На самом деле она могла бы стать художницей с мировым именем, но ей всегда чертовски не везло, и вот уже несколько лет она работает в компании "Пилштейн и Липшиц: Рождественские и Пасхальные Поздравительные Открытки"; я там всегда заказываю поздравительные открытки. В общем-то, я не торгую канцелярскими принадлежностями, мое дело - конторское оборудование, но в предпраздничное время, по-моему, эти красивые открытки освежают бизнес, а доход - слушай, в год это дает мне сотни монет.
И Эрика рисует такие открытки - чертовски остроумная, смышленая женщина: она и рисует, и пишет Стихи, и все прочее. Да ты, наверно, видел некоторые из них. Ведь это она придумала ту - помнишь, что так раскупали: двое обмениваются рукопожатием перед старой школой, вокруг листья остролиста, а внизу стихи:
Пускай метет, пусть воет вьюга,
Мы с тобой не забудем друг друга.
Зимой любовь не остынет в мире.
Напротив: сердца раскрываются шире.
Давно прошли наши школьные годы,
Уроки, забавы, труды и походы,
Уж мы не виделись много лет,
Но старой дружбы не стерся след.
Послушай, ты себе не можешь представить, сколько таких открыток покупают прожженные бизнесмены и посылают своим однокашникам, с которыми давно не виделись. Я скажу тебе про этого Мэнни Пилштейна: вот гений. Конечно, и раньше были поздравительные открытки, но он организовал их производство на научной основе, с рекламой в национальном масштабе; он первый стандартизировал и пустил на конвейер все эти Рождественские Пожелания. Говорят, оборот увеличился на 10 тысяч процентов - теперь дело поставлено так же солидно, как сеть фирменных бакалейных магазинов или даже День Матери.
У Мэнни я и встретил Эрику; я тогда был в Нью-Йорке один, и пригласил ее в ресторан, и угостил отличным обедом с бутылкой настоящего домашнего кьянти. Мы поговорили с ней по душам, и оказалось, что она, бедняжка, почти так же одинока в Нью-Йорке, как и я.
И каждый раз, когда я появляюсь в Большом Городе один, я встречаюсь с ней -
Послушай, наши отношения так же чисты, как первый снег. Может, я другой раз и поцелую ее в такси и, правду оказать, не знаю, как далеко бы я зашел, отправься мы с ней в Атлантик-сити или еще куда. Но бог мой, я занимаю такое положение и несу такую ответственность, и финансовую и общественную, что я не хочу никаких осложнений. Правду сказать (тебе только одному и скажу), как-то вечером я поехал к ней на квартиру - всего один только раз! И до того перепугался, что потом мы виделись только в ресторанах.
Но как бы там ни было, отношения наши были чисто дружескими и интеллектуальными, и знаешь, что она мне сказала?
Услышав мое мнение о своей работе - а для меня нет в Америке художницы, рисующей лучше поздравительные открытки, - она ответила, что моя похвала будет для нее громадной поддержкой и самым большим стимулом совершенствоваться в искусстве! И сказать по правде, ничто меня, в свою очередь, так не обрадовало, как этот ее ответ на мою похвалу. Ведь дома - Стоит мне только сказать Мэми, что она удачно сыграла в бридж, или что ее новое платье элегантно, или что она очень мило пела на церковном празднике, словом, что-нибудь такое, как она поджимает губы, словно говорит: "И откуда ты взял, черт возьми, что ты в этом смыслишь?"
Господи, наверно, так и будем тянуть волынку, но будь я помоложе -
Эх, да что уж теперь!
Ну, Уолт, пора уж нам на боковую, поздно - тебе надо завтра в контору, а мне на вокзал, поспеть на 12.18, если только достану место в пульмане.
Очень тебе благодарен за откровенный разговор. Конечно, я воспользуюсь твоим советом. Не буду столько разглагольствовать и молоть языком - вот ведь сегодня, ты заметил, за ужином я почти рта не раскрывал, все слушал твою милую жену. Ей-богу. Я извлек урок. Сосредоточусь теперь на продаже товаров и оставлю эту болтовню.
Надеюсь, ты вплотную займешься моим проектом и дашь мне взаймы.
Ты ведь помнишь: я всегда тянулся к тебе. Помнишь тот месяц, что мы провели на ферме у твоего деда, когда нам было лет по двенадцать.
Вот было времечко! Просто идиллия, можно сказать, такого уже не вернуть в наши годы, когда одолевают заботы и уж не до поэзии. Помнишь, как мы украли у старика фермера дыни, а когда он стал горячиться, пришли еще раз и разбили все остальные? А помнишь, как мы спрятали в церкви будильник и он зазвонил во время проповеди? А как мы смазали жиром трамплин у реки и тот ирландец поскользнулся - малый чуть спину себе не сломал. Вот было смеху!
О, это были славные деньки, Уолт, и мы с тобой всегда понимали друг друга, и не забывай: наша фирма дает такие гарантии, каких ты нигде не получишь.
Часть четвертая
Что за люди эти родственники
Ей-богу, не зря говорят: в гостях хорошо, а дома лучше. Как дела? Послушай, Мэми, у твоей машины тормоз в порядке? Ну и отлично.
Что? Да, конечно, Уолт наверняка одолжит мне денег. Но ведь знаешь, что за люди эти родственники. По глазам было видно: они в восторге от моих условий - я ведь даю солидные гарантии, - но надо ж ему было поломаться, и мне пришлось весь вечер слушать, как они препираются с женой.
Бог мой, до чего ж болтлива эта женщина, да и Уолт не лучше! Ему надо было рассказать мне, со всеми подробностями, как он ездил на рыбалку, - мне-то было совсем не интересно -
И до чего ж любопытен - меня еще никто так назойливо не расспрашивал, но ты ведь знаешь, что за люди эти родственники. Боже, какие он задавал вопросы, какие делал намеки! Ему хотелось знать, цапаемся мы с тобой когда-иибудь или нет -
Ну вот, к примеру. Я упомянул как-то Джеки, а он и спрашивает: "А что, Мэми позволяет тебе держать его в доме?"
Ну, я только посмотрел на него и сказал довольно холодно: "Мы с Мэми оба считаем, что дом не место для собаки и ей же самой куда лучше в конуре у гаража".
А то еще - это просто чуть не вывело меня из себя, - он говорит: "Послушай-ка, за время твоих поездок в Нью-Йорк уж не завел ли ты себе там какую крошку?"
Ну, я только посмотрел на него спокойно и говорю: "Уолт, - говорю, - я никогда не думал, что человеку, женатому на милейшем из божьих созданий, стоит даже глядеть на других женщин. Такой человек, естественно, хочет сохранить все лучшее, что у него есть, для той единственной, которая согласилась разделить его судьбу и дать ему счастье".
И тебе тоже стоит запомнить, что я ответил Уолту, - ведь и ты иногда словно выведываешь, не приглашаю ли я в Нью-Йорке девушек обедать.
И тоже заметь, что я сказал Уолту насчет Джеки. Черт меня побери, если я могу понять, почему хотя бы изредка нельзя запирать эту кошку в кухне и пускать Джеки в дом. Но самое главное: хотел бы я, чтоб ты слышала, в каком тоне я говорил с Уолтом о тебе. И знала б ты, как некоторые болтают о своих женах.
Ну, хватит об этом. Лучше рассказать в двух словах о самой поездке.
На поезд я поспел, еще три минуты оставалось, и пообедал в вагоне-ресторане, совсем, кстати, неплохо - помню, ел я овощной суп, и жареного цыпленка с картошкой и кукурузой, и яблочный пирог со сбитым кремом, - эх, если бы ты расшевелила эту литовку, чтоб она взбивала нам крем хоть изредка, - бог мой, и чего эта девчонка думает, за что мы платим ей в месяц добрых шестьдесят пять долларов! - а потом я зашел в салон-вагон выкурить сигару и разговорился с одним джентльменом, он как раз прочитал книгу "Охотники за микробами" и мог рассказать много интересного насчет бактерий и бацилл. Знаешь, одна бактерия порождает в час, кажется, десять тысяч, нет, миллион новых, если я правильно запомнил; во всяком случае, скорость просто поразительная, и этим, понимаешь, объясняются многие болезни.
Разговорился я с этим джентльменом - он, кажется, адвокат, - и он упомянул, что сам родом из Брейнерда в штате Миннесота, и я спросил, не знает ли он случайно Алека Даплекса из Сент-Клауда, тоже в Миннесоте, - помнишь, мы с ним познакомились в Калифорнии, - и что же оказывается: этот джентльмен - троюродный брат Алека! Подумать только!
"Да, сэр, - говорю я ему, - в конце концов мир действительно тесен!"
Ну, часов эдак в девять я решил, что пора лечь и попытаться уснуть; хотя странная вещь - я уж тебе, кажется, говорил - первую ночь в пульмане мне почти никогда не спится; но я решил: возьму и попробую, - проводник как раз расстелил мне постель, и я разделся, завел часы и забрался под одеяло -
Но нечего так уж расписывать эту поездку - никаких особо интересных происшествий, кроме этой замечательной встречи с джентльменом, его зовут м-р Маклоу, который оказался братом Алека Даплекса, но вот, впрочем, что еще…
На завтрак я думал заказать гречишных лепешек и говорю официанту: "Я возьму гречишных лепешек. И сиропа".
"Извините, - говорит, - сэр, но у нас сегодня нет гречишных лепешек".
"У вас нет гречишных лепешек?" - спрашиваю.
"Нет, - говорит, - сэр, гречишные лепешки не указаны в меню завтрака. Но у нас есть маисовые лепешки".
"Ну, - говорю, - если уж у вас нет гречишных лепешек -"
Часть пятая
Путешествие так расширяет кругозор
Хочу сказать вам, миссис Бэббит, и знаю, миссис Шмальц всей душой согласится со мной, никогда еще обед не доставлял нам большего удовольствия, таких нежных жареных цыплят я редко едал. И, конечно, это истинное наслаждение - провести тихий вечерок с вами и с Джорджем. Лично я даже рад, что пастор и его жена не смогли прийти. Я не меньше других восхищаюсь преподобным Хикенлупером - как вы сказали, он пользуется самым большим влиянием среди христиан Зенита, - но просто чудесно запросто, по-домашнему потолковать с вами и Джорджем.
А теперь, Джордж, насчет моей поездки в Йеллоустон, о которой ты спрашивал.
Вряд ли мой рассказ что-нибудь даст такому старому, опытному автомобилисту, как ты, хотя я тебя никогда не одобрял за то, что ты на крутых спусках не включаешь малую скорость, но по части больших расстояний, думаю, ты мне дашь сто очков фору, и я часто говорил миссис Шмальц - не правда ли, Мэми? - в одном я завидую Джорджу Ф. Бэббиту: за день, с утра до ночи, он может пробежать триста шестьдесят миль. Но я, Джордж, не делаю вид, что у меня есть твоя выносливость, никогда я не мог выжать больше двухсот девяноста восьми за день, зато, можно сказать, наслаждаюсь вовсю и чувствую себя на отдыхе.
Но все же, если я могу тебе дать кой-какие полезные сведения, которые пригодятся тебе в поездке, если ты собираешься будущим летом ехать, - я дам тебе их с радостью, если они тебе действительно нужны.
Сам-то я не доехал до Йеллоустонского парка. Вот ведь забавно: до чего много народу в нашем городе думают, что я попал прямо из Зенита в Йеллоустонский парк. А сам я не утверждал ничего подобного.
Верно, когда я выступал в Вест-Сайдском клубе бриджа, они это объявили - и так это попало в отдел Вест-Сайдских известий в "Вечерний адвокат" - как отчет о поездке прямо в Йеллоустонский парк.
Но на самом деле до парка я не доехал. Первый признаю, что конечной точкой маршрута был не Йеллоустон, а только Блэк Хиллс, в Северной Дакоте.
Мне ведь не только хотелось полюбоваться природой и чудесами сельского хозяйства Миннесоты, и Висконсина, и Дакоты. Дело в том, что у Мэми есть зять - я уверен, миссис Шмальц извинит, что я затрагиваю семейные дела в присутствии наших старых друзей, - этому зятю не повезло, и мы хотели посмотреть, нельзя ли как-нибудь ему помочь поправить дела: бедняга попал в такой переплет, что ему срочно требовался заем, - он продает лекарства и канцелярские товары. Так вот -
Сам он настоящий джентльмен, и жена его - умная и культурная женщина; подписывается на "Ледис хоум джорнэл" и читает каждый номер от корки до корки. Бедняга Лафайет - так зовут зятя миссис Шмальц - получил прекрасное образование: он не только окончил колледж и имеет диплом фармацевта; он еще изучил заочно "ведение отчетности". И все же дело у него как-то не пошло. По-моему, он немного фантазер. Имея свою аптеку, он стал еще агентом компании "Пересадка пальм и апельсиновых деревьев из Флориды", но в Дакоте пальмы не покупали - эти шведские фермеры, может, и отличные фермеры, но чтобы интересоваться пальмами - на это им пока не хватает культурного развития. А потом, уже в другом городе, он вступил в долю с одним джентльменом, который обнаружил там нефть, и хотел к тому же основать завод по производству батарей -
И знаешь, идея была не так уж плоха, как может показаться. Конечно, ни железной руды, ни угля по соседству не имелось, и железнодорожное сообщение не бог весть какое, но все же там чертовски холодные зимы - извините меня, миссис Бэббит, - ужасно холодные, а где же так нужны батареи, как не в холодных местах? Но все же дело не выгорело. Нефти оказалось всего ничего, завод батарей не смог тягаться с трестом, и бедняга Лафайет почти сразу потерял все свои денежки.
Так что когда мы поехали навестить его -
Ты ведь знаешь, несчастье постигает и правого и виноватого - к тому времени Лафу я его жене пришлось до того туго, что у них даже автомобиля не было!
А приемник у них стоял до того дешевый и плохонький, что они едва ловили даже Миннеаполис!
Теперь ты видишь, до какой нищеты довел их злой рок, - жили они в городе Томагавке, в Северной Дакоте.
Короче говоря, мы с Мэми навестили его, и я постарался помочь ему своими советами, а там мы двинулись дальше и осмотрели Блэк Хиллс, но уж добраться до Йеллоустона не хватило времени, правда, нам осталось всего четыреста, ну уж никак не больше шестисот - восьмисот миль, так что практически я могу тебе подробно рассказать о дороге и стоянках по всему маршруту.
Очень тебе советую отправиться в путь. Пусть говорят что угодно. Одни уверяют: для культурного роста полезней всего чтение книг, другие: больше всего, мол, дают - и за самое короткое время - общеобразовательные лекции, но я всегда говорю: "Ничто так не расширяет кругозор, как путешествия".
Ну взять хоть такой пример: когда я ехал по Миннесоте, я уэнал - вернее сказать, сам увидел, - что там не меньше шведов, чем немцев. И какие забавные фамилии - ей-богу, забавнее не придумаешь! Свенсон, и Кет-тлсон, и Шипстед, и все в этом роде - просто смех! Я и говорю Мэми: "Ну, миссис Шмальц, - я часто зову ее так, когда мы дурачимся, - ну, миссис Шмальц, ты ведь хотела получить удовольствие от поездки, так вот тебе эти смешные фамилии". И все так.
Мы тут привыкли думать, что каждый, я хочу сказать каждый нормальный человек, живет, как мы, но оказывается, там, в Миннесоте, многие даже и не слыхали, кто у нас в Зените мэром, - они только и толкуют, что о политической жизни Миннеаполиса и Сент-Поля! Говорю тебе, такое путешествие заставляет по-новому взглянуть на человеческий характер. Тебе открывается, до чего, оказывается, велик мир. И, как часто говорит наш пастор, д-р Эдварде, способность господа создавать новые психологические разновидности, можно сказать, абсолютно беспредельна.
Ну, так я расскажу о нашей поездке в самых общих чертах. Если учесть, что отсюда до Йеллоустона около двух тысяч миль, само собой, я не буду входить в детали, скажу только, какие крупные города встретятся на вашем пути, и дам несколько советов, как собираться в путешествие, если вы хотите провести его по-научному.
Да, спасибо, сигару я выкурю, но пить не пью. Ну, ладно, давай, только послабее. Вот так, отлично. В конце концов, как я часто толкую моему сыну Робби, если в нашей стране сухой закон, нам не надо пить ничего или самую малость. Вот теперь в самый раз. Дернем! Уж раз ты налил, не пропадать же добру? Содовой чуть-чуть. Отлично! Эх, сила!
Значит, постараюсь покороче. Мы выехали в Дакоту - только я и Мэми, - дети были заняты учебой.
Не помню, говорил я или нет, но Делмерина решила, что у нее больше талант к живописи, чем к музыке, хотя я редко слышал, чтоб у молоденькой девушки был такой приятный голос, но очень понимающие люди сказали ей, что в живописи она пойдет еще дальше, чем в пении, и она поступила в Художественный институт, а Робби пришлось подзаняться этим летом по нескольким предметам.
Да чего об этом распространяться, суть в том, что мы с Мэми поехали одни.
Надеюсь, Мэми извинит меня - она знает, как я люблю ее поддразнивать, - но я хочу рассказать вам, мы уже собирались выехать, как ей пришло в голову: а хорошо бы захватить с нами ее старую тетю Сару, которая живет неподалеку, в Роздейле.
"Давай захватим тетю Сару и доставим ей удовольствие", - говорит она.
"Кого захватим? Доставим что?" - спрашиваю.
"Ну, возьмем с собой тетю Сару. Она еще нигде не была".
"Отлично! - говорю. - Блестящая мысль. Кроме нее, давай еще прихватим сиротский приют св. Агаты, Армию Спасения и выздоравливающих из Зенитской городской больницы. То-то лихо проведем время".
Раз Мэми здесь, я не могу передать вам все любезности, какими мы обменялись, но, во всяком случае, тетю Сару мы отставили - знаете, эта старушка говорит с присвистом, и ее поцеловали только раз в жизни, это когда Брайхэм Янг останавливался здесь девяносто два года назад; но, ей-богу, должен признаться, Мэми все же отыгралась.
Я уж подумывал, а не захватить ли Джеки, нашего пса, - кстати, он бы нам здорово пригодился, - но из-за тети Сары пришлось пожертвовать Джеки, и в конце концов мы отправились вдвоем с миссис Шмальц.
Конечно, прежде всего ты спросишь, какое нужно снаряжение для такого путешествия. Я не выдаю себя за Амундсена, и если я и открыл когда-нибудь Южный полюс, газеты забыли сообщить мне об этом. Могу только поделиться своим скромным опытом. Так вот, насчет одежды -
Некоторые думают, в такую долгую и, можно сказать, рискованную поездку достаточно надеть какой-нибудь старый костюм. Другие считают, тут всего уместнее вельветовые брюки и куртка. Они могут спорить часами - сам слышал. Но что до меня, я всегда возьму брюки и пиджак цвета хаки. Их можно извозить как угодно, а все равно ничего не видно: не отличишь от новых.
И Мэми так считает. Для поездки она себе сшила - тоже хаки - прелестный жакет и брюки, и если иногда начинает волноваться и выпытывает у меня, не делают ли они ее чуть-чуть широковатой в бедрах, я ей отвечаю: "Какого черта!" - извините, миссис Бэббит. - "Вздор! - говорю я. - Если тебе в них удобно и ты можешь проползти через колючую проволоку, кому какое дело, если даже и подумают, что ты в них немного толстовата!"