Гур едва закончил говорить, как явился другой гонец с берегов Нила. Он отдал честь царю и сказал:
- Мой повелитель, в Фивах вспыхнуло восстание, оно распространяется как пожар. С кораблей мы видели, что началось отчаянное сражение между крестьянами и нубийцами, с одной стороны, и с владельцами дворцов и гвардией, расположенной на берегу, с другой.
Яхмос Эбана встревожился и спросил офицера:
- Флот выполнил свой долг?
- Разумеется, командир. Наши корабли приблизились к берегу, и солдаты обстреливают гвардейцев врага, не давая им выступить против восставших.
Командир успокоился и просил у царя разрешения вернуться на флот, чтобы предпринять наступление на берег. Царь дал на это свое согласие и восторженно сказал Гуру:
- На этот раз владельцы дворцов не убегут вместе со всем имуществом.
Гур, пребывая в радостном волнении, ответил:
- Верно, мой повелитель. Осталось недолго, и славные Фивы откроют свои ворота перед вами.
- Но вместе с Апофисом ушла его армия.
- Мы не перестанем сражаться до тех пор, пока не возьмем Аварис и все пастухи не покинут Египет.
Царь, следя за сражением, увидел, что его воины бьются, стоя на осадных лестницах и на стене. Они теснили пастухов, те отступали. Значительные силы лучников и копейщиков поднимались на стену и перебирались на другую сторону. Они окружали пастухов и истребляли их.
Вскоре царь увидел, как его воины сорвали флаг гиксосов и подняли флаг города Фивы. Следом широко отворились большие ворота Фив. Через них в город врывались воины, громко выкрикивая его имя. Царь тихо прошептал: "Фивы, источник моей жизни, мой первый дом, игровая площадка моей души! Открой свои объятия и прижми к нежной груди своих храбрых и кровных сынов!" Он опустил голову, чтобы скрыть слезы, исторгнувшиеся из глубины его существа. Гур, стоявший справа от царя, молился и вытирал глаза. Его худые щеки оросились слезами.
13
Прошло несколько часов, солнце начало склоняться к западу. Командиры Мхеб и Диб приблизились к царю, за ними следовал Яхмос Эбана. Они почтительно поклонились Яхмосу и поздравили его с победой.
Яхмос сказал:
- Прежде чем поздравлять друг друга, нам следует выполнить долг перед телами героев и солдат, женщин и детей, которые погибли мученической смертью ради Фив. Принесите их в лагерь!
Тела, перепачканные грязью и кровью, лежали по всему полю, на стене, за воротами. Железные шлемы упали с их голов, над ними повисла мертвая, гнетущая тишина смерти.
Солдаты бережно поднимали их, относили в лагерь и клали рядом. Они принесли тела женщин и детей, пораженных стрелами своих же солдат, и положили их отдельно.
Царь приблизился к месту упокоения мучеников, за ним шли гофмейстер Гур, три командира и его окружение. Подойдя к телам павших в бою, он безмолвно и с печалью поклонился им. Остальные последовали его примеру. Затем царь медленно прошел перед ними, точно по торжественному случаю устроил им смотр перед зрителями, и направился в ту сторону, где лежали женщины и дети. Их тела скрывали льняные покрывала. На лицо царя надвинулось облако печали, его глаза потемнели. Посреди этой горестной картины он услышал командира Яхмоса Эбана, который, не удержавшись от отчаяния, сдавленно рыдал:
- Мама!..
Царь вернулся назад и увидел, что командир, охваченный страшной болью, опустился на колени перед одним из тел. Яхмос узнал госпожу Эбану. Ее лицо исказила ужасная гримаса смерти. Царь покорно и с печалью в сердце застыл рядом со своим командиром. Он испытывал огромное уважение к этой поистине мужественной и мудрой женщине.
Бесспорно, она воспитала достойного сына. Царь поднял глаза к небу и с дрожью в голосе произнес:
- Божественный повелитель Амон, творец вселенной, дающий жизнь и устраивающий все по своему разумению, это твои питомцы, которые сейчас возвращаются к тебе по твоему велению. В нашем мире они жили ради других и умерли. Они бесценные частички, вырванные из моего сердца. Даруй им свою милость и воздай за их мимолетную жизнь, с которой они расстались ради счастливого вечного наслаждения в потустороннем мире!
Царь обратился к гофмейстеру Гуру и сказал:
- Гофмейстер, я желаю, чтобы все эти тела сохранили и предали земле на западном кладбище Фив. Клянусь жизнью, самыми достойными на земле Фив являются те, кто умер мученической смертью ради этого города!
Тут вернулся гонец, которого царь отправил к семье в Дабод, и вручил ему послание. Удивленный царь спросил:
- Моя семья вернулась в Хабу?
Гонец ответил:
- Нет, мой повелитель.
Яхмос развернул послание, написанное Тетишери, и стал читать.
Мой повелитель, которому победить врага помогает дух бога Амона и его благословение. Пусть Бог поможет доставить тебе мое письмо в тот миг, когда Фивы откроют перед тобой свои ворота, дабы ты мог войти в город во главе Армии спасения, исцелить раненых и порадовать души Секененры и Камоса. Что же до нас, то мы не покинем Дабод. Я долго думала об этом и решила, что лучше всего разделить боль с нашим измученным народом, оставаясь в изгнании, где мы сейчас находимся, переживая боль разлуки и тоску по родине, пока не наступит время, когда мы разобьем оковы, которыми он скован, и избавим его от испытаний. Тогда мы без опасений ступим на землю Египта и разделим с народом его счастье и мир. Да заботится о тебе Бог, иди дальше, освобождай города, бери крепости и избавь Египет от врага, не оставив ему ни пяди родной земли. Затем призови нас, и мы без страха явимся к тебе.
Яхмос поднял голову, сложил письмо и сказал:
- Тетишери пишет, что не вернется в Египет, пока мы не изгоним с его земли последнего пастуха.
Гур заметил:
- Наша святая мать желает, чтобы мы не прекратили сражаться, пока не освободили Египет.
Царь согласно кивнул. Гур спросил:
- Мой повелитель не собирается вступить в Фивы сегодня вечером?
Яхмос ответил:
- Я не вступлю в Фивы. Пусть армия войдет в город без меня. Что же до меня, я войду в Фивы вместе с семьей после того, как мы вышвырнем пастухов. Мы войдем в город вместе, как вместе покинули его десять лет назад.
- Жители испытают великое разочарование!
- Скажи всякому, кто спросит обо мне, что я преследую пастухов, чтобы изгнать их за пределы наших священных границ. Пусть те, кто любит меня, следуют за мной!
14
Яхмос вернулся в царскую палатку. Он собирался издать приказ своим командирам войти в город в традиционном порядке под музыку военного оркестра. Однако к нему явился офицер и сказал:
- Мой повелитель, группа вождей восставшего народа возложила на меня обязанность испросить разрешение явиться перед вами и предложить вашему величеству подарки, отобранные из трофеев, взятых во время восстания.
Яхмос улыбнулся и спросил офицера:
- Ты пришел из города?
- Да, ваше величество.
- Двери храма Амона открыты?
- Их открыли восставшие, мой повелитель.
- Почему верховный жрец не приветствует меня?
- Мой повелитель, говорят, он поклялся не покидать своего убежища до тех пор, пока в Египте остается хотя бы один пастух, если только он не раб или не пленный.
- Хорошо. Пригласи вождей восстания.
Офицер покинул палатку и отправился в город. Он вернулся вместе с множеством людей, шедших группами, причем каждая из них гнала перед собой пастухов, собираясь преподнести их в качества дара царю. Офицер просил разрешения впустить первую группу. Вошли египтяне, на них не было ничего, кроме юбок, их лица говорили о пережитых трудностях и бедности. Они гнали перед собой пастухов с обнаженными головами, спутавшимися бородами и перепачканными грязью лицами. Египтяне пали ниц перед царем, их лбы коснулись земли. Когда они взглянули на царя, тот заметил, что их глаза полны слез счастья и радости. Египтянин, возглавлявший эту группу, сказал:
- Повелитель Яхмос, сын Камоса, внук Секененры, фараон Египта, освободитель и защитник, высокая ветвь того огромного древа, чьи корни погибли мученической смертью ради славных Фив, который пришел благословить нас и избавить от дурного обращения…
Яхмос снова улыбнулся и прервал его:
- Приветствую свой благородный народ. Его надежды - мои надежды, его боль причиняет мне не меньшие страдания, его цвет кожи такой же, как у меня!
Лица людей озарились лучезарным светом, их предводитель обратился к пастухам со словами:
- Падайте ниц перед фараоном, нижайшие его рабы!
Пастухи молча пали ниц. Предводитель восставших сказал:
- Мой повелитель, это те пастухи, которые незаконно захватили владения, будто они поколение за поколением наследовали их от своих праотцев. Они унижали египтян, обращались с ними жестоко, заставляли их выполнять самые тяжелые работы за жалкие гроши. Они заставили их жить в нищете, голоде, болезнях и невежестве. Они презрительно называли египтян "крестьянами" и делали вид, будто оказывают одолжение, позволяя им жить. Вчера они были тиранами, сегодня стали пленными. Мы привели их к вашему величеству как самых презренных из ваших рабов.
Царь сказал:
- Благодарю вас, мой народ, за подарок. Поздравляю вас с обретением независимости и свободы.
Египтяне второй раз пали ниц перед своим повелителем и покинули палатку. Солдаты увели пастухов в огороженное место для пленных. Вошла вторая группа, перед ней стоял человек огромного роста с белым цветом лица. Одежда на нем была разорвана. Плети оставили четкие отметины на его спине и руках. От измождения он упал перед царем, не обращая внимания на своих мучителей, которые уже пали ниц перед своим повелителем. Пав ниц перед царем, один из египтян сказал:
- Мой повелитель, фараон Египта, сын бога Амона! Этот злодей в жалком тряпье возглавлял стражей порядка в Фивах и обхаживал наши спины страшной плетью за малейшую провинность. Бог предал его в наши руки, и мы своими плетьми прошлись по его спине до тех пор, пока с нее не слезла кожа. Мы привели его в лагерь царя пополнить число рабов.
Когда вошла третья группа египтян и приблизилась к царю, он с первого взгляда узнал Самнута, судью из Фив, брата Ханзара. Царь невозмутимо смотрел на него. Самнут был изумлен, в его глазах отражались испуг и неверие. Группа египтян приветствовала царя, а их представитель сказал:
- Фараон, мы привели к вам того, кто вчера творил суд в Фивах. Он клялся справедливостью, но выносил только несправедливые приговоры. Теперь его заставили испить из чаши несправедливости, которую он протягивал невиновным, и узнать ее вкус.
Яхмос обратился к судье с такими словами:
- Самнут, всю свою жизнь ты судил египтян. Теперь готовься к тому, что они будут судить тебя.
Затем он передал Самнута солдатам и поблагодарил верных соотечественников.
Вошла последняя группа египтян. Они были взволнованны и кипели от гнева. Среди них находился человек, с ног до головы завернутый в льняную ткань. Египтяне радостными возгласами приветствовали царя. Предводитель этой группы сказал:
- Фараон Египта, покровитель и мститель за египтян, мы из тех, чьих жен и детей пастухи использовали в качестве щитов в битве за Фивы. Богу было угодно отомстить за злодеяния тирана Апофиса. В то время как он отступал, мы напали на его женские покои и похитили ту, которая ему дороже собственной души. Мы привели ее сюда, чтобы вы сами могли отомстить ей за то, что она творила с нашими женщинами.
Предводитель группы подошел к закутанной в льняную ткань фигуре. Когда с фигуры сорвали ткань, все увидели женщину, на которой не было ничего, кроме прозрачной юбки. У нее была белая кожа, чистая как свет, волосы, словно золотые нити, обвивали голову, на очаровательном лице отражались раздражение, гнев и гордость. Яхмос побледнел. Оба уставились друг на друга. На лице фараона появилось смятение, на ее лице - удивление, стершее выражение раздражения, гнева и гордости. В полной растерянности фараон едва слышно пробормотал:
- Принцесса Аменридис!
Гур снял накидку, подошел к женщине и накрыл ее. Яхмос грозно спросил египтян:
- Почему вы дурно обошлись с этой женщиной?
Предводитель группы ответил:
- Это дочь страшного убийцы Апофиса.
Яхмос понял, что чувствуют эти разгневанные люди, жаждущие мщения. Он сказал:
- Не позволяйте гневу взять верх над своими традициями, освященными веками. Истинно благороден тот, кто не изменяет своему благородству, когда вскипают страсти и вспыхивает гнев. Вы из народа, который уважает женщин и не убивает пленных.
Один из египтян, потерявший родственника, но не вкусивший мщения, сказал:
- Покровитель Египта, наш гнев утолится только тогда, когда голову этой женщины отправят Апофису.
Яхмос ответил:
- Вы настаиваете, чтобы ваш повелитель стал подобен Апофису, который проливает невинную кровь и убивает женщин? Предоставьте мне во всем разобраться и уходите с миром.
Египтяне пали ниц перед фараоном и удалились. Яхмос вызвал офицера своей гвардии, тихим голосом приказал доставить принцессу на царский корабль и не спускать с нее глаз.
В сердце и душе царя разыгралась буря. Он не мог сидеть спокойно и приказал командирам войти в Фивы во главе армии победным маршем. Повернувшись к Гуру, он заметил, что тот смотрит на него со страхом, смятением и жалостью.
15
Поле опустело, и царь во главе гвардии направился к Нилу. Он велел колесничим ехать быстрее и погрузился в свои думы. Какой удар сегодня испытало его сердце! Какая неожиданность! Он и не думал, что еще раз встретит Аменридис, она стала для него мечтой, которая на мгновение озарила его ночь, затем растворилась во мраке. Но вот он снова увидел ее, неожиданно и непреднамеренно. Судьба бросила Аменридис к его ногам, она вдруг оказалась полностью в его власти. В душе Яхмоса кипели страсти, сердце билось неистово, проснувшиеся чувства достигли предельного накала, вернулись сладкие воспоминания, и он покорился им, забыв обо всем остальном.
Но принцесса, неужели она узнала его? А если не узнала, помнит ли она счастливого торговца Исфиниса, чью жизнь спасла от верной смерти и которому сказала с волнением и слезами в глазах: "До новой встречи!"? Аменридис тосковала по нему, когда он был в изгнании, и прислала письмо, между строк которого скрыла свою любовь, точно огонь в кремне. Неужели ее сердце все еще билось так же, как впервые забилось в каюте царского судна? Великий Бог! Как случилось, что он чувствует приближение безграничного счастья? Следует ли ему доверять своему сердцу или относиться к этому чувству с подозрением? Царь вспомнил, какой несчастной принцесса выглядела, когда повстанцы привели ее к нему. Его сильный дух не выдержал, и по его телу пробежала дрожь. Царь печалью задался вопросом, стихнет ли гнев Аменридис, если она узнает, что стала пленницей Исфиниса? Фараон представлял, как разгневанные египтяне окружают принцессу, плюют в нее, оскорбляют, вымещая на ней весь свой гнев к ее отцу. Яхмос вспомнил ее негодующее и гордое лицо и ощутил тревогу, какая не охватывала его в самые трудные мгновения. Колесницы фараона подъехали к берегу, он вышел и направился к царскому судну. На борту судна он вызвал офицера, которому доверил принцессу, и спросил:
- Как себя чувствует принцесса?
- Мой повелитель, ее поместили в отдельную каюту и принесли новую одежду. Ей предложили еду, но она отказалась прикоснуться к ней. Она разговаривала с солдатами с презрением и называла их рабами. Несмотря на это, к ней относятся так, как приказало ваше величество.
Царю стало не по себе, он тихо подошел к каюте принцессы. Гвардеец открыл дверь и закрыл ее после того, как царь вошел. Каюта была небольшой и уютной, ее освещала большая лампа, прикрепленная к потолку. Справа от входа на диване с роскошной обивкой сидела принцесса в простой льняной одежде. Она причесала волосы и заплела их в большую косу. Яхмос взглянул на принцессу, улыбнулся и обнаружил, что та смотрит на него с удивлением, точно не веря своим глазам. Она была смущена и полна недоверия. Фараон приветствовал ее, сказав:
- Добрый вечер, принцесса.
Аменридис ничего не ответила, но, услышав его голос, видно, еще больше смутилась, в ее взгляде мелькнуло сомнение. Юноша долго смотрел на нее влюбленными глазами и спросил:
- Вы нуждаетесь в чем-нибудь?
Принцесса пристально всматривалась в его лицо, перевела взгляд на его шлем, затем на доспехи и спросила:
- Кто ты?
- Меня зовут Яхмос. Я фараон Египта.
В ее взгляде появилось отвращение. Желая смутить принцессу еще больше, он снял шлем и поставил его на стол, твердя себе, что принцесса не поверит своим глазам. Он заметил, что она с недоверием смотрит на его курчавые волосы. Будто удивившись, Яхмос спросил:
- Почему вы смотрите на меня так, точно знаете человека, похожего на меня?
Принцесса не нашлась, что ответить, и промолчала. Ему хотелось услышать голос Аменридис, почувствовать ее нежность.
- Если бы я сказал, что меня зовут Исфинис, вы бы ответили мне? - спросил он.
Едва услышав это имя, она вскочила и воскликнула:
- Значит, ты Исфинис!
Он приблизился к принцессе, нежно взглянул на нее, взял ее за руку и сказал:
- Я Исфинис, принцесса Аменридис.
Она вырвала руку и прошептала:
- Ничего не понимаю.
Яхмос улыбнулся и нежно сказал:
- Разве имена имеют значение? Вчера меня звали Исфинисом, сегодня меня зовут Яхмосом, но я тот же человек с тем же сердцем.
- Как странно! Как можно утверждать, что ты и Исфинис одно и то же лицо? Ты был торговцем, продававшим безделушки и пигмеев, а теперь сражаешься в одежде царя.
- Что тут странного? Раньше я переодевался торговцем и вел разведку в Фивах, сегодня я возглавил свой народ в борьбе за освобождение Египта и возвращение украденного у меня трона.
Принцесса одарила его долгим взглядом, смысл которого он не понял. Яхмос пытался еще раз приблизиться к ней, но она жестом руки остановила его, ее лицо помрачнело, в глазах мелькнула жестокость и гордость. Яхмос почувствовал, как разочарование подавляет чувства, убивает соловьев, которые своим пением породили надежду в его груди. Принцесса резко сказала:
- Не приближайся ко мне!
Он с мольбой спросил:
- Разве вы не помните?..
Однако гнев, свойственная ее народу черта, уже завладел принцессой, и она не дала ему договорить.
- Я помню и никогда не забуду, что ты жалкий шпион.
Царь был потрясен этим ответом, его лицо исказила гримаса. Он спросил:
- Принцесса, вам ведомо, что вы говорите с царем?
- С каким царем, парень?
Гнев взял верх над Яхмосом, и он резко ответил:
- С фараоном Египта.
Принцесса ответили с презрением:
- В таком случае мой отец должен стать одним из твоих шпионов?
Гнев царя рос, гордость взяла верх над остальными чувствами. Он ответил:
- Ваш отец не годится в шпионы. Он незаконно захватил мой трон. Я окончательно сокрушил Апофиса и заставил его бежать через северные ворота Фив, бросив свою дочь. Она попала в плен к тем, с кем ее отец обращался жестоко. Я буду преследовать его во главе своих армий, пока он не найдет пристанище в пустынях, откуда вторгся в нашу долину. Разве вам это неизвестно? Что до меня, я законный царь этой долины, потому что происхожу из рода фараонов славных Фив и потому, что я полководец, который возвращает себе страну силой и умением.