Но я еще слышу и вижу, думал он. Она бегает вверх и вниз, думал он. Без передышки. С ведром. С едой. С газетой. Со свежей водой. С водой для умывания. Обоняние у него сохранилось полностью. Элида убирала все, от чего могло дурно пахнуть. Проветривала комнату. Наводила в ней порядок. Она внимательно следила за тем, чтобы ему было хорошо. Стоило ему чуть-чуть приподнять руку, и она воспринимала это как приказ. Чувствовала тот же запах, который, по ее мнению, чувствовал он, видела тот же беспорядок, который, по ее мнению, видел он, хотя он даже не думал об этом.
Справив нужду, Фредрик хотел сам закрыть ведро крышкой. Но Элида была уже рядом. Подставила ему плечо и проводила к кровати.
Он держался со своеобразной вежливостью.
- Ну, вот и сегодня все получилось как надо...
Элида жертвует собой ради меня. Она что-то знает о времени. Наверное, его осталось уже совсем мало, Фредрик не мог сказать ей, что ему страшно. Не мог потребовать, чтобы она справилась еще и с этим. Поэтому он предпочитал прибегать к иронии. Она старалась проводить с ним все свободное от хозяйства время. Но ей всегда что-то мешало - то дети, то какое-нибудь неотложное дело.
- Может, попросить мальчиков переставить твою кровать в комнату внизу? - спросила она.
- Там не хватит места и для твоей кровати, - ответил он, понимая, что это звучит жалко.
- Тогда поставим ее в гостиной? - предложила она.
- Не надо превращать дом в больницу, - сказал он.
Медленно и тупо, словно пьяный. От нее ему было не спрятаться.
- Прислать к тебе наверх Хельгу, чтобы она тебе почитала?
- Нет, спасибо, - буркнул он.
- Тебе сегодня неважно? Да, Фредрик? - прошептала она.
Он помотал головой.
- По-моему, паралич лица постепенно проходит. Ты поправишься, вот увидишь.
Он должен был остановить эту игру в надежду.
- Сначала Марчелло Хауген внушил мне надежду. Мы ему поверили. Но это помогло ненадолго. Собственно, именно это он мне тогда и сказал...
- Может, следует снова обратиться к нему? - предложила Элида.
Он слабо помотал головой:
- Нет. Он сделал что мог. Марчелло лечит только то, что можно вылечить.
- Он так сказал? - прошептала она.
- Точной даты он мне не назвал, но...
Неожиданно он захихикал, потом засмеялся, словно его глаза за почти прозрачными веками увидали что-то смешное. Синие жилки проступили едва дрожащей сеткой.
- Фредрик! Перестань мучить себя, - сказала она и расправила покрывало у него на ногах так, как он это любил.
Когда она выпрямилась и встретила его взгляд, он увидел их обоих отдельно от него. В том же тумане. Их двоих. Далеко на синем льду фьорда. Она тащила кровать с ним милю за милей. Не желая понимать, что все это безнадежно. Оба знали, что впереди есть полынья, через которую Элиде его не перетащить. Эта полынья неизбежна. Может, она возникнет сейчас? Или завтра? Они оба знали об этом, но не хотели в этом признаваться.
Он видел Элиду. Видел ее упрямое мужество. Платье стало ей широко, оно свободно болталось на ней. Но Элида следила за собой и аккуратно причесывала волосы. Ради него? Чтобы не показываться ему растрепанной и неряшливой? Чтобы это его не мучило?
Но ее глаза. Они стали огромными.
В тот день Карстен вернулся из школы с дыркой на штанине и ссадиной на голове. Фредрик даже наверху слышал взволнованный голос Элиды. Он постучал палкой в пол и позвал Карстена к себе. Карстен плакал, но отказался говорить, что случилось.
Элида тоже поднялась наверх. Она застыла в дверях, не говоря ни слова. Неожиданно, без какой-либо видимой причины, у нее из носа пошла кровь. Закапала на пол. Элида наклонилась, словно для того, чтобы лучше разглядеть это чудо. Закрыла лицо руками.
- Мама, у тебя из носа течет кровь! - испуганно прошептал Карстен.
В открытую дверь они услышали, как маленькая Йордис карабкается по крутой лестнице. Карстен бросился к ней. Элида схватила полотенце, лежавшее на тазе для умывания. До него был всего один шаг. Она прижала полотенце к носу и хотела подтереть пол. Но не смогла. С глухим стуком она плашмя упала на пол.
Воцарилась тишина.
- Фу... что это со мной... - пробормотала она, беспомощно глядя на Фредрика снизу вверх.
За занавесками дрожало низкое мартовское солнце. В своем углу чернела печка. Уже два часа как никто ничем не подкормил ее. Слабый запах дыхания и тел наполнил комнату. Кроме Элиды, никто не заботился, чтобы тут было проветрено. Картина Фредрика - трехмачтовый бриг - висела косо. Притолоки у двери еще было. На одной стене из щели выглядывала изоляция.
- Элида, милая!
На кровати началось какое-то движение. Шуршание человека и ткани. Фредрик спустил ноги и шарил ими, ища тапочки. Они стояли далеко друг от друга. Он пальцами ног медленно и осторожно подвинул их друг к другу.
Наконец они оказались у него на ногах.
Он смотрел на нее. Совершенно так же, как смотрела Йордис, побывав в темном подполе. Потом по голым доскам пола застучала его палка. Он отказался от половиков, боясь на них поскользнуться. Тук, тук, тук.
Из школы пришла Хельга и узнала о случившемся. Они с Карстеном долго сидели в комнате у Фредрика.
Элида занималась малышами, кровь из носа у нее больше не шла.
Элида поехала на телеграф.
При звуке донесшегося издалека хрипловатого голоса сестры она заплакала. И когда Кьерсти, задав несколько вопросов и немного послушав Элиду, все поняла, Элида почувствовала себя ребенком, которого наконец утешил кто-то взрослый.
- Ты должна была раньше мне позвонить. Я приеду! Рейдар как раз собирается с фрахтом в Трондхейм. И захватит меня. Мы отправимся на следующей неделе. Оттуда я поеду в Кристианию поездом. И заберу детей. Рейдар дождется нас в Трондхейме, и мы вместе вернемся домой. С детьми все будет в порядке, только бы погода не подвела... Нет-нет, не возражай! Тебе там одной не справиться. Я позвоню остальным, кто хотел взять детей, и предупрежу их... Все будет хорошо, Элида... Какая там благодарность! Для чего же еще и нужны сестры?
- Что еще для тебя сделать, пока я не спустилась вниз?- шепотом спросила Элида, ощущая тяжесть опустевшего дома. Ее охватило бессилие от сознания, что уже не она будет кормить Йордис ужином. А один вид Карстена, стоявшего в заплатанной куртке, со школьным ранцем, набитым вещами, которые он считал своими! И серьезное лицо Хельги, схватившей пакет с цитрой и выбежавшей из дома!
- Йордис еще ничего не понимает. Считает, что она поехала на прогулку с братом и сестрой, - сказала Элида.
- Хорошо, что Хельга вернется обратно на Север. Она уже давно не играла с ребятами, сидела все время со мной, - сказал Фредрик. - Да и Карстену с самого начала здесь не нравилось.
Элида смотрела на стеклянный абажур, покрытый пылью. На всех предметах, во всех углах лежала почти незаметная пыль. На комоде, на подоконнике, на их с Фредриком лицах, но никто этого не замечал. И если никто ее не вытрет, пыль постепенно покроет все кругом. Сначала незаметно, только как легкое напоминание. Потом, если их тела будут неподвижны, она наберет силы и скроет их с головой. Целиком. Природа проникнет в дом. Пустит корни в этой пыли. Поглотит влагу и материю, пронижет их насквозь и медленно превратит их в прах.
Так все и будет.
- Фредрик, ты боишься смерти? - неожиданно шепотом спросила Элида и подумала, что раньше никогда не спрашивала у него об этом. Как будто у нее никогда не было повода. Не осмеливалась. Сам он тоже не говорил об этом. О самом главном.
Он больше не стучал палкой. Держался за стену. Элида по его дыханию слышала, что он не знает, что ответить.
- Наверное... - ответил он наконец. - Но в последнее время... в последнее время мне кажется, что жить еще тяжелее, чем умирать.
Она подошла к нему. Кожа у него была влажная и холодная. Его сердце работало в груди за них обоих. Старалось как могло. И тем не менее этого было недостаточно. Он приподнял покрывало, чтобы она могла лечь рядом. Она подумала, что надо бы снять туфли. И юбку.
Они лежали, прижавшись друг к другу. Как будто прилегли, выкроив минутку, пока детей нет дома. Или еще до того, как у них родились дети?
-Йордис, Хельге и Карстену сейчас хорошо. И потом, это ведь ненадолго.... Ты не должна винить нас. Мы здесь справимся, - сказал он.
- Да! - выдохнула она ему в шею.
- А сейчас я хочу сказать тебе две вещи. Первое - самое лучшее, что было у меня в жизни, - это ты, Элида! Слышишь? И второе... Наверное, это не по-мужски, но - да, я боюсь смерти... - задохнувшись, проговорил он.
- Фредрик, Фредрик...
- И еще я хочу рассказать тебе сказку. В ней говорится о мальчике, сыне арендатора, который думал, что нет ничего проще, чем отправиться в далекий мир и обрести все, что ему понравится. В школе над ним смеялись, потому что он почти всегда был занят своими мечтами и не хотел участвовать в забавах других детей. Но он не обращал на это внимания, учиться ему было легко. Во время лова рыбаки тоже смеялись над ним. И когда он пытался работать в поле - тоже. Но он хотел только заработать немного денег, чтобы продолжить учение уже за свой счет и чего-то добиться в этой жизни. В управе над ним не смеялись, нет. Но это было уже спустя много лет. Мальчик вырос, стал взрослым и встретил девушку, которая окончила среднюю школу. Он не видел ничего странного в том, что она выбрала именно его, ведь он был о себе высокого мнения и еще не потерял надежду чего-то добиться в жизни. Надо только много читать, думать, не ошибаться и стоять за себя, и тогда он станет королем в собственном королевстве. Он редко замечал, что его любимая после свадьбы почти перестала общаться со своей семьей. Первые дети были еще одним доказательством, что ему все по плечу. Он был мужчиной. И год проходил быстрее, чем проходит день. Он не рассчитал, чего ему это будет стоить. Он мечтал и думал. Думал и мечтал. Так ничего и не добившись в этой жизни. А его любимая тем временем работала за десятерых. Вдобавок ко всему он заболел и слег.
- Зачем ты все это говоришь, Фредрик? Хочешь, чтобы я утешала тебя? Но мы такие, какие есть.
- Нет! Я просто хотел выразить словами, что есть на деле человеческая жизнь. Чего она стоит. Хотел, чтобы ты рассказала мне свою сказку, которую никогда не рассказывала, - об Элиде, поставившей все на карту, потому что была упряма и хотела выйти замуж за Фредрика. О чем она тогда думала? И что, по ее мнению, значит быть человеком, который больше не может сам выбирать свой путь.
- Я не могу, Фредрик. Мне хочется просто лежать здесь, рядом с тобой, и ничего не делать...
Письмо от Сары Сусанне
Шестнадцатое мая была суббота, и Хильмар с Рагнаром хотели вместе с девушкой Хильмара Ольгой и Эрдой пойти в кинотеатр на улице Карла Юхана, чтобы посмотреть фильм "Молодой граф" с Иёстой Экманом. До этого Хильмар прочитал Фредрику о новой организации "Федреландслагет" с Христианом Миккельсеном и Фритьофом Нансеном во главе. Организаторы хотели создать широкий буржуазный фронт против этого ужасного коммунизма, как они называли рабочее движение.
Фредрик так разволновался из-за измены Нансена рабочему классу, что Хильмару пришлось крикнуть сверху, чтобы кто-нибудь принес наверх воды, потому что папе стало трудно дышать. Этот случай привел всех в хорошее настроение. Значит, папа настолько здоров, что еще может так остро реагировать на политическое событие!
- Если б у меня была возможность подарить ему радио, которое продается по грабительской цене - двести крон, это бы сильно поддержало его. Думаю, по ради много говорят о политике. Нам осталось бы только иногда приносить ему воды, чтобы он мог немного охладиться, - пошутил Рагнар.
На другой день Фредрик не смог встать с кровати чтобы посмотреть, как нарядные Хильмар, Рагнар, Эрда и Ольга отправились праздновать 17 Мая.
Элида видела, как он старался. Перевернулся на бок. С трудом дышал. Всем телом оперся на руку, сжимавшую трость. Пытался встать. Немного подождал. А потом сдавшись, упал обратно на кровать.
Двадцать второго мая, когда Элида прочитала ему о начале полярной экспедиции, он не выразил никакой радости.
- "Амундсен отправился в путь, согласно намеченному плану. Машины взяли старт в заливе Кинга в пять пятнадцать", - читала она.
Фредрик лежал молча, с закрытыми глазами.
- Читать дальше? - неуверенно спросила она.
- Нет, - прошептал он.
Она отложила "Моргенбладет" и взялась за вязание. Носок для Агды. Эрда увела Агду гулять. Две лицевые, две изнаночные.
Мальчики поставили кровать Фредрика в гостиной, он не протестовал. Сама Элида спала там же на диване.
В первую ночь Агда отказывалась спать наверху с Эрдой. В конце концов она заснула в слезах, подчинившись обстоятельствам.
Тетя Хельга пришла проведать Фредрика. Ее губы беззвучно шевелились, уходя, она плакала.
Элида подумала, что всем было бы легче, если бы Хельга не была такой скорбной. Но нельзя же упрекать человека за то, что он плачет.
Тридцатого мая на имя Фредрика пришло письмо. Элида не сразу узнала почерк матери, слишком давно она его не видела. Весь день письмо лежало на полке над кухонным столом. Только вечером, уже перед самым сном, она, ничего не говоря, положила его перед Фредриком.
Несколько часов без передышки лил дождь. Теперь он прекратился. Фредрик лежал и смотрел на дерево, стоящее за окном. Белый месяц запутался в его кроне.
- Ветки... они все словно в бусах... Водяные бусины падают на землю. Беспрерывно, - проговорил он, не обращаясь к Элиде.
- Это письмо... Прочитать его тебе? - спросила Элида, наливая воду в стакан.
- От кого оно?
- От Сары Сусанне.
- А... а, от твоей матери.
Наступило молчание. Он смотрел на ветки. Это был клен. Он еще не совсем распустился.
- Прочитать?
- Да.
Элида взяла письмо. Вскрыла. Вынула из конверта. Пробежала по нему глазами. Немного неровный почерк. Но достаточно понятный. Упрямый.
Клен блестел в вечернем освещении. Ветки писали свои знаки на лике луны.
- Интересно, почему она написала?
- Я недавно послал ей письмо. Просил Хильмара помочь мне, чтобы не утруждать тебя...
- Утруждать?
- Что она пишет? - спросил он.
Элида стала читать. Она даже удивилась, как спокойно звучал ее голос.
Дорогой Фредрик!
Знай, что твое письмо было очень дорого для меня. Я без конца думаю обо всех вас и где только могу стараюсь что-нибудь узнать о вас. Главным образом от моей милой Кьерсти. Должно быть, Элиде сейчас приходится нелегко. Ты просишь простить тебя за твою болезнь, но простить тебя можешь только ты сам. Мне нечего прощать никому из вас. Я не всегда была такой, какой следовало. Могла бы раньше протянуть вам руку. Но Элида была слишком упряма и во всем видела злой умысел. Так уж сложились наши отношения. То, что ты после всех этих лет написал мне и ждешь от меня ответа, принесло мне облегчение и радость. Слишком поздно. Ведь я уже очень стара. Однако у меня еще есть деньги. Я оплачу вашу поездку домой, это вы должны разрешить мне. Твоя гордость не пострадает, если ты примешь от меня эту услугу. Вы продали Русенхауг, но у меня большой дом. Места достаточно для всех, если вы не побрезгуете. Фредрик, своим письмом ты снял у меня с души тяжелый груз.
Сердечный привет от меня Элиде и детям!
Преданная тебе
твоя теща
Сара Сусанне Крог.
Элида сложила письмо. Медленно. Отодвинула его от себя и пошла к двери. Но, услышав затрудненное дыхание Фредрика, остановилась.
- Можешь помочь мне кое в чем? - задыхаясь, спросил он.
- Да!
- Будь добра, помоги мне выйти из дома и увидеть луну, ты не будешь потом раскаиваться! - попросил он.
Он почти ничего не весил. Она помогла ему одеться. Вытерла мокрую скамейку у крыльца, застелила ее шерстяным одеялом и вернулась в дом, чтобы помочь Фредрику.
Очень медленно, но они все-таки сумели выйти из дома. Фредрик напрягся из последних сил и шел сам, опираясь на стены и на Элиду. Наконец они опустились на скамейку, и он удовлетворенно вздохнул. Они были на месте.
- Элида, я хочу попросить тебя об одной вещи. Но ты уже столько сделала для меня...
- О чем же? - шепотом спросила она.
- Этот Марчелло Хауген сказал... Он сказал, что, если я хочу вернуться домой, я должен уехать до начал зимы.
- И ты ему поверил? Поверил такой чепухе? Может, он тебе и дату назвал? - почти сердито спросила она.
- Не точно, но я просил его быть честным.
- Поэтому ты и хотел говорить с ним наедине? Чтобы он лишил тебя бодрости духа?
- Нет. Скорее для того, чтобы обрести мужество и осознать. Сара Сусанне пишет, что мы могли бы пожить у нее. Элида, ты сможешь отвезти меня обратно на Север? Мне так хотелось бы умереть там, дома у Сары Сусанне...
С крыши еще капало. Капли не попадали в подставленную Хильмаром бочку, падали мимо.
Элида не начала плакать.
Внутри у нее было сухо и пусто.
- Я сделаю все, что смогу, но не знаю, выдержишь ли ты эту дорогу...
- Понимаю. Но мы, во всяком случае, попытаемся.
Они посидели молча. Он в пальто, теплой шапке и закутанный в плед, словно была зима. Выглядывавшие из-под пледа черные галоши свидетельствовали о том, что это человек, а не сверток тряпья.
Элида вспомнила их бывший дом, Русенхауг, на Мёкланде. Теперь там живут чужие люди. Жизнь все решает по-своему, не так, как решила бы ее гордость.
- За дом в столице ты получишь столько, что сможешь купить себе дом на Севере. После всего.
- Мне неприятно, когда ты так говоришь.
- Ты знаешь, это необходимо.
Там, где они сидели, было темновато, но луна светила прямо на них. От лунного света серо-зеленые глаза Фредрика сделались ясными, почти веселыми. На лбу были глубокие серые залысины. Скулы выпирали, ямочка на подбородке стала глубже. В последнее время Элида помогала ему бриться. Темные усы были аккуратно подстрижены.
- Не оставляй меня! Я этого не выдержу... - прошептала она и схватила его за руку.
- Не бойся, я никогда тебя не оставлю! По-настоящему не оставлю.
Элида не плакала.