Вечером он снова сел в лодку и поехал на рыбную ловлю. Вдруг взметнулись грозные волны, и из зарослей плавучих водорослей в лодку прыгнул огромный карп, выплюнул изо рта нечто, очертаниями похожее на ребенка, и исчез. Найскэ едва живой добрался до дому, заглянул в садок - а того карпа там уже нет!
- Не следует чрезмерно привязываться душой ни к каким живым тварям, - узнав об этом происшествии, говорили односельчане.
СВИТОК ПЯТЫЙ
ОГЛАВЛЕНИЕ
Чайная церемония, или Бумажный фонарь и цветы вьюнка.
О том, что случилось в селении Касуга, в провинции Ямато.
Красавица, или Лавка, где поселилась любовь.
О том, что случилось в квартале Кодзимати, в городе Эдо.
Твари живые, или Руки мако, дарящие радость.
О том, что случилось в Канадзава, возле Камакура.
Бесчинство, или Свидетельство во мраке.
О том, что случилось на главном тракте в провинции Кисо.
Призраки, или Дыхание гнева.
О том, что случилось в городе Намбу, в провинции Осю.
Вдова, или Ковшик с маслом, стоивший жизни.
О том, что случилось в селении Хираока, в провинции Кавати.
Прямодушие, или Деньги, что валяются на земле.
О счастливой удаче, приключившейся в городе Эдо.
Бумажный фонарь и цветы вьюнка
Нет ничего прекраснее покоя осенних лугов в цветении диких хризантем и кустарника хаги!
Люди, коим свойствен вкус к изящному, поверяют свои чувства поэзии, предаваясь самому исконному из японских искусств - сложению стихов танка. Но тяга к прекрасному может сказываться во всем, чем бы ни увлекался человек - стихами, каллиграфией, живописью и музыкой, составлением букетов "икэбана", чайной церемонией и многим другим.
В столичном городе Нара, на улице Хигаси, жил в довольстве и досуге известный человек. И вел он изысканный образ жизни, ежедневно с усердием упражняясь в искусстве чайной церемонии, воду для коей черпали, по его указанию, из Колодца Цветов, что в храме Кофуку.
Случилось однажды, что некие малопочтенные люди, проживавшие на той же улице, попросили его устроить чайную церемонию при цветении вьюнка. В заранее условленный день хозяин с четырех часов утра начал приготовления, позаботился обо всех мелочах и стал поджидать гостей, однако голоса, возвестившие их приход, послышались у ворот лишь незадолго до полудня, хотя всем хорошо известно, что чайную церемонию с цветами вьюнка устраивают в строго определенное время рано утром.
Рассерженный хозяин приказал впустить гостей во двор и вышел им навстречу, держа в руке зажженный фонарь, однако невежественные гости, не сознавая своего промаха, сочли весьма забавным, что он носит с собой фонарь, будто бродит в ночной непроглядной тьме.
В досаде хозяин поставил в цветочную вазу листья батата, выпачканные в земле, но гости и на это никакого внимания не обратили.
И поделом ему - следовало бы знать, каких гостей он у себя принимает. Ведь чайная церемония может послужить источником наслаждения только при одном условии: если и хозяин и гости в равной мере умеют ценить это искусство.
В старые времена некий прославленный мастер устроил однажды чайную церемонию; он не расчистил сада и весь осенний пейзаж с увядшей листвой деревьев оставил нетронутым, как он есть; гости же, в свою очередь, тотчас подметили это, заранее предвкушая, что, верно, вся утварь тоже будет на сей раз необычной. И в самом деле - в нише висела картина с начертанным на ней стихотворением - "Одинокий приют, хмелем густо увитый…".
А еще был случай, когда некий человек пожелал, чтобы чайная церемония совершилась в китайском стиле, и тогда хозяин выставил утварь, что была привезена из Танской земли, и только на картине в нише красовалось стихотворение Абэ-но Накамаро: "На высокие своды небес я гляжу. Как они высоки! О луна, что встает над горою Микаса, над Касуга, дальней землей!" Гости пришли в восхищение:
- Ведь это стихотворение Абэ-но Накамаро сложил в Танском государстве, тоскуя о родине! - и долго рассматривали и хвалили утварь и все прочее, что приготовил хозяин. "Если гости таковы, тогда только и стоит заниматься чайной церемонией", - справедливо заметил некто.
Лавка, где поселилась любовь
В городе Эдо, в квартале Кодзимати, жил купец среднего достатка, торговавший чаем, что произрастает в местности Абэ. Долгие годы служил у него приказчик по имени Тёхэй, который с усердием выполнял свои обязанности и все тонкости торговых дел постиг в совершенстве, благодаря чему хозяин постепенно разбогател. Но вот миновал срок службы приказчика: хозяин помог ему открыть лавку в мещанском квартале, выписал с родины его мать, дабы сын лелеял ее старость, и помог Тёхэю сделаться заправским купцом. Однако Тёхэй был все еще не женат, и потому всюду искал ему невесту.
И вот - а было это в конце года, когда все хлопочут и суетятся, готовясь к праздникам, - какой-то человек в дешевом бумажном кимоно, в низко надвинутой на лоб широкополой плетеной шляпе целый день с самого утра и до вечера прохаживался мимо лавки, а то останавливался и разглядывал полки с банками чая. Хозяину это показалось странным, соседи тоже обратили внимание. Не успели они предупредить его: "Не иначе как попрошайка! Смотрите, будьте начеку", - как снова появился сей человек и, войдя в лавку, промолвил:
- Ведь это вы - господин Тёхэй? У меня есть к вам просьба…
- Я открыл здесь лавку совсем недавно, - ответил Тёхэй, - и потому боюсь, что не смогу помочь вам деньгами. Однако если это будет в моих силах, я охотно окажу вам услугу.
Соседи, спрятавшись на кухне, позади лавки, прислушивались к их разговору. И тогда этот ронин сказал:
- Благодарю вас за любезные слова. Но я пришел к вам по делу, не связанному с деньгами. Есть у меня единственная дочка, рано потерявшая мать, и хоть не пристало отцу хвалить родное дитя, все же дурнушкой ее, пожалуй, не назовешь. Я давно уже наслышан, сколь рачительно вы ведете торговлю, и потому желал бы непременно видеть вас своим зятем!
- У меня есть хозяин, - ответил Тёхэй, - я дам ответ после того, как посоветуюсь с ним обо всем.
- Нет, на это уже не осталось времени, - возразил посетитель. - Ежели вы не захотите снизойти к моей просьбе, значит, жизни моей конец! - И по всему его виду ясно было, что он готов тотчас же лишить себя жизни.
Тут выбежали соседи, посовещались и говорят Тёхэю:
- Мы кое-что надумали. Поручите все нам!
А тем временем в дом уже внесли паланкин с невестой и сундуки с приданым. Что до наружности, то подобной красавицы не видывали во всей провинции Канто, - все прямо ахнули от восторга. Ронин же вынул из рукава бумажной своей одежды пятьсот золотых монет и сказал:
- Это на расходы для дочки. А меч и кинжал - согласно обычаю, подношения от тестя зятю. Ты же, дочь, с сегодняшнего дня позабудь, что у тебя есть на свете отец!.. - С этими словами он отрезал себе прядь волос и, услышав голос стоявшего у ворот монаха, звавшего: "Уже поздно! Что ты там мешкаешь?" - вышел на улицу и скрылся неизвестно куда.
Сколько ни расспрашивали девушку, она, заливаясь слезами, твердила одно:
- Я дочь человека, потерявшего свое имя… - и более не говорила ни слова.
О происшествии доложили правителю квартала и, получив его разрешение, Тёхэй женился на девице. Тем дело и кончилось.
Руки мако, дарящие радость
В селении Канадзава, что близ Камакура, жил монах по имени Рюэн. Загробная жизнь и учение Будды перестали занимать его помыслы, целыми днями он только и делал, что распевал на мотив "Танго-буси" сцены прощания влюбленных из разных пьес для кукольных театров. Так, затворив сплетенную из прутьев калитку, жил он вдали от мира, узнавая о наступлении осени лишь тогда, когда плющ, цеплявшийся за ветви сосны у навеса кровли, становился багряным. Блеск луны, отраженный в волнах морских, просветлял его сердце, а клики гусей, вереницей летящих в небе, заменяли звуки струн кото. Так, погруженный в мечтания, проводил он дни, чуждый мирской суеты, и не было у него даже хвороста, чтобы развести огонь в очаге в дождливую погоду.
Так он и жил, ни о чем не заботясь, и вот однажды, когда даже мысль о собственной смерти уже не тревожила его более, по заливу вдруг побежали невысокие волны, и два каких-то неведомых животных, выйдя на сушу, приблизились к монаху, нисколько не страшась человека. Присмотревшись, он увидел, что это мако; один держал под мышкой сушеную рыбу, другой тут же принялся собирать щепки на берегу. Оба учтиво поклонились монаху, совсем как люди, только лишенные дара речи.
Обрадованный подобным доверием, преподобный Рюэн нарушил заповедь соблюдения поста и отведал сушеной рыбы. С тех пор эти мако очень к нему привыкли; чуть, бывало, ему взгрустнется, и они тут же являются как добрые друзья. Особенно приятно было то, что они сами догадывались, когда у монаха чесалось тело, хотя он не говорил им об этом ни единого слова, и, протянув руку к зудящему месту, охотно его чесали. И такая при этом по всему телу разливалась приятность, как будто прибавлялось жизненной силы. Оттого-то и называют с тех пор чесалку "рукою мако".
Постепенно мако все больше привыкали к монаху, но с некоторых пор, к великому его огорчению, навещать его стал только один, второй же долгое время не появлялся.
- Уж не умер ли он? - как-то раз спросил преподобный Рюэн, на что второй мако, улыбнувшись, только молча указал рукой в сторону моря. Знак этот был совсем уж непонятен для Рюэна.
Миновало около сотни дней, и снова, как раньше, оба мако появились в ночное время. Монах отворил дверь, и они доверчиво подошли к нему совсем близко.
- Давненько не было тебя видно! - сказал преподобный Рюэн, и тогда они подали ему сложенное в несколько раз лиловое одеяние. Рассмотрев его хорошенько, он узнал одеяние преподобного Эндзана, который в то время, несомненно, должен был пребывать на родине, в Оёдо, на берегу священного моря Исэ. "Вот чудеса! Почему они ничего не объясняют? Хотелось бы мне узнать, в чем тут дело!" - размышлял он на все лады, но ответа не добился. Пока он проводил время в бесплодных размышлениях, приходит из родных мест письмо с извещением о кончине преподобного Эндзана. Тогда, взяв с собой поднесенное одеяиие, отправился он на родину, в святой храм Исэ, дабы рассказать людям о сем чуде и сохранить память о нем для будущих поколений. С тех пор место, где он жил в монашестве, называют Побережьем Священного Одеяния.
Свидетельство во мраке
Еще в давние времена считалось, что красавица - источник несчастья, и это поистине справедливо. Вот какая история вспоминается в связи с этим.
Некий человек по имени Имагава Унэмэ, уроженец области Этиго, повинуясь нерушимым заповедям самурайской чести, в конце концов совершил убийство и вынужден был бежать и скрываться. Родных у него не было, и хотя в его положении это может считаться скорее счастьем, однако было отчего и кручиниться. Уже больше двух лет, как он сблизился с одной женщиной. Горюя о предстоящей разлуке, женщина эта, цепляясь за его платье, умоляла: "Я всюду последую за вами!" Делать нечего, пришлось ему согласиться. Совсем одни, без спутников, перебрались они через горный кряж и, покинув наконец пределы родного края, где им грозила опасность, вышли на дорогу Синано.
На почтовой станции Оивакэ наняли верховых лошадей и спешно двинулись в путь. В ту пору в тех краях проводниками при лошадях служили женщины, в дороге то и дело случались у них заминки, вот и теперь спустились сумерки, прежде чем путники добрались до постоялого двора, где предполагали заночевать. Пришлось им остановиться не на почтовой станции, а в убогой маленькой хижине на краю поля, хозяин ее не имел обычая пускать путников на ночлег, однако они с трудом упросили его, и тот оставил их ночевать.
В Синано снег выпадает уже в конце девятого месяца года. С гор свирепо дул ветер, сильно похолодало, а теплой одежды у путников не было, и им не оставалось ничего другого, как, накинув поверх своих кимоно холщовое платье, предложенное хозяином, всю ночь напролет греться у огня да угощаться по-местному приготовленным чаем, что заваривают прямо в кастрюле, висящей над очагом.
Хозяин рассказал гостям, что выплачивать подать ему никак не под силу, а потому и жизнь не мила, и что "хорошо бы иметь в хозяйстве хотя бы одного вола…". За этими разговорами не заметили, как задремали; сосновые ветки, подброшенные в очаг, чтобы пламя ярче освещало хижину, давно прогорели, и все погрузилось в сон.
А в это время случилось быть поблизости некоему беспутному малому по прозвищу "Красный черт из Кисо". Созвав своих дружков, стал он с ними совещаться.
- Нынче вечером проезжал тут один человек с женщиной из благородного сословия. Такая красавица, что словами и не расскажешь! Сам понимаю, что напрасно все это, да не мог устоять - как взглянул, так и влюбился… К счастью, они ночуют сегодня не на постоялом дворе. Помогите же развеять мою тоску! - так просил он, чуть ли не плача, точь-в-точь как в поговорке: "Бывает, что и черт прослезится…"
- Считай, что она твоя! - отвечали безрассудные молодцы. - Давайте же переоденемся, чтобы нас не узнали!
Каждый нацепил на голову повязку, закрыл лицо, и все вместе они отправились к хижине, где заночевал Унэмэ. "Эй, хозяин, требуются носильщики!" - подойдя к воротам, закричали они что было мочи. Хозяин выбежал, его схватили, прижали, связали его и всех, кто находился в хижине, и, осветив ее искрой, высеченной огнивом, отыскали женщину. Всячески надругавшись над нею, они убежали.
Что поделаешь с нежданно нагрянувшей бедой! Едва дождавшись рассвета, пострадавшие тотчас же подали жалобу правителю.
- Странно, что ничего у вас не похищено, - изволил сказать правитель, - однако, поскольку никого из этих людей вы не можете опознать, значит, нет и улик, чтобы расследовать это дело.
Тогда женщина сказала:
- Я знаю, как отыскать злодеев. Прикажите собрать сюда всех мужчин, проживающих на этой станции.
Повелели явиться всем до единого.
Женщина вышла вперед и сказала:
- У нескольких человек на спине должен быть след ладони, оставленный копотью от кастрюли.
Раздели мужчин до пояса, осмотрели - и в самом деле, у троих или четверых обнаружились те следы. И тогда всю шайку из восемнадцати человек приговорили к смертной казни. А люди хвалили женщину за находчивость:
- Молодец, в такую минуту не растерялась!
Супруги же, решив, что такова уж их злая карма и беда сия ниспослана в наказание за убийство, совершенное Унэмэ, покончили с жизнью, пронзив друг друга кинжалами.
Дыхание гнева
Не только родной сын лелеет материнскую старость; пасынок тоже, войдя в лета, печется о мачехе. Однако так уж повелось в нашем мире, что неродных детей ненавидят. Так было в древности, так оно и осталось вплоть до нынешнего времени.
В Мориока, в городе Намбу, жил купец по имени Сэндая Уэмон, торговавший скобяными изделиями. Во всем ему сопутствовала удача, ни в чем не терпел он недостатка, и с детьми ему повезло - все трое были у него сыновья. Но не зря говорится, что нет ничего постоянного на этой земле - смерть разлучила его с женой, с коей в согласии и мире он прожил долгие годы. Опостылел Уэмону весь белый свет, хотел было он забросить все мирские дела и постричься в монахи, однако родные не допустили этого и чуть ли не силой заставили его вновь жениться. Новая супруга всем казалась ему неугодна, но купец терпеливо сносил семейные неурядицы. Так незаметно миновало пять лет.
Тут привязалась к Уэмону долгая хворь; почувствовав приближение кончины, призвал он вторую жену к изголовью и сказал:
- Ежели ты имеешь намерение после моей смерти вторично выйти замуж, то сейчас, пока я еще дышу, возьми все, что душе угодно, и ступай прочь из этого дома!
Жена, омочив рукав слезами, ответила:
- Что вы! Никогда в жизни! - И, отрезав свои черные волосы, показала тем самым, что впредь решила до самой смерти оставаться вдовой.
- Сие мне отрадно! - молвил Уэмон и, поручив жене троих своих сыновей, передал ей все состояние и со спокойной душой покинул сей мир навеки.
Не успел еще окончиться тридцатипятидневный траур, как двое младших сыновей внезапно скончались, чему немало дивились люди. Со старшим же, которому уже исполнилось девятнадцать, мачеха обращалась все более жестоко. Вскоре он заболел каким-то непонятным недугом, и его отправили подальше от дома, поселив в наемном жилище, якобы для поправления здоровья. Однако мачеха была крайне скупа и денег ему давала так мало, что он едва сводил концы с концами.
Однажды пришел он к мачехе пожаловаться на горькую долю, она же, не дав ему ни полушки (а деньги между тем в доме были), сказала:
- Год приближается к концу, скоро мне начнут отдавать долги, вот тогда и получишь…
"Я не знаю, как мне прожить сегодняшний день! Как же безжалостно она со мной поступает!" - подумал сын и ответил:
- Послушайте, о чем я хочу поведать вам на прощание. По дороге сюда мне встретился человек, с ног до головы засыпанный снегом. Обратившись ко мне, он взмолился: "Укройте меня под вашим зонтиком, прошу вас!" Я же ответил: "Отсюда до моего дома около одного ри. Вот сперва доберусь до дома, а уж тогда и отдам вам зонтик!" - И, промолвив это, сын тут же скончался.
"Наконец-то все имущество принадлежит мне одной!" - возрадовалась мачеха. Она вновь отрастила некогда отрезанные черные волосы и предалась разгулу, веселью и развлечениям. Но в это самое время появились призраки пасынков и стали дуть на нее с карниза крыши. От их дыхания голову мачехи охватило пламя, и как ни старалась она потушить огонь, это ей не удалось. И она сгорела дотла, так что даже горсточки праха от нее не осталось.