показательной силой. Серый волк не хотел сдаваться, если уж не получится прищучить
жертву, то хотя бы спугнуть и гнать в лес. Но его противник преграждал путь к человеку,
охранял от посягательств на жертву. Серый снова ринулся в бой, их схватка была подобна
двум встретившимся стихиям, каждый старался вцепиться в глотку, но пока удавалось
схватиться за ухо. Белый волк вцепился в противника, но тот выворачивался, бил лапой,
подпирал телом. Они снова разошлись, понимая, что их силы равны, серый зверь сверкнул
опасным огоньком, из ноздрей брызнула кровавая пена, но он отступал. В этот раз
противник проиграл и убежал. На тропинке остался белый волк и пастор Уэнсли. Волк
неожиданно замотал головой, потом и вовсе приник к земле, будто в глаза ему сыпнули
песком, пытаясь лапами убрать надоедливые соринки. Он вовсе не обращал внимание на
человека, а тот решил уйти от неприятностей, хотя опасливо косился в сторону зверя.
Это столкновение двух необычных животных снова вывело Фрая из равновесия, хотя
он направлялся к своему прихожанину, назад пастор обязательно попросит сопроводить
его, потому как новая встреча с волком может оказаться последней. Хотя у него появились
союзники, ведь белого волка отправили ему в подмогу, но кто, неужели колдун, о котором
упоминала Фрейлин? Сегодня ей не уйти от разговора по душам.
В доме фермера было много суеты, миссис Марот ожидала прибытия священника, ее
немногочисленное семейство тоже, как и все служащие в этом доме. Она была бледна от
пережитых в муке дней, но благодарна, что святой отец откликнулся. Фрай тоже прибывал
в нервном перенапряжении, от интенсивной ходьбы его идеально уложенные волосы
слегка растрепались, одежда была немного вздернута. Но обыватели фермы сочли это за
спешку к одру Марота, ничего не видя предосудительного, дорога была каждая минута.
– Святой отец, – слабым голосом отозвался человек, блуждая взглядом по комнате. – Я
хотел бы облегчить душу, ибо знаю, что сотворил что-то плохое, но не осознаю, что
именно, – он закашлялся, что свидетельствовало, как тяжко ему даются слова.
– Я слушаю вас, мистер Марот, ибо то, что вы скажете, не будет предосудительно
рассмотрено мной, вы знаете тайну исповеди.
– И все же, я не понимал, хотя в памяти багровеют какие-то воспоминания. Помню,
как мой фургон занесло, и я отвязал лошадь, чтобы Чил не дергалась, пока я починю
колесо. А потом кто-то сзади дышал мне в спину, я обернулся, а оно взглянуло такими
страшными глазами, я закричал и провалился в темноту. А потом все как в тумане: будто
несусь на Чил, она меня отбрасывает, сражаюсь с кем-то, но я в стеклянной колбе, а тот
смотрит на меня и что-то произносит. Мне плохо от этого, все внутренности
переворачиваются от боли. У меня спрашивают имя, но внутренний голос не позволяет,
говорит за меня с противным шипением. Будто не я вовсе. А потом я очнулся сегодня
поутру, моя жена посмотрела на меня уставшими глазами, под которыми пролегли тени.
Она сказала мне, что я был одержим бесом, а вы его изгнали, но я попал под копыта Чил и
находился в бреду. А теперь прошу искупить свои грехи, потому что чувствую, как час
мой близок.
– Дарованною властью Божьей мне, я отпускаю грехи ваши, Майкл Марот, и
причащаю.
Он подал умирающему отпить святой воды, тот глотнул пару раз и откинулся на
подушки:
– Когда я умру, я хочу, чтоб вы меня отпели. Прошу вас, потому как бес запятнал мою
душу, я знаю.
Фрай успокоил фермера, сказал нет в том его вины, что в него вселилось зло.
– Нет, знаю, что есть, в безгрешных оно не вселяется. Выбирает тех, кто учинил
недостойные дела.
– В этом мире мы все не безгрешны.
– Нет, в моей душе лежит груз – я убийца, преподобный отец. Собственными руками
убил нищего ребенка, когда тот воровал у меня яйца. В таких и вселяются.
Они поговорили еще немного, и Фрай вышел от больного с таким же непомерным
грузом, как прежде вошел, хотя убедился, что человек не держит на него зла. Пастор
осознал, что на него будут отсылать охотится тех, у кого совесть нечиста или руки в крови.
Миссис Марот взглянула на священника уставшим и обреченным взглядом, женщина тоже
его ни в чем не винила, просто смотрела так тоскливо. Единственное, что попросил Фрай
отвезти его назад и лучше пусть это будут несколько человек. Жена фермера позвала двух
рабочих, которые запрягли фургон и взялись сопровождать священника.
Он вошел подавленный и уставший, попросил Нэнси не тревожить его и принести
чай в кабинет. Нужно было восстановить внутреннюю уверенность, не хотелось сейчас
встречаться даже с Фрейлин и начинать разговор о встрече с волками. Его в первую
очередь заботило то известие, что он узнал из признаний фермера, хотя теперь он знает от
каких людей ожидать бесовских встреч. Но если б знать какие скелеты в шкафу прячет
каждый житель?
Собственно, женщины существа немного настырные и если пастор не пришел
отобедать с дамами, они решили пойти и справиться о его самочувствии. Фрейлин сама
вошла к нему и села рядышком:
– Что произошло? – вполне миролюбиво спросила она, радостная от прогулок по
модным лавкам, в которых женщины обретают толику счастья. Какое бы происшествие не
случилось, но стоит пройтись в магазинчик и настроение улучшается.
– Я ездил к мистеру Мароту, исповедал его. Бедняга плох, он умирает и попросил
меня отпустить грехи.
– Поэтому ты чернее тучи?
– Я не могу тебе ответить, ибо такова тайна исповеди, но скажу, что перед
посещением фермера со мной по пути случилось странное происшествие.
– На тебя вновь напал одержимый? – не удержавшись от вопроса, задала испуганная
Фрейлин.
– Нет. Волк – один из стражников демона, полагаю.
Глаза его помощницы округлились, она принялась осматривать своего друга, правда
немного успокоилась, потому как, тот не казался особо пострадавшим.
– Ты его победил?
– Нет, он убежал. Потому что за меня вступились. И это был другой волк, правда,
белый. И имею ли я право спросить, не было ли это происками белого колдуна?
– Я не могу тебе ответить на этот вопрос, – ответила взволнованная Фрейлин. – Я не
могу нарушать клятвы, но ты в свое время все узнаешь.
– Я могу и не дожить до этого времени.
– Неправда, ты доживешь, я не позволю тебе умереть. Правда и так скоро раскроется.
Я рада, что ты остался невредим, встреча с таким существом может навредить и
достаточно, если не оказаться фатальной.
– Так много тайн, когда же я смогу тебе безоговорочно доверять? – грустно спросил
Фрай, глядя Фрейлин прямо в глаза.
– Ты можешь мне доверять, я не предам тебя, но пока не имею власти вмешиваться.
Все скоро изменится, вот увидишь. Ты и так приобрел себе соратников и их будет больше,
ты не одинок.
Фрай снова погрузился в грустные мысли, бережно задумываясь о каждой фразе,
оброненной кем-либо из его знакомых. Только одного не мог понять, почему его знакомая
так тщательно скрывает личину колдуна, если их встреча неизбежна. Что такого, если она
намекнет, как именно тот уже знаком с Фраем. Все это время в жизни молодого человека
не было сомнительных знакомств, его переписчики по университету не скрытные люди, в
отчем доме и в округе не было необычных людей. Это все равно, что упрекать Марию в
принадлежности к высшим силам. Которая, кстати, тоже решила потревожить брата,
правда ее не затуманенная головка разными мрачными мыслями, поглощенная лишь
сегодняшним посещением модной лавки, не могла постичь от чего ее брат мрачнее ночи:
– Что-то произошло во время исповеди? – вполне искренне спросила она, чтобы
развеять ту тяжелую атмосферу, которая окружала Уэнсли.
– Нет, все было обычно, человек открыл мне свою душу, а я ему отпустил грехи.
– Видимо, у него очень тяжкие грехи, раз ты так взволнован?
– Я не могу ответить тебе на этот вопрос, не спрашивай меня о моей работе, Мария,
прошу тебя, – он отошел к окну.
В кабинете еще находилась Фрейлин, настроение которой заметно поубавилось,
после разговора с Фраем. Но она держалась вполне безмятежно при ее новой подруге.
– А хочешь, я развеселю тебя и расскажу, какие наряды мы будем шить. У меня будет
два новых платья, представляешь, целых два. Они прелестны – новые фасоны, которые мы
увидели в листовках, просто великолепны: мне подошел нежный персиковый и розовый
шелк. Такое дорогое убранство – несколько кружев, теперь я буду чувствовать себя просто
счастливой. А вот у Фрейлин будет бордовое платье, такое элегантное и таинственное, а
второе – из темной шерсти для повседневного обихода. И деньги у нас остались для
перчаток, шляпок, зонтиков и обуви. Мы, наверное, были самыми богатыми
покупательницами в этой лавке.
– Что ж, я очень рад за вас. Надеюсь, моя щедрость искупает некоторую мою
депрессивность. Мой день прошел не так безмятежно, и хотелось бы немного отдохнуть от
суеты.
– А как же сегодняшнее приглашение?
– Вот поэтому я должен отдохнуть для встречи с Батлерами, там мне тоже придется
обсуждать важные дела, не стихи же в гостиной читать.
Мария удивилась раздраженному тону, в котором ее отчитывал брат. Он никогда
таким не был, всегда общался мягко и терпеливо. Действительно, произошедшее
настолько серьезно, раз вывело его из равновесия. Поэтому сестра не стала долее
отягощать своими глупыми рассказами и ушла в свою комнатку. Ну, наверное, чтобы
немного погрустить и поплакать. За ней последовала и Фрейлин, которая чувствовала себя
виновной в плохом настроении Фрая:
– Зря ты обидел сестру, она не виновата.
Но джентльмен ей не ответил, даже не обернулся. Когда двери за дамами
захлопнулись, он в некоторой степени осознал, что несколько перегнул палку, но сейчас не
лучший момент, чтобы идти и объясняться с дамами. Вечером они поговорят с сестрой
уже спокойно, с Фрейлин – тоже. Пейзаж не способствовал умиротворению, заморосило,
люди на площади старались укрыться от непогоды, ничего не радовало. Уэнсли все так же
всматривался в ближайшие фасады домов и думал о своем, но неожиданно он заметил
нечто необычное. Был еще день, но площадь опустела из-за дождя, так вот, к нему
приближался зверь, что встретился с ним на проселочной дороге. Это был волк, благо, что
белый и зверь спокойно шел к пасторату.
Фрай разволновался, что этому чудищу здесь надобно, как посмел он так
бесцеремонно, да еще в людном месте, появится. И что надобно зверю от человека или
решил и с ним свести счеты? Уэнсли обеспокоился за домочадцев, схватил кочергу, что
стояла у камина, и пошел встречать животное. Дамы были наверху, служанке он тоже
приказал подняться на верх, а экономке с кухаркой закрыться в кухне и без лишних
вопросов – он все объяснит потом. Главное, сейчас безопасность. Впрочем, все
безоговорочно выполнили его требования. Он сам открыл дверь, и увидел, что наглый
зверь стоит на пороге, будто обычный посетитель.
– Что тебе от меня нужно? – зло произнес пастор, оглядываясь по сторонам, чтобы не
было случайных прохожих, но площадь безмолвствовала.
– Поговорить, – человеческим голосом заговорил волк, Фрай оторопел от
услышанного. Но решил пропустить разумное животное, раз оно не нападало.
– Что ты такое? – сказал пастор, когда дверь закрылась.
Волк хмыкнул и затряс своей красивой шкуркой, сбивая с нее воду.
– Не что, а кто, – констатировал он. – Во-первых, я твой спаситель, во-вторых – твой
друг.
– Я как-то не завожу знакомств с волками.
– Ты из совами раньше не знакомился, – впрочем, как и следовало ожидать зверь
начал обращаться и превратился в человека, одетого в светлые одежды.
– Верно, ты белый колдун? – полюбопытствовал Фрай, наблюдая за сценой
превращения.
– Угадал. Значит, ты обо мне наслышан, видимо Фрейлин рассказала, просил же ее не
торопить события.
– Она ничего такого не сказала, все утаила, чуть не поставив на кон нашу дружбу.
– Можно подумать, это предательство. Она не могла нарушить клятвы, которую я с
нее стребовал. Да и ты меня знаешь, пусть заочно, но мы знакомы, очень знакомы.
– Не имею чести знать, кто передо мной.
– Я видел тебя, правда, очень давно, каким же милым ребенком ты был.
– Кто вы такой?
– Тебе говорит что-нибудь имя Эдвард Уэнсли?
– Это мой дядя, с которым мы порвали всякие отношения из-за его предательства
рода Уэнсли.
– О, как хорошо поработали над твоим сознанием мои братья, видимо, они до сих пор
на меня обозлены.
– Так вы мой дядя?
– Да, милый племянник, отверженный Эдвард Уэнсли, который лег позором на всю
родню. А знаешь почему?
– Потому что впали в немилость к графу…
– А граф мелко отомстил мне через моих братьев, только лучше уж такое положение
дел, чем я бы способствовал обоснованию зла в моей округе своим бездействием…
ЧАСТЬ ІІ. ДРУЗЬЯ ПОЗНАЮТСЯ ИСПЫТАНИЯМИ
ГЛАВА 1. Повествует о новых неприятностях
Фрай изучающие разглядывал нового собеседника и вновь приобретенного
родственника, они были в чем-то схожи: те же огромные голубые глаза и красивые черты,
впрочем у Эдварда Уэнсли была несколько грубоватая нижняя челюсть, в отличие от
мягкой красоты Фрая. А еще его волосы, собранные в пучок на затылке, скрасились
глубокой сединой, будто человек пережил такое горе, что поседел молодым. Он казался
белым волком и в обличие человека. Колдун не торопил своего собеседника, ожидая, пока
тот воспримет все постигшее его, как данность и тогда они смогут продолжать.
– Как ты стал таким? – спросил у родственника Фрай, вглядываясь во внешнюю
невозмутимость того.
– Я не понимаю, о чем ты спрашиваешь, – ответил Эдвард, вот только его взгляд
выдавал совсем иные помыслы, он понял в чем вопрос, только не спешил сейчас отвечать.
– Как стал колдуном? – несколько разозлился Уэнсли на недогадливого дядюшку.
– Я родился магом, так же как ты – экзорцистом.
– Нет, я приобрел опыт в борьбе с нечистью, – констатировал преподобный отец. – Я
не был таким изначально, лишь пережитые мною трудности в Дарквудсе заставили стать
на путь воина с нечистым.
– А ты уверен, что это приобретенный дар, а не врожденное предназначение?
– Если бы я избрал иное поприще…
– Ах, вот оно что. Мне тоже пророчили стать священнослужителем, но я оказался
плохим примером, опрометчиво решив, что буду сам властвовать над выбором судьбы. А
тебе не оставили выбора, сделали таким, каким должен был быть я. Но оттого испытываю
особую гордость, потому как вижу тебя своим последователем. Будто у меня есть сын.
Хотя все могло бы сложиться именно так, я ведь безумно любил твою мать. Но к чему
тревожить прошлое, она сделала правильный выбор, какая бы жизнь ее ожидала со мной?
Изгнанником из собственной семьи. Но по-иному, я не поступил бы, не позволил бы
черным силам приложить руку к угнетению нашей местности, где мой дом.
– Ты говоришь, чтобы оправдаться, дядюшка? Нужно было заявить об этом немного
раньше.
– Я не мог раскрыться, не хотел никого впутывать, пусть будут в блаженном
неведенье, обиженные лишь на мое безрассудство, чем в постоянно страхе, ожидая
нападения злокорыстного противника.
Фрай расхаживал по гостиной, куда пригласил гостя, нервничал от нежданной
встречи. Гость сидел мирно, разглядывая обстановку. В пороге появилась молоденькая
девушка, которую обеспокоили слова служанки, отправленной хозяином наверх. Мария
вошла столь робко, но все же грациозно и благоразумно, покосившись на гостя, но не
могла заговорить с не представленным ей человеком.
– Я вижу сон наяву, прекрасное виденье, скромно шагающее по комнате, – выговорил
восторженный Эдвард, провожая незнакомку глазами. – Прелестнейшее создание вы
похожи на…
– Это моя сестра Мария, – несколько холодно оборвал его Фрай, а потом обратился
уже к своей сестре:
– Милая сестра, позволь представить тебе нашего опального дядю Эдварда Уэнсли.
Девушка сделала вежливый книксен, все еще пораженная происходящим. Она
покрылась робким румянцем, но ее взгляд с интересом пробежался по родственнику,
чтобы запечатлеть в памяти портрет, как первое впечатление:
– Это наш дядя? – спросила она у брата, не веря словам, ища подтверждения в глазах
близкого человека.
– Бесспорно, правда его облик выделяется своей чудаковатостью.
– Отец упоминал о вас, – перевела она взгляд на собеседника. – Но говорил не очень
хорошие вещи, будто вы являетесь первопричиной нашего семейного падения в глазах
общества – "паршивая овечка" Уэнсли.
Из уст невинного создания это звучало обидно:
– Я действительно несколько опрометчиво оступился в молодости, – пытался
оправдаться Эдвард. – Но не считаю, будто причастен ко всем бедам, что постигли наш
род. Просто перешел в свое время дорогу влиятельному и злопамятному человеку. Зато
вы, милое дитя, похожи на Рейчел – такая же мягкая и уступчивая красота… Я на
мгновенье вернулся в прошлое.
– Нужно сообщить батюшке об этой встрече, вы поговорите, и все решится, ведь
оступились вы давно, и сколько лет утекло с тех пор.
– Я не думаю, что он меня простит, – выговорил Эдвард, стряхивая пылинки со своего
сюртука и уклоняясь смотреть прямо в глаза родственникам.
– Наш отец, милая Мария, человек суровых взглядов и принципов, он никогда не
забывает обиды – не простит он дядю Эдварда.
– Откуда ты можешь подобное утверждать? – ее ум был столь бесхитростен, а сердце
наполнено света, что вовсе девушка не понимала, как можно злиться на своего кровного
брата столько лет.
– Потому что, если бы мой отец был отходчивым человеком, он бы давно поговорил с
братом и столько лет не рассказывал нам, как унизительно ему осознавать причастие к
имени Эдварда Уэнсли, – невозмутимо заметил Фрай, его собеседник согласился с таким
утверждением.
– Ну и где же наша милая сова? – поинтересовался Эдвард, решив сменить тему, но
что-то осознав, в последний момент беспокойно взглянул на Марию.
– Она уже в курсе, – ответил Фрай, следя за взглядом родственника. – Познакомилась
с ней накануне.