- Можешь уходить и больше не приходи! Если я даже стану таким, как и вы, все равно я проживу долго, это я и сам знаю. Может быть, я чокнутый, может быть; но лучше уж быть сумасшедшим, чем таким "разумным", как вы. Я рад, что я сумасшедший. Я не хочу переделывать себя. Скажи своим друзьям, что я не переменюсь…
- Ладно, ладно, потише, успокойся…
- …и если они захотят, чтобы я вернулся, то пусть они принимают меня таким, какой я есть!
В этот момент в палату на шум прибежала медсестра со шприцем наготове.
- Он помешался! - воскликнула она, подбегая к Брашу. - Луи, помоги. Его немедленно надо во флигель. Держи его за руки, Луи!
- Я уже спокоен, сестра! - слегка испугался Браш. - Извините, я просто вышел из терпения.
- Вы мне перебудили всех больных! Смотрите, глазеют на вас.
- Я только одно скажу, сестра, - горестно ответил Браш и крикнул вслед уходящему Луи: - Если хочешь знать, это не я сумасшедший. Это весь мир сошел с ума. Это все сумасшедшие, а не я, - вот и все. Мир полон сумасшедших!
Глава 7
Три приключения разной важности. Проповедник. Медиум. Первые шаги в ахимсе
Выписавшись из больницы, Браш снова принялся раскатывать туда и сюда, словно маятник, между Канзас-Сити и Абилином, штат Техас. В этом заключалась его работа. В Абилине он занимался тем, что часами просиживал в приемных Симмонсовского университета, колледжа Мак-Марри и Абилинского Христианского колледжа. Он посетил Остиновский колледж в Шермане, колледж Бэйлора в Белтоне и Бэйлоровский университет в Уэйко. Он посетил колледж Даниэля Бэйкера и колледж Говарда Пэйна в Дентоне, Райсовский институт в Хьюстоне, Юго-Западный университет в Джорджтауне и университет Троицы в Уаксахачи. Он заглянул в Делхарт и в Амарилло. Он спустился в Сан-Антонио, чтобы посетить "Леди нашего озера", и в Остин, чтобы предложить свой учебник алгебры в университете Св. Эдварда. Возвращаясь из Оклахомы, он нанес визиты Государственному университету в Нормане, Баптистскому университету в Шоуни, колледжу в Чикаше, Сельскохозяйственному и Техническому колледжам в Стилуотере. Он сделал крюк в Луизиану и побывал в Пайнвилле и в Растоне; Рождество он провел в одиночестве в Батон-Руж. Штат Арканзас привлек его своими городами Аркадельфией, Кларисвиллем и Аначитой. И везде на своем пути он выбирал те университеты, колледжи и институты, которые занимали стратегическое положение в системе образования и в деле распространения каулькинсовских учебников были способны повлиять на соседствующие малые учебные заведения.
За эти недели с ним произошло немало весьма необычных приключений. Из всего их множества мы выберем только три, которые лучше всего проиллюстрируют стадии внутреннего развития нашего героя.
В поезде, который вез его из Уэйко в Даллас, он развлекал себя чтением учебника алгебры для второго курса, который был недавно утвержден к распространению конкурирующей издательской компанией. Подобное чтение привносило в настроение Браша некоторую тревогу. Он жил в постоянном страхе, что другие издательства могут выпустить учебники лучше тех, которые издавала "Каулькинс и компания", что, конечно же, существенно убавит энергию и ясность слов, которыми он пропагандирует свой товар. Он был уверен, что книги, которые он продает, были лучшими книгами в смысле доступности содержания, потому что он сам прочитал их, выполнил все упражнения и сравнил методику этих учебников с методикой учебников, издаваемых конкурентами. В настоящий момент он, к огромному своему облегчению, убедился в том, что доктор Райкер из университета в Вустере, штат Массачусетс, не сумел справиться с проблемой представления отрицательных дробей, понятных даже шестнадцатилетнему школьнику. Доктор Райкер совершенно не умел придумывать доходчивые и ясные примеры и объяснял все тонкости на грубых аналогиях с самолетами и наручными часами. Во всех трудных случаях доктор Райкер просто-напросто ссылался на учебник доктора Каулькинса. Браш с головой ушел в чтение, как вдруг услышал над собой голос:
- Молодой человек, а ты когда-нибудь задумывался всерьез над фактами жизни и смерти?
Он поднял глаза и увидел наклонившегося к нему высокого небритого человека лет пятидесяти, в затасканном полотняном пиджаке. С его шеи на грудь свисал носовой платок, засунутый за ворот рубахи, а руки по локоть были спрятаны в черные нарукавники. У него были белые с желтизной усы и черные холодные глаза.
- Да, - сказал Браш.
Человек отодвинул газету, лежавшую рядом с Брашем, и сел.
- Ты чист пред Богом? Именно сейчас, в эту минуту? - спросил он, протянув свою длинную руку вдоль спинки сиденья и носом едва не ткнувшись в лицо Брашу.
- Да, - ответил Браш, густо краснея. - Думаю, что да.
- Ох, мой мальчик, - сказал незнакомец звенящим, вибрирующим голосом, дохнув зловонием гниющих зубов. - На подобные вопросы нельзя отвечать с такой поспешностью. Потому что никто не может сказать этого про себя наверняка. Спасти свою душу - ох, мой мальчик! - это не так просто, как сделать прививку оспы. Это означает борьбу. Это означает битву. Это означает коленопреклонение!
Он ухватил Браша за пиджак и стал безжалостно комкать лацкан.
- Я вижу, ты все еще барахтаешься в паутине слов и зрелищ. Ты пьешь вино?
- Нет.
- Ты куришь этот мерзкий табак?
- Нет.
Незнакомец понизил голос перед тем, как задать следующий вопрос:
- Тогда ты слишком часто ходишь к дурным женщинам?
- Нет, - ответил Браш, отворачивая свой нос от жуткого смрада.
- Значит, ты наверняка лелеешь похотливые мысли!
Браш не мог больше вынести такого насилия над своим обонянием и закашлялся.
- Да, сэр! - воскликнул незнакомец. - "Позволь тому, который думает, что стоит, остеречься, чтобы он не пал". Твоя беда в том, что ты исполнен гордыни. Ты полон высокомерия. А знаешь ли ты Библию?
- Я читаю ее каждый день.
- Что говорит Послание к Римлянам, глава пятая, стих первый?
- "Итак, оправдавшись чрез веру, мы имеем мир с Богом чрез…"
- Нет! Нет, не так.
- Я… я полагаю, что я сказал правильно.
- Нет. Там написано: "верою"! "Итак, оправдавшись верою", а не "чрез веру"!
- Да-да. Я полагаю, что именно так.
- "Я"! "Полагаю"! - передразнил незнакомец, вытащив из недр своего замызганного пиджака Библию и довольно крепко стукнув ею Браша по колену. - Разве так говорят о словах Бога? "Я"! "Полагаю"! - передразнил он еще раз. - О чем говорит Послание к Филиппийцам, глава третья, стих тринадцатый?
- "Братия, я не почитаю себя достигшим; а только…"
- Хорошо. Дальше.
- "…а только, забывая то, что сзади…"
- "Заднее", а не "то, что сзади"!
- "…и простираясь вперед, стремлюсь к цели вышнего…"
- Достаточно. Я не буду спрашивать у тебя четырнадцатый стих: ты его не знаешь. Тебе только кажется, что ты его знаешь. Ты "полагаешь", что ты знаешь его. Твоя беда в том, что ты пустозвон. Ты не знаешь даже начал. Ох, брат, я много встречал страждущих во грехах своих мужчин и женщин, и я хочу заверить тебя, что этого мало - сказать себе: "Я спасен".
Браш стал осторожно искать глазами место подальше от этого типа. А незнакомец, распалясь, уже чуть не кричал, размахивая руками:
- Я двадцать пять лет пребывал в винограднике, борясь с дьяволом. Да, мир полон страждущих во грехе братьев и сестер. Но есть путь мира и милосердия. Почему ты не выбрал этот путь? Почему ты не протянул им свою руку вместо того, чтобы коснеть во граде своем, подобно фарисеям…
Теперь он уже стоял во весь рост и обращался ко всему вагону. Браш начал потихоньку двигаться к краю скамейки.
- Бежишь от собственной совести, да? - Незнакомец разгадал его намерение и обратил на Браша гневный взгляд. - Не можешь смотреть правде в глаза, да? Ты достаточно посидел здесь с умным видом, как я понимаю!
Тут на него обрушились с разных концов вагона:
- Эй ты, заткнись!
- Иди спать!
Незнакомец нимало не смущался:
- Братие, ни меч, ни огнь не страшат меня, пока у меня есть Слово!
Выбрав местечко подальше, Браш устроился поуютнее и снова открыл учебник алгебры. Он был весь красен, сердце его сильно билось. В другом конце вагона новоявленный пророк среди назревающей бури негодования всех пассажиров продолжал громогласно бичевать людские пороки, используя Браша как наглядный пример нравственного малодушия. Он принялся расхаживать туда и сюда по всему вагону, огрызаясь на насмешки своей невольной паствы. Браш, дрожа от волнения, наконец вскочил и, когда самозваный проповедник подошел к нему совсем близко, схватил его за руку и грубо втащил в свой угол, заставив сесть.
- Вы им не поможете, обзывая их сумасшедшими, - сказал он, усаживаясь напротив.
Проповедник с горящим взором продолжал метать громы и молнии, но полемический задор его начал угасать; он успокоился и лишь ворчал и что-то бормотал сердито себе под нос.
Дождавшись, когда он умолкнет совсем, Браш сказал:
- Можно, я кое о чем вас спрошу?
- Брат, я здесь для того, чтобы помочь тебе, - с достоинством ответил проповедник.
- У вас есть своя церковь?
- Нет, брат мой. Я странствую, свидетельствуя о Боге.
- Вы для своих проповедей ставите палатку?
- Нет. Я помогаю своей труждающейся братии прямо на улице. Иногда я выступаю и в церквях, где пустят.
- А на что же вы живете?
Проповедник повернул свою крупную голову и с крайним неудовольствием посмотрел на Браша.
- Странный вопрос. Вообще-то это не твое дело, брат мой.
Браш с суровым видом в свою очередь воззрился на него.
- Однако, - продолжал собеседник, - я отвечу тебе. Господь милостив. Он не дает погибнуть верному рабу своему, так что в этом отношении, сэр, будьте спокойны. Он смягчает людские сердца на моем пути. Ты хочешь спросить: "А деньги?"… Что есть деньги? Брат, я не верю в праведность денег. От Матфея, глава шестая, стих двадцать пятый. В настоящую минуту, мой мальчик, только один-единственный доллар отличает меня от птиц небесных, - сказал он, пошарил в карманах и вытащил две мятые бумажки. Это оказался льготный двухдолларовый железнодорожный билет для лиц духовного звания и замусоленное письмо, адресованное "его преподобию Джеймсу Бигелоу".
- Извиняюсь, два доллара отличают меня от птиц небесных. Но разве я страшусь? Нет! Я живу постом и молитвой. Псалом тридцать седьмой, стих двадцать пятый…
- У вас есть семья?
- Конечно, мой мальчик, у меня есть жена, благородная женщина, и шестеро очень милых детей.
Вскоре, однако, выяснилось, что жена доктора богословия Дж. Бигелоу живет в Далласе и работает в отеле прачкой. О своих детях доктор Бигелоу сначала сказал, что они учатся в школе и получают одни пятерки. Но потом выяснилось, что двое старших уже давно сбежали из дому и о них ни слуху ни духу, еще одного призвали на службу в военно-морские силы, одна дочь прикована к постели болезнью, а остальные двое ходят в школу и учатся из рук вон плохо.
После расспросов Браша самоуверенность доктора Бигелоу в значительной мере поубавилась. Когда они прибыли в Даллас, Браш сунул ему руку на прощанье и оставил его.
Другое приключение подобного рода произошло в Форт-Ворсе. Браш совершал обычный вечерний променад по жилому району города, приуготовляясь к длительному сидению в Публичной библиотеке за чтением своей любимейшей книги - "Британской энциклопедии", как вдруг в одном из окон старого кирпичного многоквартирного дома, мимо которого он проходил в этот момент, увидел любопытное объявление:
СПИРИТИЧЕСКИЕ СЕАНСЫ
Медиум - миссис Элла Мак-Манус.
Вторник и пятница по вечерам
или
по назначению.
50 центов.
Как раз была пятница и был вечер. Браш в колебании побродил еще немного по улице. За углом дома, уже в другом окне, но, очевидно, принадлежавшем все той же квартире, он увидел другое объявление, гласившее:
ЛЕЧЕНИЕ
варикозного расширения вен.
Бесплатная консультация.
В конце концов он решил войти. Его провели в тесно заставленную мебелью гостиную, где уже сидели несколько посетителей, главным образом весьма молодые женщины. Вошла миссис Мак-Манус и коротко представилась гостям. Это была невысокого роста крепкая женщина важного вида и с тяжелым, как показалось Брашу на первый взгляд, характером. После продолжительного и скучноватого разговора о погоде всю компанию препроводили в столовую и усадили за пустой стол, заставив всех положить руки перед собой ладонями вниз. Свет погас; спрятанный, очевидно, за шторой, граммофон заиграл "Четки". Тут же миссис Мак-Манус начала сильно дрожать, а индейский вождь по имени Высокий Маис через ее губы обратился с приветствием ко всей честной компании. Он начал с весьма волнующего описания потустороннего мира, сопроводив свою речь несколькими энергичными словами в адрес земных душ, наставляя их в мужестве и терпении. Покончив с приветствием, он постучал - скорее всего пальцами миссис Мак-Манус - по столу, швырнул через всю комнату невесть откуда взявшийся тамбурин и сдернул со стены картину в довольно тяжелой раме. Пока гости приходили в себя от грохота, произведенного падением картины, он предложил задавать любые вопросы, на которые собирался отвечать независимо от их сложности. Миссис Мак-Манус, предварительно разузнавшая имена и даты рождения посетителей, попросила каждого из них передать ей какую-нибудь личную вещь - для лучшего контакта с миром духов, объяснила она. Она взяла наручные часы, принадлежавшие соседке Браша справа, миссис Кауфман, и, с жаром прижимая их к своей довольно объемистой груди, стала творить чудеса самым убедительным образом, называя по именам каждого из толпы покойных родственников, указывая места, где таились давно пропавшие вещи, и раздавая советы самого интимного свойства. Потом одна вдова пожелала услышать хотя бы несколько слов от своего мужа. В ответе для нее говорилось, что он устроился вполне прилично. Но вдова так бурно разрыдалась, что едва ли была в состоянии произнести хоть слово в благодарность духу Высокого Маиса и самой миссис Мак-Манус.
Браш сидел опустив голову и хмурил брови.
Тут очередь дошла и до него. Миссис Мак-Манус спросила:
- Не хотите ли задать вопрос о чем-нибудь, мистер Браш, сквозь таинственную завесу, временно разделяющую живых и мертвых?
Поколебавшись немного, Браш сказал:
- Я хотел бы кое-что передать Дуайту Л. Моуди.
Последовала долгая пауза. Молчание нарушила миссис Мак-Манус, на этот раз прерывистым заносчивым голосом, еще более басовитым, нежели голос Высокого Маиса. Мистер Моуди отвечал, что он совершенно счастлив.
- "О да, вполне счастлив! Там, где я нахожусь, полный покой. Такой покой, какого на Земле не сыскать". Может быть, вы спросите о чем-нибудь мистера Моуди? - добавила от себя миссис Мак-Манус.
Браш мрачно смотрел прямо перед собой и ничего не отвечал.
- О, тут поступило новое сообщение от мистера Муди! - с воодушевлением воскликнула миссис Мак-Манус. Он говорит: "Браш, береги здоровье". Ага! Вот, кажется, он хочет сказать вам, что кто-то вас любит… Я думаю, это женщина… Да, я права. Ее имя начинается на "М"… Да, на "М". Кто бы это мог быть? Вы не знаете?
- Нет! - мрачно отрезал Браш.
- Знаете что, наверное, ее имя все-таки начинается на "Р". Пожалуй, так будет вернее. Он говорит: "Не торопись с нею, а то все испортишь". Теперь относительно денег. Копи или вкладывай в надежное дело, говорит он. Одну минутку: он говорит - я думаю, наши общие друзья не будут возражать против того, чтобы я повторила это сугубо личное сообщение? - заранее извинилась миссис Мак-Манус. - Итак, он говорит, что в вашу жизнь позже войдет одна женщина… скорее всего блондинка… вам следует внимательнее присмотреться к ней и понять, станет ли она для вас настоящим другом. Он говорит: тщательнее выбирай слова, когда пишешь письма. Все, он уходит. Нет! Он советует на прощанье укрепиться духом. Он ждет вас к себе. Это недолго, говорит он, потому что там у них сотня-другая лет подобны минуте.
Она вопросительно посмотрела на Браша.
- Если это и был кто-нибудь, - угрюмо заявил Браш, - то только не Моуди, которого я знаю. Я имею в виду Дуайта Л. Моуди.
- Я надеюсь, что Высокий Маис все-таки не ошибся, - заметила миссис Мак-Манус с легкой обидой. - Конечно, этих самых Муди перемерло уже тысячи и тысячи, но…
В этот момент в гостиной зазвонил телефон.
- Будьте любезны, миссис Кауфман, поднимите трубку, - попросила миссис Мак-Манус сонным голосом. - Скажите, чтобы позвонили немного позже.
- Миссис Мак-Манус в потустороннем мире, - с гордостью доложила в трубку миссис Кауфман. - Она просит вас позвонить немного позже.
Некоторое время она внимательно слушала, затем, понизив голос, сказала:
- Не сейчас! Только не сейчас! Вы что, не понимаете?.. Сначала теплой, потом холодной. Да. И нисходящий массаж. Не восходящий! Нисходящий! Да. Да.
Вернувшись на свое место, миссис Кауфман почтительно сообщила миссис Мак-Манус:
- Этот джентльмен сказал, что позвонит позже.
Браш сидел с разочарованным видом.
Спиритический сеанс кончился, все встали, задвигались, доставая свои пятидесятицентовики и с чувством благодаря миссис Мак-Манус. Браш встал и направился к выходу.
- Сожалею, но я не могу заплатить вам за этот сеанс, миссис Мак-Манус, - заявил он решительно.
- Что вы хотите сказать? Что вы мне не заплатите за работу? - вскричала миссис Мак-Манус, густо покраснев и следуя за ним по пятам.
- Я хочу сказать, что у меня, конечно же, есть деньги, но я не стану вам платить, потому что вы не заработали. Если вы назовете мне церковь, в которую вы ходите, я с удовольствием перешлю туда эти полдоллара. Ну а вы их не получите, потому что вы их не заработали.
- Постой-ка! - воскликнула она, подскочила к двери, лязгнула задвижкой и загородила дверь спиной. - Девочки! Подождите минутку, послушайте, что он говорит.
- Я не стану платить за мошенничество, миссис Мак-Манус. Это нечестно.
- Ты сказал, что я мошенничаю?!
- Миссис Мак-Манус, вы же сами прекрасно все понимаете. Я вовсе не тянул за язык миссис Кауфман, когда она разговаривала по телефону. Я все понял. Она старая ваша приятельница. И потом, вся эта ваша галиматья относительно Дуайта Л. Моуди… Я не стану платить за шарлатанство.
Миссис Мак-Манус обернулась к миссис Кауфман.