Несмотря на столь странные ощущения, сознание Малены было ясным. Она догадалась, что неподалеку от сухого каменистого склона, круто обрывающегося в овраг, прикрытый сучьями и сваленными деревьями, находится вход в темный провал. Грот Искр.
Неожиданно на кончике пальца Кайэтано Дуэнде вспыхнул огонек, брызнули искры, поднялся дымок.
- Не думай, сеньорита, что это горит мой большой палец. Это только так чудится, это не палец, а палочка из сосны окоте, первая из пятидесяти, которые я заготовил в дорогу. Этого нам достаточно на весь путь, и даже останутся. По пять рук в каждом кармане моей куртки. Я зажег первую, потому что мы уже вступили на наш подземный путь. Раньше этого нельзя было делать. Прости, что заставил тебя идти в кромешной тьме, ты даже не знала, куда ногу поставить, но…
- Мне думается, это было необходимо, мало ли кто мог заметить свет и пойти за нами…
- Не только поэтому… Вступая в потайной ход, нельзя зажигать огонь… Нельзя зажечь даже такую палочку, как смолистое окоте. Ударит гром, и поразит молния.
Они продвигались под мрачными сводами, сужавшимися и уходившими вдаль, зигзагообразный путь был словно пробит молнией в скалах, стало заметно холоднее, преследовал неприятный запах серы, сверху угрожающе надвигались какие-то огромные темные пятна. Малена дотронулась до одного из них вверху, над головой, и убедилась в том, что пятна неподвижны; это только мерещилось, что они перемещаются, скользят по своду, - оттого что двигались огни.
- Окоте, зажженное под землей, светит ясным лунным светом, - заметил Дуэнде, - желтым светом, поскольку луна дает соснам смолистый сок, который горит золотистым пламенем. Лучшее окоте из тех сосен, что росли под луной и напились терпентина…
Пятна продолжали надвигаться, плыли над головами, похожие теперь уже не на тучи, а на огромных зеленых жаб, гигантских медных пауков, металлических рыб в водоеме, обрамленном песчаником. Дивные узоры из минералов и фульгуритов. Малена рассматривала и классифицировала их, чуть ли не называя вслух вещества, входившие в их состав - ей казалось, что так легче сохранить ясность ума и уверенность в себе.
Тоска одолевала ее. Может быть, сказывалось пребывание под землей - сейчас они шли анфиладой длинных и узких переходов. Она старалась вспомнить скудные школьные познания, чтобы не утратить ощущения реальности мира, хотя казалось излишним убеждать себя в том, что эти пещеры образовались под влиянием атмосферного воздействия, кропотливой работы подземных рек, вулканических извержений или от удара молнии. Тоска не покидала ее. А может быть, говорили тревога и страх, она боялась опоздать или разминуться с ним в этих темных лабиринтах, где достаточно угаснуть язычку пламени, чтобы все погрузилось в беспросветный мрак, в котором невозможно найти друг друга. Она шла - прикованная к пламени, как к собственной жизни. Не отрывала глаз от смолистого факела, а в душе кипело раздражение против проводника: пятьдесят щепок воспламеняющейся древесины - так мало! Огонь поглощал их как терпентин. Почему же старик не предупредил ее?.. Почему она не захватила электрический фонарик… не подумала об этом… или большой фонарь, что вывешивается перед школой в дни праздников, или, на худой конец, хотя бы масляную лампочку из кухни… Что, если они не дойдут до места встречи… затеряются в темноте… на полпути?.. Но как заговорить об этом, если на губах печать страдания?..
- Теперь вглуу-у-у-у-убь!.. - подал голос Кайэтано Дуэнде; его мучила одышка, и, прогудев эти слова, он поднял руку с горящим факелом.
Эхо повторило отзвук. Пламя закоптило свод галереи, в которой повсюду белели скелеты животных, казавшиеся кусками известняка. Время от времени под каблуком Дуэнде хрустели кости, ребра, челюсти, рога… Он не спотыкался о них, а просто наступал на них и растаптывал… Покончить с этими ископаемыми, это - дозорные смерти…
Мрак, который их окутал, можно было сравнить лишь с царившим здесь глубоким молчанием. Они медленно продвигались вперед, свет факела отбрасывал их тени. Дойдут ли они? Скоро ли, нет ли? Может случиться, они не дойдут, не дойдут, не дойдут никогда. Порой Малена начинала терять контроль над своими нервами, силы покидали ее и на висках выступал холодный пот, но она думала о нем, ожидавшем ее где-то здесь, в этом подземном мире, и силы возвращались к ней. Она шла, чтобы увидеть и услышать его. Чтобы увидеть и услышать его, она обратилась к Дуэнде, в руке которого горит окоте, одна лучина за другой.
- У каждого своя тень пляшет, - размышлял вслух Дуэнде, - забросишь тень за спину, а она пляшет и пляшет… И никак от этого не уйдешь, ночью даже по дороге мертвых не пойдешь без света, а как только задрожат языки огня, так тень и начинает плясать и все равно что горе - даром что ничего не весит - нарастает и прижимает тебя к земле. Иной раз ты торопишься, а она танцует… другой раз у тебя серьезное дело, а она приплясывает… порой не до веселья, а она пританцовывает то спереди, не давая прохода, то сзади, и приходится тащить ее за собой, чтобы она прекратила плясать, а то пританцовывает сбоку, и приходится спешить за ней и плясать вместе с ней, - и пляской увлекать ее за собой, и это-то и есть самое плохое, - приходится идти, вот как сейчас, шагая и пританцовывая, шагая и пританцовывая…
Так они шли, ноги их вышагивали, а тени их приплясывали под музыку лающих языков пламени, разбрасывавших охапки огненных листьев. Ноги их вышагивали, а тени приплясывали в такт размеренному ритму пламени, вздыхавшему, как спящая пума… ноги и тени против теней и ног. Тени, вздымаясь, обрушивались на них со скоростью черных молний, скользили по вогнутым экранам сводов, рассыпаясь дождем ресниц, а на полу извивались сверкающие гремучие змеи… ноги и тени против ног и теней, взлетавших, как кузнечики, на плечи… паривших над головами, как птицы с траурным оперением… Так они шли… так они шли… так они продвигались вперед, несмотря на грозные тени и головокружение… Тела их словно распадались на частицы, и эти частицы танцевали… руки и ноги реяли в воздухе… головы и руки парили… сталкиваясь друг с другом… Все смешалось… Он с ее головой… она с его руками… его тело без головы… ее - с двумя головами… он с четырьмя ногами… она с четырьмя руками… от нее только голова… без торса… без ног… без рук… только голова… а затем все вместе в целости… так же как и раньше… будто они вовсе и не плясали… Так они шли… так они шли… так продвигались вперед, несмотря на грозные тени… тени-каннибалы с огненными зубами, пожиравшие друг друга… так шли они… так продвигались вперед…
Дуэнде остановился и зажег новую лучину окоте, - уже сожжены четыре руки - двадцать лучин красноватого дерева. Оставалось только тридцать. Надо прибавить шагу.
Прибавить шагу?
Разбитая, окоченевшая Малена, спотыкаясь, шагала вперед, не понимая, куда ступают ее ноги, опираясь о стены ладонями, локтями, руками; затылок раскалывался от боли, ломило в пояснице - идти приходилось нагнувшись, чтобы не удариться головой, на губах какая-то влага с привкусом дыма окоте, ее знобило, она нетерпеливо ждала очередного поворота, но за ним открывалась другая галерея, а за ней - опять поворот, а за тем поворотом - еще галерея. Этой цепи поворотов и галерей, казалось, нет конца… сопротивляться… собрать все силы… быть может, уже недалеко… там… где-то там… а тени пляшут… да… да… прав был Кайэтано Дуэнде… вот им сейчас невесело, а тени пляшут…
Порыв свежего воздуха унес пламя; на кончике окоте осталась прядь белого дымка. Они вышли на поверхность; трава в ночной росе; видны звезды, здесь пахло ночью и ощущались объятия ветра. Однако эта передышка была мимолетной, недолго ступали их ноги по земле - надо было обойти гору - ноги шагали сами по себе, надо было обойти ее еще раз - и снова шагали ноги сами по себе, надо было обойти ее еще и еще раз; трижды окружили они гору раскаленными следами, пока не заставили ее закрутиться, закрутиться с завыванием волчка - койота, пока не заставили ее исчезнуть. Перед ними неожиданно разверзлась земля, открылась окутанная туманом брешь, и ноги, ступавшие сами по себе, вновь зашагали по лабиринтам подземелий.
- Этот вход проложен уже не молнией, - объяснил Кайэтано Дуэнде, разжигая факел из окоте в галерее чешуйчатых зеркал, раздробивших огоньки пламени тысячами дождевых капелек, - и вот по чему я это определил. Это не изломанный путь Молнии… а спокойный - путь Водяной змеи… Здесь промчался водяной смерч, пробуравил скалу своим телом, чтобы дать нам пройти этой галереей дремлющей чешуи… Еще немного, и мы попадем в Пещеру Жизни, но перед этим будет опасный переход, где придется зажечь сразу девять больших лучин и сказать: "Да спасет нас Волшебный факел!.."
Все так и было, как предсказал Кайэтано Дуэнде. Перед тем как подойти к Пещере Жизни, они разожгли лучины Волшебного факела и чуть ли не ползком прошли опасный переход среди скал, покрытых раскачивающимися летучими мышами и вампирами, то ли живыми, то ли мертвыми, - заплесневевшие тела и распростертые кристаллические крылья.
- Самое опасное под землей, - продолжал Дуэнде, - остаться без света. Легко спасти окоте, когда ветер гасит пламя… Достаточно заслонить огонь рукой или шляпой. Но трудно уберечь пламя под землей от влажного мрака, высасывающего свет. Вот тут-то и приходится ломать голову, что сделать, чтобы мрак не съел пламя. Очень опасно также, если погаснут тени путников, а во мраке затаился обрыв, вот такой, как здесь. На краю пропасти опасней сорваться тени, чем живому человеку, это уж известно… человек, у которого тень сорвалась в пропасть, теряет равновесие судьбы…
Малена подошла ближе к старику, напуганная больше его словами, чем расщелинами, распахивавшимися под ее ногами, - черными, красноватыми трещинами, широкими и глубокими, похожими на корни деревьев, деревья пропастей мрака, выросшие в подземной ночи. А что, если он не позаботился о своей пляшущей тени, та свалилась в обрыв, и он не дойдет до места встречи…
- Если почувствуешь, что у тебя под ногами шевелятся камни, не пугайся, - предупредил Малену старик, подняв факел. - Если заметишь, что камни валятся тебе под ноги, если они захотят отвести твою ногу в сторону, не пугайся, и не кричи, и не наклоняйся, чтобы услышать, как они падают… не смотри вниз и не оборачивайся, смотри только вперед! Вот доберемся до Пещеры Жизни, откуда начинается большое…
- Но мы идем только до этой пещеры? - прервала его Малена, которую этот бесконечный лабиринт начал приводить в отчаяние.
- Да, да… - подтвердил Дуэнде. - Так вот оттуда начинается большое подземелье, выдолбленное змеей лавы. Когда она отправилась к морю утолять жажду, то оставила свою чернокаменную шкуру. Поэтомуто и выходит это подземелье по ту сторону гор - прямо на побережье - и мы уже были бы в Пещере Жизни, но сама земля здесь преграждает доступ под этот гигантский свод над пустынным залом, столь, обширным, что почти не видно Арки каменных кактусов - трона, что находится посредине, трона из зеленого камня, с сиденьями для девяти королей и…
Он не успел даже крикнуть Малене, чтобы та поспешила. Потерял голос, даже дышать не мог. Бежать - единственное, что им оставалось! До смерти перепуганная Малена решила, что их обнаружили и преследуют… Хотя тогда Дуэнде немедля погасил бы факел, а не защищал его от встречного потока воздуха.
Что же это? Лавина?.. Подземная лавина?.. Грязевые потоки?.. Лава… Песок… Их засыплет?.. Ах, если бы можно было спросить Кайэтано! Их засыплет сейчас? Ах, если бы можно было спросить его! Что мог увидеть Кайэтано?.. Что он увидел?.. Что услышал?.. Какая опасность им грозила?..
Ничего он не видел и не слышал, но бежал от чего-то страшного, как сама смерть. Лавина мрака наваливалась на них. Последние лучины окоте догорали в его руках. В карманах не оставалось больше ни одной. А впереди еще ожидало самое опасное: им предстояло пройти по скалистому краю обрыва в две куадры длиной, по которому страшно было идти даже при свете. Скала и обрыв… Скала и обрыв… Все спасение в том, чтобы успеть пройти раньше, чем погаснет огонь. Его пальцы, преследуемые жаром плачущего смолой дерева, затем - огненными язычками, затем - огнем, отступали… Как же удержать в руках догорающую лучину окоте, которая становится все меньше и меньше? Скорее, еще скорее! Он будет держать факел высоко над головой, будет держать до тех пор, пока сможет. Может быть, они еще успеют… Скорее, еще скорей! Однако теперь в обожженных ногтях тлел уже не светильник, а раскаленные угольки. Огненная пыль. Но вот переход - скала и обрыв. В последнем мерцании огня Малена увидела этот, по сути, воздушный мост, и не могла сдержать крик ужаса - она забыла, что здесь опасно шуметь…
Она кричала, кричала, кричала…
- Сюда… сюда… - повторял Кайэтано, ведя ее за руку. Сам он уже утонул во мраке, и ноги его ступали сами по себе.
- Сюда… сюда…
Дуэнде знал этот опасный узкий переход на память, но сейчас продвигался неверными шагами. Каждый ложный шаг мог оказаться последним, к тому же полузамерзший, ослепший от темноты старик держал в своей руке руку другого человеческого существа. Все зависело от того, насколько удастся прижаться к скалам, ближе к скалам, вплотную к скалам… И двигаться осторожными, скользящими шажками. В этом - спасение! Только бы не сорваться в пропасть… Скоро они будут вне опасности - в Пещере Жизни… Почему он захватил так мало окоте?..
- Я вижу… вижу… - подбадривал ее Кайэтано, крепко держа за руку.
Он даже уверял ее, что может видеть в темноте и слышать в тишине, хотя ничего не видел и ничего не слышал, кроме шороха - это они сами задевали за изломы камня, - и чем злее их рвали камни, тем больше и больше крепли их надежды. Рассыпается песок и галька. Под слепыми шагами, затерявшимися в темноте… Ноги Кайэтано движутся сами по себе, ноги Малены движутся сами по себе… Малена не жаловалась. Жаловалось ее тело, безмерно усталое, измученное.
- Осталось куадры полторы… - голос Кайэтано слышался издалека, как эхо… - ту… да… куа… дры… пол… то… ры… - Неужели это говорит тот самый человек, который крепко держит ее за руку? - Я вижу… я вижу… - повторяет он снова. - Сюда… сюда…
Не дойдет… она не дойдет…
- Я вижу… я вижу…
Полное молчание. Полный мрак. Ничего она не видит и ничего не слышит, кроме рассс… рассс… расce…чесывания плеч и спин о скалистые изломы. Медленно движутся их ноги, шагающие сами по себе…
Не дойдет… она не дойдет…
Расссс… рассс… рассс… (не дойдет… не дойдет…) рассс…ыпается песок под ногами, галька скатывается вслед…
Не дойдет… она не дойдет… подворачиваются ноги.
- Сюда… сюда…
Подгибаются колени… она чувствует, как с каждым шагом подгибаются ноги, а может быть, лучше упасть на колени и дальше добираться ползком?..
- Сюда… сюда…
Она поползет на коленях, сколько сможет, а потом…
- Я вижу… я вижу… сюда… сюда…
Пусть ее тащат, будто груз. Даже если она потеряет сознание, даже если умрет, только бы не опоздать на встречу…
- Сюда… сю…
Оборвался голос проводника, и в ту же секунду он выпустил ее руку. Малена упала бы, если бы не подхватили ее две руки, огромные, жесткие, ледяные и волосатые, как крылья вампира, и в ее ушах не раздались два слова:
- А-л-ы-е к-а-м-е-ли-и!
Голос Хуана Пабло.
Зажмурив глаза и едва переводя дыхание, Малена что-то бессвязно забормотала. Что это, где она, не сон ли это, не исчезнут ли в вечном мраке эти крепко держащие ее в объятиях мужские руки - вздрагивающие и нежные, молчаливые и красноречивые?!
Да и нужны ли слова - ведь оба они живы, воскресли и встретились под землей; теперь можно так много поведать друг другу, сливая в одно и дыхание, и слезы, и движения - еле уловимые, невидимые…
XIV
Боль, пронзительная, острая, охватила все ее тело - болели ноги, болели плечи, болела спина, расцарапана кожа, изорвано платье; такой добралась Малена до Пещеры Жизни, где Хуан Пабло встретил ее распростертыми объятиями и паролем провалившегося заговора, а для нее этот пароль прозвучал призывом к воскрешению.
Держась за руку невидимого спутника, которого она слышала и ощущала рядом с собой, Малена в беспросветной тьме добрела до Арки каменных кактусов - этого трона королей в пещере. Здесь они с Хуаном Пабло решили дождаться зари - того момента, когда утренний свет облечет в плоть и кровь их туманные, растворившиеся во мраке силуэты.
- Аи!.. - воскликнула Малена, высвобождаясь из объятий. - А где же Кайэтано Дуэнде?
Внезапно она вспомнила про Кайэтано Дуэнде и безмерно огорчилась, что забыла о нем; хотела даже пойти искать его, но тут, в подземной тьме, можно было только звать его. Но Хуан Пабло успокоил ее: великий знаток подземелий, конечно, жив и здоров, он исчез потому, что знал - ее здесь ждут.
Кайэтано отпустил ее руку и тут же исчез - побежал наверх, чтобы наблюдать за ближайшим к лагерю дорожников входом в пещеры - именно этот вход случайно открыл Мондрагон, когда какое-то животное пересекло путь его джипу.
Кайэтано Дуэнде стал караулить - лишь с этой стороны можно было попасть прямо в Пещеру Жизни. Чтобы добраться сюда через другие входы, нужно было пройти по бесчисленным подземным галереям, погруженным в темноту; голос и звук шагов здесь были слышны издалека, так что можно было успеть вовремя скрыться. Именно по одной из этих галерей чернильного мрака и провел ее Кайэтано. Они, разумеется, могли бы воспользоваться этим входом возле самого лагеря - здесь путь был легче, - но это было слишком рискованно. Поэтому Дуэнде и выбрал наиболее длинный и тяжелый, зато менее опасный путь. Они спустились в окрестностях Серропома - будто их поглотила земля, - прошли по узкому, зигзагообразному Пути Молнии, поднялись на вершину передохнуть и подышать свежим воздухом, затем Путем Водяной змеи спустились в подземелье. Сгорели лучины окоте. Последний переход был очень страшен - меж скалистой стеной и пропастью ни зги не видать.
- Ты знал, что я иду?
- Слышал твой голос.
- Я испугалась, когда мы остались в темноте…
- Первой моей мыслью было бежать к тебе на помощь, но я не мог уйти отсюда; я обещал Кайэтано Дуэнде ждать вас здесь и, кроме того, побоялся заблудиться в этом лабиринте.
- Мы опоздали…
- Да, задержались… Я все смотрел - не покажется ли где огонек окоте. Как-то не подумал, что он может погаснуть.
- Не хватило окоте…
- А мне не хватало слуха - в молчании этих благословенных гротов прислушиваться к звуку твоих шагов. Но ты уже здесь!..
Хуан Пабло целовал ее, сжимал в объятиях, кончиками лихорадочно горячих пальцев водил по ее лицу, пытаясь восстановить облик Малены - точеный нос, влажные, сверкающие миндалины глаз, губы с грустной складкой, шею амфоры, плечи индейской богини; вдыхая запах ее волос, он упивался свежим благоуханием шелковистого ливня и словно хотел проникнуть в ее мысли.
- Я не могла не прийти… Услышала от Кайэтано Дуэнде - Алые камелии, и сразу же пошла за ним, как под гипнозом…