- И вы верите, что Англия покинула Францию в беде? - спросил он. - А вам не кажется, что это немецкая ложь?
Женщина замялась.
- Уж эта гнусная политика, - сказала она наконец. - Я знаю одно: ферма наша разорена. Уж и не знаю, как мы будем жить.
- Милосердием божьим, мадам, - просто сказал Хоуард.
Она помолчала немного. Потом сказала:
- А все-таки вы англичанин, верно?
Он безмолвно кивнул.
- Лучше уходите, пока вас никто не видел.
Хоуард повернулся, созвал детей и пошел к коляске. И, толкая ее перед собой, направился к воротам.
- Вы куда идете? - крикнула вслед женщина.
Хоуард приостановился.
- В Шартр, - ответил он и тут же спохватился: какая неосторожность!
- Трамваем? - спросила фермерша.
- Трамваи? - с недоумением повторил старик.
- Он идет в десять минут девятого. До него еще полчаса.
А ведь правда, вдоль шоссе проложены рельсы, он совсем про это позабыл. В нем всколыхнулась надежда доехать до Шартра.
- И трамвай еще работает, мадам?
- А почему бы и нет? Немцы говорят, они принесли нам мир. Коли так, трамвай будет ходить.
Старик поблагодарил и вышел на дорогу. Через четверть мили дошли до места, где дорогу пересекали рельсы; здесь, в ожидании, Хоуард дал детям галеты, купленные накануне, и по кусочку шоколада. Вскоре облачко дыма возвестило о приближении короткого поезда узкоколейки, здесь его называли трамваем.
Три часа спустя они уже шагали со своей коляской по улицам Шартра. Доехали легко и просто, безо всяких приключений.
Шартр, как и Анжервиль, был полон немцев. Они кишели повсюду, особенно в магазинах, торгующих предметами роскоши, - на бумажные деньги покупали шелковые чулки, белье, всякие привозные деликатесы. Могло показаться, будто в городе праздник. Солдаты были опрятные и отлично вымуштрованные; за весь день Хоуард не заметил в их поведении ничего такого, на что пришлось бы пожаловаться, вот только лучше бы их тут вовсе не было. А так - что ж, они сдержанные, старательно вежливы, явно не уверены, что им здесь рады. Но в магазинах их встречали радушно: они, не считая, сорили деньгами, притом самыми настоящими французскими бумажками. Если в Шартре и возникли какие-либо сомнения, они оставались за запертыми дверями банков.
В телефонной будке старик нашел по справочнику имя Ружеронов и адрес - меблированные комнаты на улице Вожиро. Звонить им он не стал, понимая, что нелегко будет все объяснить по телефону. Вместо этого он спросил дорогу к улице Вожиро и пошел туда, по-прежнему толкая коляску; дети плелись за ним.
Улица оказалась узкая, мрачная, высокие дома стояли хмурые, с закрытыми ставнями. Хоуард позвонил у входа, дверь беззвучно отворилась, перед ним была общая лестница. Ружероны жили на третьем этаже. Хоуард медленно поднимался по ступеням, преодолевая одышку, дети шли следом. Он позвонил у дверей квартиры.
За дверью слышались женские голоса. Раздались шаги, и дверь отворилась. Перед Хоуардом стояла дочь Ружеронов, та девушка, которую он помнил по встрече в Сидотоне полтора года назад.
- Что вам? - спросила она.
В коридоре было довольно темно.
- Мадемуазель, - сказал Хоуард, - я пришел повидать вашего отца, monsieur le colonel. Не знаю, помните ли вы меня, мы уже встречались. В Сидотоне.
Она ответила не сразу. Старик мигнул, прищурился - возможно, от усталости ему только почудилось, будто она схватилась за дверной косяк. Он-то прекрасно ее узнал. Короткие светлые волосы все так же тщательно завиты по французской моде; на девушке серая суконная юбка и темно-синий джемпер, на шее черный шарф.
- Отца нет дома, - наконец сказала она. - Я… я прекрасно вас помню, мсье.
- Вы очень любезны, мадемуазель, - неторопливо сказал старик. - Моя фамилия Хоуард.
- Я знаю.
- Господин полковник вернется сегодня?
- Его нет дома уже три месяца, мсье Хоуард, - сказала девушка. - Он был под Метцем. После этого мы не получали никаких вестей.
Чего-то в этом роде Хоуард ждал, и все же разочарование оказалось очень горьким. Он помедлил, потом отступил на шаг.
- Пожалуйста, извините, - сказал он. - Я надеялся повидать господина полковника, раз уж я Шартре. Очень сочувствую вашей тревоге, мадемуазель. Не стану дольше вас беспокоить.
- Может быть… может быть, вы хотели бы о чем-то со мной поговорить, мсье Хоуард? - сказала девушка.
Странное ощущение, как будто она о чем-то просит, старается его задержать.
Но нельзя же обременять эту девушку и ее мать своими заботами, хватит с них и собственных забот.
- Нет, ничего, мадемуазель, - сказал он. - Просто я хотел побеседовать с вашим отцом о маленьком личном деле.
Девушка выпрямилась и посмотрела ему прямо в глаза.
- Я понимаю, что вы хотели видеть моего отца, мсье Хоуард, - сказала она негромко. - Но его здесь нет, и мы не знаем, где он… А я… я не ребенок. Я прекрасно понимаю, о чем вы пришли поговорить. Мы с вами можем поговорить об этом - вы и я.
Она отступила от двери.
- Не угодно ли вам войти и присесть? - сказала она.
7
Хоуард обернулся и поманил детей. Потом взглянул на девушку и уловил на ее лице изумление и замешательство.
- Боюсь, что нас слишком много, - сказал он виновато.
- Но… я не понимаю, мсье Хоуард. Это ваши дети?
Старик улыбнулся.
- Они на моем попечении. Но они не мои. - Он замялся, потом прибавил: - Я попал в несколько затруднительное положение, мадемуазель.
- Вот как…
- Я хотел поговорить об этом с вашим отцом. - Он в недоумении поднял брови. - А вы думали, тут что-то другое?
- Нет, мсье, совсем нет, - поспешно возразила девушка. Порывисто обернулась и позвала: - Мама! Иди скорей! У нас мсье Хоуард, из Сидотона.
К ним быстро вышла маленькая женщина, которую Хоуард тотчас узнал; старик церемонно ей поклонился. Потом, стоя в маленькой гостиной, окруженный теснящимися к нему детьми, он пытался покороче объяснить хозяйкам, как сюда попал и откуда у него такая свита. Задача не из легких.
Мать, видно, отчаялась в этом разобраться.
- Важно, что они здесь, - сказала она. - Завтракали они? Наверно, они голодные?
Дети застенчиво улыбались.
- Они всегда голодные, мадам, - сказал Хоуард. - Но вы, пожалуйста, не беспокойтесь; может быть, мы позавтракаем где-нибудь в городе.
Она возразила, что об этом нечего и думать.
- Посиди с нашим гостем, Николь, сейчас я все приготовлю.
И заторопилась на кухню.
- Присядьте и отдохните немного, - сказала Николь старику. - Видно, вы очень устали. - И обернулась к детям: - Вы все тоже сядьте и посидите спокойно, завтрак скоро будет готов.
Старик посмотрел на свои руки, они потемнели от грязи. Он не умывался по-человечески и не брился с тех пор, как выехал из Дижона.
- Я в отчаянии, что явился в таком виде, - сказал он. - Нельзя ли мне потом будет умыться?
Девушка улыбнулась, и эта улыбка его успокоила.
- В такое время нелегко соблюдать чистоту, - заметила она. - Расскажите мне все сначала, мсье… как вы вдруг очутились во Франции?
Хоуард откинулся в кресле. Лучше уж рассказать все как есть; он так жаждал с кем-нибудь поделиться, обсудить свое положение.
- Видите ли, мадемуазель, - заговорил он, - в начале этого года меня постигло большое горе. Погиб мой единственный сын. Понимаете, он был летчик. И погиб во время боевого полета.
- Я знаю, мсье. От всей души вам сочувствую.
Он поколебался, не совсем уверенный, что понял правильно. Какой-то оборот французской речи, вероятно, сбил его с толку.
- Оставаться в Англии было невыносимо. Я хотел переменить обстановку, увидеть новые лица.
И он стал рассказывать. Рассказал о знакомстве с семейством Кэвено в Сидотоне. О болезни Шейлы и вынужденной задержке в Дижоне. О горничной и "крошке" Розе. Рассказал о том, как они потерпели аварию в Жуаньи, лишь мельком упомянул об ужасах монтаржийской дороги - ведь Пьер был тут же в комнате. Рассказал о том, как их подвезли в походной мастерской военно-воздушного флота и как они подобрали в Питивье маленького голландца. Потом коротко описал, как они добрались до Шартра.
Вся эта повесть, рассказанная по-стариковски спокойно, размеренно и неторопливо, заняла около четверти часа. Когда он кончил, девушка изумленно переспросила:
- Так, значит, ни один из этих малышей не имеет к вам никакого отношения, мсье?
- Если угодно, можно сказать и так, - ответил Хоуард.
- Но ведь вы могли оставить двух англичан в Дижоне, и родители приехали бы за ними из Женевы, - настаивала Николь. - Будь вы один, вы бы успели вовремя вернуться в Англию.
Старик слабо улыбнулся:
- Да, наверно.
Девушка смотрела на него во все глаза.
- Нам, французам, никогда не понять англичан, - промолвила она чуть слышно и вдруг отвернулась.
Хоуард растерялся.
- Виноват, как вы сказали?
Она встала.
- Вы хотели умыться. Пойдемте, я вас провожу. А потом вымою малышей.
Она привела его в неопрятную ванную; в этом доме явно не держали прислуги. Хоуард огляделся - нет ли принадлежностей мужского туалета, может быть, найдется бритва, - но полковник слишком давно был в отъезде. Хоуард рад был хотя бы умыться; при первом удобном случае, может быть, он и побриться сумеет.
Девушка увела детей в спальню, потом одного за другим старательно вымыла с головы до ног. А там пришло время позавтракать. В придачу к обычной полуденной еде мадам Ружерон приготовила ризотто; уселись вокруг стола в гостиной, и впервые после отъезда из Дижона Хоуард поел по-человечески.
Потом дети играли в углу гостиной, а взрослые за еще не убранным столом пили кофе и старик обсуждал с хозяйками свои планы на будущее.
- Разумеется, я хотел вернуться в Англию, - сказал он. - Я и теперь этого хочу. Но сейчас, похоже, это очень трудно.
- Пароходы в Англию больше не ходят, мсье, - сказала мадам Ружерон. - Немцы прекратили всякое сообщение.
Он кивнул.
- Я этого опасался, - сказал он тихо. - Пожалуй, мне следовало вернуться в Швейцарию.
- Задним числом легко рассуждать, - пожала плечами Николь. - Но ведь тогда, неделю назад, все мы думали, что немцы займут Швейцарию. Я и сейчас так думаю. Едва ли Швейцария подходящее место для вас.
Помолчали. Потом мадам Ружерон спросила:
- Ну, а другие дети, мсье? Этот Пьер и маленький голландец? Вы хотите их тоже взять в Англию?
И тут Шейла, которой надоело играть на полу, подошла и потянула старика за рукав.
- Я хочу гулять. Мсье Хоуард, можно мы пойдем погуляем и посмотрим танки?
Хоуард рассеянно обнял ее за плечи.
- Подожди немного. Потерпи еще, посиди тихо. Мы уже скоро пойдем. - И обратился к мадам Ружерон: - Кому же я их оставлю, если не найду их родных? Я много об этом думал. А разыскать их родных в такое время, наверно, очень трудно.
- Да, конечно, - согласилась она.
- Если бы мне удалось отвезти их в Англию, - продолжал Хоуард, - думаю, я переправил бы их в Америку на то время, пока не кончится война. Там бы им ничто не грозило. - И пояснил: - Моя дочь живет в Соединенных Штатах, у нее дом на Лонг-Айленде. Она взяла бы детей к себе до конца войны, а потом мы попытались бы разыскать их родных.
- Вы говорите о мадам Костелло? - спросила Николь.
Он не без удивления обернулся к ней.
- Да, это ее фамилия по мужу. У нее сынишка примерно такого же возраста. Детям будет у нее хорошо.
- Я в этом уверена, мсье.
На минуту Хоуард забыл, как трудно будет доставить детей в Англию.
- Боюсь, невозможно будет разыскать родных маленького голландца, - сказал он. - Мы даже не знаем, как его зовут.
- А я знаю, как его зовут, - сказала Шейла из-под его руки.
Старик удивленно посмотрел на нее.
- Вот как? - Потом припомнил, как было с Пьером, и спросил: - Как же его зовут, по-твоему?
- Биллем, - сказала Шейла. - Не Уильям, просто Биллем.
- А как дальше?
- Дальше, наверно, никак. Просто Биллем.
Ронни, сидевший на полу, поднял голову, сказал спокойно:
- Выдумала тоже. Конечно, у него и фамилия есть, мистер Хоуард. Он Эйб. - И пояснил: - Вот меня зовут Ронни Кэвено, а его - Биллем Эйб.
- А-а… - протянула Шейла.
- Как же вы это узнали? Ведь он не говорит ни по-французски, ни по-английски? - спросила мадам Ружерон.
Дети посмотрели на нее с недоумением, даже с досадой: до чего непонятливый народ эти взрослые.
- Он сам сказал, - объяснили они.
- Может быть, он вам рассказал еще что-нибудь о себе? - спросил Хоуард. Наступило молчание. - Он не говорил, кто его папа и мама и откуда он приехал?
Дети смотрели на него смущенные, растерянные.
- Может быть, вы его спросите, где его папа? - сказал старик.
- Так ведь мы не понимаем, что он говорит, - сказала Шейла.
Остальные молчали.
- Ну, ничего, - сказал Хоуард и обернулся к женщинам. - Вероятно, через день-другой дети о нем все разузнают. Надо немножко подождать.
Николь кивнула:
- Может быть, мы найдем кого-нибудь, кто говорит по-голландски.
- Это опасно, - возразила мать. - Тут ничего нельзя решать наспех. Приходится помнить о немцах. - И обратилась к Хоуарду: - Итак, мсье, вы в очень трудном положении, это ясно. Что же вы хотите предпринять?
- Я хочу только одного, мадам: отвезти этих детей в Англию, - с обычной своей медлительной улыбкой ответил старик; на минуту задумался и прибавил мягко: - И еще я не хочу навлекать неприятности на моих друзей. - Он поднялся с кресла. - Вы очень добры, что угостили нас завтраком. Весьма сожалею, что не удалось повидать господина полковника. Надеюсь, когда мы встретимся снова, вы будете все вместе.
Девушка вскочила.
- Нет, не уходите, - сказала она. - Это немыслимо. - Она круто обернулась к матери. - Мы должны что-то придумать, мама.
Мать пожала плечами.
- Невозможно. Кругом всюду немцы.
- Был бы дома отец, он бы что-нибудь придумал.
В комнате стало очень тихо, только Ронни и Роза вполголоса напевали свою считалку. Издалека, с главной площади, слабо доносились звуки оркестра.
- Пожалуйста, не утруждайте себя ради нас, - сказал Хоуард. - Право же, мы и сами отлично справимся.
- Но, мсье… ваш костюм - и тот не французского покроя, - возразила Николь. - Сразу видно, что вы англичанин, с первого взгляда всякому понятно.
Хоуард невесело оглядел себя; да, это чистая правда. Он всегда гордился своим уменьем одеваться, но теперь его хорошо сшитый твидовый костюм явно неуместен.
- Вы правы, - сказал он. - Неплохо бы мне для начала достать какой-нибудь французский костюм.
- Будь дома отец, он с радостью одолжил бы вам свой старый костюм. - Она повернулась к матери. - Коричневый костюм, мама.
Мать покачала головой.
- Лучше серый. Он не так бросается в глаза. - И негромко предложила старику: - Садитесь. Николь права. Мы должны что-то придумать. Пожалуй, лучше вам сегодня у нас переночевать.
Хоуард снова сел.
- Это доставило бы вам слишком много хлопот, - сказал он. - Но костюм я приму с благодарностью.
Опять подошла Шейла, надутая, недовольная.
- Можно, мы сейчас пойдем смотреть танки, мистер Хоуард? - жалобно сказала она по-английски. - Я хочу гулять.
- Сейчас, - ответил он и по-французски объяснил хозяйкам: - Они хотят погулять.
Николь встала.
- Я погуляю с ними, - сказала она, - а вы останьтесь и отдохните.
После недолгого колебания старик согласился: он очень устал.
- Одна просьба, - сказал он. - Может быть, вы на это время одолжите мне какую-нибудь старую бритву?
Девушка повела его в ванную и достала все, что нужно.
- Не бойтесь, - сказала она, - за малышами я присмотрю. С ними ничего плохого не случится.
Хоуард обернулся к ней с бритвой в руке.
- Главное, не говорите по-английски, мадемуазель, - предостерег он. - Маленькие англичане прекрасно говорят и понимают по-французски. Иногда они переходят на английский, но сейчас это опасно. Говорите с ними только по-французски.
Девушка рассмеялась.
- Не бойтесь, cher мсье Хоуард, - сказала она. - Я совсем не знаю английского. Только одну или две фразы. - Подумала и старательно выговорила по-английски: "Глотнуть горячительного полезно", - и, перейдя на родной язык, спросила: - Ведь так говорят про aperitif, правда?
- Правда, - вымолвил старик.
Опять он посмотрел на нее растерянно, изумленно. Она этого не заметила.
- А когда хотят кого-нибудь отругать, говорят "пропесочить", - прибавила она. - Только это я и знаю по-английски, мсье. Со мной детям ничего не грозит.
Он внезапно оцепенел от давней муки, спросил очень тихо:
- Кто научил вас этим выражениям, мадемуазель? В нашем языке это новинка.
Николь отвернулась.
- Право, не помню, - смущенно сказала она. - Может быть, вычитала в какой-нибудь книжке.
Хоуард возвратился с нею в гостиную, помог одеть детей для прогулки и проводил до дверей. Потом вернулся в квартирку Ружеронов; хозяйки не было видно, и он пошел в ванную бриться. Потом прикорнул в углу дивана в гостиной и проспал часа два неспокойным сном.
Вернулись дети и разбудили его. Ронни в восторге кинулся к нему:
- Мы видели бомбардировщики! Настоящие немецкие, огромные-огромные, и мне показали бомбы, и даже позволили потрогать!
- И я тоже потрогала! - сказала Шейла.
- И мы видели, как они летали, - продолжал Ронни. - Они поднимались, и приземлялись, и вылетали бомбить пароходы на море! Было так интересно, мистер Хоуард!
- Надеюсь, вы сказали мадемуазель Ружерон спасибо за такую приятную прогулку, - кротко сказал старик.
Дети бросились к Николь.
- Большое-пребольшое спасибо, мадемуазель Ружерон!
- Вы доставили им большое удовольствие, - сказал Хоуард девушке. - Куда вы их водили?
- К аэродрому, мсье. - Она замялась. - Я не пошла бы туда, если бы подумала… Но малыши ничего не понимают…
- Да, - сказал старик. - Для них все это только забава… - Поглядел ей в лицо и спросил: - А там много бомбардировщиков?
- Шестьдесят или семьдесят. Может быть, больше.
- И они вылетают бомбить английские корабли, - сказал он негромко.
Николь наклонила голову.
- Напрасно я повела туда детей, - опять сказала она. - Я не знала…
Старик улыбнулся.
- Ну, мы ведь ничего не можем поделать, так что толку огорчаться.