согласен.
Пожимают друг другу руки.
МАДЛЕН. А теперь поторопитесь-ка накрыть на стол, не то опоздаете.
ДЕЗИРЕ. Да, вы правы... мне ещё переодеться нужно... Что я забыл? Ах, да, солонки.
МАДЛЕН. Сейчас я ещё зубочистки поставлю.
ДЕЗИРЕ. Ах, да. По одной на рот!
Пауза. Они второпях кончают накрывать на стол, при этом не прекращая разговаривать.
МАДЛЕН. Ну так признайтесь же, зацепила она ваше сердечко, так, что ли?
ДЕЗИРЕ. Да Господь с вами, вы с ума сошли, ни сном ни духом!.. Придёт же такое в голову...
МАДЛЕН. А с чего бы вам тогда во сне-то о ней грезить, а?
ДЕЗИРЕ. Откуда мне знать?.. Разве мы вольны в своих сновидениях?
МАДЛЕН. Конечно, нет, какой разговор... хотя вообще-то, если разобраться, люди говорят, будто это всё-таки как-то связано с желаниями, что тайно одолевают нас днём...
ДЕЗИРЕ. Да у меня никогда и в мыслях-то не было...
Дезире раскладывает булочки.
МАДЛЕН. А что, интересно, об этом в вашей книжке-то говорится?..
ДЕЗИРЕ. Ах, глупости всё это... Цветы... (Ставит посреди стола жардиньерку.) А теперь пора переодеваться. (Бежит к двери, но на пороге оборачивается.) Так договорились, ни слова, да?
МАДЛЕН. Клянусь... только послушайте... эй, да постойте вы, постойте! Ну признайтесь, вы ведь влюблены в неё, правда?..
ДЕЗИРЕ. Вы что, ревнуете?
МАДЛЕН. Ох, вот уж чего нет, того нет!..
ДЕЗИРЕ. Это почему же?
МАДЛЕН. Да потому что мне вообще не по вкусу лакеи...
ДЕЗИРЕ. Думаю, мы вполне могли бы договориться, ведь и мне тоже никогда не нравились горничные!
Он выходит, она тут же вспоминает о книжке, вытаскивает её из-за корсажа и, в точности как Одетта, даёт книжке раскрыться там, где ей захочется.
МАДЛЕН. "Эротические сны"...
Едва слышно читает.
МОНТИНЬЯК (появляется из глубины комнаты, он в смокинге). Что это вы там читаете?
МАДЛЕН. Да так, пустяки, господин министр.
МОНТИНЬЯК. А ну-ка дайте мне сюда. Это ведь не ваша книжка?
МАДЛЕН. Нет, не моя, господин министр...
МОНТИНЬЯК. В таком случае, оставьте-ка её здесь!
Мадлен покорно кладёт книжку на стол и выходит. Монтиньяк тут же берет её и снова открывает всё на той же самой странице. Мадлен возвращается, видит его за этим занятием и тут же снова исчезает. Услыхав шум, Монтиньяк торопливо суёт книжку в карман.
МОНТИНЬЯК (кричит). Одетта!.. Сколько там на стенных часах у нас в спальне?
ГОЛОС ОДЕТТЫ. Полдевятого, дорогой.
МОНТИНЬЯК. Благодарю. Скажи, если Корниш в клубе, в котором часу мы будем ужинать?
ГОЛОС ОДЕТТЫ. Не слышу, что ты сказал?..
МОНТИНЬЯК. Не имеет значения...
ГОЛОС ОДЕТТЫ. Что-что?..
МОНТИНЬЯК. Да так, ничего... (Самому себе.) В любом случае, если со второго на третий слышно не лучше, чем с первого на второй, то всё не так уж плохо!
ОДЕТТА (появляясь в комнате). Я готова...
МОНТИНЬЯК. Ах, какое милое платьице!
ОДЕТТА. Оно тебе нравится? Правда?
МОНТИНЬЯК. На мой вкус, просто обворожительно.
ОДЕТТА. А ведь если разобраться, оно совсем простенькое...
МОНТИНЬЯК. Да нет, очень-очень изысканно.
ОДЕТТА. А как длина, по-твоему, не слишком коротко?
МОНТИНЬЯК. Нет, ничуть...
ОДЕТТА. А декольте, не слишком нескромно, а?
МОНТИНЬЯК. Нескромно?.. Но чтобы декольте было нескромным, надо иметь, что скрывать!
ОДЕТТА. Ах, вот как? Выходит, ты бы предпочёл, чтобы я была толстухой, не так ли?.. Нет, что ни говори, всё-таки странный вы народ...
МОНТИНЬЯК. Кого ты имеешь в виду? Ты что, называешь меня во множественном числе?
ОДЕТТА. Да нет, я хотела сказать, вы, мужчины. Вы не замечаете, что всякий раз, когда называете женщину хорошенькой, речь идёт о даме, у которой только кожа да кости?..
МОНТИНЬЯК. Ах, святая наивность! Уж не хочешь ли ты взвалить на нас вину за то, с каким ражем все вы стараетесь похудеть?! Да мы тут совсем ни при чём, это вы все друг дружку перещеголять хотите!.. Кстати, есть ещё среди нашего брата простаки, которые думают, будто женщины одеваются для них!.. Какое заблуждение! Вы одеваетесь не для мужчин... вы одеваетесь против женщин!
ОДЕТТА. Пожалуй, тут ты прав. Но справедливости ради можешь добавить, что если мы и надеваем красивые туалеты для женщин, то уж раздеваемся-то мы определённо для вас!
МОНТИНЬЯК. Хоть это утешает!
ОДЕТТА. Скажи, ты будешь со мной любезен сегодня за ужином?
МОНТИНЬЯК. Ну разумеется...
ОДЕТТА. После ужина съездим на часок в казино, а потом сразу домой, договорились?
МОНТИНЬЯК. Охотно, дорогая.
ОДЕТТА. Я рада, что тебе понравилось моё платье. Оно ведь по-настоящему изысканно, не так ли?
МОНТИНЬЯК. Более чем...
ОДЕТТА. А ты не находишь, что в нём я выгляжу немного замужней дамой?
МОНТИНЬЯК. Пожалуй...
ОДЕТТА. Но не очень, да?
МОНТИНЬЯК. Разумеется, даже чересчур!
ОДЕТТА. Почему ты сказал "чересчур"?
МОНТИНЬЯК. Да потому что не пойму, зачем это тебе понадобилось выглядеть замужней дамой?
ОДЕТТА. Ах, полно, право!.. Не хочешь же ты сказать, будто тебе не было бы приятно иметь рядом преданную подругу жизни, которая вела бы себя настолько безукоризненно, что ни один мужчина не посмел бы допустить по отношению к ней даже фамильярности?..
МОНТИНЬЯК. Ну конечно... само собой.
ОДЕТТА. Разве ты можешь себе представить, чтобы кто-нибудь сказал мне какую-то непристойность или осмелился приволочиться за мной? Не думаю! Когда я вижу всех этих дамочек, что мы встречаем на скачках или в казино, которые ведут себя фривольно, строят глазки направо-налево... Ах, как я счастлива, что ничем на них не похожа! Ведь вряд ли тебе пришлось бы по вкусу, если бы я вела себя как одна из этих вертихвосток, не так ли?
МОНТИНЬЯК. Этих вертихвосток?! О нет, Боже упаси! Кстати, а как звали ту актрису, помнится, ты говорила, будто она из варьете, мы встретили её сегодня днём, на ней ещё было такое зелёное платьице?
ОДЕТТА. А... Жанна Вальрен...
МОНТИНЬЯК. Вот-вот. А знаешь, в ней что-то есть.
ОДЕТТА. Пожалуй... что-то от цирковой кобылки. Но ведь я же лучше, правда?
МОНТИНЬЯК. Ах, глупышка...
ОДЕТТА. И лучше Мадлен тоже...
МОНТИНЬЯК. Какой ещё Мадлен?
ОДЕТТА. Да горничной моей.
МОНТИНЬЯК. А она-то здесь причём?
ОДЕТТА. Да притом, что, похоже, она тебе приглянулась...
МОНТИНЬЯК. Мне?..
ОДЕТТА. Ну конечно, не мне же...
МОНТИНЬЯК. Ну и ну, подумать только... уж не хочешь ли ты сказать, будто этой ночью во сне я...
ОДЕТТА. Ах, нет же, нет, просто не так давно, вот здесь же, ты сам сказал мне, что находишь её хорошенькой!
МОНТИНЬЯК. Не припомню, что именно я тебе говорил, но готов повторить свои слова, ибо не придаю им ни малейшего значения. Она, и вправду, выглядит премило. Особенно с тех пор, как постриглась.
ОДЕТТА. Ах, да как ты можешь такое говорить!.. Неужели ты способен жениться на женщине с короткой стрижкой?
МОНТИНЬЯК. Во-первых, заметь себе, у меня никогда не было ни малейшего намерения жениться на Мадлен.
ОДЕТТА. Как, впрочем, и ни на ком другом, не так ли? И на мне ничуть не больше, чем на любой другой...
МОНТИНЬЯК. На тебе ещё меньше, чем на любой другой...
ОДЕТТА. Это почему же?
МОНТИНЬЯК. Да потому, чёрт побери, что для этого я слишком в тебя влюблён!
ОДЕТТА. Как прикажешь это понимать?
МОНТИНЬЯК. Очень просто, дело в том, что... (Звонок у входной двери обрывает его на полуслове.) Ах, вот и они... Без двадцати девять, это ещё в пределах приличий! Пошли-ка встретим их...
ОДЕТТА (выглядывая в окно). Странно! Похоже, она одна. Ну да, так оно и есть!
МОНТИНЬЯК. Не может быть!
ОДЕТТА. Да нет же, погляди! Она одна.
МОНТИНЬЯК. Ах, нет это невыносимо, кошмар какой-то! Ему следовало бы знать, что если у тебя жена не как у людей, неприлично посылать её в гости одну, вот так, без всякого предупреждения! Он должен понимать, что жену приглашают только из уважения к мужу.
ОДЕТТА. Право, пусть мне хоть сто раз говорят, будто это человек незаурядный, всё равно он так и останется невоспитанным мужланом!
МОНТИНЬЯК. А она занудой, каких мало...
ОДЕТТА. Нет, это невыносимо!
ОБА (спеша навстречу гостье). А вот и вы, дорогая!
Издалека слышится: "Добрый вечер". Одетта с Монтиньяком вышли.
Из двери справа высовывается голова. Это Адель. Будто собираясь сделать что-то предосудительное, она озирается по сторонам, чтобы удостовериться, что в гостиной никого нет. Потом входит, направляется к буфету, открывает его, достает оттуда соусник и уносит его, прижимая к груди, поступью воровки.