- У меня рекомендательное письмо к мистеру Уимену в Нью-Йорке,- сказал Монтэгю,- может быть, это какой-нибудь из ваших родственников?
- А кто он? Председатель железнодорожного правления?- спросила она; и когда Монтэгю ответил утвердительно, она прошептала с притворным благоговением:- Да ведь это железнодорожный король! Он богат... богат, как царь Соломон, и ужасный человек - он ест людей прямо живьем!
- Да,- сказал Монтэгю,- должно быть, это он.
- Отлично,- сказала Бетти,- он удостоил меня чести быть моим дедом; но я не советую вам являться к нему с вашим рекомендательным письмом.
- Почему же? - удивился Монтэгю.
- Потому что он вас непременно съест. Он терпеть не может Олли.
- Неужели! - воскликнул Монтэгю.
- А разве Олли ничего не говорил обо мне? - удивилась Бетти.
- Нет,- сказал Монтэгю.- Думаю, что он решил предоставить это вам самой.
- Чудесно! Совсем как в сказке. Вы читали когда-нибудь сказки? Жила-была принцесса, самая прекрасная! Понимаете?
- Да,- сказал он,- и в волосах у нее была красная роза,
- И жил был юный придворный,- продолжала девушка,- очень красивый и веселый. И они полюбили друг друга. Но противный старик король потребовал, чтобы его дочь ждала, пока он не покорит всех своих врагов и не выберет ей в женихи какого-нибудь принца, а может быть, просто людоеда, который опустошал его землю,- вы понимаете?
- Отлично понимаю,- сказал он,- и тогда прекрасная принцесса зачахла от тоски.
- Мм! Нет,- сказала Бетти, надув губки,- но ей приходилось очень много танцевать, чтобы совсем не оставалось времени думать о себе.
Но тут же она засмеялась:
- Боже мой, кажется мы впадаем в поэзию!- И затем, внимательно поглядев на него, добавила:
- А знаете, ведь я побаивалась говорить с вами. Олли считает, что вы ужасно серьезный. Это правда?
- Не знаю,- начал Монтэгю, но она, смеясь, перебила:
- Вчера за обедом мы говорили о вас. Нам подали сбитые сливки такими смешными загогулинками, и Олли сказал: "Вот если бы здесь был мой брат Аллен, он бы непременно подумал о человеке, который приготовил эти сливки, и о том, сколько у него ушло на это времени, и что лучше бы он почитал вместо этого "Жизнь в простоте". Правда?
- Ну, это уже из области литературной критики,- сказал Монтэгю.
- О, я совсем не хочу говорить о литературе! - воскликнула она.
В сущности она вообще хотела только одного: подметить его слабые места, чтобы при случае можно было его подразнить.
Монтэгю вовремя заметил, что прелестная мисс Элизабет принадлежит к разновидности весьма колючих роз и, пожалуй, больше похожа не на бабочку, а на ярко расцвеченную осу с хищными повадками.
- Олли говорил, что вы намереваетесь поселиться в нижней части города и работать,- продолжала она,--по-моему, это очень глупо. Гораздо приятней жить хотя бы в таком подобии замка, как этот, и веселиться.
- Возможно,- сказал он,- но у меня нет никакого замка.
- Вы могли бы его получить,-отвечала Бетти,-вот побудете здесь некоторое время, и мы женим вас на какой-нибудь милой девушке. Увидите, все они будут у ваших ног, у вас восхитительно мягкий тембр голоса и романтически волнующая внешность. (Монтэгю тут же решил про себя выяснить, является ли в Нью-Йорке общепринятым говорить такие вещи прямо в лицо.)
Тем временем Бетти в раздумье оглядывала его.
- Нет, знаете, девушек вы, пожалуй, отпугнете. В вас будут влюбляться замужние женщины. Зато с ними только держись!
- Мне говорил уже об этом мой портной,- рассмеявшись, сказал Монтэгю.
- Можно и еще быстрей обзавестись состоянием,- сказала она,- только, по-моему, для роли домашнего кота вы не подходите.
- Как вы сказали?! - воскликнул Монтэгю; мисс Бетти засмеялась:
- Так вы не знаете? Боже, какая очаровательная наивность! Пусть лучше Олли вам объяснит.
Разговор коснулся жаргона, и Монтэгю в неожиданном порыве откровенности попросил Бетти объяснить загадочную фразу, произнесенную мисс Прайс.
- Она сказала обо мне: когда я возьму повод покороче, то смекну, что она идет не тем аллюром.
- Ах, вот что,- улыбнулась мисс Уимен.- Она просто хотела сказать, что когда вы ее узнаете поближе, вы разочаруетесь в ней. Теперь она подхватывает все ипподромные жаргонные словечки. С этим уже ничего не поделаешь. А в прошлом году она побывала в Англии и притащила оттуда весь английский жаргон. Так что теперь даже нам трудно ее понять.
Затем Бетти перешла к беглой характеристике присутствующих. Монтэгю был поражен, как бесцеремонно в Нью-Йорке люди судят друг о друге.
В сущности здесь редко занимались чем-нибудь другим, и никого не беспокоило, если тот, о ком сплетничали, был из вашей же компании, пользовался вашим, а вы его гостеприимством; развлечение состояло в том, что вы рассказывали о нем самые нелестные, унизительные, просто ужасные вещи.
Вот, например, бедняга Клэрри Мэйсон: он сидел за бриджем, бледный, взгляд его был лихорадочно-напряженным. Клэрри постоянно проигрывал, и это ранило его в самое сердце, хотя у него и был "запасец" в десять миллионов долларов. Но ведь Клэрри по целым дням оплакивал своего похищенного брата.
Разве Монтэгю не слыхал о похищении? Правда, газеты называли это женитьбой, но в действительности это было самое настоящее похищение. Бедный брат Клэрри Мэйсона, Лэрри Мэйсон, был добрым слабовольным созданием, и вот его утащило страшное чудовище почти втрое больше его и с таким характером... О! нет слов, чтобы описать этот характер! Она была раньше актрисой, а теперь захватила Лэрри в свои когти и строит огромный замок, чтобы держать его там, ибо у Лэрри - увы! - тоже имеется "запасец" в десять миллионов долларов.
Или вот Берти Стьювесент, красивый, обаятельный, тот самый юноша, который сидел за обедом напротив Монтэгю. Отец Берти заправлял какими-то делами, связанными с углем, и никто не знает, сколько миллионов он оставил ему в наследство. Берти любит повеселиться. На прошлой неделе он пригласил всех на форелей. Вообразите: форели в ноябре. Потеха! Кто-то сказал ему, что форели вкусны, только когда их поймаешь сам, и Берти решил, что ему необходимо наловить их самому.
- В Адирондеке у них большой заповедник,-сказала Бетти.- Берти заказал свой личный поезд и вместе с Чеп-пи де Пейстером и еще с кем-то в тот же вечер отправился в путь. Не знаю, сколько миль им пришлось проехать, но они наловили кучу форели и на следующее утро нам ее подали к завтраку! Но забавно, что Чеппи клянется, будто они были так пьяны, что не могли удить и ловили форель сетями. Бедняга Берти, вот и сейчас следует разлучить его с графином.
Из зала донесся громкий смех, приглушенные звуки борьбы и крики "отдайте!"
- Это Бэби де Милль,- сказала мисс Уимен,- она всегда старается перевернуть все вверх дном. В прошлый раз, когда она была здесь, Робби очень обозлился, потому что она стала кидаться диванными подушками и опрокинула вазу.
- А это здесь не принято? - поинтересовался Монтэгю.
- Во всяком случае не у Робби. Вы еще не беседовали с ним? Вам он понравится,- он так же серьезен, как вы.
- В каком отношении?
- В отношении траты денег,- ответила Бетти.- Это единственная вещь, к которой ему действительно следует относиться серьезно.
- А что, у него их так много?
- Тридцать или сорок миллионов, к тому же большая часть их вложена в разные компании его собственной железнодорожной сети, и это приносит ему фантастические прибыли. Да и у жены его тоже куча денег. Она бывшая мисс Мэйсон - вы, конечно, знаете, ее отец один из "стальных" тузов. У нас в ходу поговорка, что есть просто миллионеры, есть архимиллионеры и, наконец, есть питсбургские миллионеры. Во всяком случае, супруги тратят весь свой доход на пышные приемы. Одна из причуд Робби - строить из себя идеально гостеприимного хозяина. Он любит, чтобы у него был полон дом гостей. Он и в самом деле умеет хорошо принимать, но только делает это с такой торжественностью и у него столько предубеждений насчет того, что прилично и что неприлично! Я подозреваю, что большинство из его компании предпочли бы провести этот день у миссис Джек Уорден. Да и я сегодня была бы там, если бы не Олли.
- А кто такая миссис Джек Уорден? - спросил Монтэгю.
- Как! Вы не слыхали и о ней?- удивилась Бетти.- Она была раньше миссис ван Эмбридж, а потом получила развод и вышла за Уордена, крупного лесопромышленника. Она, бывало, устраивала молодежные вечера "по-английски", и мы вытворяли там все что заблагорассудится, играли по всему дому в салки, бросались подушками, устраивали налеты на шкафы и устраивали маскарады! Миссис Уорден добродушна, как старая корова. Вы ее, вероятно, встретите, только не заблуждайтесь относительно ее нежных взглядов: она просто любит, когда ее окружают красивые мужчины.
В час ночи кое-кто из гостей Робби отправился спать; в их числе и Монтэгю. Внизу остались неподвижно сидевшие за двумя столами любители бриджа; у женщин раскраснелись лица и руки лихорадочно дрожали, а мужчины сидели с давно погасшими папиросами в зубах. У каждого из карточных столов стояли подносы с графинами. Проходя по залу, Монтэгю встретил трех юношей, которые, обнявшись, брели нетвердым шагом и слабыми голосами напевали отрывки из фривольных песенок. Он увидел удалявшихся куда-то Олли и Бетти.
В книге заказов Монтэгю написал, чтобы его разбудили в девять часов утра.
Разбудивший его утром лакей принес на серебряном подносе кофе со сливками и спросил, не хочет ли он чего-нибудь покрепче. При желании он мог бы позавтракать у себя в комнате, но предпочел спуститься вниз, стараясь приучить себя свободно двигаться в этом замысловатом охотничьем костюме.
В зал еще никто не спускался; от беспорядка после вчерашнего "веселья" не осталось и следа, и стол был сервирован к утреннему завтраку. На буфете, по английскому обычаю, стояли чай и кофе. Важного вида дворецкий и его помощники смотрели на Монтэгю в ожидании, готовые выполнить любой его приказ, любую пришедшую ему в голову фантазию.
Но Монтэгю предпочел пройтись по террасе и полюбоваться морем, искрящимся в солнечных лучах. Утро было прекрасное.
Все вокруг сияло такой красотой, что он с удивлением подумал, как это живущие здесь мужчины и женщины могли оставаться к ней равнодушными.
Вскоре явилась Билли Прайс. На ней был охотничий костюм защитного цвета с короткой шотландской юбкой, нашивными карманами по бокам, приспособленной для ружья подушечкой на плече и с казачьим патронташем. Она присоединилась к нему, и они спустились к самому берегу. Билли рассказала о предстоящем зимнем сезоне с его знаменитостями и событиями, об открывающейся на той неделе выставке лошадей, о новых операх и о первом приеме миссис де Грэффенрид.
Когда они вернулись, было уже одиннадцать часов, почти все гости уже собрались, все они выглядели при ярком дневном освещении побледневшими и чувствовали себя неловко. Они вошли в тот самый момент, когда Берти, стоя у буфета, залпом выпивал свой коньяк.
- Берти провозглашает тост "Долой завтрак!",- с иронической улыбкой проговорила Билли.
Наконец началась охота. В систему оборудования "Блэк Фореста" входило гранитное здание с паровым отоплением, в котором приехавший из Англии эксперт вместе со своим штатом помощников выращивал специально привезенных из-за границы фазанов - великолепных птиц бронзовой окраски с длинными пышными черными хвостами.
Перед открытием сезона откормленных птиц, прирученных настолько, что их кормили чуть ли :не с рук, сгоняли тысячами в лесную чащу. И вот являлись "охотники".
Сперва тянули жребий на партнеров по охоте, так как охотиться должны были парами: мужчина и женщина. Монтэгю досталась мисс Винсент - "Дождевая капелька в грязной луже". Затем Олли, назначенный руководителем церемонии, выстроил всех в ряд и указал направление, и вот по сигналу "охотники" вступили в лес. Каждого из них сопровождало двое егерей, которые несли запасные ружья и заряжали их, а слуги, шедшие впереди, должны были вспугивать птиц и поднимать их в полет.
До сих пор Монтэгю представлял себе охоту следующим образом; он пробирается сквозь заболоченный лес, состязаясь в зоркости с дикими утками, и с первого выстрела сносит им головы. Поэтому, когда прямо у него перед носом поднялась одна из птиц, он выстрелил, и фазан упал. "Так может продолжаться до бесконечности,- подумал Монтэгю,- это не охота, а просто безжалостное истребление птиц!" Ему стало противно. Но вспомнил он также, что фазаны все равно обречены в зимних снегах на гибель и что говорили, будто Робби отсылает убитых птиц в больницы. А сверх того на каждого охотника велся счет убитых фазанов, и мисс Винсент с искренним волнением следила за ним, так как сама неплохо стреляла и положительно сходила с ума от желания побить счет Билли Прайс и Чеппи де Пейстера, считавшихся первыми стрелками. Слева от Монтэгю была Бэби де Милль, которая совсем не умела стрелять, она делала один промах за другим, пыхтела и с завистью поглядывала в их сторону; а слуги позади него восторженным шепотом встречали каждую его удачу. Поэтому он продолжал стрелять до конца охоты и даже на обратном пути, когда шли по другому участку. Иногда фазаны взлетали парами, и он укладывал сразу обоих. А дважды, когда вспугнутая стая, смешавшись, полетела прямо на него, он успел схватить вторую винтовку и сбить две пары. К концу охоты счет Монтэгю превышал на пятнадцать птиц счет его ближайшего соперника, и он со своей партнершей оказались победителями.
Все окружили его, поздравляя; первой, конечно, поздравила партнерша, за ней соперники, затем хозяин и хозяйка дома. Монтэгю почувствовал, что он неожиданно занял в этом кругу определенное место. Те, кто прежде просто не замечал его присутствия, теперь словно впервые его увидели. Гордые светские красавицы удостаивали его своим разговором, а Клэрри Мэйсон, ненавидевший де Пейстера, воспользовался случаем, чтобы досадить своему противнику. Что касается Олли, то он сиял от восторга.
- Я знал, что, когда дело дойдет до лошадей и охоты, ты проявишь себя,- шепнул он брату.
Предоставив слугам собирать дичь в телеги, компания вернулась домой, где победителям были вручены призы. Монтэгю преподнесли бритвенный прибор в тяжелом золотом футляре, украшенном бриллиантами, что его просто смутило. Эта вещь стоила никак не меньше одной-двух тысяч долларов. Он не считал себя вправе принимать столь ценный подарок как простой акт гостеприимства; едва ли от когда-нибудь сможет ответить тем же. Позднее Монтэгю понял, что Робби только и жил ради этого удовольствия - ставить в унизительное положение других.
После второго завтрака гости стали разъезжаться. Некоторые тем же путем, каким приехали, а другие, получившие приглашения к обеду, отправились вместе с хозяином дома в его специальном вагоне, поручив своим шоферам доставить машины домой. В числе последних был и Монтэгю с братом. Когда уже смеркалось и толпы рабочих хлынули из города, они переправились паромом на другой берег, а затем сели в кеб и вернулись к себе в отель.
Глава пятая
Квартира Монтэгю выглядела так, будто через нее только что пронеслась цветная метель, в которой перемешались вихри красного, зеленого, желтого и всех других цветов и оттенков. Дело в том, что весь день у их подъезда останавливались экипажи от самых модных портных, модисток, и пакеты доставлялись прямо в комнату Элис. Пол был по щиколотку покрыт обрывками оберточной бумаги и веревками, а кровати, диваны и стулья заставлены коробками, в которых сквозь полупрозрачные обертки виднелись самые поразительные сочетания цветов, настоящие симфонии красок. Посреди комнаты стояла девушка с сияющими от радостного волнения глазами.
- Ах, Аллен! - воскликнула она, когда братья вошли,- как мне благодарить тебя?
- Меня благодарить не за что,- ответил Монтэгю.- Все это сделал Оливер.
- Оливер!-воскликнула девушка, обернувшись к нему,- как же ты сумел это сделать? Откуда ты возьмешь деньги, чтобы за все расплатиться?
- Это уж предоставь мне,- смеясь, ответил молодой человек.- И лучше позаботься о том, чтобы выглядеть красивой.
- Если у меня это не получится, то уж во всяком случае не из-за недостатка в нарядах,- сказала девушка.- За всю свою жизнь я не видела столько чудесных вещей, как сегодня.
- Настоящая выставка,- согласился Оливер.
- А Рэгги Мэн! Я чувствовала себя очень неловко, Аллен! Мне ведь никогда не приходилось ездить за покупками с мужчиной. И он такой деловой. Знаешь, он покупал мне... ну решительно все!
- Он делал, как ему поручили,- сказал Оливер.- А понравился он тебе?
- Не знаю,- ответила Элис.- Он странный какой-то, мне еще не приходилось встречать таких мужчин; но очень любезен. И приказчики выворачивали для нас наизнанку все свои магазины, нас обслуживали сразу по несколько продавцов!
- Скоро привыкнешь к этому,- сказал Оливер и, направляясь к кровати, добавил: - А ну-ка посмотрим, чего ты накупила.
- Большая часть вещей еще не доставлена,- заметила Элис.- Все платья нужно переделать по фигуре. А вот это я одену сегодня вечером,- добавила она, приподнимая какое-то прелестное изделие из розового шифона.
Оливер внимательно осмотрел платье, поглядывая на девушку.
- Думаю, оно тебе пойдет, а какое манто к нему?
- Ах, манто! - воскликнула Элис.- Я до сих пор не могу поверить, что оно действительно мое. Я не представляла себе, что кто-нибудь, кроме принцесс, может носить такую прелесть.
Одна из горничных принесла манто из комнаты миссис Монтэгю. Это было манто для выездов - из серебристой парчи, подбитое каракульчой, такое великолепное, что у Монтэгю буквально захватило дыхание.
- Видали вы когда-нибудь что-либо подобное? - воскликнула Элис.- Да, Оливер, неужели правда, что мне надо иметь к каждому платью перчатки, чулки, туф ли и шляпу?
- Конечно,- ответил Оливер.- Кроме того надо иметь для каждого бального платья особое манто.
Это просто невероятно,- сказала девушка,- мыс-лимо ли тратить столько денег на наряды?
Но Оливер не собирался обсуждать с ней вопросы этики. Он рассматривал гарнитуры цветного белья из крепдешина и трикотажные изделия ручной работы из крученого шелка.
Коробки, нагроможденные одна на другую, ящики и полки шкафов и гардеробов были полны вещами с отделкой из кружев и ручной вышивкой: ночные сорочки из тончайшего батиста, кружевные носовые платочки и вуали, корсеты из французского кутиля, шелковые пеньюары самых нежных оттенков, капоты из тончайших тканей, отороченные валансьенскими кружевами и даже мехом.
- Наверное, вы потратили на это целый день,- сказал он.
- Никогда в жизни не приходилось мне пересматривать такое множество вещей,- сказала Элис,- а Мэн ни разу даже не справился о цене.
- А я и не подумал сказать ему об этом,- засмеялся Оливер.
Девушка пошла одеваться; Оливер обернулся и увидел, что брат сидит и пристально смотрит на .него.
- Скажи ты мне,- воскликнул Монтэгю,- ради всего святого, скажи, сколько все это стоит?
- Не знаю,- равнодушно ответил Оливер,- я еще не видел счетов. Думаю, тысяч пятнадцать - двадцать.
Монтэгю невольно сжал кулаки и выпрямился.- Надолго ей этого хватит? - спросил он.
- Как тебе сказать,- ответил тот,- когда она купит все, что требуется, хватит до весны, если, конечно, она зимой не поедет на юг.
- Во сколько же обойдутся наряды на весь год?