Последняя запись о бывшем воеводе легла строками в двинской летописи: "В то же лето, февраля в 20 день на стольника ближнего Федора Матвеевича Апраксина место приехал на Двину воеводою боярин князь Михайло Иванович Лыков и с ним дьяк Ермий Леонтьевич сын Полянской дьяка на Андреево место Озерово. В то же лето февраля 22 стольник и воевода князь Федор Матвеевич Апраксин поехал с Холмогоры".
Часть четвертая
Адмиралтеец
Сани с Апраксиным въехали в Москву около полуночи, он отказался переночевать в Мытищах. На ямской подставе отыскал добротные розвальни, перегрузил багаж из возка, и сани понеслись, похрустывая ледком.
Накануне днем он впервые за долгие месяцы увидел солнце. В полдень под полозьями кое-где шуршал подтаявший снежок, кожаный возок нагрелся. Откинув полог, Апраксин жмурился, подставляя лицо ослепительным лучам. Первой кинулась на шею мать, робко обняла жена…
Родное подворье всполошилось. Три с лишним года не видела барина дворня. Все поднялись на ноги, захлопали среди ночи двери, задымилась кухня.
Андрей сразу успокоил брата:
- Государь еще не отъехал. Нынче заговор супротив него открылся Ваньки Цыклера с товарищи. Розыск сам государь ведет в Преображенском.
- Мне-то как быть?
- Повидай завтра Меншикова, он подскажет.
- Ты-то больше меня ведаешь, проводишь.
Андрей растянул физиономию в улыбке:
- Нет, Федька, в отъезд мне нынче же быть.
- Куда еще?
- Отгадай.
- Не дури, сказывай. А Петруха где?
Андрей смеялся, крутил головой.
- И Петрухи нема. В Новом Городе Великом он. На воеводство туда отъехал по указу государя прошлой неделей. А сей же день и я отъезжаю, в Голландию, навигатором обучаться мне велено государем, как и другим стольникам. Со мной Мишка Куроедов следует, тож по указу государя. Его також учить велено морехоцкому делу…
- Поезжай, остепенишься. Пора бы, чай, женат.
За столом Андрей словоохотливо рассказывал новости:
- Государь-то как возвернулся с Азова, почал все свои затеи вершить. На Воронеже флот ладить, в Голландию стольников спроваживать на учение. Сам должон был выехать завтра-послезавтра, да с розыском задержался.
- Што с Ванькой-то?
- Замыслил с Пушкиным да Соковниным извести государя, да, спаси Бог, Ларион Елизарьев повестил о том зле государя.
- Нынче-то што?
- Розыск в Преображенском, застенок сам государь правит, распутывает клубок. - Андрей замолчал на мгновение, ухмыльнулся. - Государь-то нас жаловал, отобедал прошлым месяцем, когда Петруху воеводой определил.
Апраксин слушал, а сам размышлял: "Мне-то что уготовлено? Нет хуже безвестья".
Утром простился с братом, поехал к царю.
В Преображенском царило заметное оживление. Скакали, не разбирая дороги, гонцы, в крытых кибитках свозили арестованных заговорщиков. Апраксин с трудом разыскал Меншикова. Тот, не размышляя, сказал:
- Годи, Федор, государь велел тебе его дождаться.
Петр появился к вечеру, много возбужденный, бледное лицо его нервно подергивалось. Выпил стакан водки, закусывал на ходу, отрывисто бросал фразы:
- Поедешь со мной в Европу. Ума набираться станем по корабельному строению в Голландии, и еще где, поглядим. Состоять при волонтерах будешь, я поеду персоной секретной, Алексашка и Лефорт в моем десятке, они тебе все пояснят. Вызволи у Головина в пути мою грамоту и штудируй оную, тебе по ней исполнять наказы. Тронемся на неделе. Только со злодеями покончим и отъедем.
На другой день Боярская дума приговорила казнить Цыклера и пятерых его сообщников. Казнили жестоко и прилюдно, остальных заговорщиков с роднею разослали по глухим местам… Головы казненных остались торчать на кольях под кремлевскими стенами.
А Великое посольство отправилось к Твери и дальше к Новгороду.
Не успел Федор толком поговорить с Пелагеей, но только понял, что она сильно сдала здоровьем…
Первая передышка в пути совпала с радостной встречей. Остановился Федор в доме брата, жил в его комнате. Весь дом оказался забитым свитой. Рядом в комнате разместились Лефорт и Головин, на нижнем этаже Возницын и дьяки. Брат все три дня пропадал с царем. Осматривали кремль, крепостные укрепления, цехгауз, пушечное зелье…
Появлялся брат к ночи, сильно выпивши, храпел во сне. А наутро убегал затемно. Толком так и не поговорили. Накоротке помянули родителя, пожелали здоровья матери и сестре Марфе Матвеевне.
- Ты там за Ондрюшкой-то приглядывай, - сказал Петр, - он хотя и оженился, а дури в голове немало.
- Небось, пригляжу.
В Либаве не первый день на рейде томилась в ожидании гостей бригантина "Святой Георгий". Шкипер Иоахим Вайсендорф исполнял привычную работу, которая заранее была хорошо оплачена. Герцог Курляндский не поскупился, отвалил полторы тысячи флоринов за небольшую морскую прогулку…
Наконец-то эти странные русские погрузились на корабль, но, как часто бывает на море, задул противный ветер, развел большую волну. Два дня отстаивались на якорях, "ходила туда-сюда" на волнах бригантина. Оно, может быть, и к лучшему. За это время Иоахим наконец-то распознал среди пассажиров царскую особу.
Высокого роста, в обычном шкиперском платье, едва ступив на палубу, он уверенно подошел к капитану и представился по-немецки, чуть коверкая слова:
- Унтер-офицер Питер Михайлов.
Судя по обращению окружающих его для них он был далеко не простой офицер.
Едва успев ступить на судно, Питер Михайлов попросил шкипера:
- Герр шкипер, позвольте мне ознакомиться с судном?
Иоахим Вайсендорф не возражал.
- Вам дать провожатого?
- Спасибо, я управлюсь сам.
Шкипер приглядывался к русским. Кроме урядника, он заметил еще одного пассажира, который часто оказывался рядом с Питером Михайловым.
- Мотри, Федор, - говорил он ему, похлопывая по мачте, - стеньги-то скреплены у брига надежней, чем на "Святом Павле". Припоминай, брат, сии устройства.
Федор Апраксин чаще других спутников царя гостил на палубе, заглядывал в кубрики и трюмы, осматривал крепления якорей. После обеда сидел в каюте у Головина, читал царский наказ. Начинал его Петр с людей, которых следовало отыскивать среди иноземцев. "1-е. К службе морской сыскать капитанов (ч. З или 4), которыя б сами в матросах бывали, а службою дошли чина, а не по иным причинам. 2-е. Когда вышеписанные сысканы, тогда к той же службе сыскать порутчиков и потпорутчиков ч. 25 или 30 добрых же, и чтоб, также, которыя бывали в ниских чинах. 3-е. Когда и те готовы, тогда взять ведамость кораблям, сколько числом, и из вышеписанных выбрать, на всякий корабль по человеку, и приказать им набирать добрых боцманов, констапелеф, стюрманоф, матрозоф по указанному числу; а жалованья им давать зачнут будущего 1698 году июня с первых чисел. 4-е. О числе людей на корабли помыслить с ыскусными морскаго пути".
Федор кинул взгляд на похрапывающего на диване Головина. "Замахнулся лихо Петр Алексеевич, на цельный флот хватит". Перевернул страницу. Дальше вменялось "для строения двора адмиратецкого сыскать человека доброго, также и мастеровых людей", для корпусного и мачтового строения резчиков, блок- и шлюп-мастеров, кузнецов, по снастям знающих людей и многих других. Говорилось немало об инструментах, не забыл царь и о военных припасах. "В Любек послать для подряду литья 30 пушек, 24 мортироф, 12 гоубиц. А каковы те вышеписанныя весом и мерою, и тому изготовится впреть чертежи. Сыскать пушечных мастеров к Москве ч. З или 4-х, также и станошных плотников и кузнецов. На картузы купить бумаги 7000 стоп, рагоф 3000 на порох к пушкам, также свинцу на пулки и на закрышки, меди битой листовой на насыпки". Закончив читать, Апраксин долго осмысливал наказ царя: "Забот полон рот, осилим ли все это, какой срок будет?"
Закряхтел на диване Головин:
- Ну как, тезка, уяснил задумки государевы? - Зевнул, засмеялся. - Не горюй, не ты один те дела вершить будешь, вместе рукава засучим, дело-то нужное…
В середине августа Амстердам торжественно встречал русское посольство. На въезде в город послов приветствовал президент и весь магистрат Амстердама, кареты ехали по улицам, вдоль которых выстроились шпалерами мушкетеры в белых кафтанах, всюду толпились любопытные, из распахнутых окон выглядывали женщины.
Царь шел пешком среди волонтеров. Накануне он приехал из Саардама, где прожил неделю. Ему там не понравилось. Местные верфи оказались небольшими, кто-то случайно узнал его, и от зевак не стало проходу.
Не успел Апраксин обустроиться в гостинице, прибежал Меншиков:
- Государь зовет немедля, Федор Матвеич.
Петр выглядел усталым, но веселым. Сразу налил Апраксину бокал вина:
- Пей, здеся ренское добротное, вкусней, чем на Москве.
Апраксин и сам давно заметил разницу:
- Нам купчины такого винца не привозят.
Бокалы быстро опустели, и царь опять наполнил их.
- Завтра, Федор, пойдешь со мной на ихнее адмиралтейство. Будем ладить фрегаты, подобно как в Переславле. Токмо здеся все мастеровые знатные, с пеленок ремеслу обучаются. Приглядывайся, сноровку перенимай. Более некому своих-то обучать. Преображенцы с нами будут також.
Спозаранок Апраксин шагал с преображенцами Скляевым, Меншиковым, Кикиным, Верещагиным следом за Петром на верфь. Сопровождал и представлял Петра бургомистр Витзен.
Остановились они у пустовавшего стапеля. Видимо, недавно с него спустили судно. Их уже ожидал корабельный мастер.
- Клас Поль, - представил его Витзен. Петр слегка поклонился, мастер ответил тем же. Апраксин с преображенцами стоял в стороне.
- Русский волонтер Петр Михайлов, - пояснил Витзен, - желает пройти полный курс вашей науки по строению корабля в качестве вашего подмастерья и плотника…
Тут же договорились, куда пристроить для обучения и остальных русских волонтеров.
С того дня на стапелях Ост-Индской верфи зазвучала русская речь… Конечно, все волонтеры не были новичками на верфях. Помнили свои первые уроки на стапеле Плещеева озера. Пилами, топорами, долотами орудовали на воронежских верфях. Но там осваивали азы ремесла. У голландских же мастеров было чему поучиться. Апраксину сразу бросилась в глаза разница в порядках на верфях здесь и в Переславле и Соломбале. Плотники голландские работали не разгибая спины. Старшие мастера учитывали каждый промах в работе, штрафовали виновных.
Петр трудился наравне со всеми, два раза уезжал: его приглашал на встречу король Вильгельм III Оранский.
Через месяц на стапелях в Амстердаме с местными плотниками закончили и спустили на воду первое судно. Голландцы предложили Петру участвовать в постройке фрегата. Мастер Поль пояснил:
- Будем закладывать фрегат, можно сто футов, можно больше. Как понравится, герр Питер. Мой совет - взять сто футов.
Строителей угощали вином, правда, скромнее, чем в России. Петр сидел за столом вместе с плотниками и своими преображенцами.
- Сноровисто работают голландцы, не отнимешь, - заметил Апраксин.
- Так-то оно так, Федор, токмо голландцы в архитектуре корабельной мало смыслят. Каждый мастер проворит по своему разумению, а как лучше соделать, не разумеет.
Апраксин вспомнил Яна Флама:
- Оно так, Петр Лексеич, вспомни-ка, и Флам, и Никлас о том толковали.
- То-то и оно, а по науке-то надобно усматривать на листах загодя, каково строение получится. На воде-то корабль не переделаешь. Я и гляжу, тебе здесь проку мало. Потому принимайся-ка служителей морских приискивать да остальные припасы прикупать. Заодно присмотри за стольниками.
Отправленные по указу за границу стольники хотя и знакомились перед отъездом с наказом Петра, но исполняли его далеко не ревностно. Давно прибыло посольство в Голландию, а некоторые стольники еще тянулись из России. Ехали каждый сам по себе. Большинство направилось в Италию, кто-то ехал в Голландию, некоторых судьба забросила в Англию. Устраивались по-разному. Одни из страха перед царским гневом, поеживаясь, неделями бродили в гаванях, присматриваясь к загадочным громадам кораблей. Другие, их можно было перечислить по пальцам, из деловитости и природной любознательности поступали на службу на корабли или шли работать и учиться на верфи. Третьи, плюнув на все, просиживали время в кабаках, надеясь на "авось" и перемену взглядов в царских чертогах.
Апраксин нанимал шкиперов, боцманов, матросов в многочисленных гаванях Амстердама, Роттердама, других местах, встречал и стольников.
- Трудно их сыскать, Федор Лексеич, - докладывал он Головину. - Токмо трех нашел я, Сенявина, Салтыкова, Голицына, они исправно наказ государя исполняют.
Промолчал Апраксин про своего братца Андрея. В одной из многочисленных таверен Роттердама наткнулся вдруг на него. Тот в компании пьяных матросов тянул из глиняной кружки глинтвейн. Рядом дремал посоловевший Мишка Куроедов. Схватил обоих за шиворот:
- Кровную деньгу пропиваешь, скотина?
Потащил на квартиру, заночевал, на другой день перевез в Амстердам. Разыскал знакомого капитана-голландца Корнелия Крюйса.
- Устрой братца к знающему шкиперу, но так, чтобы и палкой учил.
- Добро, Федор Матфей, - смешно выговаривал Крюйс.
Провожая Андрея, Апраксин предупредил:
- Дурень, вернешься, государь с тебя три шкуры спустит за безмозглость, в солдаты разжалует. Чем хуже ты Ульки Сенявина, Федьки Салтыкова? Держись их…
- Каково у тебя с иноземцами? - поинтересовался Головин.
- Нанялось по контракту три штюрмана да боцман, дюжина матроз, плотники да лекарь. Отыскался славный капитан Крюйс Корнелий, но деньгу ломит.
- И то ладно, присмотри судно да отправляй до Нарвы или Ревеля. А капитана ко мне приведи.
Вскоре нанятых иноземцев увозил из Голландии бриг "Гувернер фон Нарва".
Глубокой осенью дело с вербовкой пошло бойчее. Многие суда становились на зиму на прикол. Кроме найма моряков, немало заботили закупка и отправка разных инструментов, парусины, пушечных припасов, компасов, якорей, блоков для такелажа…
В первое зимнее воскресенье Петр по приглашению высших персон Амстердама наблюдал со свитой за казнью двух убийц, "помещаясь на трибуне городской ратуши". Площадь была полна народу, на трибунах, когда рубили головы у преступников, раздавался беззаботный смех дам, Петр, казалось, равнодушно взирал на происходящее. Лефорт натянуто улыбался, Апраксин наклонил голову к Головину:
- У нас-то бабы рыдают, а здешние хохочут…
Однако за место на смотровой трибуне пришлось платить, о чем упомянула "Расходная книга" посольства: "Взято ко второму великому полномочному послу на сдачу того дома, из которого смотрели казни, которая была у ратуши винным людям, хозяину в почесть 10 ефимков…"
Незаметно зима вступила в свои права, лед сковал реки и каналы, но гавани лишь кое-где в заводях покрылись тонким льдом.
- Гляди-ка, - удивлялись послы, - речки-то во льду, а голландцы на парусах резвятся.
По воскресеньям каналы и речки оживали. Десятки парусных буеров на полозьях скользили по льду. Петр сразу потянулся к парусам. Когда задувал ветер, ходил на буере и в будни. Если штилело, привязывал к теплым сапогам коньки. Компанию составляли те, кто помоложе из волонтеров: Скляев, Меншиков, Кикин… Но забавы на льду пришлось прервать. Король Вильгельм прислал за царем корабли под флагом вице-адмирала Митчеля. Петр наконец-то отправился в Англию, куда давно стремился. Там строили корабли по науке, а перед учеными царь преклонялся.
В Нидерландах послы безуспешно продолжали переговоры о союзе против Османской империи.
- Не желают голландцы с нами в дружбе быть супротив турок, - удрученно сетовал Головин, - вишь ты, у них торговля в Средиземном море многую прибыль дает. Да и неохочи они за христианскую веру с турками биться.
Апраксин прислушивался к словам умудренного дипломата и генерал-комиссара флота, многе для него открывалось заново.
- Вишь, Федор, ты покуда пребывал в Двинском крае, государь почал воевать у турок проход к морю. Ты про то ведаешь. Однако нам-то одним несподручно с султаном тягаться. А прежние союзники наши, кесарь, да Август, да Венеция, клонятся за спиной к миру с турками. Потому государь порешил флот наш Азовский крепить. Как у тебя с флотскими людьми-то?
- Стараюсь, Федор Лексеич, под сотню уже нанял, деньгу им платить надобно кормовую, дабы не разбежались.
- Заплатим ближе к весне. Каков Крюйс-то?
- Без него как без рук. Все он ведает. Экипажмейстером состоит при здешнем адмиралтействе. Всех шкиперов, штюрманов, боцманов наперечет знает.
- На своем до сих пор стоит?
- Так. Кичлив малость, горяч, но зело способен и моряк бывалый, вице-адмирала похочет. Еще своего дружка прочит, капитана Реза. Того шаутбенахтом пожаловать просит.
Головин вздохнул. Месяц назад он встречался с Крюйсом, голландский капитан пришелся ему по нраву.
- Отпишу государю, непотребно его упускать.
Апраксин нередко коротал время с Крюйсом. Тот на ломаном русском языке рассказывал ему о своем прошлом.
Сам родом из Норвегии, начал плавать юнгой, побывал в Индии, Средиземном море, Америке, Африке. Многое повидал.
- Каким-то магнитом тянет меня в Россию, - признался Крюйс…
Наступила весна, и царь затребовал Головина в Лондон, прислал за ним яхту в Роттердам.
- Отъезжаю к государю нынче, там и упрошу принять в службу и Крюйса, и Реза.
Пока Головин заканчивал с англичанами торговый договор, в Амстердаме готовили к отправке в Россию нанятых в Голландии моряков и закупленные припасы. Определилась наконец-то судьба Крюйса и его товарища Яна Реза. Обоих зачислили на русскую службу. Усердие по найму "всяких чинов и людей к черноморскому флоту" отметил и "Статейный список" Посольского приказа. "И живучи в тех числах, в его, великого государя, службу многим своим прилежным радением и трудами приговорили и наняли на черноморской воинской флот к генералу и адмиралу, вице-адмирала Корнелия Крюйса, шаутбенахта Яна фон Реза, капитанов, командоров, порутчиков, шкиперов, штюрманов, боцманов, огнестрельных мастеров, бомбардиров, подкопщиков и инженеров и к строению и деланию кораблей корабельных мастеров, плотников, рещиков, кузнецов, конопатчиков, блок-макаров, парусных мастеров, слюзных и каменных, и мостовых и компасных мастеров, и живописцев и маляров и чесовников, и матрозов с тысячу человек".
Отправляли первую партию с "тысячу человек" на шести кораблях в Нарву и Архангельск. Путь дальний, время было дорого, два корабля ушли раньше, не дождавшись возвращения царя из Англии.
Петр вернулся из Лондона на пасхальной неделе в хорошем настроении и сразу объявил Апраксину:
- Насмотрелся я в Лондоне на истых корабельщиков. По науке там корабли строят, геометрию на листах вычерчивают, меру определяют каждому члену судна.
Петр развернул один из чертежей, вычерченных собственноручно: