- Значит, поживете здесь некоторое время? - спросил Хамада. - В Камакуре тоже устраивают танцы. Сегодня, например, будут танцы в курортном отеле. Если бы у меня была партнерша, я бы пошел.
- А я не пойду, - коротко ответила Наоми. - В такую жару не до танцев. Станет прохладнее, вот тогда…
- Конечно, танцы - не летнее развлечение, - сказал Хамада и обратился к Кумагаю: - Ну что, Матян? Пойдем, поплаваем еще, что ли?
- Нет, я устал. Пойду немного отдохну и отправлюсь в Токио.
- Куда это ты пойдешь? - спросила Наоми у Кумагая.
- Да тут у дядюшки Сэки есть дача в Огигаяцу. Он всех нас туда тянет, обещает угостить ужином, но это как-то неудобно, поужинаю в Токио.
- Неужели ты так стесняешься?
- Ужасно! Придет служанка, начнет кланяться… Тут и угощение в горло не полезет. Пошли, Хамада! Поедем в Токио, там чего-нибудь перекусим. - Говоря это, Кумагай тем не менее не поднимался, а вытянул ноги и, зачерпнув горсть песку, начал сыпать его себе на колени.
Все трое - Наоми, Хамада и Кумагай - молчали.
- Может быть, поужинаете с нами? Раз уж приехали… - сказал я. Не предложить им ужин было неудобно.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Давно мы не ужинали так шумно. Хамада, Кумагай и присоединившиеся к нам Накамура и Сэки уселись вокруг чайного стола и болтали до десяти часов вечера. Сначала мне не нравилась эта публика, но потом их жизнерадостность и безудержное молодое веселье увлекли меня. Наоми вела себя безупречно: была одинаково внимательна ко всем, сдержанна и в меру весела.
- Сегодня было очень весело. Совсем неплохо изредка встречаться с ними, - сказал я Наоми, когда мы возвращались летней ночью под руку с вокзала, проводив уехавших последним поездом гостей. Вечер был звездный, с моря веял прохладный ветерок.
- В самом деле? - спросила Наоми, как бы обрадованная моим хорошим настроением. И добавила, немного подумав: - Если поближе узнать их, они вовсе не такие уж плохие…
- Ты права. Совсем неплохие…
- Только не приедут ли они опять? Сэки-сан говорил, что у его дяди здесь дача, так что он намерен часто приезжать сюда с приятелями.
- Что ж! Не станут же они всякий раз являться к нам всей гурьбой.
- Если изредка, я не против, но если часто - это нас стеснит. В следующий раз не надо устраивать им слишком радушный прием. Без угощения они живо отправятся восвояси.
- Но не станешь же ты их выпроваживать…
- Ничего особенного! Скажу: "Вы мешаете, отправляйтесь-ка по домам!" Я их живо выпровожу.
- Гм, Кумагай будет над тобой насмехаться.
- Ну и пусть! По-моему, гораздо хуже лезть и мешать людям, когда они специально приехали в Камакуру отдохнуть!
Мы шли под сенью темных сосен. Наоми неожиданно остановилась.
- Дзёдзи-сан!
Я понял смысл этого молящего, тихого, сладостного голоса. Без слов я обвил ее тело обеими руками. Я ощутил крепкий и горький вкус ее губ, как будто пил по каплям морскую воду.
Быстро промелькнули десять дней отпуска. Мы по-прежнему были счастливы. Сэки и вся компания сказали, что будут приезжать часто, но за всю неделю зашли всего один раз и больше не появлялись.
Я каждый день стал ездить на службу, мне нужно было спешно закончить кое-какие дела, и я возвращался поздно. Обычно я приезжал в семь часов и ужинал вместе с Наоми, но теперь я оставался в конторе до девяти и возвращался не раньше одиннадцати. Эта работа должна была занять дней пять-шесть.
Однажды мне предстояло остаться в конторе до девяти часов, но, быстро справившись с делами, я уже около восьми вышел на улицу. Как всегда, сел в трамвай на улице Ои, доехал до Йокохамы и пересел на пароход. Когда я приехал в Камакуру, не было еще десяти часов. Каждый вечер - впрочем, всего еще только три или четыре раза, - задержавшись на службе, я торопился поскорее увидеть Наоми и поужинать с ней, поэтому нанял рикшу и поехал по дороге к императорской вилле.
Я устал от конторской работы в жаркий летний день и от тряски в трамвае и на пароходе, и мне было невыразимо приятно прикосновение влажного морского воздуха. После захода солнца наступили сумерки. Я чувствовал нежный запах, источаемый увлажненными росой соснами, травой, цветами. Кое-где поблескивали лужи, но песчаная почва сейчас же высыхала и покрывалась пылью… Шаги бегущего рикши звучали мягко, как будто он ступал по бархату. Изредка из-за ограды дач доносились звуки граммофона. Мелькали одинокие тени в светлых дачных кимоно. Я чувствовал, что обрел убежище от жары.
Отпустив рикшу у калитки, я направился через сад во флигель. Я ожидал, что Наоми, услышав мои шаги, сразу же раздвинет сёдзи и выйдет мне навстречу. Внутри горел свет, но Наоми не появлялась.
- Наоми-тян… - несколько раз позвал я, но ответа не последовало.
Я раздвинул сёдзи. Комната была пуста. Купальный костюм, шаль и летние платья, снятые с крючков на стене и вынутые из шкафа, чайная посуда, пепельницы, подушки для сидения - все это в страшном беспорядке было разбросано по комнате. Я ощутил какую-то особую тишину, какая встречает вернувшегося после долгого отсутствия хозяина.
"Ушла куда-нибудь… И притом уже часа два-три назад…"
Я заглянул в уборную и в ванную, на всякий случай зашел на кухню и зажег свет у раковины. Мне бросились в глаза остатки европейских блюд из ресторана и пустые пивные бутылки, очевидно, кто-то основательно здесь пировал. В самом деле, пепельница в комнате была полна окурков… Не иначе как нагрянула та компания…
Я побежал к дому садовника.
- Наоми, похоже, нет дома… Вы не знаете, где она? - спросил я у хозяйки.
- Ах, барышня?…
Хозяйка называла Наоми "барышней". Наоми была замужней женщиной, но хотела, чтобы все считали ее просто сожительницей или невестой. Если ее не называли "барышней", она сердилась.
- Барышня вернулась вечером. А после ужина опять изволила уйти вместе со всеми…
- Вместе со всеми?
- С этими… - хозяйка запнулась. - С этим молодым барином Кумагаем и еще с кем-то. Все изволили уйти вместе.
Мне показалось странным, что хозяйка не только знает имя Кумагая, но и называет его "молодым барином", но для расспросов не было времени.
- Вы говорите, вернулась вечером? Значит, днем она тоже была с ними?
- После обеда она одна изволила уйти купаться, а потом вернулась вместе с молодым барином Кумагаем…
- Вдвоем с Кумагай-куном?
- Да.
До этой минуты я был спокоен, но в выражении лица и в словах хозяйки сквозило какое-то замешательство, и это меня встревожило. Хотя мысль, что хозяйка прочтет мои мысли, была очень неприятна, я невольно заговорил еще более взволнованно:
- Как, значит, остальных не было, они были только вдвоем?
- Да, только вдвоем. Они сказали, что сегодня днем в отеле танцы, и ушли туда…
- А после?
- А вечером вернулись всей компанией.
- Ужинали дома?
- Да… Э-э… Очень веселились… - Заметив выражение моего лица, хозяйка смущенно улыбнулась.
- В котором часу они ушли?! После ужина?
- Пожалуй, было уже восемь часов, когда они изволили уйти…
- Значит, прошло уже два часа? - бессознательно вырвалось у меня. - Быть может, они в отеле? Вы ничего не слыхали, хозяйка?
- Точно не знаю, но, может быть, они на даче?…
В самом деле, я вспомнил, что в Огигаяцу находится дача дяди Сэки-сана.
- А-а, значит, они ушли на дачу?… Я пойду им навстречу. Вы знаете, хозяйка, где эта дача?
- Да тут, неподалеку, прямо на берегу Хасэ.
- Как в Хасэ?… Я слышал о даче в Огигаяцу… То есть я говорю о даче, принадлежащей родственнику Сэки-сана, приятеля Наоми. Не знаю, был он сегодня здесь или нет…
При этих словах лицо хозяйки на мгновение выразило испуг.
- Вы говорите о другой даче? - спросил я.
- Да… это…
- Чья дача на побережье Хасэ?
- Родственников Кумагай-сана…
- Кумагай-куна?…
Я побледнел.
- От вокзала, пройдя Хасэ, свернете налево и пойдете прямо по дороге мимо курортного отеля. Дорога упирается в морской берег, и тут при выходе, сразу же на углу увидите дачу Окубо, родственника Кумагай-сана, - говорила мне хозяйка, но я впервые слышал об этой даче. Ни Наоми, ни Кумагай до сих пор даже не заикались об этом.
- Наоми часто ходит на эту дачу?
- Да как сказать…
Я заметил, что хозяйка смутилась.
- Но сегодня она, конечно, пошла туда не в первый раз? - настаивал я. Дыхание у меня участилось, голос дрожал, и я не мог с собой совладать.
Не знаю, испугал ли хозяйку мой взволнованный вид, но она тоже побледнела.
- Не бойтесь, неприятностей вам не будет. Скажите только откровенно: а вчера? Вчера она тоже уходила?
- Вчера… тоже, кажется, изволила уйти…
- А позавчера?
- Да…
- Да… тоже ушла? - Да.
- А третьего дня?
- Да, и третьего дня…
- С тех пор, как я стал поздно приезжать, она каждый день ходит туда?
- Да… точно не помню, но…
- В котором часу приблизительно она возвращается?
- Большей частью… Э-э… Немного раньше одиннадцати…
Значит, с самого начала они вдвоем обманывали меня! Так вот почему Наоми захотела ехать в Камакуру! Целая буря поднялась у меня в душе. Со дна моей памяти мгновенно всплыли все до единого поступки и слова Наоми в последнее время. В одну секунду стала понятна вся механика ее лжи, какая и в голову не может прийти такому простодушному человеку, как я. Это был хитро спланированный и тщательно продуманный заговор, в котором участвовало несколько человек. У меня было такое чувство, будто я попал в западню, и меня внезапно столкнули в какую-то глубокую яму, и я в полной безысходности смотрю вверх, где стоят Наоми с Кумагаем и Хамадой и громко смеются.
- Хозяйка, сейчас я ухожу, но если они придут, прошу вас, пожалуйста, не говорите, что я был дома. У меня есть кое-какие соображения… - смущенно пробормотал я и выскочил на улицу.
Выйдя к курортному отелю, я медленно пошел по указанной мне дороге, прячась в тени. С обеих сторон тянулись большие дачи. Улица была тиха и безлюдна. К счастью, было темно. У какого-то фонаря под воротами я взглянул на часы. Было десять часов. Я хотел убедиться воочию, находится ли она на той даче наедине с Кумагаем или вместе со всей шумной ватагой. Нужно было застать их с поличным, раскрыть обман. И желая захватить их на месте преступления, я ускорял шаги.
Я сразу увидел дом, который искал. Я прошел несколько раз перед ним, изучая фасад. За роскошными каменными воротами зеленели деревья, между ними тянулась в глубину, к входным дверям, усыпанная гравием дорожка. "Дача Окубо" - значилось на дощечке у ворот. Эта старинная дощечка и поросшая мхом массивная каменная ограда были более уместны для старинной усадьбы, нежели для дачи. Я никак не ожидал, что родственник Кумагая - владелец такой богатой дачи.
Я вошел в сад и направился к дому, ступая осторожно, чтобы гравий не шуршал под ногами. Дом стоял в глубине участка, и с улицы было трудно его разглядеть. Когда же я подошел к нему вплотную, то, к своему удивлению, обнаружил, что и парадный, и черный ход, и все окна в первом и во втором этаже были наглухо закрыты и ни в одном окне не было света.
"Должно быть, комната Кумагая в тыльной стороне дома", - подумал я и крадучись обошел дом кругом. И действительно, во втором этаже в одной из комнат и на кухне был свет.
Мне достаточно было одного взгляда, чтобы догадаться, что это комната Кумагая. Мог ли я не узнать его мандолину, прислоненную к перилам веранды, и хорошо знакомую мне тосканскую шляпу, висевшую на гвозде? Двери были распахнуты настежь, но разговора не было слышно. Очевидно, в комнате никого не было.
Двери, ведущие в кухню, тоже были раскрыты, и там, судя по всему, тоже никого не было. При слабом свете, проникавшем из кухни, в нескольких шагах от черного хода я разглядел еще одни ворота или то, что осталось от них, точнее - два старых деревянных столба. За ними виднелась белая пена волн, разбивавшихся о берег Юйгахамы, и доносился соленый запах моря.
"Конечно, они пошли к морю!" - подумал я и почти тотчас же явственно услышал голос Наоми. Раньше я не слышал голосов, по-видимому, потому, что ветер относил их в сторону.
- Подождите минутку! В туфли набрался песок, я не могу идти. Пусть кто-нибудь высыплет песок… Матян, сними мне туфли!
- Нет, уволь. Я тебе не раб!
- Ах, так? Тогда я больше не буду тебя любить! Тогда пусть Хама-сан, он гораздо любезнее… Спасибо, спасибо. Хама-сан лучше всех! Я люблю его больше всех!
- Черт возьми! Она пользуется моим добродушием! Не делай из меня дурака!
- Ха-ха-ха… Хама-сан, но зачем же щекотать мне ноги?
- Я не щекочу, песок налип, вот я и отряхиваю подошвы.
- Уж кстати и оближи их, как папа-сан, - сказал Сэки. Раздался дружный смех нескольких мужских голосов.
Совсем рядом с тем местом, где я стоял, на склоне песчаного холма, находился маленький чайный павильончик. Голоса доносились оттуда. Я был в легком коричневом костюме и в белой рубашке и, чтобы не быть замеченным, поднял воротник и застегнулся на все пуговицы. Соломенную шляпу спрятал под мышку. Согнувшись, почти ползком, я приблизился к задней двери павильончика и притаился в тени колодца. До меня донеслись голоса:
- А теперь пошли куда-нибудь еще!..
Один за другим они вышли и, не замечая меня, направились к берегу. Все четверо мужчин - Кумагай, Хамада, Сэки и Накамура - были в легких дачных кимоно. Я разглядел только, что Наоми куталась в черное манто и на ней были туфли на высоких каблуках. Я знаю, что ни манто, ни туфель в Камакуру она не брала, очевидно, все это она у кого-нибудь позаимствовала. Полы манто развевались от ветра, и она обеими руками придерживала их изнутри, так что при ходьбе отчетливо вырисовывались ее крутые бедра. Она шла, нарочно покачиваясь, как пьяная, задевая плечами идущих рядом мужчин.
Я сидел скорчившись и затаив дыхание, но когда расстояние между нами увеличилось и светлые кимоно смутно белели уже достаточно далеко, я поднялся и тихонько пошел за ними следом. Сначала мне показалось, что они направляются прямо по берегу в Дзаймокудзу, но на полпути они свернули влево и, поднявшись на песчаный холм, очевидно, пошли в поселок. Когда их фигуры скрылись за холмом, я бегом бросился догонять их. Я знал, что улица, к которой они выйдут, обсажена высокими густыми деревьями, в тени которых я смогу идти за ними следом. Как только я одолел холм, я услышал веселые голоса.
Кумагай шагал впереди, размахивая рукой, как дирижерской палочкой. Наоми шла все так же, раскачиваясь и задевая мужчин плечами. Мужчины, которых она толкала, тоже покачивались в разные стороны, как будто плыли в лодке.
- Не толкайся так! Я об забор ударюсь!
Раздался стук. Это кто-то ударил стеком по забору. Наоми рассмеялась.
- Давайте теперь споем "Хонику".
- Идет: будем танцевать гавайский танец. Все будут петь и трясти задом! "Sweet brown maiden said to me…" - Выкрикивая непонятные слова, они начали вертеть бедрами.
- Ха-ха-ха! Лучше всех трясет задом Сэки!
- Потому что я серьезно изучал эти танцы.
- Где?
- На Всемирной выставке в Уэно. В одном из павильонов танцевали негры. Я ходил туда десять дней подряд.
- Вот дурак!
- А ты лучше бы сам ходил туда, никто не отличил бы тебя от негра!
- Эй, Матян, который час? - спросил Хамада. Он был трезв и как будто серьезнее всех.
- В самом деле, который час? У кого есть часы?
- У меня, - сказал Накамура, зажигая спичку. - Ого, уже двенадцать минут одиннадцатого.
- Ничего, папа-сан раньше половины одиннадцатого не приезжает. Давайте пройдем разок по проспекту Хасэ и оттуда домой! Я хочу показаться в этом костюме публике.
- Одобряю, одобряю! - громко крикнул Сэки.
- Если ты пойдешь в таком виде, за кого тебя примут?
- За женщину - атамана шайки…
- Если я - атаманша, то все вы - мои подчиненные!
- Или, лучше, - четверо бродяг-разбойников!
- Значит, тогда я - Бэнтэн-Кодзо!
- Э-э… Атаманша… Наоми Кавай, - начал Кумагай тоном рассказчика на киносеансе, - под покровом вечерней мглы, закутанная в черное манто…
- Перестань, у тебя такой противный голос!
- …Окруженная четырьмя сорвиголовами, на берегу Юйгахамы…
- Перестань, Матян! Слышишь, сию же минуту перестань…
Размахнувшись, Наоми отпустила Кумагаю оплеуху.
- Ай, больно!.. У меня от природы такой голос! Мир много потерял оттого, что я не стал исполнителем Нанива-буси!
- Мэри Пикфорд не может быть атаманшей.
- Тогда кто же я? Присцилла Дин?
- Вот-вот… Присцилла Дин!
- Ла-ла-ла, - запел Хамада и принялся танцевать.
Когда он, кружась, повернулся, я быстро отскочил назад и спрятался в тень деревьев.
- Ой!.. - в тот же миг вскрикнул он. - Кто это? Это вы, Кавай-сан?
Все разом смолкли и остановились, вглядываясь в темноту.
"Попался!" - подумал я, но было уже поздно.
- Папа-сан?… Это вы, папа-сан? Что вы здесь делаете? Идите к нам!
Наоми быстро подошла ко мне и положила руку мне на плечо. Манто неожиданно распахнулось, и я увидал, что под ним нет никакой одежды.
- Что ты наделала? Ты покрыла меня позором! Проститутка! Развратница!
От нее пахло вином. До сих пор я ни разу не видел, чтобы она пила вино.