Крюйс недовольно засопел. Сверкнул глазами:
- То есть навет, государь, невежливость и глупость.
- Будя, Крюйс, не забижайся, - примирительно сказал Петр, - при случае потолкуем, за рюмкой.
Никто не предполагал, что разбираться придется по-иному…
В конце апреля Петербург пришел в движение. Готовились к выходу 200 галер, скампавей, бригантин, шестнадцать тысяч войск.
Апраксин старался поспеть всюду, присмотреть за флотом, проверить войска, наладить работу на верфях в Адмиралтействе, наведаться на Котлин. Урывками заезжал в канцелярию. Чиновники редко принимали приказы на слух, им подай бумагу. Личную почту секретарь докладывал без промедления. Пришло письмо от племянника. Распечатывая конверт, Апраксин почему-то вспомнил о старшем брате. "Опять вдовцом остался бедолага, да и детки без матки". Год назад скончалась вторая жена Петра, княгиня Куракина, восемнадцати лет от роду, скоропостижно, при родах. "Хоть дитя не померло", - вздохнул Федор Матвеевич, читая письмо.
Александр хвалился практикой в Англии, но умудренный адмирал его несколько осадил в ответе: "О счастливом вашем возвращении из Лондона уведомился с немалою радостью… практикуйся непрестанно, чтобы волю монаршую исполнить, а особливо без того возвращения себя в отечество не ожидай, донеже познаешь науку морскую от киля до вымпела, как надлежит искусному морскому человеку, и не имей в том на меня для моей причины надежды", - советовал дядя как истинный моряк и предупреждал как заботливый родитель.
В первых числах мая галерный флот в двести вымпелов под флагом генерал-адмирала Апраксина поднял якоря. Авангардом головной колонны командовал контр-адмирал Петр Михайлов, как велел именовать себя царь, а арьергардом шаутбенахт (также контр-адмирал) Иван Боцис.
Первый бросок десант произвел в Гельсингфорс, овладел им, но вскоре пришлось отступить. Шведы всю зиму готовились к бою, и русских встретил яростный шквал огня. Но бригадир Чернышев с ходу бросил в атаку морскую пехоту, шведы не выдержали и отошли.
Петр заскучал на берегу, его тянуло на корабли:
- Управляйся, Федор, с войсками, штурмуй Гельсингфорс, я на эскадру, до Котлина подамся.
Очистив от неприятеля тыл и овладев Борго, Апраксин вновь подтянул войска к Гельсингфорсу, а Боцис двинулся с моря к шхерам. На следующий день с юга, от острова Гогланд, донеслась канонада.
- Никак, Крюйс со шведами столкнулся, - потягивая трубочку, усмехнулся Боцис, - не дает ему контр-адмирал дрыхнуть…
Шведы откатились на запад, без боя сдали Гельсингфорс. Флот получил надежную базу на финском берегу.
Крюйс, не желая расставаться со своей размеренной, спокойной жизнью, упорно отваживал царя от участия в морской кампании.
Петр оскорбился:
- Восемнадцать лет, - ответил он Крюйсу, - как служу сему государству и в скольких баталиях, акциях был, николи не отлучался, азардировал повсюду. Однако ж, поскольку ты не хочешь, Бог с тобой, чтоб не быть причиной к нерадению, оставляю тебя. У меня дел невпроворот, но гляди, наши бригантины и войска бьются в Финляндии. Там эскадра вице-адмирала Лилье. Иди в море, ищи и тереби шведов, не допускай их к берегу.
Крюйс облегченно вздохнул, но его ждали большие испытания.
В полдень 10 июля крейсера пушкой известили флагмана: "Вижу неприятеля!" Только бы и атаковать шведов, но Крюйс почему-то лег в дрейф, вызвал младших флагманов, капитан-командора Шельтинга и Рейса. Посоветовавшись немудрено, решили: гнаться за неприятелем до ночи, а потом, если других известий о неприятеле не будет, идти в Ревель.
Ночи стояли светлые, эскадра сблизилась со шведами на дистанцию огня, но ветер стих, нашел туман. Крюйс не подавал никакой команды…
Наум Сенявин целый день метался по шканцам с борта на борт. Не мог разгадать намерения флагмана. "Чего он канителится, не дает сигнал к атаке?"
С рассветом туман рассеялся, взошло солнце - и прямо по курсу открылся неприятель. С флагманского корабля донесся выстрел. Сенявин вскинул подзорную трубу. Все три флагмана подняли красные флаги - сигнал погони. "Слава Богу, наконец-то гнать неприятеля!"
- Отрепетовать красный флаг! - скомандовал он. - Барабаны наверх, дробь!
Матросы отдраивали артиллерийские порты, откидывали найтовы у пушек, из крюйт-каморы тащили картузы, снаряды…
Передние корабли "Выборг" и "Полтава" вот-вот догонят неприятеля, но шведы внезапно отвернули "все вдруг" влево…
На море каждый маневр корабля имеет смысл и причину. Опытный моряк Крюйс должен был этот маневр разгадать и принять решение, но он беспечно шел напролом, позабыв, что, кроме неприятеля, само море таит в себе смертельную опасность.
"С чего это повернули? - подумал не спускавший глаз с неприятельских кораблей Сенявин. - Неспроста, видно, уходят от своего берега. Неужели банка?"
- Лево руля! - крикнул Сенявин рулевому. - Держать два румба левее по компасу!
Через несколько минут корабли шведов легли на прежний галс.
- Так и есть! - невольно вскрикнул Сенявин.
Передний "Выборг" вздрогнул и остановился как вкопанный. Верхушку паруса по инерции понесло вперед, так, что отломилась фор-брам-стеньга. Идущая следом "Рига" вдруг начала лихорадочно убавлять паруса и тут же приткнулась на мель. Неприятельские корабли на отходе дали как бы в насмешку залп. Одно ядро угодило в "Ригу", попало в крюйт-камору, оттуда повалило облако пороховой пыли, по палубе в панике заметались фигурки. Красный флаг атаки флагман спустил.
Строй кораблей смешался, один "Рандольф" Сенявина продолжал погоню, но в одиночку это становилось рискованным…
До поздней ночи возились с тремя потерпевшими кораблями, "Ригу" кое-как стащили с мели, "Выборг" сел плотно, начался шторм, и к вечеру он переломился. В пределах видимости появилась шведская эскадра, с нее на радостях палили из пушек, издевались над незадачливыми русскими…
Петр на "Мункере" догнал эскадру Боциса в Гельсингфорсе. Гавань Петру понравилась. Он еще не знал о происшествии с Крюйсом.
- Здесь будем галеры, скампавеи и бригантины на зиму ставить, - обратился он к Апраксину. - Неча их в Петербург гонять. Шведы далеко ушли?
- Маячат временами у горизонта, - усмехнулся Апраксин. - Проведали мы от рыбаков, что вице-адмирал Лилье стоит с кораблями на якорях у Гангеуда. Крепко укрепились, видно.
Петр прикинул по карте:
- Далее шведам отступать некуда. Последний рубеж. За ним землица шведская. Здесь они насмерть будут стоять. Пойдем шхерами, разведаем.
На оконечности полуострова плотной цепочкой выстроилась шведская эскадра, шестьсот орудий. Дважды пытался прорваться Боцис - сплошная стена огня преграждала путь.
Петр повернулся к Боцису:
- Силы неравные, на абордаж их не возьмешь, неча людей понапрасну губить. - Царь, взяв трубу, всматривался в даль.
- Подбери мне молодцов хватких, пойду на шлюпке вечером шхерами к шведам. Погляжу, что к чему.
- Господин контр-адмирал, я отвечаю за вашу жизнь, сие риск необоснованный, - нахмурился Боцис.
- Волков бояться, в лес не ходить. Исполняй, как сказано.
Все выглядел у шведов зоркий глаз контр-адмирала, и не только разведал, но и определил задачу флоту на следующую кампанию.
Корабли возвратились в Петербург и ушли в Ревель. Предстояло разобраться в обстановке.
Дело шло к зиме, все флагманы и капитаны собрались в Петербурге. Царь ознакомился с летней катастрофой. Погиб новый линейный корабль, неприятель ушел безнаказанно из-под носа. Определить виновных предстояло суду из десяти человек - лейтенантов, капитанов, контр-адмиралов. Председателем суда царь назначил Апраксина.
По делу привлекались вице-адмирал Крюйс, капитан-командор Рейс, капитан-командор Шельтинг, капитан Дегрюйтер. Разбирательство заняло больше месяца. Виновные оправдывались, кивали и даже клеветали друг на друга. Судьи терпеливо, беспристрастно определили степень виновности каждого.
Крюйс старался выговорить себя, ссылаясь на устав, практику морской жизни. Крюйсу припомнили и прошлую кампанию, "что не чинил погони за неприятелем". Апеллировал Крюйс и к Петру, оправдывался, козырял примерами морской истории, которую знал неплохо. Но царь не без юмора давал язвительные ответы на все примеры, а в конце напомнил:
"Азардировать не велят, не советуют, а деньги брать и не служить, стыдно".
В полемической схватке с контр-адмиралом вице-адмирал Крюйс явно потерпел поражение.
В конце концов вина и Крюйса, и остальных подсудимых была доказана. Меру наказания судьи определили довольно суровую. "Вице-адмирала Корнелиуса Крюйса за его преступления и неисполнение своей должности… наказать смертью.
Капитан-командора Шельтинга, который достоин был жестокого наказания, но понеже на то ордера не имел, того ради от жестокого наказания избавляется, но осуждается быть в молодших капитанах.
Капитан-командора Рейса за неисполнение его должности… расстрелять.
Капитана Дегрюйтора за незнание его дела выбить из сей земли без абшиту с позором".
Петр смягчил кару первым двум обвиняемым.
После суда царь имел долгий разговор с Апраксиным, в конце сказал:
- Суд сей не токмо должен наказать виновных, но и послужить другим иноземным служакам для острастки.
- Все по закону и правде, государь.
Петр вдруг усмехнулся:
- Ты-то, чаю, ныне судьей был, а ведаешь ли, князь Василий следствие ведет по Меншикову воровству?
Апраксин густо покраснел:
- Ведаю, государь, бес попутал в свое время, но, ей-ей, ни копейки себе не взял.
- Ну, ну, поглядим, что комиссары скажут. Кто из нас не грешен…
"Кто барствует, тот и царствует". Старинная поговорка живуча и по сей день и, видимо, не скоро утратит свой смысл.
Во все времена вокруг властителей собирались те, кто любил поживиться, используя право распоряжаться судьбами людей.
Охотников обычно много, и всегда между ними идет борьба не на жизнь, а на смерть.
В недавнем прошлом верх брали то Милославские, то Нарышкины. Попеременно летели головы у тех и других.
С приходом к власти Петра именитых людей, бояр, окольничих, потеснили у трона люди "подлого" происхождения, подобно Меншикову, или не столь знатные из малоимущих дворян.
Родовитое боярство: Долгорукие, Голицыны, Толстые, Мусины-Пушкины, затаило злобную обиду и при случае старалось нанести удар. Поводов для этого было немало, но стукнуть хотелось посильней, потому выжидали только удобный момент.
Многие "князи из грязи" не знали меры в своем обогащении. Страсть к стяжательству - непреходящая черта характера Данилыча - проявлялась всюду, где он служил. До поры до времени он ловко отводил все наветы недругов. Но стоило ему отлучиться на полтора года в Померанию, как противники перешли в наступление. Во главе их стояли князья Долгорукие. Особенно расположен был царь к Якову Долгорукому после его побега из шведского плена на захваченной шхуне два года назад. Одному из Долгоруких, князю Василию Владимировичу, и поручил царь расследовать махинации своего любимца, дело пахло миллионом.
Оказалось, что светлейший князь хапал везде, всюду и помногу.
Но Меншиков был далеко не одинок. Среди других наиболее охочим обогатиться воровским путем оказался адмиралтеец Кикин. Кроме совместных с Меншиковым денежных махинаций, он запускал руку в казну, воровал из бездонной кладовой кораблестроения материалы, брал взятки. Его новый дворец соперничал с меншиковским. По ходу следствия царь пока отстранил его от должности. В подрядных махинациях Меншикова оказались замешанными канцлер Головкин, Ульян Сенявин, Апраксин.
Давно чувствовал неприязнь со стороны именитых князей Федор Матвеевич за свою дружбу с Данилычем; как-то даже пожаловался ему, что их "злоба родилась, что я своим исканием привязался к вам". Апраксин, пожалуй, не преувеличивал. Знатные люди не могли простить адмиралу дружеских отношений с бывшим "пирожником" и только ждали случая свести счеты.
К счастью, оказалось, что сам адмирал не взял из сомнительной прибыли ни гроша…
В прежние времена Меншиков частенько отводил от себя царский гнев, являя безудержную отвагу на поле брани, но теперь он вдруг занедужил не ко времени… А предстоящая кампания на море оказалась переломной в ходе войны…
Пять лет минуло со дня Полтавской битвы, где Карл XII чудом избежал плена. И все же короля пленили в прошлом году, только не русские, а янычары, после жестокого боя в Бендерах. Друзья-союзники вдруг перессорились, и дело дошло до драки.
Теперь королевские указы поступали в Швецию с большим опозданием. Узнав о поражении в Финляндии, Карл XII забеспокоился. Если маткой овладеет царь, судьба Швеции будет решена.
Понимали и в Стокгольме, что ставки в предстоящих сражениях на море будут велики, именно они определят исход войны в целом.
На совете флагманов флота докладывал адмирал Густав Ватранг:
- В прошлую кампанию мы припозднились. Нам, к сожалению, не привелось разгромить эскадру царя Петра. Хотя шансы у нас были, русские неважные моряки, не знают фарватеров, сажают свои корабли на камни, сжигают их. - Ватранг закашлялся и подошел к карте. - Однако русский царь опередил нас гребными суднами, которые сильны в шхерах. Наша задача в предстоящей кампании выманить галеры в море и уничтожить их. А потом покончить с корабельным флотом. Потому не будем медлить.
В отличие от прошлых кампаний, ранней весной, когда еще по северной Балтике плыли ледяные поля, из Карлскроны и Стокгольма вышли шведские эскадры. В конце апреля они соединились у мыса Гангут. Три шведских адмирала, опытные военные моряки Ватранг, Лилье, Эреншёльд возглавили армаду из шестнадцати линейных кораблей. Почти девятьсот корабельных орудийных стволов сосредоточил королевский флот у Гангута с целью преподать русским урок на море.
Минул месяц, пошел другой, шведы притомились, они не знали намерений царя…
На вечерней заре к Апраксину прибежал посыльный: "Государь велел к нему быть!"
В поздних сумерках Апраксин вошел без доклада. Петр что-то чиркал на конторке, с шумом бросил перо, потянулся.
- Вот что, Федор, хочу сказать, - Петр кивнул на табуретку, сам сел рядом. - Нам со шведом в открытом море связываться нет смысла. Кораблей прибавилось, но в большом некомплекте экипажи на них. Командиры, сам видишь, сырые, лоцманов добрых раз-два, и обчелся, к тому и ландкарты все еще не заимели.
Как всегда осмотрительный, Апраксин поддержал:
- Шведы в этом деле многоопытнее нас, спору нет. Мы по кораблям к ним приблизились вполовину, а по выучке не догнали. Корабельная наука многосложная, враз не дается.
- Ты не думай, что, ежели незапно столкнемся в море, заробеем. Ни в коем разе. Азардовать будем, в абордаж мы осилим шведа. - Царь на мгновение замолчал и вспомнил о главном. - Так я к чему. Главную баталию давать будем в шхерах, завлекать туда Ватранга. А там сила наша опять же в абордаже, пехота же еще навыков не имеет добрых. Потому распорядись, покуда в море не вышли, напервое изготовить оружие для абордажа, древки с крючьями, лестницы с зацепами, топоры с длинными топорищами. Другое. Поручикам да сержантам подучить надобно своих подопечных бою абордажному.
Апраксин слушал и радовался: "Мои мысли Петр Лексеич читает…"
Военный совет собрался перед выступлением в поход. Адмиральский салон "Святой Екатерины" едва вместил всех прибывших. Впервые Петр собрал вместе капитанов корабельного и галерного флота и армейских офицеров.
- Две руки у меня, армия да флот, в единении их сила, - проговорил Петр и подошел к развернутой на переборке карте. - Кампания решить должна, быть ли нашему флоту и армии у неприятеля в его коренной земле, дабы склонить к миру. Потому напрячь надобно матроз и солдат к виктории. - Провел рукой по карте. - Галерный флот с войсками пойдет к Гельсингфорсу и далее вдоль берега к Гангуту. Корабельная эскадра прикроет галеры с моря до шхер. После чего пойдем в Ревель. Адмирал Апраксин из Гангута повестит меня в Ревель о неприятелях, и будем действовать по обстоятельствам.
Первым задал вопрос капитан-командор Змаевич:
- Каков ордер следования на походе?
- Корабельную эскадру сам поведу, ордер получишь в походной канцелярии. Для галерного флота ордер определит его главный командующий, адмирал Апраксин. - Ощупывая взглядом, подмигнул сидевшим в первом ряду седым генералам, закаленным бойцам Михаилу Голицыну, Ивану Бутурлину, молодому бригадиру Якову Волкову.
В начале мая с якорей снялась эскадра кораблей, прикрывая гребной флот со стороны моря. Когда авангард Апраксина подошел к Березовым островам, у Котлина снимались с якорей последние бригантины.
Проводив галерный флот до Выборга, эскадра отсалютовала генерал-адмиралу и направилась к Ревелю. Там эскадра пополнилась тремя линкорами, пришедшими из Архангельского, и пятью, купленными за границей.
В полдень 17 июня ударила сигнальная пушка. Вдали на горизонте показались шведские корабли. Флагман поднял сигнал: "Начать буксировку!" Команда поступила вовремя. Успели за ночь выйти на рейд.
На рассвете вице-адмирал Лилье, командир шведского отряда, изумленно осматривал внешний рейд у ревельской бухты.
Завидев шведов, русские корабли сыграли тревогу, начали сниматься с якорей.
- Шестнадцать линейных кораблей, четыре фрегата, десяток бригантин. Такой подарок нам не по зубам. Но откуда у Петра объявился флот?
Лилье подозвал капитана.
- Подымайте сигнал: "Следовать за мной! Курс норд-норд-вест". Идем к Гангуту.
Шведский адмирал сдрейфил, но он не подозревал, что в ревельской бухте половина русской эскадры была бутафорской. Восемь линейных кораблей, которые пришли из Архангельского, и купленные за границей, были пустыми кораблями, без пушек, наполовину без офицеров и матросов…
Пока Ватранг выяснял соотношение двух корабельных эскадр, к Гангуту приближалась сила, которая сыграет решающую роль.
В дни летнего солнцестояния галерный флот Апраксина обосновался в Твереминской бухте. Вдали, у мыса Гангут, растянувшись цепочкой, угрожающе чернели громады линейных кораблей.
- Слава Богу, - перекрестился Апраксин, сняв шляпу и вытерев пот со лба, - хоть здесь упредили шведа, и то ладно. - Он вскинул подзорную трубу, подозвал Змаевича: - Значит, так, капитан-командор, скампавеями нам здесь покуда не пробиться. Потому себя надобно обезопасить. Соорудим батарею на берегу, сюда шведы по мелководью не сунутся. Пошлем государю эстафету, надобно кораблям помочь. Не худо бы диверсию против Ватранга совершить, отвлечь его, а мы на скампавеях прорвемся. Снаряжай добрых матросов на шлюпку, пойдем с тобой шхерами, своими очами все узрим.
Уточнив дислокацию шведов, в тот же вечер Апраксин отправил с бригантиной донесение в Ревель. Сообщил состав эскадры шведов, донес о сооружении батарей на Гангуте, просил отвлечь Ватранга…
Бригантина ушла, а у Гангута шведский адмирал спокойно взирал на галерный флот и играл в карты со своими адмиралами.
- Русские галеры у нас в мышеловке…