* * *
Великолепная и четкая организация конвоя РQ-17 была разрушена из Лондона в считанные минуты.
Распадение конвоя РQ-17 закончилось к 22.00 (по Гринвичу) в точке 76°00 северной широты и 28°00 восточной долготы.
Иначе говоря, немного к юго-востоку от Шпицбергена!
От этой точки до берегов Новой Земли было около 600 миль, а до Архангельска 800… Морские же мили - это не сухопутные километры: каждая миля содержит в себе 1852 метра.
Корабли нехотя расползались в стороны, и один очевидец пишет, что сейчас они больше всего напоминали побитых собак с поджатыми между ног хвостами.
Спасайся, кто может!
Это было настолько дико и невероятно, что покинутые сначала даже не могли полностью осознать того, что случилось. Одни в океане! И слышались наивные вопросы, которые могут задавать только вконец растерянные люди:
- А как же мы? Что же будет теперь с нами?..
Тревогу команд легко понять. Эскорт бросил их ко всем чертям как раз в том районе, откуда начиналась традиционная полоса всех несчастий: именно здесь начинали всегда активно действовать авиация и подлодки противника. Приказ плыть самим, одиночным порядком, без охранения, самостоятельными курсами - этот приказ был расшифрован матросами коротко и до предела ясно:
- Спасайся каждый как может…
Идти в одиночку… Но, спрашивается, как идти? На многих судах не было гирокомпасов, а стояли только магнитные, которые в полярных широтах очень точно показывают, в каком году бабушка капитана вышла замуж. Кое у кого сдали нервы: они начали спускать шлюпки, ибо им казалось, что в шлюпках немцы их не тронут… Один американский сухогруз вдруг сильно задымил, набирая скорость, и стал разворачиваться назад. Он прошел мимо судов каравана.
- Эй! Куда торопитесь? - окликнули его с палуб.
- Обратно… в Исландию!
На его мачте, словно поганое помело, развевалось полотнище флага, которое по Международному своду означало: "Признаю безоговорочную капитуляцию". Ну, эти струсили. Даже денег за риск не пожелали. Дней через пять, если не нарвутся на мину, они будут сидеть в пивных Рейкьявика и тискать баб. Черт с ними. Но как остальные?..
Стройность походного ордера была уже потеряна. Каждый шел как его душе угодно. Устремлялись по трем направлениям сразу - на Мурманск, к Новой Земле и в Горло, чтобы выйти к Архангельску. Одни сразу набирали обороты, чтобы - поскорее, поскорее, поскорее! А другие экономничали на топливе с самого начала. В действиях кораблей проявлялся характер людей, плывущих на них…
В руках многих уже раскрылись Евангелия.
- Ну что ж! Нас бросили, предав, и предали нас, бросив. Теперь осталось уповать только на волю божию…
А на кораблях каравана, чтобы увеличить скорость, уже сбивали стопора с клапанов аварийности. Если раньше считалось, что корабль может дать максимум 13 узлов, то теперь, сорвав заводские пломбы на стопорах, механики выжимали из машин 15 узлов. Это был активный расчет человеческой психики: лучше взлететь на своих котлах, нежели ждать, когда в борт тебе немцы засобачат торпеду.
Неразбериха продолжалась… Им приказали рассредоточиться, но корабли по привычке тянулись друг к другу, боясь пустынности моря и страшного одиночества в беде. Слабый, естественно, старался примкнуть своим бортом к борту сильного. Но в жестокой борьбе за жизнь сильный не всегда вставал на защиту слабого. Идущие без дыма старались держаться подальше от кораблей дымивших. Между вчерашними соседями в ордере велась усиленная переписка по радио и семафору:
- Прошу разрешения присоединиться к вам.
- А какова ваша скорость, дружище?
- Обещаем идти на одиннадцати узлах.
- А у нас пятнадцать. Всего вам доброго…
Белея высоким мостиком, прошел и "Винстон-Саллен", гудя турбинами. При виде его сердце Сварта словно оборвалось.
- Эй, ребята! - заорал он в отчаянии. - Если вы почесали к дому, возьмите и меня с собой…
- Не дури, приятель! - отвечали ему оттуда. - Мы до первого русского порта…
Брэнгвин, стоя у руля, сказал штурману:
- Я жду, сэр.
Растерянный и подавленный, штурман отозвался:
- Нет, что ни говори, а улицу в Нью-Йорке переходить все-таки не так уж опасно… А чего вы ждете от меня, Брэнгвин?
- Мне нужен точный курс, сэр.
- Ах, да… верно. А какой у вас сейчас?
- Никакого! Вот сейчас на румбе сто восемнадцать… Устраивает?
- Ну, так и держите. Потом мы что-либо придумаем. Лишь бы двигаться. Как вы думаете, Брэнгвин, проскочим или нет?
- Если не будем дураками, сэр, - отвечал ему Брэнгвин. - Я недаром не люблю эти плавающие казармы. После линкоров всегда много пустых консервных банок, но толку от них не дождешься! Будем держаться курса к Новой Земле, хотя, между нами говоря, сэр, я не думаю, чтобы на скалах там было написано "Добро пожаловать!". Мне кажется, я перестану вибрировать, когда в Архангельске поднесу к губам первый стаканчик… "Ты жив, бродяга Брэнгвин!" - скажу я тогда себе и закушу чем-нибудь солененьким.
Он даже стал насвистывать, словно бросая вызов судьбе.
- Эй, - раздался снизу голос капитана, - какая сволочь насвистывает нам беду на мостике? Увижу - дам в морду…
- Не обращайте внимания, - посочувствовал штурман. - Вы же знаете, какой у нас кэп невоспитанный человек… Между нами говоря, он не умеет вести корабль в море. А жаргон его - это жаргон речника. Я подозреваю, что он взят конторой из принципа - хоть кота, если нет собаки… Не повернуть ли нам к норду?
- Зачем? - ответил Брэнгвин. - У нас курс в Россию, не будем вилять кормушкой слева направо… Проскочим!
Ночь они шли хорошо. Утром повстречали в океане советский транспорт "Донбасс". С палубы корабля им долго махали, что-то крича, американцы, спасенные русскими. Они, эти американцы, так и остались на борту советского транспорта. Забегая несколько вперед, сразу скажу: они останутся в живых.
* * *
Впрочем, из-за чего вся эта паника? Ведь крейсера и эсминцы ушли, оставив в охранении 12 судов конвойного типа. Кодекс военно-морской чести обязывал их сражаться с противником до тех пор, пока не опустеет последняя кассета с последней обоймой, пока палуба не уйдет из-под ног в море. Однако этот параграф кодекса был нарушен самим флагманом эскорта. Сначала он велел судам ПЛО и ПВО плыть самостоятельно, но, осознав, что сам остается в рискованном одиночестве, флагман тут же приказал им сомкнуться и конвоировать в Архангельск не транспорта, а лично его - флагмана! Обладая преимуществом в скорости, суда боевого прикрытия скрывались за горизонтом, получая "под хвост" залпы оскорблений от радистов покинутых ими кораблей:
- Эй вы, грязные писсуары с Пиккадили, снимите ордена, если они у вас имеются! Желаем вам свернуть свои дряблые шеи раньше, чем немцы сделают это с нами…
К чести моряков Англии, в конвое нашлись экипажи, до конца разделившие общую участь каравана. Но таких кораблей было немного. Незакатное полярное солнце освещало картину общего развала конвоя, еще вчера идущего в нерушимом ордере.
Утром немцы поняли, что теперь им бояться нечего. Первым был взорван английский транспорт "Эмпайр Байрон" с грузом танков. Он тонул, словно утюг, а из нижних отсеков наружу прорывало сдавленные вопли и рыдания - это уходили на грунт заживо погребенные, которым внутри корабля было никак не раздраить люков. Люди с "Байрона" прыгали за борт - иные, вскрикнув, тут же умирали от разрыва сердца, не выдержав резкого охлаждения, но мертвецы в надувных жилетах плавали вместе с живыми. Среди них выскочила из воды рубка субмарины, покрашенная столь искусно, что издали ее можно было принять за подтаявший айсберг. Высокий блондин, сопровождаемый матросом в блестящих крагах и с автоматом в руках, спустился на палубу подводной лодки и стал кричать на английских моряков: "Почему вы участвуете в этой войне? Зачем рискуете своей жизнью, доставляя танки проклятым большевикам? Кто у вас здесь капитан?.."
Капитана никто не выдал. Немцы удовольствовались тем, что забрали из воды инструктора по вождению танков типа "Черчилль", и снова погрузились.
После англичан был торпедирован американский транспорт "Карлтон". Обожженные при взрыве янки облепили понтоны, тут же производя перекличку команды, чтобы выяснить имена погибших. Понтоны сбились в кучу, а вокруг них долго кружила на циркуляции неисправная торпеда с подлодки. Круги, сначала широкие, становились все уже и уже. Один здоровенный негр схватил весло и заорал на торпеду в исступлении:
- Сейчас же прекрати свои дурацкие фокусы! Если ты станешь приставать и дальше, я тресну тебя веслом по рылу…
Кажется, бедняга принял торпеду за акулу. Или просто не знал, что на кончике "рыла" расположена самая опасная штука - детонатор! Выпустив облако зловонных газов, торпеда затонула, но зато рядом, в бурлении моря, производя шум лопающимися пузырями воздуха, всплыла подводная лодка. Американцы, уже наслышавшись о нравах немецких подводников, горохом посыпались с понтонов обратно - в обжигающую стужу, боясь, что их расстреляют из пулеметов. Но субмарина, лениво расталкивая обломки и чемоданы команды "Карлтона", медленно растворилась в дымке полярного утра.
- Не стоит задерживаться, - говорили немецкие подводники, - у нас еще очень много работы сегодня…
Качаясь на понтонах, американские моряки могли думать о своей судьбе что угодно, но они никак не предполагали, что впереди их ждет концлагерь и что многие из них еще будут завидовать тем, которые не отозвались на перекличке…
Разгром покинутого РQ-17 уже начался!
* * *
Невольно напрашивается вопрос: "Что это? Стратегическая ошибка?"
Но решение всех спорных вопросов мы относим к концу нашей книги. Сейчас же вперед, только вперед - за кораблями… Нельзя терять времени. Надо спешить.
…"Тирпитц" выдвигается на передний край войны.
И он вышел
Вся нелепость и подлинный трагизм возникшей в океане ситуации заключались в том, что "Тирпитц" и его эскадра еще тихонько подымливали на якорной стоянке в Альтен-фьорде… "Цитадель" получила известие об этом примерно часа через два после того, как из подземелья выбрался Дадли Паунд, решивший, что "Тирпитц" на полных оборотах трех винтов устремляется для разгрома коммуникаций.
Приказ о спешном отводе крейсеров застал линейные силы Дж. Товея на расстоянии 230 миль от каравана, западнее острова Медвежий.
Адмирал Дж. Товей все же предложил Паунду увести за собой обратно в Исландию и корабли каравана, но Паунд не согласился. Решения первого лорда остались в силе даже тогда, когда оперативная разведка англичан выяснила, что эскадра противника в море еще не вышла… Утащив за собой шлейфы бурого дыма, линкоры потонули за горизонтом. Касаясь бортами воды, на высоких скоростях - курсом вест - отходили крейсера и эсминцы.
Из этого видно, что Уайтхолл не хотел исправить совершенную им ошибку. Наоборот, ошибка утверждалась как нечто неоспоримое. Отныне только подразумевалось, что РQ-17 находится на пути в русские порты, - в Уайтхолле уже никто не верил в его существование.
* * *
С океана летел мощный поток информации, причем подводные лодки, почуяв себя хозяевами положения, разболтались в эфире как никогда. Сначала они отметили замешательство в судах конвоя, потом был зафиксирован резкий отворот на запад крейсеров и эсминцев. Немцам еще не все понятно в этом поспешном отходе боевых сил противника, но зато им стало понятно, что "большая дорога" для разбоя открыта… Шнивинд едва успевал проглатывать обильнейшую информацию.
Вернулась с моря и воздушная разведка.
- Конвой рассеялся полностью, - доложили Шнивинду.
Адмирал смолчал.
- Туман тоже рассеялся… полностью. Шнивинд рассмеялся, как игрок, которому подвалила козырная карта. За окном норвежского коттеджа светило полярное солнце, совсем не круглое. Расплавленным металлом оно заливало весь небосклон. И оно будет светить… еще целый месяц!
Шнивинд сделал выводы. Для себя. Вся игра отныне в его руках. Караван остался беззащитен, один, заброшен далеко в океане, и этим снималась вся ответственность перед Гитлером за сохранность линкора и крейсеров…
- В чем дело? - засмеялся Шнивинд опять. - Отлично!
Еще никогда германский флот не имел такой выигрышной обстановки на море. Английский историк пишет, что "на немецких тяжелых кораблях не было ни одного человека, который не считал бы теперь, что над ними взошла благоприятная заря надежды"! Сейчас в знойном Берлине гросс-адмирал Редер все еще обмусоливал со ставкой Гитлера вопрос о выведении "Тирпитца" на коммуникации, а решительный Шнивинд уже велел выбирать якоря… "Тирпитц" имел право на выход только с "личного одобрения фюрера", но уверенность Шнивинда в успехе "Хода конем" была столь велика, что он решил больше не ждать, когда в Берлине "закончат трепаться".
Разгром РQ-17 планировался на полдень 6 июля.
Операция "Ход конем" вступила в законную силу.
Точнее - в не законную, ибо Редер в Берлине, когда узнал о выходе линкора, схватился за седые виски:
- Как он смел вывести "Тирпитц" без одобрения фюрера? Ведь теперь, случись неудача… головы покатятся!
Но линкор, пронося свою гигантскую массу в промежностях шхер и фиордов, по "трамвайным путям" фарватеров уже стремился в открытый океан, и Редеру ничего не оставалось, как послать вдогонку Шнивинду строгое напоминание: "ЕСЛИ ОБСТАНОВКА СОМНИТЕЛЬНА - БЕЗ КОЛЕБАНИЙ ПРЕКРАЩАЙТЕ ОПЕРАЦИЮ". Германская эскадра с ловкостью прожималась через тесные "чулки" проливов, свежий ветер трепал мрачные штандарты флагмана…
"Тирпитц" вышел!
Теперь уместен вопрос: кто его остановит?
А разве найдется такой смельчак? Кто решится остановить это чудовище, если весь Home Fleet гоняется за ним третий год подряд, и желая его поразить, и боясь своего поражения? "Бисмарк" потребовал от Англии большого напряжения и риска. И погиб, пока не опустели его погреба, с машинами на ходу!
Теперь двинулся "Тирпитц" - близнец и собрат "Бисмарка"…
Вот он - смотрите на него!
Под тяжелым корпусом сами расступаются волны Ледовитого океана. Он всемогущ, и он отлично сознает свою первобытную силу - как доисторический ихтиозавр на допотопном болоте, где живет и пыжится всякая мелюзга. Ничто не задержит бег гитлеровского титана - последнее слово немецкой науки и технической мысли Германии, обращенной к убийству и порабощению других народов. Многие тысячи тонн крупповской брони, черных и цветных металлов, динамо-машины, способные осветить огнями любой столичный город Европы, фабрика новейшей электротехники, боевых расчетов автоматики, радиолокации и точнейшей ювелирной оптики заводов Цейса (не считая людей, каждый из которых проверен гестаповцами) - вся эта лавина живого и мертвого материала сейчас устремляется вперед, подавляя океан своим, небывалым величием…
Я еще раз спрашиваю:
Кто его остановит?
5 июля 1942 года.
Время - 16.33.
Курс - 182°…
Сметанин сдвинул наушники на виски, доложил на вахту:
- Справа по носу… пеленг… стучат винты!
"К-21" на экономическом режиме моторов шла под водой (погружение было необходимо для отдыха команды).
Командирскую вахту в рубке нес офицер Ф. И. Лукьянов.
- Говоришь, стучат? Сейчас проверим…
Мотор бесшумно подал перископ наверх. Откинуты в стороны рукояти наведения. В мутной пелене брызг и соленой накипи моря двигались, хорошо видимые, две подводные лодки.
- Командира в пост! Перед нами - цель: две "немки"…
Лунин шагал в пост с кормы. В самом теплом электроотсеке на широких спинах моторов спали продрогшие на вахтах сигнальщики. На дизелях, еще не остывших, была развешана мокрая одежда. Лунин проскакивал в узкие лазы. Бесшумно открывались и закрывались за ним двери. Тревога объявлена еще не была…
- Перед нами - две "немки", - доложил Лукьянов, когда Лунин вошел в секцию поста, жужжавшую и поющую аппаратурой.
- Словам не верю. Покажи…
Лукьянов уступил ему место возле перископа. Лунин прильнул к окулярам. Сначала ему тоже казалось, что он видит выставленные из воды рубки вражеских подлодок. Они медленно передвигались. И постепенно выступали из моря… выше, выше, выше!
- Это не лодки, - сказал Лунин, выпрямляясь. - Это КДП эсминцев типа "Карл Галстер", которые идут в строе уступа… Убедись сам!
Лукьянов посмотрел: верно, командно-дальномерные посты миноносцев (КДП), упрятанные в обтекаемые башни и высоко поднятые над рубками, теперь вырастали над морем… выше, выше, выше. Через минуту стали видны ажурные переплеты мостиков.
- Убедился? - спросил его Лунин.
- Так точно.
- В чем?
- Земля поката…
Время было 17.12, когда Лунин коротко объявил:
- Приготовиться к торпедной атаке!
Акустик "К-21" матрос Сметанин обнаружил гитлеровскую эскадру еще за 12 миль (почти за 20 километров). Теперь начиналось неизбежное сближение с нею. Шли минуты…
- Шум усиливается, - доложил Сметанин.
Лунин сказал:
- Эсминцы здесь не ягоды собирают. Очевидно, вслед за ними следует ожидать прохода других кораблей - более серьезных…
В 17.20 мотор снова подал перископ на поверхность моря. Николай Александрович, прищурясь, спросил Лукьянова:
- Помощник, хочешь глянуть?
Лукьянов присел возле перископа, мягкая каучуковая оправа окуляров почти с нежностью облегла его лицо.
- "Адмирал Шеер"! - определил он по силуэту.
- А ты как думал… он самый. А за "Шеером"… видишь?
Лукьянов крутанул рукояти перископа.
- Сам "Тирпитц", - произнес тихо, словно не веря. Перископ был опущен.
- Хорошо, что мы не польстились на эсминцы, - сказал Лунин. - По малому бить - только кулаки расшибешь. Будем готовить атаку на "Тирпитц". А сначала нырнем под эсминцы!
"К-21", прорвав охранение, прошла под днищами вражеских миноносцев, сближаясь с линкором. Шум могучих винтов, сотрясавших сейчас пучину, слышал на подлодке теперь не только акустик - эти ревущие содрогания бронзы и воды, взорванной вращением лопастей, слышали теперь все на подводном крейсере. Суеты не было. Сработавшийся экипаж не нуждается даже в командах. Люди четко выполняют все то, что от них требуется. Но они еще не знают - кто там, наверху?..
Перископ снова воздет над баламутью океана.
- Во, черт бы их всех побрал! - выругался Лунин.
- Что там, Николай Александрович?
- Идут на зигзаге. На очень сложном и несимметричном, галсируя постоянно. Нам будет трудно рассчитать углы атаки…
- Носовые торпедные аппараты уже готовы к залпу.
- Прекрасно, - заметил Лунин. - Будем выстреливать из носовых. Там как раз лежат шесть штук, изготовленные на крупную дичь… Комиссар! - позвал Лунин.
- Есть! - Лысов тронул пилотку на голове.
- Пройдись по отсекам. Скажи ребятам, что мы атакуем "Тирпитц"… Скажи, что идем прямо на флагмана! Сейчас будем наводить хандру на Гитлера… Ясно?
- Есть. - И комиссар уполз в круглую люковину поста.