- Тысяч в тридцать или сорок, я полагаю,-последовал ответ.- Я не собираюсь подсчитывать расходы.
Некоторое время Монтэгю сидел молча.
- Ты же не собираешься держать ее дома взаперти?- спросил наконец Оливер.
- Ты хочешь сказать, что и другие женщины так же много тратят на наряды? - спросил Монтэгю.
- Ну конечно,- сказал Оливер,- сотни женщин. Некоторые тратят на это по пятьдесят тысяч, и я знаю нескольких, которые расходуют больше сотни тысяч в год.
- Но это чудовищно! - возмутился Монтэгю.
- Вздор! -заявил брат.- Тысячи людей только этим и живут; что бы они стали делать, если бы у них не было этого занятия?
Монтэгю ничего не ответил и только спросил:
- Достаточно ли у тебя средств, чтобы Элис неограниченное время могла конкурировать с другими?
- Я и не намеревался предоставлять ей все это до бесконечности,- я хочу только дать ей возможность попытать счастья. Когда она выйдет замуж, счета будут оплачены ее мужем.
- Значит, цель ее нарядов - показать товар лицом?
- Можешь называть это как угодно, если тебе нравится говорить глупости. Ты ведь отлично знаешь, что родители, вывозя своих дочерей в свет, не рассчитывают, что им всю жизнь придется вести такой широкий образ жизни.
- Мы и не собирались выдавать Элис замуж,- сказал Монтэгю.
На это брат ответил, что лучшие врачи больше всего уповают на природу.
- Порешим, пожалуй, на том, что мы только выведем ее в свет и предоставим ей полную свободу пользоваться всеми светскими удовольствиями. И не будем забегать вперед.
Монтэгю сидел нахмурившись, погруженный в раздумье. Кое-что для него начинало проясняться.
- Оливер,- вдруг спросил он брата,- а ты уверен, что ставка не слишком велика для этой игры?
- То есть как это?
- Сможешь ли ты продержаться до конца? До того момента, пока Элис или я сможем оправдать твои расходы?
- Да ты не беспокойся,- ответил, смеясь, Оливер.
- Лучше бы уж ты посвятил меня в свои планы,- настаивал Монтэгю.- Сколько недель ты в состоянии оплачивать стоимость этой квартиры? Хватит ли у тебя денег уплатить за все туалеты?
- Денег-то у меня хватит,- засмеялся брат,-но из этого еще не следует, что я собираюсь платить.
- Как, тебе не надо оплачивать счета? Значит, мы можем покупать все в кредит?
Оливер снова засмеялся.
- Ты допрашиваешь меня прямо как судебный следователь,- сказал он.- Боюсь, что тебе придется навести о твоем брате некоторые справки и научиться хоть немного его уважать.
Затем он прибавил уже серьезно:
- Видишь ли, Аллен, такие люди, как Рэгги и я, имеем возможность привлекать для торговых фирм большое количество покупателей, и потому фирмы охотно идут нам навстречу. Кроме того, нам причитаются всякого рода комиссионные, поэтому не может быть и речи об оплате наличными.
- Ах, вот оно что! - воскликнул брат, удивленно раскрыв глаза.- Значит, этим путем ты зарабатываешь деньги?
- Нет, таким образом я их только сберегаю,- сказал Оливер,- что в конечном счете сводится к тому же.
- И люди знают об этом?
- Конечно. А почему бы нет?
- Как бы тебе сказать. Все это как-то странно.
- Нисколько,- возразил Оливер.- В Нью-Йорке этим занимаются люди из высшего общества. Те, кто попадает впервые в столицу, хотели бы знать, куда им обратиться, чтобы приобрести ту или- иную вещь, и я их направляю. Или, например, Робби Уоллинг; у него пять или шесть дворцов, домов и загородных вилл, на которые он тратит несколько миллионов в год. Он не в состоянии следить за всем один. Если бы он стал всем этим заниматься сам, у него больше ни на что не хватило бы времени. Почему же ему не попросить друга помочь? Или, скажем, открывается новый магазин, и фирма хотела бы ради рекламы стать поставщиком миссис Уоллинг,- ей они предлагают скидку, а мне комиссионные. Почему бы, спрашивается, мне ее не уговорить?
- Все это очень запутанно,- проговорил брат,- значит, в магазинах нет одной определенной цены на вещи?
- У них столько же цен, сколько покупателей. Нью-Йорк кишит разбогатевшими невеждами, которые судят о качестве той или иной вещи по цене, которую за нее платят; почему бы не дать им возможности платить втридорога и чувствовать себя счастливыми? Вот, например, вечернее манто Элис: Реваль обещала взять за него с, меня две тысячи, но держу пари, что у каких-нибудь покупательниц из Монтаны или другого места она сорвала бы за точно такое же по крайней мере три с половиной тысячи.
Монтэгю внезапно поднялся.
- Хватит,- заявил он, махая руками,- ты сдуваешь всю радужную пыльцу с крыльев бабочки!
Монтэгю опросил брата, куда они пойдут вечером, и Оливер сказал, что они приглашены на неофициальный обед к миссис Уинни Дюваль. Он добавил, что миссис Уинни - молодая вдова, которая недавно вышла замуж за основателя известной банкирской конторы Дюваль и К0; она его близкая приятельница, и у нее обычно собирается интересное общество. Она пригласила к обеду своего кузена, Ча.рли Картера, чтобы познакомить его с Элис.
- Миссис Уинни вечно старается пристроить Чарли,- с веселым смехом закончил Оливер.
Он распорядился по телефону, чтобы лакей принес ему фрак, и братья стали переодеваться. Затем вошла Элис, похожая в своем великолепном розовом туалете на богиню утренней зари. Румянец на ее щеках горел ярче обычного; низко вырезанное декольте платья привело ее в смятение; она боялась, как бы не совершить faux pas , появившись на вечере в таком виде.
- Посоветуйте, как мне быть,- произнесла она, слегка даже заикаясь от смущения,- няня Люси говорит, что надо бы приколоть кружева или букетик цветов.
- Няня Люси не парижская портниха,-сказал Оливер, находивший все это очень забавным.- Вот подожди, посмотрим, что ты скажешь, когда увидишь миссис Уинни!
Миссис Уинни очень любезно послала за ними свой лимузин. Фыркая и вздрагивая, он уже стоял у входа в отель, и его ацетиленовые фонари отбрасывали далеко вдоль улицы яркие лучи. Дом миссис Уинни помещался на Пятой авеню против парка и занимал полквартала. Его постройка и меблировка обошлись в два миллиона долларов. Он весь был из белого мрамора, и его прозвали "Снежным дворцом".
У подъезда ливрейный лакей открыл дверцу автомобиля, другой лакей с поклоном провел гостей в вестибюль. При входе стояли выстроенные в ряд почтенного вида мужчины в напудренных париках, облаченные в ярко-красные жилеты с золотыми пуговицами и бархатные бриджи до колен, и в лакированных парадных туфлях с золотыми пряжками. Эти пышно разодетые существа сняли с гостей верхнюю одежду и затем поднесли Мон-тэгю и Оливеру на серебряном подносе по букетику цветов, а на другом подносе - маленькие конверты с именем дамы, которую каждый из них поведет к столу на этом "неофициальном" обеде. Затем ряды слуг расступились, дав им возможность любоваться всей ослепительной роскошью вестибюля "Снежного дворца". Широкая мраморная лестница посредине вела к высокой галерее, выложенной резным мрамором; внизу под лестницей был мраморный камин. Для украшения этого особняка хозяева купили и вывезли древний дворец из Пенджаба с изумительными по красоте мозаиками из нефрита и черного мрамора, редкими сортами дерева и причудливой, сложной резьбой.
У входа в салон главный дворецкий громко докладывал о прибывающих гостях. А в салоне, у дверей, стояла сама миссис Уинни.
Монтэгю никогда потом не мог забыть первого впечатления, произведенного на него этой женщиной; ее вполне можно было принять за настоящую принцессу из пенджабского дворца.
Это была яркая брюнетка с великолепным цветом лица, черными глазами, пунцовыми губами, полной шеей и грудью. Одета она была в платье из серебряной парчи и белые, расшитые цветами из драгоценных камней туфли. Всю свою жизнь она собирала бирюзу. Лучшими из этих камней были украшены тиара на ее голове, колье и набедренный пояс. Каждый камень, окруженный алмазным венчиком, был прикреплен к тончайшему проволочному стебельку и при малейшем движении вздрагивал и мерцал. Все это производило странное впечатление и поражало своим прямо-таки варварским великолепием.
Миссис Уинни, видимо заметив, что Монтэгю ошеломлен ее видом, пожала ему руку немного крепче обычного и сказала:
- Я так рада, что вы приехали. Олли много рассказывал мне о вас.
От наряда ее веяло холодной торжественностью, а в голосе звучала мягкая ласка.
Монтэгю представили поочередно каждому из гостей: Чарли Картеру - красивому молодому человеку с темными волосами, с классическим лицом греческого бога, но болезненно-неприятным, желтым цветом лица; майору Винэблу-плотному низенькому краснолицему джентльмену с тяжелой нижней челюстью; миссис Френк Лэндис-молоденькой краснощекой вдове с веселыми глазами и каштановыми волосами; Уилли Дэвису - в прошлом знаменитому хавбеку, а ныне - младшему компаньону банкирской конторы; и двум парам молодоженов, имена которых он не расслышал.
На карточке, которую ему вручили, значилось имя миссис Олдэн. Она явилась почти вслед за ним - почтенная дама лет пятидесяти, внушительной внешности, со склонностью к тому, что именовалось еще не знакомым ему словом embonpoint . Миссис Олдэн носила парчу с тех пор, как овдовела, и на ее пышном бюсте красовалась брошь величиной с мужской кулак, вся из сверкающих бриллиантов- самая внушительная драгоценность, какую когда-либо видел Монтэгю.
Подавая ему руку, она, нисколько не стесняясь, оглядела его с головы до ног.
- Обед подан,- объявил внушительного вида дворецкий. Сверкающая процессия проследовала в столовую - огромный зал, отделанный панелями полированного черного дерева и украшенный великолепной стенной росписью, представляющей сцены из "Романса о розе" .
Стол, накрытый скатертью с французской ручной вышивкой, был заставлен искрящимся хрусталем и золотой посудой, на обоих концах его красовались массивные золотые канделябры, а посредине целые охапки орхидей и ландышей в тон с абажурам-и канделябров и тонкой росписью обеденных карточек.
- Ваше счастье, что вы попали в Нью-Йорк, уже имея некоторый жизненный опыт,- говорила миссис Ол-дэн.- Большинство наших молодых людей пресыщаются жизнью прежде, чем успеют дожить до того возраста, когда были бы способны вообще что-либо оценить. Послушайтесь моего совета, не спешите, сперва осмотритесь вокруг и не позволяйте вашему веселому братцу верховодить над вами.
Перед миссис Олдэн стоял графин с шотландским виски.
- Не хотите? - спросила она, берясь за графин.
- Нет, благодарю вас,-сказал он и тут же подумал, что, может быть, следовало согласиться, а его дама тем временем уже выбрала из стоящих перед нею строем полдюжины рюмок самую большую и наливала в нее добрую порцию виски.
- Что вы успели осмотреть в Нью-Йорке? - спросила она и, не сморгнув, опрокинула рюмку.
- Не много,- сказал он,- у меня еще не было времени. Меня увезли за город, к Роберту Уоллингу.
- А-а,- протянула миссис Олдэн; а Монтэгю, чтобы поддержать разговор, спросил: - Вы знакомы с мистером Уоллингом?
- Знакома, и очень близко,- спокойно ответила миссис Олдэн.- Видите ли, я ведь сама была миссис Уоллинг.
- О! - растерянно отозвался Монтэгю. И снова спросил:-До замужества?
- Нет,- еще спокойнее сказала миссис Олдэн,- до развода.
Наступило гробовое молчание. Монтэгю был смущен. Услышав легкий сдержанный смешок, который перешел в откровенный смех, он нерешительно взглянул на миссис Олдэн, увидел в ее глазах озорной огонек и сам расхохотался.
Они так громко и весело смеялись, что на них стали в недоумении оглядываться.
Итак, лед был сломан, и Монтэгю почувствовал облегчение. Правда, его все еще не оставляло неясное чувство благоговейного трепета, так как он понял, что это, должно быть, та самая знаменитая миссис Билли Олдэн, чья помолвка с герцогом Лондонским была теперь в центре внимания всей страны. А ее огромная бриллиантовая брошь, видимо, представляла собой часть приданого, в котором одни только драгоценности расценивались по крайней мере в миллион долларов!
И эта знаменитость сама обещала, что не выдаст его, и великодушно добавила, что, когда он приедет к ней обедать, она даст ему необходимые сведения, касающиеся людей их круга.
- Я понимаю, новичку приходится здесь очень трудно,- сказала она и, помрачнев, добавила: - Когда люди разводятся, всего чаще это случается из-за глупой ссоры, и даже расставшись, они иногда не могут мирно договориться. А бывает, что люди, и не связанные браком, могут ссориться так же, как женатые. Не раз хозяйки дома губили свою репутацию только тем, что не учитывали всего этого.
Итак, Монтэгю сделал открытие, что такая на первый взгляд недоступная, знаменитая миссис Билли при желании могла быть очень добродушной и обладала недюжинным умом. Эта женщина обо всем имела собственное мнение и обладала решительным характером. Она сумела подчинить себе окружающих и занять главенствующее положение в обществе, считая себя достаточно значительной персоной, чтобы поступать так, как ей заблагорассудится; в течение обеда она не раз бралась за графин шотландского виски, предлагая Монтэгю к ней присоединиться, и, когда он отказывался, невозмутимо наполняла свою рюмку.
- Ваш брат мне не нравится,- заявила она ему несколько позднее,- он долго не продержится. Но он говорил мне, что вы совсем на него не похожи, так что вы, может быть, и понравитесь. Зайдите как-нибудь ко мне, и я расскажу вам, чего не следует делать в Нью-Йорке.
После этого Монтэгю, чтобы уделить внимание хозяйке дома, сидевшей справа, повернулся к ней.
- Вы играете в бридж? - своим нежным, приятным голосом спросила миссис Уинни.
- Брат дал мне руководство по этой игре,- ответил Монтэгю,- но если он и впредь будет возить меня по-всюду день и ночь, право не знаю, когда я смогу его прочитать.
- Приезжайте к нам, я сама буду учить вас,- предложила миссис Уинни.- Нет, серьезно,- добавила она,- мне положительно нечего делать; вернее говоря, нет занятия, которое бы мне не опротивело. Только я думаю, вам не потребуется много времени, чтобы выучиться всему тому, что я знаю о бридже.
- Вам не везет в игре? - спросил он с сочувствием.
- Я думаю, никто- не хочет, чтобы я научилась играть как следует,- сказала миссис Уинни.- Они предпочитают приходить ко мне и обыгрывать меня. Правда, майор?
Сидевший по другую сторону от хозяйки майор Винэбл задержал на полпути ко рту ложку с супом и рассмеялся коротким гортанным смехом, от которого затряслись его жирные щеки и шея.
- Что ж,- ответил он,- я знаю людей, которых это status quo вполне удовлетворяет.
- Включая и вас,- с гримасой сказала миссис Уинни.- Вчера вечером этот бессовестный человек обыграл меня на тысячу шестьсот долларов. А сегодня провел весь день у окна своего клуба только для того, чтобы иметь возможность дразнить меня, когда я проеду мимо. Сегодня я, пожалуй, не стану играть. Лучше постараюсь не давать скучать мистеру Монтэгю, а вам для разнообразия предоставляю обыгрывать Вирджинию Лэндис.
Тут майор снова прекратил свое наступление на суп и сказал:
- Милая моя миссис Уинни, на тысячу шестьсот долларов я смогу прожить больше, чем один день!
Майор был известен как завсегдатай клубов, бонвиван, о чем Монтэгю узнал позднее.
- Он дядя миссис Робби Уоллинг,- сказала ему на ухо миссис Олдэн.- И, кстати сказать, оба смертельно ненавидят друг друга,
- Это чтобы я снова не попался со своими неуместными вопросами? -спросил, улыбаясь, Монтэгю.
- Нет, они встречаются, но и вы не должны показывать, что вам об этом известно. Хотите виски?
Монтэгю был настолько поглощен наблюдением за гостями, присутствующими на этом обеде, что почти не обращал внимания на самый обед. Однако он успел заметить, что к столу подали свежего молодого барашка,- и это в середине ноября! Монтагю, разумеется, не знал, что шестимесячных ягнят специально для этой цели выращивали в вате и выкармливали с ложечки молоком и что за фунт этого мяса платили по полтора доллара! Но когда через некоторое время перед ним поставили слегка подрумяненное пирожное на золотом блюдечке, он переключил свое внимание на еду.
У миссис Уинни был герб; он видел его на автомобиле, а также на огромных бронзовых воротах "Снежного дворца", и на ливреях лакеев, и еще на графинчике с шотландским виски.
И вдруг - он едва поверил своим глазам! - герб четко вырисовывался на чуть подрумяненном пирожном.
После этого ну кто бы на его месте не заинтересовался этим обедом? На столе стояли огромные блюда с ред чайшими фруктами; закутанные в вату, они прибыли из-за океана в холодильниках со всех концов мира. Здесь были персики из Южной Африки (по десять долларов за штуку), гроздья темно-красного крупного гамбургского винограда, выращенного в теплицах под бумажными мешочками, диковинный сорт гладких персиков и слив и гранаты и персимоны из Японии, а позднее подали на блюдцах выращенную в горшках сочную землянику. Здесь были и перепелки, вывезенные из Египта, и какое-то замысловатое блюдо под названием "мусс из крабов а-ля Дьюи", запеченный в электрической кастрюле, с гарниром из грибов, растущих в заброшенных шахтах Мичигана. Здесь был выращенный под электрическим светом салат, и бобы "лима", привезенные из Порто-Рико, и артишоки из Франции по доллару за штуку. И все эти изысканные яства запивались восемью или девятью сортами вин из погребов человека, который в течение последних тридцати лет специально занимался их коллекционированием; у этого человека были во Франции свои виноградники для изготовления шампанского, двадцать тысяч кварт бордо, в запасе ренвейн из погребов германского императора, по цене двадцать пять долларов за кварту!
За столом сидело двенадцать человек. По окончании обеда гости уселись за двумя карточными столами, чтобы играть в бридж, предоставив Чарли Картеру беседовать с Элис, а миссис Уинни, как она обещала, занимать Монтэгю.
- Все охотно осматривают мой дом. Может, и вы тоже пожелаете? - И миссис Уинни повела его в огромный зимний сад, представляющий собою внутренний двор со стеклянной крышей. Она нажала кнопку, и откуда-то сверху хлынул поток мягкого света прямо на миссис Уинни, которая в своем сверкающем драгоценностями наряде была похожа на богиню огня.
В этом саду Монтэгю охотно бы провел весь вечер; здесь было изобилие самых необычайных видов растений.
- Они собраны со всего мира,- сказала хозяйка, заметив, с каким интересом он их разглядывает,- муж нанял специалиста, который исколесил в их поисках весь свет. Желая меня порадовать, он подготовил все это еще до нашей свадьбы.
В центре сада бил фонтан вышиною в двенадцать- четырнадцать футов, окруженный бассейном из каррарского мрамора. Достаточно было нажать кнопку, и бассейн заполнялся потоками скрытого света и из глубины выплывали причудливые рыбы изумительной красоты.