На большее ее не хватило, и, произнеся это как можно суше, она погрузилась в молчание, достаточно красноречивое, чтобы полностью лишить Оуэна повода задержаться. Тем не менее он продолжал стоять, играя шляпой и заполняя долгую паузу натянутой смущенной улыбкой. Он от всего сердца хотел подчиниться ее желаниям, чтобы ей никоим образом не показалось, будто он способен воспользоваться преимуществом, которое приобрел; однако было совершенно очевидно, что у него за душой есть что-то еще. И пока он медлил, давая ей тем самым понять, что не все еще высказано, ей на ум пришли две новые мысли. Первая - что его физиономия вовсе не выражает провозглашенного им блаженства. Что же касается второй, то не успела она мелькнуть у нее в голове, как уже оказалась у нее на устах. И приняла форму неожиданного вопроса:
- Когда, вы сказали, должна была вернуться миссис Бригсток?
Оуэн вытаращил глаза.
- В Уотербат? Она собиралась остаться на ночь в Лондоне. Но когда после нашего разговора она распрощалась со мной, я сказал себе: она уедет вечерним поездом. Я, что и говорить, сильно способствовал ее желанию поскорее добраться домой.
- Где вы расстались? - спросила Фледа.
- У станции Уэст-Кенсингтон: ей нужно было в Викторию. Я дошел с ней туда пешком. А разговор наш был по дороге.
На мгновение Фледа призадумалась.
- Если она вернулась тогда же вечером, вы уже должны были иметь вести из Уотербата.
- Не знаю, не знаю, - сказал Оуэн. - Я думаю, что, возможно, получу их сегодня утром.
- Вряд ли она вернулась, - решила Фледа, - Мона отписала бы немедленно.
- О да, уж она бы отписала - громы и молнии! - весело предположил Оуэн.
Фледа снова впала в раздумье.
- Значит, даже если бы ее мать только утром вернулась в Уотербат, вы, самое позднее, получили бы письмо сегодня. Видите, у нее была пропасть времени.
Оуэн откликнулся не сразу.
- О, она промаха не даст! - засмеялся он. - Я исхожу из того несомненного воздействия на нее миссис Бригсток - воздействия темперамента досточтимой леди, каким он обрушился на меня, когда мы с ней раскланивались. Знаете, что она изволила меня спросить? - по-компанейски доверительно продолжал он. - Она спросила этаким язвительным тоном, неужели я полагаю, что вы "действительно" питаете ко мне какие-то чувства. Разумеется, я ответил, что полагаю - ни малейших сомнений, ни даже с воробьиный нос. Да и как я мог полагать иначе - при ваших неисповедимых путях! Но все равно она решила, что я лгу.
- Вам, знаете, надо было сказать ей, что я виделась с вами только тот единственный раз, - заметила Фледа.
- Я и сказал - ради вас. Только ради вас.
Что-то в этом тронуло Фледу, и какое-то мгновение она не находила что сказать.
- Вы честный человек, - проговорила она наконец и, подойдя к двери, отворила ее. - Всего доброго. Ступайте.
Даже теперь, однако, он медлил, и она вспомнила, как в конце их часовой беседы в Риксе ей пришлось всячески подталкивать его к тому, чтобы он покинул дом. Ему было присуще этакое веселое недопонимание, которое в такие моменты очень его выручало, хотя от нее не ускользнуло, как его сильный кулак комкает словно бумажные пару больших жестких перчаток.
- Но даже если письма нет… - начал он. Начал и тут же осекся.
- Вы хотите сказать, если она не отпускает вас? Вы требуете от меня слишком многого! - откликнулась Фледа из крохотной передней, где укрылась между старым барометром и старым макинтошем. - Есть вещи, которые решать только вам двоим. Что я могу сказать? Что я знаю? Ступайте, ступайте! Если она вас не отпустит, то потому что всем сердцем привязалась к вам.
- Вот уж нет: ничего похожего! Уж мужчина знает… разве только дело касается вас! - с горечью добавил Оуэн и вышел из комнаты, понизив голос до тайной просьбы, до мольбы не перечить ему хотя бы в части обличения Моны. И это открытое признание в том, что он нуждается в ее поддержке и одобрении, заставило Фледу отступить. Сам вид его являл слабость, таившуюся где-то в сердцевине его благополучия, благословенную слабость, заботу о которой, будь у нее только на это право, она с великой радостью взяла бы на себя. Правда, от сознания, что пока еще никаких твердых прав Оуэн дать ей не может, ей стало несколько не по себе. - Право же, даю вам слово чести, - прошептал он, - она терпеть меня не может.
Фледа уже стояла на лестнице, сжимая шишечку на крашеных перильцах, и теперь сделала шаг назад.
- Почему же она не подтвердит это единственным ясным способом?
- Она уже подтвердила. Вы поверите, когда увидите письмо?
- Не хочу я видеть никакого письма, - сказала Фледа. - Вы опоздаете на поезд.
Она посмотрела ему в лицо, махнула на прощанье рукой и сделала еще шаг наверх, к двери; в один прыжок он оказался рядом с ней и, подняв руку поверх перил, крепко прижал к ним ее кисть.
- Вы хотите сказать мне, что я обязан жениться на женщине, которая мне ненавистна?
С верхней ступеньки она смотрела на его поднятое к ней лицо.
- Ах, вы же видите: неправда, будто вы свободны. - Казалось, она чуть ли не ликовала. - Неправда! Неправда!
На это он, словно пловец, который борется со стихией, только мотнул головой и повторил свой вопрос:
- Вы хотите сказать, что я обязан жениться на такой женщине?
Фледа замялась: он припер ее к стенке.
- Нет. Что угодно, только не это.
- Так что же, ради всех святых, что я должен делать?
- Вам нужно поладить с ней. Вы не должны нарушать данного вами слова. Что угодно, только не это. Во всяком случае, вы должны быть совершенно уверены. Она, наверное, любит вас - как же иначе? Я от вас не отказалась бы! - сказала Фледа. Она говорила запинаясь, с трудом подыскивая нужные выражения. - Великое дело - данное слово. Если человек не держит слово, от него можно всего ожидать - любой жестокости. Любой жестокости! - повторила Фледа. - Я не могу в этом участвовать: таковы мои убеждения - мои. Вы сделали ей предложение: ведь для нее это все - огромное счастье. - И, глядя ему в глаза, повторила: - Я бы от вас не отказалась!
И вдруг, быстро склонив лицо, она коснулась его руки губами, припав к ее тыльной стороне с той же силой, с какой говорила.
- Никогда, никогда, никогда! - воскликнула она и, прежде чем он успел удержать ее, повернулась и взлетела по лестнице, ускользнув от него даже быстрее, чем в Риксе.
Глава 17
Десять дней спустя после его визита она получила послание от миссис Герет - телеграмму из семи слов, не считая подписи и даты: "Приезжайте немедленно и побудьте здесь со мной" - типичное в своей резкости, как выразилась Мэгги, и, как добавила Мэгги, типичное в своей доброте. "Здесь" означало отель в Лондоне, а образ жизни Мэгги уже начал вызывать в ней тоску по лондонским отелям. Она бы откликнулась мгновенно и была крайне удивлена, что сестра, по всей видимости, колеблется. Колебания Фледы, длившиеся всего час, выразились в размышлениях, что, подчиняясь зову своей приятельницы, неплохо бы знать, чего от нее ожидать. Зов ее дорогого друга, однако, был лишь иным названием мольбы о помощи; а щедрость миссис Герет налагала на нее обязательства, рядом с которыми любое нежелание не шло в расчет. В данном случае - то есть в конце часа - она подтвердила и свою благодарность, отправившись поездом в Лондон, и свое недоверие, не взяв с собою багаж. Она поехала налегке, как если бы ехала на один день. Сидя в поезде, она, однако, обрела еще один час для размышлений, в течение которого ее недоверие увеличилось. Ею владело такое чувство, будто все эти десять дней она пребывала в темноте, глядя на восток в ожидании рассвета, который так и не забрезжил. В последнее время ее мысли куда меньше занимала миссис Герет; их почти исключительно занимала Мона. Если продолжению событий предстояло оправдать предвидение Оуэна относительно того, какое влияние действия миссис Бригсток окажут на ее дочь, то действия эти в конце истекшей недели оставались даже большей загадкой, чем когда-либо. Тишина, установившаяся вокруг, была именно тем, чего Фледа желала, но она же внушала ей все время ощущение провала, ощущение внезапного падения с высоты. Теперь ничего не было ниже нее, она находилась на дне. От Оуэна не поступило ни звука - бедного Оуэна, который, похоже, так и не дождался драгоценного письма из Уотербата. Оуэн хранил молчание по самой веской из всех причин - ему нечего было сказать. Коль скоро письма нет, ему предстояло ввести солидную поправку в сообщение об обретенной им свободе. Он расстался с Фледой, когда та отказалась выслушать его, пока он не сможет более детально обрисовать эту блаженную картину, и нынешняя его покорность лишь соответствовала непреклонной честности, какую требовала Фледа.
Фледа обладала живым воображением, тонким ощущением жизни, и образ Моны, этакой преуспевающей монументальности, производил на нее сильное впечатление. Массивная девица из Уотербата, несомненно, преуспевала с той минуты, когда сумела отнестись к наносимым ей обидам, как к бедным родственникам, на которых не стоит тратиться. Было что-то ультимативное и устрашающее в ее спокойствии. "В какую игру они все здесь играют?" - только и могла спросить себя бедная Фледа: она полагала, что Оуэн сейчас обретается под крышей своей нареченной. И это ошеломляло - если Мона действительно ему ненавистна; а если нет, то что привело его на Рафаэль-роуд и к Мэгги? Фледа ничего толком не знала, но она чувствовала, что нулевой результат их последней встречи, скорее всего, объясняется жертвой милосердию, к которой сама она призывала Оуэна. Если он поехал в Уотербат, то просто потому, что должен был поехать. Она все равно что сказала ему: поехать туда его долг, это не что иное, как неизбежная дань верности данному слову - верности столь буквальной, что за малейшее отступление от нее его будут всегда упрекать. А когда она вспоминала, что это из-за нее он рисковал своей репутацией, то чувствовала: слишком бледными красками изображает она превосходство Моны. Не было бы нужды помогать Оуэну, если нет ничего, в чем надо ему помогать. У нее замутилось в глазах, когда в почти непроницаемой мгле она различила, что контуры Моны ничуть не стерлись. Мысли сразу перескочили на миссис Герет; интересно, что на сегодняшний день та успела сделать? И тут же, почему-то ликуя, Фледа подумала, что песок, на котором владелица Рикса построила свой мгновенный успех, уже вовсю колышется под поверхностью. В "Морнинг пост" по-прежнему царило спокойствие, и, следовательно, она чувствует себя, конечно, еще увереннее; а между тем час, когда Оуэну придется сделать бесповоротный выбор - либо одно, либо другое, - приближается. Остаться верным своему слову означает для него донести на собственную мать, и стук полиции в дверь заставит миссис Герет проснуться. До какой степени миссис Герет обманывалась, Фледа видела хотя бы из того, что весь месяц она оставалась такой же бездеятельной, как и Мона. Свою юную приятельницу она оставила в покое, потому что питала твердую уверенность, взлелеянную еще в Риксе, что Оуэн выбрал "другое". Да, он выбрал "другое", но много ли от того проку?! Сейчас миссис Герет послала за ней, и с этой точки зрения ее действия были вполне естественны. Она послала за ней с целью показать наконец, каких успехов она добилась. Однако если Оуэн в самом деле сейчас в Уотербате, пустое ее бахвальство легко опровергнуть.
Фледа нашла миссис Герет в скромном номере; ее породистое лицо выглядело усталым - знак, как она доверительно обронила, напряжения, вызванного усилиями соблюдать осторожность, которую сохраняла для ее же, Фледы, пользы. В их отношениях укоренилась постоянная черта: старшая леди вынуждала младшую чуть-чуть кривить душой - давив на нее оказываемым доверием. Фледа с трудом соответствовала этому доверию, даже когда она в раннем порыве преданности обнаруживала способность горячо на него откликаться, а теперь, когда у нее появились свои тайны и обстоятельства, теперь, когда она не могла с такой же дерзновенностью, как это делала ее патронесса, все упрощать, у нее душа уходила в пятки. Даже в момент объятий Фледа чувствовала бремя, лежащее на плечах, так что ее настроение, скажем прямо, сильно испортилось, как только она спросила себя: что она вынесла из своего заветного уединения, чтобы выдерживать этот груз. Миссис Герет всегда высмеивала слабость, в ее приветствии чувствовались широта и великодушие, которое словно говорило: позор ущемленной совести! Что-то произошло - это Фледа видела; также она видела в браваде миссис Герет, которая, казалось, объявляла о полной перемене в ходе дел, непререкаемую уверенность в том, что здоровой молодой женщине происшедшее должно быть по вкусу. Приезд налегке заставил эту молодую женщину почувствовать себя сухой и черствой еще прежде, чем ее приятельница, заметив отсутствие вещей - правда, не с первого, а со второго взгляда, - выразила свое недоумение и сердито ей попеняла. Конечно же, она ожидала, что Фледа останется с ней.
Фледа сочла за наилучшее также прибегнуть к браваде, выказав ее с самого начала.
- Дорогая миссис Герет, я приехала подтвердить ваши ожидания, не тратя времени на долгие приготовления.
- В таком случае извольте заняться ими здесь! - Слова миссис Герет звучали крайне повелительно. - Вы едете со мной за границу!
"Вот тебе и раз!" - подумала Фледа.
- Нынче вечером… завтра? - улыбнулась она.
- На днях, как можно скорее. Ничего другого мне не остается. - У Фледы екнуло сердце: на какую из случившихся в последние дни перемен намекает миссис Герет. - Я уже все спланировала, - продолжала миссис Герет. - Я поеду самое малое на год. Начнем с Флоренции, устроимся там. Я, конечно, не рассчитываю, - добавила она, - что вам захочется провести со мной так много времени. Но это мы еще успеем решить. Оуэн присоединится к нам как только сможет, он сейчас не совсем готов, и ему не выехать вместе с нами. Но я уверена: такое путешествие - именно то, что ему нужно. Тут и перемена обстановки, и перерыв в обычных его занятиях.
Фледа слушала; она ничего не понимала.
- Как вы добры ко мне! - только и вымолвила она. Нарисованная миссис Герет картина вызывала столько вопросов, что она не знала, с какого начать. Она задала тот, который первым пришел на язык:
- Что, мистер Герет сам согласился составить нам компанию?
Мать мистера Герета в ответ расплылась в улыбке, но Фледа знала, что улыбка эта - молчаливое неодобрение той форме, в какой она упомянула ее сына. Она всегда называла его "мистером Оуэном" и теперь, проявив излишний такт, как бы отказывалась от этого права. Поведение миссис Герет напомнило Фледе, с каким видом она встретила оцепенелый взгляд своей гостьи, застывший при виде Рикса, заставленного трофеями Пойнтона.
- О, если вы ответите согласием за него, этого будет вполне довольно, - сказала она.
И, стоя от Фледы на расстоянии вытянутой руки, положила ладони ей на плечи, словно обуреваемая желанием дружески по ним похлопать, а в глубине ее сияющих глаз Фледа различала что-то темное и беспокойное.
- Ах вы, гадкая, лживая девчонка! Почему ничего мне не сказали?
Тон смягчал жесткость слов, и ее гостья почувствовала, что ею довольны, как никогда прежде. Это было частью большой взятки, чем-то вроде солидной купюры, сунутой в руку Фледы, которая могла лишь шарить в пустом кармане.
- Вы, надо полагать, уже в Риксе всё знали, но отрицали - начисто отрицали. Потому-то я и говорю - гадкая, лживая девчонка.
И потому-то, надо полагать, она еще раз чуть ли не силой ее поцеловала.
- Помилуйте! Прежде чем отвечать, надо же знать на что, - взмолилась Фледа.
Миссис Герет посмотрела на нее, и в глазах ее вновь появилось что-то жесткое.
- Будет, будет. Вы уже показали, какая вы скромница. Но если он без памяти влюблен в вас, неужели нужно ждать, чтобы я вам об этом сообщила?
- Он сообщил это вам, дорогая миссис Герет?
Дорогая миссис Герет расплылась в сладостной улыбке:
- Каким образом, когда при наших отношениях мы общаемся исключительно через вас, а вы, с вашими завиральными идеями, все скрываете?
- Разве он не ответил на письмо, в котором вы известили его, что я в городе?
- Ответил, и еще как! Тут же помчался к вам.
Решительный отпор, с каким миссис Герет приняла брошенный намек, не оставлял места для проявления недовольства, да и при чувстве ответственности, всегда владевшем Фледой, а теперь особенно сильно, все обиды побледнели. У нее не было желания выступать с жалобами; все, что она могла, учитывая тайну, которую хранила, - задать вопрос:
- Откуда же вы пришли к мысли, что ваш сын…
- Готов на все, лишь бы заполучить вас? - перебила ее миссис Герет. - Меня посетила миссис Бригсток.
У Фледы от удивления округлились глаза.
- Она приезжала в Рикс?
- На следующий день после того, как застала Оуэна у ваших ног. Ей все известно.
Фледа печально покачала головой; она была так потрясена, что даже не пыталась это скрыть. Непостижимого визита миссис Бригсток, по простодушию равного разве только визиту Оуэна, она не учла.
- Есть многое, что ей неизвестно, - только и сказала она.
- Ей известно, что он пойдет на все, чтобы жениться на вас.
- Этого он ей не говорил, - заявила Фледа.
- Нет, ей не говорил, но говорил вам. Что много лучше! - рассмеялась миссис Герет. - Деточка моя, - продолжала она в манере, поразившей Фледу какой-то неосознанной вульгарностью, - не старайтесь казаться лучше, чем вы есть. Уж я-то знаю, какая вы. Недаром с вами пуд соли съела. Вы вовсе не такая уж святая. Бог мой, за кого бы вы посчитали меня в мои лучшие дни! Но вам же, глупышке, все это, к счастью, нравится. Вы же, душечка моя, от страсти белее мела! Как раз такая, какой мне и хотелось видеть вас. Право, хоть убейте меня, не пойму, чего тут стыдиться. - И с еще большей многозначительностью, с видом, показавшимся Фледе весьма странным, добавила: - Все замечательно.
- Я виделась с ним всего дважды, - сказала Фледа.
- Всего дважды? - продолжала улыбаться миссис Герет.
- В первом случае у папы, о чем вам рассказала миссис Бригсток, и еще раз у Мэгги.