Вы уже знаете, что наследница родилась мальчиком. Этот факт привнес некоторые особенности в систему ее воспитания и образования. Прежде чем приступить к занятиям с Софьей, учитель биологии имел длительную беседу с Тремя Толстушками. Нет, они ни в коем случае не просили его врать ребенку о деталях мужской и женской анатомии. Наоборот, Толстушки потребовали учителя максимально расширить свои взгляды и горизонты, и даже подумать о мире будущего. "Кто знает, каким будет человек будущего? – говорила Надя. – Возможно, он станет счастливым обладателем полного набора и мужских, и женских половых органов, и сможет продолжать самого себя без постороннего участия". "Это, конечно, фантазия, – добавляла Вера. – Но более чем вероятно, что на эволюционном пути к этому будущему женщины с пенисами и бородами и мужчины с вагинами и развитыми молочными железами станут нормой". "В этой связи, будьте так любезны, мягко и без давления объясните Сонечке, что мужчины и женщины уже сейчас могут быть совершенно любыми, – попросила Люба. – Донесите до нее, что ее тело совершенно нормально и при этом прекрасно. Что все процессы, происходящие в этом теле, ниспосланы свыше – природой и провиденьем". "Тогда вам не преподаватель, а психотерапевт нужен" – пробормотал учитель биологии, но от работы не отказался – слишком уж привлекательно выглядела сумма вознаграждения.
Наследница Софья, будучи прилежной ученицей, в результате овладела обширными познаниями в области футуристической биологии. Дав волю своей фантазии и не остановившись на гермафродитах, учитель рассказывал ей о таких возможных формах жизни, как яйцекладущие люди-папоротники, четырехполые живородящие люди-грибы и океанические люди-овощи с жабрами, размножающиеся спорами. В сравнении с телами этих существ не только Соня, но и любой человек на планете выглядел идеалом гармоничного сложения.
В свете вымышленного многообразия человеческого вида Софья росла без комплексов – ее не беспокоил ни собственный ломающийся голос, ни волосы на лице и груди, ни что либо еще. Именно такую девочку Три Толстушки и хотели воспитать – сильную, уверенную в себе и принимающую себя такой, как есть.
Вера, Надя и Люба были далеки от культа тела. Они всего лишь считали здоровый образ жизни разумной и безальтернативной необходимость. Поэтому во Дворце имелись тренажерный зал, бассейн и массажный кабинет.
"Пусть ребенок развивается гармонично, – решили Три Толстушки. – У девочки будет плоский животик, подтянутая попка и точеные ручки и ножки".
Но дело сложилось не так, как того хотелось Толстушкам.
Наследница Софья в физических тренировках проявила больше усердия, нежели можно было предположить. К своим четырнадцати годам она легко отжимала от груди стокилограммовую штангу и жонглировала пудовыми гирями. Все ее тело бугрилось от тугих канатов мышц, и животик никак нельзя было назвать плоским – такому рельефу позавидовали бы многие титулованные мастера бодибилдинга. Массажист, разминающий Софью после тренировок, не раз ловил себя на мысли, что он мясник, а перед ним бычья туша, которую он разделывает.
Конечно, вы можете сказать, что четырнадцатилетней девочке стоило больше времени уделять просмотру сериалов, чтению любовных романов и прослушиванию песен, исполняемых симпатичными молодыми артистами или целыми группами таких артистов. В этом возрасте многие предпочли бы влюбиться в одноклассника, особенно, если бы тот оказался вампиром. Но самой большой привязанностью Софьи после любимого робота были занятия бодибилдингом.
Вернемся к Сучку.
Он до вечера шатался по Дворцу. Сучку довелось трижды заблудиться, но всякий раз доброжелательные придворные служащие указывали верный путь. Киборг, среди бела дня в одиночестве бродящий по проходам, залам и лестницам, не возбудил ничьего подозрения. Все знали, что внутри помещений система спутниковой навигации работает крайне нестабильно.
После уроков Сучок и Софья снова встретились.
– Знаешь, крошка, – сказал Сучок, – ты не обижайся, но Дворец у тебя ваще отстойный. Места столько, что хоть жопой жуй, да только чего-нибудь типа прикольного тут полный ноль. Ни игровых автоматов, ни жральни толковой, даже паршивого киоска со жвачкой и газировкой нет. Когда я жил на квадратном метре в вонючем трейлере вместе с Обрезком и его отморозками, и то в тыщу раз круче было.
Наследница слушала его с широко раскрытыми глазами.
– Там как из трейлера выйдешь, сразу кайф и ништяки всякие. Прямо напротив – шаурма, пять сортов! Налево – компьютерный клуб, хоть всю ночь за мелкий прайс по сетке рубись, да пивко потягивай. Направо – супермаркет. Я с одним грузчиком скорифанился – он охранника тупыми анекдотами отвлекал, а я хавчик и бухлишко с полок в дальнем углу таскал. Он, падла, себе нехилую долю брал, но ваще зашибись все было. А еще я типа сэндвичами торговал – это ваще улет! Я щас расскажу – ты обоссышься, какая ржака!
– Откуда у тебя все эти воспоминания? – спросила Софья. – Ведь ты всю свою жизнь провел в этом Дворце вместе со мной. Я не понимаю…
Сучок спохватился, что сболтнул лишне, такое, чего бутерброд бы себе никогда не позволил. – Ну… Это… Бывают такие воспоминания, которые вроде как и воспоминания, а вроде бы и не очень. Походу как будто ты кинчик посмотрел. Там все ненастоящее, но ты же своими глазами ваще видел, как там вся вселенная ко всем херам в щепки разлетелась.
– Ах, ну конечно! Я все поняла! – просияла наследница. – Это Серж Артурович вложил в тебя фантомную память, чтобы ты мог рассказывать мне разные удивительные истории, которые с тобой якобы произошли. Доктор Гаспарян просто гений. Из тебя вышел отличный рассказчик!
– Еще бы, крошка. Я ваще во всем супер, – и Сучок, крайне довольный собой, продолжил рассказывать Софье о своей жизни. Он говорил о бандитах, городских сумасшедших, торчках и других вещах, которые считал прикольными. Но больше всего подросток говорил о себе.
– Я вырос на улице. Там ваще все жестко – или ты, или тебя. Улица сделала из меня реального мэна. Я теперь за всю хурму ваще четко секу. После такой школы выживания я стал мужиком из стали. Могу сделать такое, что те даже не снилось, девчуля.
– Ух ты! – Софья всплеснула мускулистыми руками. – Давай устроим турнир по армрестлингу, а?
– Обдрислинг эт чо – на руках бороться? – фыркнул Сучок. – Не, я с девчонками не борюсь. Это ваще не по-пацански.
– Ну вот, – огорчилась наследница. – Серж Артурович зачем-то встроил в тебя модуль гендерных предрассудков. Попрошу, чтобы он его отключил.
– Но-но, стопэ, ничего у меня отключать не нужно, – всполошился подросток. – Я с тобой поборюсь. Только не сейчас, а потом. И ваще я больше заточен на постельное многоборье. Смекаешь, о чем я, цыпа?
– Нет. Это тоже какая-то новая функция?
– Новее не бывает, кисуля. Чо как, типа попытаемся?
– Давай. Только ты объясни, что и как нужно делать.
– Тебе нужно тупо лечь в кроватку, сладенькая, а все остальное сделаю я сам, – Сучка явственно трясло от возбуждения. Никогда он еще не был так близок к получению сексуального опыта с живым существом. Не то что бы раньше девушки его не интересовали. Просто все особы, к которым он проявлял интерес, давали ему обещания весьма неприятного характера: "харю расцарапаю", "яйца оторву" и даже "засуну в твою задницу велосипед и буду крутить педали, пока на колеса не намотается вся твоя требуха, мясо и кости".
– А мне не будет щекотно? Я очень боюсь щекотки, – укладываясь на кровать, сказала Софья.
– Ваще не будет, зуб даю, – уверенно ответил Сучок. Он видел тысячи порнофильмов, и ни в одном из них никто ни разу даже не хихикнул.
Спешно стащив с себя одежду, возбужденный подросток прыгнул на кровать так, как это мог бы сделать табурет, умей он прыгать. Губы Сучка с чавканьем впились в мощную шею наследницы, а его вспотевшие ладони заскользили по ее необъятной и твердой как камень груди.
Через секунду, расхохотавшись, Софья дернулась. Сокрушительный удар кулака, пришедшийся в челюсть, отбросил Сучка в противоположный угол комнаты.
– Прости-прости-прости, – перепуганная наследница подскочила к ошарашенному подростку и легко подняла его на руки. – Это вышло рефлекторно и совсем не нарочно. Просто я очень боюсь щекотки.
– Ваще фигня. Подумаешь, девчачий удар, – Сучок выплюнул на пол окровавленный зуб.
– Ой, кровь! Тебе больно? Хотя, что я такое говорю – ведь киборги не чувствуют боли. Конечно, это не кровь, а гидравлическое масло или охлаждающая жидкость. Ты сможешь починить себя сам, или нужно вызвать доктора?
– Хреноктора. Походу сам починюсь, только типа на пол меня опусти, – проворчал Сучок.
Наступила ночь.
Для Сучка рядом с кроватью наследницы Софьи был приготовлен специальный крэдл – вертикальная панель, внутри которой была выемка по форме тела робота с двумя металлическими контактами в районе седалища, чтобы андроид мог подзарядить аккумуляторы.
Пожелав Сучку доброй ночи, Софья мгновенно уснула. Во сне она видела удивительные вещи: смешные хот-доги с торчащими пенисами; людей, сделанных из бумажных обрезков; улицы, извивающиеся и шипящие, подобно огромным змеям; атлетов, наперегонки отжимающихся от кроватей; диковинных животных таких экзотических пород, как торчок и шаурма, и многое другое.
А в это время совсем в другом месте, далеко от этой спальни, происходило следующее. Вы не думайте, ничего особенного не происходило. Не только наследнице Софье в эту ночь снились удивительные сны. Сон, заслуживающий удивления, приснился также массажисту Эдуарду, заснувшему в своем кабинете.
Он сидел за своим столом, положив голову на столешницу, и тревожно дремал. Конечно, Эдуард бы предпочел спать в кровати, но оставлять своих пациентов без присмотра в процедурных комнатах, полных дорого оборудования, массажист не отважился.
Картина казалась совершенно мирной.
Итак, массажист спал и видел необыкновенный сон. Ему снилось, что подошел к нему андроид наследницы Софьи. Он выглядел точь-в-точь как сегодня утром, когда его привез доктор Серж Гаспарян: такая же тощая сутулая фигура, те же мешковатые джинсы, засаленный балахон, перхоть и прыщи. Только теперь, во сне, челюсть киборга казалась распухшей и перекошенной. Андроид ходил по кабинету, оглядывался по сторонам и хмурился.
Эдуард даже улыбнулся во сне, на глаз диагностировав у робота сколиоз и остеохондроз.
Сучок, привыкший спать даже под шум стрельбы и крики подгулявших головорезов дядюшки Обрезка, сегодня не сумел заснуть из-за богатырского храпа Софьи. Как и днем, он снова отправился бесцельно шататься по Дворцу. Конечно же, он опять заблудился, но все придворные спали, и некому было подсказать ему дорогу. В результате блужданий Сучок забрел в массажный кабинет.
"И этот тупо дрыхнет" – глядя на массажиста, с досадой подумал Сучок. У него чесались руки разбудить спящего ударом в нос – очень уж хотелось снять напряжение. Но молодой человек побоялся получить сдачи: – "Ага, еще раскатает мне люлей на тонком тесте. Ваще отстой. Типа хватит уж на сегодня".
Сучок прошел через кабинет, открыл дверь процедурной комнаты и заглянул внутрь. В полумраке что-то чернело.
– Массажные кресла! Сеткин должен быть где-то здесь, – прошептал Сучок. Сердце подростка забилось в радостном предвкушении. – Вот кому я могу зарядить по кокошнику, да с двух ног сразу!
Бить наркоторговца Сеткина Сучок не боялся, потому что это ведь пожелтевший артист Канатов попросил ему привет передать. Стало быть, и все претензии к азиатскому артисту, а не к нему.
Сучок шел между рядами массажных кресел.
"Где ж этот драный Сеткин?" – волновался он.
Подросток осматривал кресло за креслом. Все они были неподвижны, но откуда-то доносилось тихое урчание крошечных электромоторов.
"Черт. Понатыкали тут кресел. А на кой хрен их столько надо, если ни в одном даже самого отстойного Сеткина не видно?" – Сучок со злостью пнул одно из кресел.
И тут из темноты чей-то тихий вкрадчивый голос сказал:
– Добрый вечер!
И тут же Сучок услышал какие-то звуки, точно кто-то облизывался и причмокивал губами.
– Твою же мать! – вскрикнул подросток. – Я чуть кирпичей не наложил!
Он подошел к тихо вибрирующему креслу, в котором виднелся силуэт, подобный медвежьему.
– Сеткин, ты что ли? – спросил Сучок.
И в одну секунду передумала целую кучу мыслей:
"Чего это Сеткин такой огромный стал? В натуре горилла. Стремно такого по яйцам бить. Может, не бить? Или не по яйцам? Или, хотя бы, не с двух ног? Ваще полный отстой".
Сучок готов был послать все к чертям. От большого количества мыслей голова его жестоко разболелась.
– Наконец-то ты пришел, сладенький, – сказало странное существо. – Я мечтал о нашей встречи, ангелочек.
– Э, дядя, ты чего гонишь? Какой я тебе в жопу сладенький? – промолвил Сучок дрогнувшим голосом.
– Я не встану с кресла. Пока что. Утром закончится мой курс лечения, и меня выпишут.
И опять послышались жуткие чавкающие и чмокающие звуки.
– Подойди же ко мне, дивное дитя.
Сучок подошел. Страшное круглое лицо смотрело на него. Больше всего человек походил на огромный кусок зефира. В вибрирующем кресле его бледное безволосое тело сотрясалось, как студень.
Желудок Сучка свела жестокая судорога, но он сумел подавить рвотные позывы.
– Ты боишься меня, малыш… Я потерял сексуальную привлекательность. Не бойся! Подойди… Ты такой стройный, худенький, молодой, свежий и сладкий. У тебя такое смазливое личико… Ты ведь еще не достиг совершеннолетия, котеночек?
Он говорил с трудом. Ему мешали слюни – хоть человек и сглатывал их ежесекундно, они вновь моментально заполняли его рот.
– Я сейчас… сейчас… вот-вот… о… совсем скоро… – бормотал он, дрожа и извиваясь в кресле. – Стой вот так… да… о, как хорошо…
Человек просунул пухлую руку между своих ляжек. Он что-то искал в темноте. Раздался звук, как будто воздух выходил из воздушного шарика.
– Уиииии! – пищал монстр. – Да! О, эта сладостная маленькая смерть!
– Сеткин, ты это в натуре серьезно? Совсем охренел! – прыщи на щеках Сучка заалели от негодования. Он прыгнул на толстяка, обе его ноги увязли в желеобразной плоти существа.
– Привет тебе от Канатова, мразь, – кое-как вырвавшись из плена жировых складок, сказал Сучок.
Ответа не последовало.
Сучок присмотрелся. Губы чудовища расплылись в блаженной улыбке, из уголка рта сочилась струйка слюны. Крошечные поросячьи глазки были зажмурены от наслаждения.
– Вот дерьмо. Это ж ни разу не Сеткин! Чтоб ты сдох, извращенец чертов, – проворчал Сучок. На столике рядом с креслом подросток приметил пухлый бумажник. Сунув его в карман, он покинул процедурное помещение.
Часть четвертая
Наркоторговец Сеткин
Глава XI
Кухонный крах
Мануальный терапевт Эдуард, с которым мы познакомились еще в четвертой главе и снова встретились только в десятой главе, проснулся от шума, издаваемого пациентом.
Тот громко урчал, чмокал, чавкал, рычал и стонал.
– Ох! Эти звуки не к добру, – забеспокоился массажист. Он поднял тревогу. Через минуту сбежались санитары и крепкие мед-братья.
Все вместе, раздирая сумрак фонариками, они вошли в процедурную комнату.
Но ничего подозрительного среди массажных кресел не обнаружилось. Пациент успел заснуть. Все было в порядке.
– Ну и зачем ты, Эдик, поднял нас среди ночи? – с недовольством спросил старший санитар.
– Тут творилось нечто странное и, к тому же, подозрительное, – неуверенно ответил массажист.
– Давай, буди своего пациента. Послушаем, что он нам расскажет.
– Может, не надо будить, а? Вдруг ложная тревога, – Эдуард колебался.
– Буди, Эдик, буди. Если окажется, что мы сюда просто так прибежали, мы тебя на самое большое массажное кресло натянем и самый мощный режим вибрации включим.
– Александр Иванович, – позвал он тихо. – Саша, Сашенька!
Санитары и медбратья прыснули со смеху.
– Ничего смешного. Сашенька любит ласковое обращение. Санечка! Сашуля! Кто у нас хороший пациентик? Кто сейчас откроет свои ясные глазки и расскажет нам, что тут произошло?
Александр Иванович разлепил глаза и зачавкал губами.
– О, какие сладенькие ангелочки, – пролепетал он. Огромная туша всколыхнулась в кресле.
– Сашенька, ну что ты. Ты же ведь еще вчера был почти что здоров! – ужаснулся мануальный терапевт.
– Идите ко мне, деточки, – казалось невероятным, но Александр Иванович смог встать с кресла. Вытянув вперед руки с коротенькими шевелящимися пальцами-сардельками, он наступал на съежившихся медицинских работников.
– Вы уже достигли совершеннолетия? – пуская пузыри, с жуткими завываниями стонал Александр Иванович. – Ну да не беда, ребятишечки. Все равно полюблю вас, сдобненькие мои. Всех до единого полюблю.
– Бежим! – выдохнул Эдуард, вмиг став белым, как мел.
Он пулей выскочил из процедурной комнаты, а следом за ним и санитары с медбратьями обратились в бегство. Когда Александр Иванович остался в помещении один, массажист трясущимися руками запер комнату на ключ.
– Рецидив. Господи, какой ужасный рецидив, – спрятав лицо в ладонях, бормотал Эдуард. Из-за запертой двери доносились грохот и треск.
– Ты, Эдик, это, держись тут, – коллеги похлопали мануального терапевта по плечу и покинули кабинет.
На рассвете Александр Иванович, сломав столько кресел, сколько хотел, утихомирился и снова уснул. В массажном кабинете тревога улеглась. Зато во дворце началось волнение.
Три Толстушки получили неприятные известия:
"В городе беспорядки. Узнав, что лимузинов им не достанется, мятежники объявили голодовку. Некоторые из них даже пообещали публично покончить с собой".
"Артист Канатов, строжайше соблюдая режим секретности, анонсировал лучшее шоу всех времен и народов. "Всем снесет башню нахрен, никто не уйдет живым или разочарованным мать его!" – сообщалось в тайном пресс-релизе".
"Народ требует включить в меню бесплатных продовольственных раздач текиллу и курительные смеси".