- Ты забываешь, Публий, - негодующим голосом прервал Катилина, - что такой полководец есть: он разобьет полчища варваров и восстановит спокойствие в Риме. Я говорю о досточтимом Марке Крассе, нашем дорогом амфитрионе… Кому неизвестно, что он помог нашему императору взять Рим?
- Правда, правда! - закричали гости и захлопали в ладоши. Молчал только один Цетег.
- Друзья, - выговорил он наконец тихим голосом, - я это знал, но не решался предложить сподвижнику Суллы, который почти отошел от политики, кончить эту постыдную войну… Благородный Марк Красс занят денежными делами и, конечно, не захочет…
- Ошибаешься, дорогой Публий! - поспешно прервал его Красс. - Ради блага отечества я готов на всевозможные жертвы… И, если я получу империй, да будет мне спутницей в боях тень императора!..
- О, если ты согласен, я поставлю этот вопрос в сенате… И ты будешь воевать, Марк Красс, клянусь Марсом, ибо назрела необходимость разгромить разбойничьи шайки и уничтожить Спартака!
Катилина отозвал Цетега в сторону:
- Спартак - знаменитый полководец, и если бы…
- Молчи, не время…
- Почему?
- Рабы грызутся между собою…
- Спартак силен… Ветераны Суллы…
- Ни ты, ни я, ни ветераны - никто не пойдет с невольниками… - И Цетег отошел от Катилины.
Мульвий и Сальвий, пробираясь в Фурий, узнали от рабов, что Спартак находится в окрестностях города, собираясь выступить в поход.
Лагерь спал, когда они, подойдя к его воротам, были остановлены окриком часового:
- Кто такие? Сбежался караул.
- Видеть вождя, - сказал Мульвий. - Мы воины Сертория.
Имя великого популяра гремело по всей Италии, и караульный начальник, старый раб, с лицом, обезображенным шрамом, решил сам отвести пришельцев к вождю.
Спартак не спал. Он задумчиво полулежал на львиной шкуре, и пламя светильни освещало его мужественное лицо, голубые глаза и густую рыжую бороду. Рядом с ним сидела его молодая жена. Она славилась в лагере знанием мантики и предсказывала рабам будущее, дарила камешки, предохранявшие якобы от стрел и ранений.
Караульный легат, - не раб, а римлянин, - полуодернул полу шатра, заменявшую дверь, и выкрикнул:
- Вождь, два серторианца…
- Пусть войдут, - приподнявшись, сказал Спартак и сел на шкуре.
Глядя на старика и юношу, он молчал, ожидая, когда они заговорят первые.
- Слава вождю, да сохранят милостивые боги его жизнь! И слава борцам за свободную жизнь!
- Слава Серторию и его воинам, - отозвался Спартак.
- Вождь! Серторий убит предательской рукой, а войска разгромлены Помпеем… Тысячи погибли, сотни бегут… Бежали и мы… Прими нас в ряды конников или пехотинцев…
- Серторий погиб? - с горечью прошептал Спартак. - А я так надеялся на него… - И, помолчав, спросил: - Какую должность занимали вы в легионах Сертория?
- Вождь, я был префектом конницы, а Сальвий - моим помощником…
- Завтра вы получите такие же должности в отряде фракийской конницы… И да помогут нам боги!..
- Вождь, я римлянин, а сын мой - ибериец…
- В рядах рабов сражаются разные народности: римляне, греки, фракийцы, сирийцы, кельты, германцы… Их объединяет общая цель - свобода, стремление стать людьми…
- Вождь, такие же идеи провозглашал Серторий…
- Ты хочешь сказать, что и нам не устоять? Мульвий молчал, не решаясь спросить, верны ли слухи о раздорах среди восставших.
- Говори! - вскочил Спартак, и его мощная фигура заняла, как показалось Мульвию, половину шатра. - Малодушным здесь не место!
- Вождь, ты знаешь: сила - в единении, а в ваших рядах вражда и разногласия…
Спартак опустил голову, но тут же поднял ее.
- Пусть наше единство распалось, но мы скорее умрем, чем покоримся!
В его словах звучала такая твердость, что Мульвий и Сальвий, взволнованные, растроганные, бросились к вождю и, целуя его руки, воскликнули:
- Победа или смерть в бою!
XII
Сенат приказал претору Крассу подавить мятеж Спартака.
Призвав в войска даже престарелых воинов, претор выступил во главе шести легионов, надеясь при первом столкновении раздавить полчища варваров.
Остановившись на рубеже Пиценума и Кампании, он дожидался Спартака, который шел на юг Италии.
Разведывательный отряд, отправленный накануне во главе с молодым Катоном, возвратился лишь на третьи сутки, захватив юношу. Красс сам допрашивал пленника.
- Отчего Спартак не перешел через Альпы?
- Не знаю, господин!
- Говори, иначе прикажу пытать, - спокойно сказал полководец и повелел Катону позвать палача.
Вошел волосатый галл с двумя подручными - они несли железные орудия, длинные иглы, веревки.
- Скажешь?..
Побледнев, юноша упал на колени.
- Господин мой, точно я не знаю… Но в лагере говорили, что богатые земледельцы не хотели поддержать сто…
- Земледельцы Циспаданской Галлии?
- Они.
- Куда идет Спартак?
- На юг, господин мой, чтобы переправиться в Сицилию…
- И там поднять мятеж?
- Не знаю… Говорили, что оттуда он вывезет рабов на родину…
Красс рассмеялся.
- Могилой их будет Италия, - резко сказал он, - Взять его, - указал он на пленника, - отрубить голову!..
Спартак подошел ночью. Фракийская конница Мульвия, поддержанная отрядами сирийцев и греков, разбив передовой легион римлян, расчистила путь рабам, и Спартак устремился в Луканию, двигаясь большими переходами.
Разъяренный Красс, повелев децемвировать легион, потерпевший поражение (было казнено палками, по жребию, около четырех тысяч воинов), последовал за рабами. Он гнался за ними, не давая отдыха своим войскам, и, настигнув отходящие легионы, разбил их. Завязались мелкие стычки с переменным успехом для обеих сторон. Сальвий тревожил римлян внезапными налетами: то отобьет обоз с продовольствием, то угонит лошадей и быков, то снимет ночью часовых, перебьет дозоры…
Жаркое лето проходило в бесплодном затягивании войны. Красс негодовал. Сенат беспокоил полководца приказаниями кончать войну, удивляясь, что претор не в состоянии усмирить полчища варваров. Красс упал духом. Угнетенный, сомневаясь в своих силах, он послал гонцов в Испанию, умоляя Помпея помочь ему. Но вскоре пожалел об этом. "Если он придет мне на помощь, то победу несомненно присвоит себе", - думал Красс, проклиная свою поспешность. - Нет, я должен победить Спартака до прибытия Помпея!"
Он двинулся в поход и, ведя стремительные налеты на разных участках, уничтожил около двенадцати тысяч рабов и оттеснил Спартака в Бруттию, к Регийскому полуострову.
Здесь римский претор остановился и приказал легионариям рыть от моря и до моря огромный ров, длиною в триста стадиев, шириною и глубиной в десять локтей, воздвигать высокую стену и сооружать вал, чтобы не допустить возвращения мятежников на север.
Попытка Спартака переправиться с войсками в Сицилию потерпела неудачу: киликийские пираты, получив от него подарки, поспешили уплыть и не прислали обещанных кораблей, - вождь рабов очутился в тяжелом положении. Переговоры с Крассом были неудачны: римский полководец заявил, что не было еще случая от основания Города, чтобы римляне вели переговоры с бунтовщиками-рабами. Наконец, в лагере Спартака началось брожение, и часть войск отделилась.
Напрасно Мульвий, Сальвий и сам вождь заклинали их богами не губить общего дела - разъяренные военачальники кричали, что не они, а Спартак виноват в неудачах.
- Мы могли взять Рим и были бы уже господами Италии! Мы поработили бы богачей и сами стали бы богачами!.. А ты… Зачем ты нас водишь по Италии, дожидаясь, когда нас разобьют и уничтожат? Ты обещал нам лучшую жизнь, а мы терпим голод… Ты обещал возвращение на родину, а мы заперты, как в мышеловке…
- Братья, не я виноват, а вы!.. Разногласиями и раздорами вы нарушили единство наших рядов, грабежами и насилиями развратили войска! Никогда не обещал я господства над Италией и порабощения нобилей - вы это знаете! Так зачем же вы возбуждаете войска против меня?..
Снег шел целый день. Вечером Спартак приказал готовиться к походу на Брундизий.
Впереди был широкий и глубокий ров, за ним - высокая каменная стена, и дальше - вал, за которым находились римские караулы.
Ночь выдалась темносерая. Выл снежный буран, и в двух шагах ничего не было видно.
Повелев забросать ров в менее глубоком месте деревьями и трупами лошадей, Спартак вывел часть своего войска (Ганник и Каст не последовали за ним со своими легионами), стремительным налетом опрокинул легионы Красса и двинулся по равнинам Лукании.
Приведя помятые легионы в порядок, Красс собрал военачальников в своем шатре и, ругаясь, бил по щекам центурионов и трибунов, угрожая им децемвированием.
Вбежавший гонец прервал его грозные выкрики:
- Радуйся, полководец! Помпей Великий шлет тебе эпистолу!
Отпустив военачальников, Красс схватил письмо, сломал печать.
"Гней Помпей Великий, полководец - претору Марку Лицинию Крассу.
Милостью богов Серторий и Перпекнв побеждены, популяры рассеяны, Испания умиротворена. Бессмертные мне помогли, а тебя забыли; очевидно, потому, что ты скуп на жертвоприношения. Эпистолу твою получил и спешу к тебе на помощь. Прощай".
Красс заскрежетал зубами, швырнул навощенные дощечки на столик, кликнул Катона.
- Твой совет? - вымолвил он, задыхаясь.
- Не слышу, вождь, говори громче, - сказал Катон (голова его была обвязана, и кровь просачивалась сквозь тонкое испанское полотно).
Красс вспомнил, что Катон был ранен накануне камнем из пращи, ударившим в ухо, и громко повторил вопрос.
- Победить рабов прежде, чем прибудет Помпей…
- Ты высказываешь мою мысль… Да, да… Иначе Великий, - злобно выговорил он, - отнимет у меня победу… Прикажи военачальникам, - прокричал он, - преследовать рабов… Слышал? Ступай, да не медли…
XIII
Настигнув Ганника и Каста у Луканского озера, Красс дал им решительную битву. Рабы потерпели жестокое поражение и рассеялись, спасаясь от преследования разъяренных легионариев.
Затем полководец двинулся по пятам за Спартаком.
"Подлые варвары, - думал он, стегая бичом разгоряченного скакуна, - не уйти вам от мести Марса и Беллоны! Клянусь Олимпом, я должен раздавить полчища разбойников и уничтожить их вождя, иначе мне нельзя будет появиться на улицах Рима!"
Он догнал Спартака на рассвете и, дав легионам кратковременный отдых, бросил их на рабов.
Битва была кровопролитная. Все усилия Спартака отбросить неприятеля наталкивались на железную несокрушимость римских легионов. Красс сражался рядом с Катоном, жертвуя своей жизнью. В голове его была одна мысль: "Победить". Он видел Спартака, яростно работавшего мечом, и пытался пробиться к нему, чтобы лично поразить его, но Катон, не желая подвергать вождя опасности, заслонял его отрядами.
Спартак тоже стремился пробиться к Классу, но количество сражавшихся всё увеличивалось: он видел гибель друзей, видел раненого Мульвия, который, истекая кровью, продолжал рубиться, сидя на коне, видел издали Сальвия, отступавшего под натиском римских всадников, и понял, что победа невозможна. Бывало, он, сражаясь в первых рядах, без труда обращал в бегство большие скопления неприятеля, но теперь, когда от него отделились Каст и Ганник и войско поредело, только случайность могла вывести из отчаянного положения.
Мульвий упал. Испуганная лошадь, почувствовав свободу, ринулась вперед, опрокидывая людей, и скрылась. Спартак бросился к другу, отбиваясь от легионариев.
Мульвий лежал не шевелясь: седобородое лицо его было спокойно, глаза полуоткрыты. Спартак приложил руку к его груди - сердце не билось. Вскочил - в плечо вонзилась стрела. Его окружали римляне…
"О, боги, - пронеслось в голове, - неужели все погибло?.." . - Он отбивался с яростью, удваивавшей силы; прикрываясь щитом, отражал удары и сыпал их с такой быстротой, что вскоре перед ним возвышалась груда трупов. Но легионарии напирали. Иные метились в него копьями, пускали стрелы. Спартак был ранен. Силы покидали его.
Пошатнувшись, он опустился на колено и, прикрываясь щитом, продолжал сражаться. И вдруг мягко свалился на бок - подкравшийся легионарий нанес ему страшный удар в спину: копье выскочило из груди…
Сжимая меч холодеющей ладонью, Спартак не шевелился. Центурионы и трибуны, столпившись, смотрели с суеверным страхом на поверженного героя-гладиатора и с восхищением говорили о его доблести.
Подошел Красс.
- Спартак? - отрывисто спросил он, указывая на распростертого вождя. - Убит? - И, не дождавшись ответа (лица всех были суровы, а глаза - угрюмы): - Римляне, - сказал он, - я видел, как он рубился, и молю бессмертных даровать такую же прекрасную смерть каждому, сражающемуся за отечество!..
И вдруг встрепенулся.
- По местам! - яростно закричал он. - Бить, ловить, преследовать бунтовщиков! Где Катон? Скрофа? Другие? Вперед!
Вскочил на коня и, размахивая окровавленным мечом, помчался к легионам, которые шагали по дороге на Брундизий, в то время как Катон и Скрофа шли во главе войск к горам, чтобы выловить скрывшихся там рабов.
XIV
Остатки разгромленных войск Спартака рассеялись: часть бежала в горы, а несколько тысяч устремились к северу под предводительством Сальвия. Верхами и в повозках, захватываемых в придорожных виллах, а то и бегом, двигались они день и ночь, думая о планах Спартака. Запоздалые воспоминания! Люди рвались на родину, готовые на всевозможные лишения, лишь бы выбраться из проклятой богами Италии, где Гнет и Насилие казались близнецами, вскормленными яростной Волчицей.
Сальвий гнал коня. На сердце лежала тяжесть, - мучило, что Мульвий не погребен. "Его душа, - думал он, - блуждая, ищет покоя, но не находит, ибо тело лежит под открытым небом и птицы и звери терзают его…"
По пути к ним присоединялись толпы беглых невольников, и войско Сальвия увеличивалось.
Однажды ночью поднялась тревога - пылал лагерь. У ворот слышался лязг оружия, вопли раненых, крики военачальников… Никто не знал, кто напал и с какими силами. Одни кричали, что это войска Красса, другие - что небольшой разведывательный отряд римлян. Рабы держались до утра, а когда Сальвий увидел знакомую с детства испанскую конницу и услышал ее боевой клич, страшная догадка мелькнула в голове: "Уж не Помпей ли?"
Да, это был Помпей. Двигаясь на помощь Крассу, он узнал от высланной вперед разведки о бегстве мятежных полчищ и напал на них.
- Вперед, вперед! - кричал Сальвий, бросившись наперерез разбитой коннице. - Братья, победа наша.,, вперед!..
Но его не слушали. В ужасе бежали пехотинцы и обозники, мчались конники. Стоны раненых, вопли убиваемых, ржание лошадей и рев быков, звуки труб, военные кличи и приказания начальников - всё это слилось в единый гул, устрашающий людей и животных.
Догоняя нескольких конников, Сальвий вылетел, как на крыльях, на резвом коне на поле. Ужасная картина возникла перед глазами: римские когорты преследуют разрозненные отряды рабов, кое-где невольники еще держатся с отчаянием погибающих, а впереди римлян храбро сражается плечистый муж, без шлема: ветер развевает его волосы, меч сверкает, как секира мясника, который трудится над тушей быка… А конница, конница… смятая, опрокинутая, она мчится, куда глаза глядят, но ее окружают, безжалостно рубят. Всё погибло!..
- Легионы Помпея? - спросил Сальвий испанского конника, отбившегося от римского войска.
Воин кивнул.
И вдруг так горестно, так страшно стало Сальвию, что, упав на колени, он воскликнул:
- Боги, за что эти несчастия? За что?.. Серторий убит, мать погибла, отец пал в бою, Спартак изрублен, вожди… Никого не осталось! Куда я пойду, куда денусь?..
Вечером полководец сидел в своем шатре и диктовал вольноотпущеннику Демитрию:
"Помпей Великий, император - сенату и римскому народу.
Боги захотели, чтоб еще одна победа украсила римские легионы бессмертной славой, а оружие - неувядаемыми лаврами. Остатки полчищ Спартака разгромлены, - пало пять тысяч мятежников. Красс победил Спартака, а я вырвал корни этой войны, - она не возобновится больше. Рим может быть спокоен: Помпей Великий стоит на страже республики".
XV
Избранный понтификом на место своего дяди Гая Аврелия Котты, умершего в Галлии, Цезарь окончательно порвал с Серторием и марианцами, хотя популяры открыто нападали на законы Суллы.
Сервилия, вышедшая замуж за Децима Юния Силана, принимала у себя передовую молодежь знатных фамилий, настроенную демократически. Не означала ли эта перемена в общественном мнении сдвига в пользу плебса? И как ему, Цезарю, держать себя? С одной стороны он - популяр, а с другой - возводит свой род до самой богини Венеры, следовательно, он выше патриция, даже царя, по знатности происхождения. Кто же искренно поверит, что он жаждет бороться за благо народа? Правда, старый Марий приходился ему дядей, но какое значение могло это иметь в бурное время козней одного сословия против другого, когда мужи не щадили друг друга во имя личных выгод? Его мучили честолюбивые мечты,, он не спал по ночам, думая о борьбе Помпея с популярами в Испании и Лукулла - с азийскими царями… Знал, что с Лукуллом отправились молодые сыновья нобилей и он, Цезарь, тоже мог бы присоединиться к ним, а ведь уклонился, сославшись на припадки падучей. Находясь на камрийском побережье и работая на Лукулла, он все же колебался: сенат был против Сертория, плебеи и пролетарии, вступая в войска, шли на своих братьев, Цезарь - не плебей и не пролетарий, хотя и популяр.
"Сейчас сенат в силе, - думал он, - и было бы глупо вступать с ним в борьбу!" Чувствовал, что шел по верному пути…
"Пусть Лукулл пожертвовал своей честью, подружился с Цетегом и получил проконсульство в Киликии! Пусть он разбогатеет, как Красс, если угодно богам, и соблазняет, как Красс и Катилина, весталок - буду ждать… Боги научат, что делать, а Венера, моя покровительница, подскажет, чем покорять жен и какую пользу можно извлечь из их любви".
Просыпаясь чуть свет, он выходил в сад и, по обычаю предков, громко рассказывал, обращаясь к небу и земле, о своих неудачах и несчастьях. Так было и в этот день.
- Слышите, как живет племянник Мария Старшего?.. Я добиваюсь первенства в Риме, - я задался этой целью еще в юности, - и неужели боги превратят мои стремления в ничто? Всё в этом мире зиждется на дагpax, как сказал мудрый Гесиод:
"Дары убеждают богов, убеждают царей досточтимых".
Да, убеждают, что неправый, одаряющий сильного, прав и что правый, если он беден, всегда неправ…
Вошел в атриум. Было время приема клиентов, и острый глаз его сразу оценил толпу: бездельники, любопытные и ремесленники. "Одни пришли просить денег взаймы, другие - содействия в аренде земли и освобождения от военной службы".
Ласково беседуя, он медленно обходил людей, и вдруг остановился перед смуглым юношей с мрачными глазами.
- Откуда ты и почему боги послали тебя ко мне?
- Я Сальвий, верный слуга Сертория… Глаза Цезаря сверкнули. Серторий? Притворился ревностным почитателем погибшего мариайца:
- Слава ему! - громко сказал он, подняв руку. - Это был величайший вождь популяров…