Тэйноскэ, который весь вечер пил вперемешку пиво, водку и сакэ, порядком захмелел и говорил много громче обычного.
- Что это? - спросил он, указывая на фотографию рядом с портретом царя.
- Это дворец в Царском Селе, неподалёку от Петрограда, - объяснил Кириленко. В его семье не признавали названия Ленинград.
- О-о, знаменитое Царское Село…
- Наш дом стоял вблизи Царскосельского дворца, - вклинилась в разговор "бабуся". - Я чуть ли не каждый день видела, как государь в коляске выезжает из ворот. Я даже слышала его голос…
- Мамочка, - перебил её Кириленко и попросил повторить эту фразу по-русски, после чего пояснил гостям: - Мама хотела сказать, что коляска с государем проезжала, так близко, что ей казалось, будто она слышит его голос. Но, как бы то ни было, мы действительно жили рядом с Царскосельским дворцом. Впрочем, всё это я помню весьма смутно, в ту пору я был ещё ребёнком…
- А Катерина-сан?
- Я и подавно ничего не помню, я даже ещё не ходила в школу.
- В соседней комнате у вас висят портреты японского императора и императрицы. Позвольте полюбопытствовать почему?
- Вполне понятно, - с неожиданной торжественностью проговорила "бабуся". - Потому что мы, русские белоэмигранты, пользуемся здесь их покровительством.
- Это чувство разделяют всё белоэмигранты, они надеются, что Япония до конца останется верна идеалам борьбы с коммунизмом, - произнёс Кириленко.
- Кстати, как вы полагаете, что будет с Китаем? Похоже, что там в скором времени одержат победу коммунисты?..
- Гм, видите ли, я плохо разбираюсь в политике, однако, мне думается, очень скверно, что отношения между Японией и Китаем испортились.
- А что вы скажете о Чан Кайши? - включился в беседу Вронский, до той поры молча вертевший в руках пустой стакан, - И о событиях в Сиани в декабре прошлого года? Чжан Сюэлян взял в плен Чан Кайши, но сохранил ему жизнь. Почему?
- Гм, мне кажется, в газетах об этом писали далеко не всё…
Тэйноскэ внимательно следил за международными событиями и имел о них достаточно полное представление, разумеется, в той мере, в какой они освещались в печати.
Однако осторожность подсказывала ему, что по нынешним временам лучше не говорить лишнего, тем более в беседе с иностранцами, у которых неизвестно что на уме. Но если Тэйноскэ интересовался политикой как бы вчуже, то для людей, потерявших родину и обречённых жить на чужбине, всё эти вопросы были далеко не праздными.
Какое-то время русские говорили между собой. Вронский, как видно лучше других осведомлённый в международных делах, обстоятельно излагал свою точку зрения, остальные слушали. Разговор шёл по-японски, но временами, затрудняясь подобрать нужное слово, Вронский переходил на русский, и тогда Кириленко принимал на себя роль переводчика. "Бабуся" оказалась заядлой спорщицей и постоянно вступала в полемику с мужчинами. Она так увлеклась спором, что совершенно забывала связывать слова между собой, и понять её не могли ни японцы, ни русские.
- Мамочка, скажи это по-русски, - то и дело просил Кириленко.
Вдруг по какой-то не вполне ясной для гостей причине между "бабусей" и Катериной возникла размолвка. Началось с того, что "бабуся" неодобрительно отозвалась об англичанах, их политике и нравах. Катерина с запальчивостью принялась ей возражать.
- Да, я родилась в России, но росла на чужбине, в Шанхае, и кто же мне помогал? Англичане. Они дали мне образование, не взяв с меня ни гроша. Потом я работала сестрой милосердия в госпитале, и жалованье мне опять-таки платили англичане. За что же ты их коришь?
- Ты ещё слишком молода, чтобы это понять, - парировала "бабуся".
Они спорили так рьяно, что Кириленке и Вронскому пришлось вмешаться, покуда дело не дошло до настоящей ссоры.
- Право, не знаю, что с ними делать, - вздохнул Кириленко, - как заговорят об Англии, так стычка.
Он предложил перейти в другую комнату и сыграть в карты, после чего гостей снова пригласили к столу.
* * *
- Осторожнее, не споткнись, - сказала Сатико мужу, когда они, уже в двенадцатом часу ночи, пробирались к станции по неосвещённой тропинке среди рисовых полей.
- До чего же тут хорошо на свежем воздухе!
- Знаешь, поначалу я совсем растерялась. В доме одна Катерина, на столе никакой еды, а у меня, честно сказать, подводит живот от голода…
- Да, а потом вдруг появились всё эти закуски. Я чуть не лопнул… И как только русские умудряются столько есть? По части хмельного я, пожалуй, не уступлю, что же до еды, то тут мне за ними никак не угнаться.
- "Бабуся" была в восторге, что мы пришли. Теснота такая, что повернуться негде, а они обожают принимать гостей.
- Видимо, они здесь чувствуют себя одиноко, вот и стремятся дружить с японцами.
- Я хотела рассказать вам о господине Вронском, - донёсся из темноты голос Таэко - она шла чуть позади.
- В молодости он пережил ужасную трагедию. Любил одну девушку, но во время революции потерял её. И вот через несколько лет Вронский узнал, что она в Австралии. Он отправился туда, разыскал её, но вскоре она заболела и умерла. Он не смог её забыть. Так и остался холостяком.
- Вот оно что. Впрочем, я так и подумал, что жизнь у него была нелёгкая.
- В Австралии он ужасно бедствовал, одно время даже работал простым шахтёром. Потом завёл какое-то дело и разбогател. Говорят, сейчас у него капитал в пятьсот тысяч иен. Я слышала, что в своё время он ссудил Катерининому брату довольно крупную сумму.
- Какой чудесный аромат! - воскликнула Сатико.
- Где-то поблизости цветёт гвоздичное дерево.
Теперь они уже шли по дороге мимо выглядывавших из-за живой изгороди особнячков.
- Значит, через месяц распустится сакура. Скорее бы!
- Мне тоже хочется, чтобы это было скорее, - откликнулся Тэйноскэ, стараясь подражать манере "бабуси".
18
В двадцатых числах марта почтальон вручил Сатико письмо от её школьной подруги, по мужу г-жи Дзимба. В конверте была фотография мужчины, приклеенная к листку плотной бумаги, на оборотной стороне которого она прочитала следующее:
Минокити Номура,
родился 9 августа 1893 г.
Постоянный адрес: префектура Хёго,
город Химэдзи, Татэмати, дом № 20.
Нынешнее местопребывание:
город Кобэ, район Нада, Аодани,
четвёртый квартал, дом № 559.
Образование: в 1916 г. Окончил
сельскохозяйственный факультет
Токийского имперского университета.
Род занятий: специалист в области
морского промысла, Управление
земледелия и лесоводства, префектура Хёго.
Семейное положение и ближайшие родственники:
в 1922, г. женился на Норико Танака,
от этого брака имел сына и дочь.
Дочь умерла в возрасте трёх лет.
Жена умерла в 1935 г. от инфлюэнцы.
Сын умер в 1936 г. в возрасте тринадцати лет.
Родители умерли много лет назад. Есть сестра,
её фамилия по мужу - Ота. Проживает в Токио.
В ноябре прошлого года Сатико случайно встретила г-жу Дзимба у моста. Сакурабаси в Осаке. Речь зашла о Юкико. "Ваша сестра всё ещё не замужем!.." - удивилась г-жа Дзимба, и Сатико попросила свою давнюю приятельницу дать ей знать, если та услышит о какой-нибудь подходящей партии. На том они и расстались. Тогда Сатико была почти уверена, что Юкико станет женой Сэгоси, и сказала это просто так, к слову, по г-жа Дзимба, как оказалось, приняла, её просьбу всерьёз.
Вначале от г-жи Дзимба пришло письмо, в котором она осведомлялась о делах Юкико. В прошлый раз, писала г-жа Дзимба, разговор с Сатико застал её врасплох, но теперь у неё есть вполне конкретное предложение. Дело в том, что у некоего г-на Номуры, двоюродного брата, г-на Дзёкити Хамады, президента компании "Кансай дэнся", не так давно умерла жена и г-н Хамада обратился к ней с просьбой найти для вдовца невесту. Г-жа Дзимба сразу же подумала о Юкико. Хотя её муж не знаком с г-ном Томурой лично, он не сомневается, что, раз за него хлопочет сам г-н Хамада, это во всех отношениях достойный человек. К письму она сделала приписку, из которой следовало, что фотографию г-на Номуры она посылает отдельно. На оборотной стороне фотографии они-де найдут всё необходимые данные о г-не Номуре и, основываясь на них, смогут выяснить всё интересующие их подробности. Если это предложение покажется им достойным внимания, она готова в любое время представить друг другу жениха и невесту. Разумеется, подобные вещи полагается обсуждать с глазу на глаз, но ей не хотелось показаться излишне навязчивой, и поэтому она решила для начала написать Сатико.
Фотография пришла на следующий день.
Сатико тотчас же отправила приятельнице благодарственное письмо.
Наученная горьким опытом, теперь она решила действовать осторожно, не связывая себя никакими опрометчивых обещаниями. Она от всего сердца благодарна г-же Дзимба за заботу и участие, писала Сатико, но просит подождать с ответом месяц-другой. Дело в том, что не так давно очередное сватовство окончилось неудачей и душевное состояние сестры требует чуточку повременить с новым предложением. Они не смеют допустить ни малейшей оплошности и поэтому оставляют за собой право прибегнуть к любезности г-жи Дзимба лишь после того, как наведут всё необходимые справки о г-не Номуре. Г-жа Дзимба знает, что Юкико давно уже миновала пору, когда принято выходить замуж, и ей, Сатико, было бы очень жаль, если бы на сестру обрушились новые переживания.
Одним словом, Сатико написала подруге откровенно всё, как есть. Они с Тэйноскэ решили, что на сей раз сами без всякой спешки разузнают о г-не Номуре всё до мельчайших подробностей. Если у них не возникнет никаких сомнений, они посоветуются с "главным домом" и только потом сообщат обо всём Юкико.
Итак, план действий был намечен, но, откровенно говоря, Сатико не горела желанием приниматься за его осуществление. Пока они почти ничего не знали о Номуре, не знали даже, каково его финансовое положение. Но и те немногие сведения, которыми они располагали, наводили Сатико на мысль, что Номура значительно проигрывает по сравнению с Сэгоси. Начать с того, что он на два года старше Тэйноскэ. Далее: он уже был однажды женат, хотя в данном случае это, может быть, и не столь важно, поскольку дети от первого брака умерли. И, наконец, главное, что смущало Сатико: у Номуры, если судить по фотографии, внешность старого, дряхлого человека. Нет, Юкико вряд ли согласится выйти за него замуж.
Конечно, по фотографии судить трудно, думала Сатико, но, коль скоро она предназначалась для невесты, можно предположить, что в жизни он выглядит если и не старше, то, во всяком случае, не моложе.
Сатико давно примирилась с мыслью, что мужем Юкико может стать человек вполне заурядной внешности и вовсе не молодой, но представить себе, как во время свадебной церемонии сестра будет обмениваться чарками сакэ с немощным стариком, а они с Тэйноскэ будут стоять потупившись, не смея взглянуть в глаза собравшимся родственникам, было свыше её сил. Уж если Юкико не суждено выйти замуж за человека во всех отношениях блестящего, неужели она не вправе рассчитывать хотя бы на то, что её супруг будет энергичным, мало-мальски здоровым и привлекательным! Одного взгляда на фотографию Номуры было довольно, чтобы у Сатико опустились руки. Прошла неделя, а она всё не могла заставить себя взяться за дело.
Неожиданно ей пришло в голову, что, просматривая почту, Юкико могла обратить внимание на конверт с почтовым штампом "Фото".
Если так, она, конечно же, догадалась, что от неё что-то скрывают. Сатико имела всё основания полагать, что неудачное сватовство не могло пройти для сестры бесследно, и поэтому решила повременить с разговором о предложении Номуры. Но ведь Юкико не знала, какими соображениями руководствуется сестра, и могла превратно истолковать её молчание. Сатико пришла к выводу, что необходимо как можно скорее показать Юкико фотографию Номуры и заодно посмотреть, какова будет её реакция, ведь в конечном счёте решать придётся именно ей.
Однажды, когда Сатико, намереваясь отправиться за покупками в Кобэ, одевалась у себя в комнате, к ней вошла Юкико.
- Послушай, Юкико, я получила фото… - Не дожидаясь вопроса сестры, Сатико выдвинула ящичек комода и достала фотографию Номуры. - Вот. Прочти, что написано на обороте.
Юкико молча взяла фотографию, мельком взглянула на неё, затем принялась читать.
- Кто это прислал?
- Помнишь госпожу Дзимба? Мы вместе учились в школе. Её девичья фамилия - Имаи…
- Да, помню.
- Как-то раз я встретила её в Осаке, мы разговорились, зашла речь о тебе, и я попросила её дать мне знать, если она услышит о какой-нибудь подходящей партии. Как видишь, она отнеслась к моей просьбе со вниманием.
Юкико молчала.
- С ответом нас никто не торопит. Честно говоря, я не собиралась сообщать тебе об этом предложении до того, как мы наведём всё необходимые справки, но мне не хотелось, чтобы ты думала, будто от тебя что-то скрывают. Вот я и решила тебе показать…
Юкико молча положила фотографию на полку и вышла на веранду.
- Не придавай этому большого значения, - сказала Сатико, глядя на стоявшую к ней спиной Юкико. - Если по фотографии этот человек тебе не нравится, давай считать, что сегодняшнего разговора между нами не было. Но навести соответствующие справки мне всё-таки придётся, чтобы не обидеть госпожу Дзимба.
- Сатико… - Юкико повернулась к сестре и попыталась улыбнуться. - Я прошу тебя впредь ничего от меня не утаивать. Мне гораздо легче, когда я знаю, что происходит…
- Хорошо.
- И ещё одна просьба… Пожалуйста, не назначайте смотрины до тех пор, пока о женихе не будет выяснено всё, всё до конца. Об остальном можешь не беспокоиться.
- Хорошо. Я рада, что всё-таки решилась поговорить с тобой.
Закончив сборы и пообещав вернуться к ужину, Сатико спустилась вниз. Юкико повесила домашнее кимоно сестры на вешалку, аккуратно сложила пояс и снова вышла на веранду. Облокотись о перила, она в глубокой задумчивости глядела в сад.
Ещё сравнительно недавно эта часть Асии была сплошь покрыта лесами и полями. Обживать эти края начали лишь в двадцатых годах. Сад рядом с долгом Сатико был хоть и невелик, но хранил следы первозданной красоты тех мест.
В нём, должно быть, ещё с незапамятных времён стояли три могучие сосны, а слева, поверх деревьев на соседнем участке, виднелись раскинувшиеся вдали горы Рокко. Всякий раз, возвращаясь из Осаки в Асию, Юкико ощущала себя словно заново родившейся. Веранда, откуда сейчас глядела Юкико, выходила на газон и цветочные клумбы, позади которых простирался искусственный сад, воспроизводящий в миниатюре горный пейзаж: по склону покрытой камнями горки стелились ветки кустарника кодэмари с мелкими белыми цветочками, спускаясь вниз к столь же миниатюрному пруду. Правый его берег украшали деревце сакуры и сиреневый куст.
Сакуру посадили года три назад по настоянию Сатико. Она не раз говорила: хорошо бы посадить хотя бы одно деревце сакуры, тогда можно будет любоваться её цветами прямо у себя в саду. Каждую весну Сатико неизменно ставила под этим деревцем складной стульчик или расстилала ковёр, но любоваться, в сущности, было нечем: деревце приживалось плохо и почти не давало цветов. Зато сирень неизменно радовала глаз пышными благоуханными кистями белоснежных соцветий. Чуть левее высились сандаловое дерево и платаны, ещё не одевшиеся листвой, а за ними тянулись кусты чубушника. Мадам Цукамото, француженка, у которой Юкико с сестрой брали уроки французского языка, как-то, гуляя в саду, остановилась перед чубушником и сказала, что у неё такое чувство, будто она вдруг очутилась на родине. По её словам, чубушник очень распространён во Франции, но в Японии это большая редкость. Чубушник зацветал в одно время с кустарником ямабуки, посаженным возле флигеля, где помещался кабинет Тэйноскэ, - уже после того, как отцветала сирень, но пока на нём едва-едва начали проклёвываться первые листочки.
Позади зарослей чубушника тянулась проволочная сетка, отгораживающая участок Штольцев, вдоль которой росло несколько платанов. Под одним из них на залитой неяркими лучами вечернего солнца траве играли Эцуко с Роземари. Со второго этажа Юкико могла без труда разглядеть их кукол и игрушечную мебель - кроватку, шкафчик, стулья, стол. Увлечённые игрой, девочки не подозревали, что на них кто-то смотрит. Юкико отчётливо слышала их голоса.
- Это папа, - сказала Роземари, беря в руки куклу, одетую в брюки и курточку. - А это - мама.
Девочка прижала кукол друг к другу и громко чмокнула губами. Юкико хоть и не сразу, но всё же догадалась: это означало, что папа с мамой поцеловались.
- Ребёночек родился! Ребёночек родился! - весело закричала Роземари, извлекая из-под юбки "мамы" куколку поменьше.
Юкико слышала, что у европейцев принято говорить детям, будто младенцев приносит в клюве аист и оставляет на ветке дерева. Но Роземари, как видно, этому не верила. С трудом удерживая улыбку, Юкико украдкой наблюдала за игрой девочек.