что творилось в центре. А ведь там действительно что-то происходило: кто-то негромко
говорил, потом несколько человек за ним повторяли, и что-то омерзительное было в этом
голосе, будто человек вкладывал в каждое изречение искру ненависти на целый мир, его
голос присвистывал, шипел. Говорящий был в некотором подобии гипноза, и все, что от
него требовалось правильно произносить речь. Скрипел механизм, будто вращались
жернова, но от того вращения пол трясся и открывалось отверстие внизу. И так
повторялось длительное время – кто-то говорил, круги вращались, в центре зажглись
дополнительные чаши, где пламя почти касалось деревянного потолка, пытаясь лизнуть
сухие бревна. Атмосфера накалялась, многие стражники пили из своих походных фляг, пот
лился ручьем, мешая смотреть, на лоб паклями налипли взмокшие волоски, все его тело
буквально накалилось. Тем временем, говоривший человек взошел на каменный помост и
упал на колени, протягивая руки к одной из чаш, будто вызывая из ее пламенных недр
некое существо, потом он проделал этот же ритуал возле другой чаши. Фрай полностью
осушил свою флягу, но испытывал ужасное чувство жажды, он готов был просто упасть,
даже земля затряслась под ногами. И не только у него.
Раздалось землетрясение, и стражники попятились назад. Господа, что были в центре
отошли, чтобы не упасть в воронку, образовавшуюся в глиняном полу, и уходящую
глубоко под землю. Чаши полетели вниз, сброшенные неведомой силой, в то время
глашатай превозносил речь, и он тоже не удержался на помосте и слетел в яму: его не
гулкие крики недолго отражались эхом, все смолкло – крики умирающего и
землетрясение, но пришла новая напасть – из недр показалась рука, больше похожая на
лапу, с огромными когтями и короткой редкой шерсткой, что покрывала все тело. Рука
напряглась, когти вонзились в камень и постепенно показались рога. Уже не было нужды
сомневаться – чудовище проснулось, вызванное ритуалом. Мощное тело и безобразная
голова с лошадиной челюстью и внушительными клыками, вытянулась до грудины, потом
показалась вторая лапа, так же вцепилась намертво в каменный помост, чудовище
полностью выползло из недр. Уэнсли увидел монстра из первой картинки. Неужели его
воображении настолько воспалилось, что воссоздало изображение в реальный сон, при
чем во всех мыслимых подробностях. Уэнсли ощущал, что тело ему чуждо, но все
переживания выливались как собственные, словом, он боялся так же, как и тот человек,
что присутствовал материально. Плотная шкура чудовища, полностью была покрыта
короткой шерсткой, от чего имела пепельный цвет, ноги были без когтей, но огромные
ступни, как показалось Фраю, да и на каждой ноге всего по два, но несоразмерно больших
пальца. Чудовище поднялось в полный рост, оскалило нешуточные клыки, из ноздрей
пустило пар, словно в помещении для него было прохладно. Ведь это же адский
посланник, в аду намного жарче, там всегда пылает вечное пламя. Фраю вспомнились
работы Геродота и его описание древнегреческой религии, так вот, это чудовище легко
можно было сравнить с минотавром, который жил в лабиринте и производил на людей
такой же цепкий ужас. И только герои-полубоги смогли бы сразиться с таким.
Но если обычные стражники испытывали оцепеняющий страх, мешающий им здраво
смыслить, то вельможи, коих тут было пятеро, вовсе не боялись появившегося монстра.
Один из них, одетый в дорогой камзол из бархата и длинный плащ, подбитый мехом, а
также вельветовую шляпу с пером сокола, вышел вперед и преклонил перед адским
минотавром одно колено, впрочем, он отважился заговорить с ним:
– Благодарю тебя, великий Брахта, что откликнулся на наш призыв. Мы просили о
помощи, чтобы победить злого противника, наглого прелюбодеятеля…
Вельможа не успел договорить, ибо был отброшен в сторону тем чудовищем, которое
призвал на помощь. Уэнсли аж дыхание перехватило от реальности происходящего, он
слышал, как бедолага неудачно приземлился, стукнувшись головой в каменный выступ,
как застонал, и как брызнула кровь из раздробленной кисти. Тот монстр был настолько
реален, что даже ощущался едкий запах гари, источаемый им. Стражники и вовсе
прислонились к стене, до смерти напуганные происходящим. Фраю становилось тяжело
дышать, какой-то рослый детина впереди буквально прижал его к каменным сводам.
– Где я? – низким рычащим голосом молвило чудовище, хищно разглядывающее
млеющих от страха смертных. А ведь люди начинали поддаваться панике, тряслись и чуть
ли не теряли сознание.
– У дарквудской рощи, – проговорил второй из вельмож, склонив в почтении колено.
– Проклятые рощи черных лесов, – злорадно прошипело чудовище, не скрывая своего
торжества. – Где кровавый алтарь?
– Под сводами замка Дарквуд, мы пытались его захватить, но оборона не сломлена.
Они в осаде много дней, но держатся.
– Они ничто против меня, показывайте дорогу.
Тот вельможа, что вел с чудовищем беседу, прошел вперед, раболепно кланяясь
адскому господину, к нему же и обратилось чудовище:
– Мне нужна армия…
– Наши люди в полном вашем распоряжении…
– Мне нужна моя армия, – разражено проговорил адский привратник, будто смысл его
слов не был изначально понятен.
Вельможа удивленно посмотрел на стоящего перед ним монстра, он даже
выпрямился впервые за все время. Но тот лишь хищно оскалил зубы и беззастенчиво
схватил богача, приподняв над землей. Удивленный и перепуганный вельможа
беспомощно болтался в воздухе, когда его мучитель вгрызся в свое запястье, вырывая
кусок плоти, чтобы жидкость его вен полилась ручьем. Как только тягучая черная масса
появилась из раны, он насильно открыл рот вельможе и прислонил ко рту свою
кровоточащую рану:
– Пей, смертный! – приказал он.
Тот безропотно повиновался, выражение его раскосых глаз еще больше испугало
толпу. Затем чудовище откинуло вельможу, но с тем начали происходить видоизменения:
поначалу он затрясся в судорогах, будто отпил чашу с ядом, при этом он кричал, если б его
выворачивали наизнанку, от приступов невероятной боли. Он так неестественно
выгибался, что хрустели кости. Из человеческих рук показались когти, он прорезались из
пальцев, от чего те лопались. Глаза налились кровью, изо рта пошла кровавая пена, снова
приступ боли и кожа лица лопнула, оттуда проступила уже псиная морда, клыки
увеличились, кости трещали и перерождались, ломались и заново срастались в подобии
животного скелета. Пока происходили все эти метаморфозы, чудовище продолжало
вербовать добровольцев:
– Еще кто? – прорычал адский минотавр, подходя вплотную к съежившимся
стражникам. Никто их присутствующих не рискнул бы на такое, наблюдая за ужасом
перевоплощения вельможи, который уже рычал и хрипел, будто и не был никогда
человеком, превращаясь в адского пса, с горящими красными, выпученными глазами. Сам
минотавр тем временем недовольно оскалил клыки, будто ему не нравилась эта жалкая
перепуганная стадная толпа, он схватил первого попавшегося стражника, как раз того
детину, что вжал Фрая в стенку. Здоровенный стражник заорал, подобно испуганному
ребенку, и тогда же в его глотку засунули противную кровавую жижу. Он сопротивлялся,
но чудовище его сжало так, что тот не мог пошевелиться. Его превращения были ничуть
не лучше предыдущих: те же стоны и агония человека, тот же хищный оскал разъяренного
животного. Но Фрай недолго наблюдал за картиной перевоплощения, следующим на
очереди оказался он. Когтистая, мощная рука, выхватила его из толпы и приподняла над
землей, он барахтался, как пойманный зверь, пытаясь вырваться. Но его будто нацепили на
железо, когти сильно впились в кожу, чтобы жертва не сорвалась. Он кричал от страха и
боли, и видел горящие глаза хищника, что испытывал наслаждение от мук жертвы, как
вампир, питающийся не только кровью, но и эмоциями. Он был так близко к чудовищу,
что ощущал его пламенное дыхание, к его губам почти прикасается кровоточащая рука
монстра, из раны течет густая, черная жижа, что отдает едким запахом смолы. Поистине
адская раскаленная смола, что течет в жилах страшных существ, и теперь ему предстоит
агонистическое перевоплощение в монстра и все это он ощутит, так ясно, как сейчас
ощущает боль от впившихся когтей. Последние секунды отделяют его от мучений еще
больших, но вдруг монстр на что-то отвлекается, где-то послышался шум, от треска двери,
и толпа повалила прочь из этого места. Минотавр зарычал, его перевоплощенные монстры
послушно зарычали в унисон с хозяином, одним взглядом он дал им команду загнать
толпу обратно. Адский пес уже практически завершил перевоплощение, а второго еще
выворачивало в человеческой коже, поэтому псина ринулся наружу, оттуда донеслись
вопли, будто зверь не загонял их, а волок назад. Минотавр отвлекся окончательно,
отбросил Фрая, приготовившегося к смерти, которому даже язык отказал. Он шмякнулся
на пол неподалеку, возле перевоплощающегося монстра, в последний раз человеческие
глаза, наполненные бесконечностью, взглянули на него; человек еще сопротивлялся, но
растущий монстр, готов был из него выкарабкаться, как змея, скинув старую шкуру. Так и
случилось, кожа лопнула, и нечто пепельное посмотрело своими тлеющими угольками и
безразличием на происходящее. К тому времени, минотавр покинул это помещение, и его
преданный монстр последовал за ним, уже и криков не слышно было – они либо мертвы,
либо разбежались. В душном помещении, наполненном молочным смогом, смертью и
болью, остались двое – Фрай в теле стражника и покалеченный вельможа, что получил
смертельные раны. Уэнсли решился подползти к умирающему человеку и попытаться его
расспросить, тот взглянул на него как-то обреченно, отхаркиваясь кровавой слюной:
– Скажите, кого вы вызвали? – заговорил Уэнсли, как только совладал с собой.
– Стражника врат ада – Брахту, – справляясь с внутренним кашлем, ответил вельможа.
– Но я оказался не прав, чудовище не подчиняется вызвавшему его.
– А зачем вы его призвали?
– Чтобы победить нахала Гретсби, забрать жену… – он снова зашелся грудным
кашлем, у него по всей вероятности были тяжелые внутренние повреждения.
– Вы граф…
Вельможа удивленно взглянул на Фрая, но мгновеньем позже его глаза остекленели и
он принял неестественную позу, откинувшись назад. Фрай закрыл ему глаза, это все, чем
он смог облегчить переход усопшему. Нужно отсюда выбираться, стены и потолки уже
давили на сознание. Буйное воображение развернуло поистине масштабную панораму, со
всеми реалиями происходящего. Когда Фрай выбрался из здания, он всмотрелся в него и
увидел, что это укрепленный подвал, возвышающийся над землей небольшим холмиком.
Здесь было полно народу, вернее полно трупов, беспощадно растерзанных монстрами.
Зрелище поистине неописуемое – оторванные ноги, перегрызенные глотки, выпученные
глаза, как будто из специально выдавили, наступив на голову, и лужи крови, что пропитали
сырую землю. Запах крови стоял удушливый, из чащи уже сверкали глаза лесных
хищников, которые боялись только присутствия нечисти, даже звери не хотели по
собственной воле встречаться с Брахтой и его приспешниками. Фрай ковылял своими
ногами, пытаясь поскорее уйти из этого места, впереди угрюмо возвышался замок,
серыми сводами, отгородившись от леса. Стены были залиты смолой, проломлены
метательными орудиями, видимо здание пережило человеческую осаду, а теперь для него
настал час пострашнее. Впереди раздался гулкий звук разрушающейся стены. Трещали
каменные своды, гремели цепи, ругались люди, ходила ходором земля. Фрай вышел на
открытую поляну, которую специально оставляли без насаждений, чтобы увеличить обзор.
Он не боялся, ему не угрожала меткая стрела лучника, никто не обращал внимания на
одинокого путника, все были заняты, сдерживая напор нечистого и его армии. Оборону
прорвали, проход был открыт, один монстр погребен заживо под каменными глыбами, а
вместе с ним добрый десяток стражников, но живые позавидовали мертвым, внутри
начался полный балаган, человеческие крики вперемешку с громким рычанием, возгласы
о пощаде, осажденные боролись с врагом в стократ превосходящих их силой. Фрай шел
вперед, нисколько не опасаясь неминуемой гибели, будто кто-то подталкивал его
досмотреть представление до конца. Он миновал каменный мост, дымящийся от смолы,
миновал обваленные камни и погребенных людей, это было страшно, когда кровь сочилась
ручьем из-под тяжелых глыб и слышались стоны умирающих. Он видел растерзанные тела
обычных граждан – женщин и детей, стариков и калек, пытающихся спастись бегством,
борьба продолжалась уже в самом замке, периодически из окон добровольно выпрыгивали
люди, но не многие могли похвастаться удачным исходом. И вдруг он заметил фигуру,
облаченную в белые одежды, это была женщина, она взошла на подоконник большого
башенного окошка, куда обычно не долетали стрелы. И вот теперь она с ужасом смотрела
на смертельное побоище, кто-то окликнул ее, но не чтобы она вернулась в комнатку, нет,
ее предупредили о скорой погибели. Девушка вздохнула, Фрай инстинктивно ощутил, как
сражается ее нерешительность, но вдруг она испуганно оглянулась назад и тут же
прыгнула вниз. Это было красивое зрелище: ее легкое белое платье развивалось по ветру,
и все закончилось. Она упала, разбившись насмерть, и не позволив врагу учинить над ней
мучительную расправу, это была миледи, но всего на миг Фраю почудилось, что черты ее
лица до боли знакомы ему, лишь на миг, до той самой минуты, пока он не ощутил
пламенное дыхание в спину. Он даже не хотел оборачиваться, адский пес стоял рядом,
готовый впиться в глотку. Миг и он видел лишь клыки перед глазами. Темнота.
Преподобный Уэнсли буквально соскочил с кровати, весь мокрый, продрогший от
ужаса, в отчаянии пытающийся разорвать на себе одежду, будто это были клыки адского
монстра, кажется, он охрип, ибо кричал во сне. Но никого рядом не было, лишь тлели угли
в камине. Но он ощутил чье-то присутствие, и с ужасом рванул к двери, перецепился,
упал, и, наконец, увидел сову, что преспокойно сидела у изголовья кровати. Видимо, его
приятельница присматривала за ним или нет?
– Ты, ты… предсказательница прошлого, – сипло выговорил Фрай, немного
опомнившись от испуга.
Сова понятливо сощурила глаза, давая безмолвный ответ на все вопросы:
– Так вот, почему преподобный Вейт рисовал эти карикатуры, он видел сновидения,
видел происходящее. А ты подбрасывала все эти сновидения нам в мозг. А цифры были
датами, все сходиться. Осталось лишь сложить все в кучу, но ты ведь знаешь ответы.
Сова отрицательно покачала головой, а Фрай в полуобезумевшем состоянии, налив
стакан воды и выпив его, схватил записи и принялся их разлаживать, что-то записывать.
Неожиданно над его головой шелохнулась тень, молодой человек отскочил от стола,
вглядываясь в темноту, но это была летучая мышь, та самая. Она довольно оскалила
мелкие белые зубки, будто улыбаясь…
ГЛАВА 7. Посвящена маленькому приключению
Воскресная месса проходила миролюбиво и спокойно, практически все жители
Дарквудса собрались сегодня послушать проповедь нового пастора, спеть псалмы. Народу
прибыло столько, что они стояли даже в проходе, мешая причетнику собирать
пожертвования или вносить крест, но Фрай запретил кого-либо выгонять, будь-то даже
последние нищие – кто пожелал прийти в храм, пусть остается, пока сам не уйдет. Фрай
красиво пел, не то, чтобы он придавал этому какое-то значение, кроме общепринятого, но
сегодня его голос лился красивым баритоном. И если б молодой пастор мог взглянуть на
себя глазами женского общества, то отметил бы, как красиво уложены его каштановые
волосы, как он гладко выбрит и как блестят от пламени свечей его бездонно-синие глаза. А
еще он со всеми так любезен, так мягок в обхождении, и не позволяет церковным
служителям портить воскресную службу. Дамы благоговели перед красиво облаченным в
белую ризу молодым человеком, что так сердечно беседовал со своими прихожанами, он
внимал каждому обратившемуся к нему. Он обещал проехаться по всем ближайшим
фермам, благословить скот, посмотреть засеянные поля, потому что, если на них взглянет
священник, они будут приносить больший урожай, а коровы лучше телится. Дамы
просили исповедать их, ибо многие хотели облегчить душу. Тут принято было
рукопожатие господ и легкий поклон дамам. Перед входом в храм стояли несколько
столов, где бедняки могли поесть в этот особенный день. Уэнсли придумал это только
вчера, но его новая кухарка прилежно со всем справилась, ей помогала миссис Бонна –
новая экономка пастора. Женщина весьма деятельная, только немного чудаковатая, когда
она видела красивых мужчин, всегда им улыбалась, облизывалась и открыто говорила –
"Красавчик". За неделю общения с этой яркой личностью, молодой пастор успел
приноровиться к ее чудачествам. Да и знакомство у них было необычное, она ведь
свалилась ему прям на голову в образе летучей мыши. Когда он ей улыбнулся впервые,
Бонна – преданная служанка Фрейлин – почувствовала к молодому человеку
расположение, но не могла открыто это высказать. А когда их встреча состоялась
повторно, она перевоплотилась в достопочтенную даму, легонько шлепнула молодого
человека за красивую попку, даже не покраснев от стыда и собственной наглости (зато
пастор покраснел за двоих сразу), и откровенно флиртовала с Фраем, пока уж не
вмешалась ее хозяйка. Тогда же было решено, что она вполне может себе жить в качестве
экономки и спокойно днем вращаться среди людей. Вот ее госпоже приходилось
оборачиваться птицей в дневные часы и прятаться от посторонних глаз, пока однажды ее
не подметила Нэнси, вернее, она подметила красивую сову и начала ее подкармливать, а
мистеру Фраю пришлось признать, что он завел необычайную домашнюю птицу. Зато,
когда вся прислуга расходилась, молодая девушка без стеснения становилась человеком и
разговаривала с пастором. Их расшифровки рукописей Вейта имели успех, Фраю удалось
сопоставить цифры и выяснить, что так его предшественник кодировал даты нападения