- Я...- начал Рейни, но Минноу, выпятив губы и вытаращив серые глазки, перебил его:
- Вы! Вот погодите немного и все вы, грязные подонки, будете ночи напролет трястись от страха. Каждый грязный... подонок. Каждый никчемный сволочной подонок. Во всей нашей стране те, кто идет не в ногу, научатся бояться - и это будет очень скоро!
- Есть люди, которые научатся бояться, а есть люди, которые разучатся,- сказал Рейни.- И в самое ближайшее время.
- И начнем мы, в частности, с того,- сказал Минноу,- что не позволим таким, как вы...- Он замолчал, подыскивая слово.
- Подонкам? - подсказал Рейни.
- Мы не позволим такой мрази, как вы, воображать, будто вам позволено являться в административный центр и угрожать должностным лицам. Когда нам приходится иметь дело с типами вроде вас, мы берем их за глотку и стираем в порошок.
- Вы разделите мою участь, мистер Минноу. Как вещественное доказательство моей точки зрения.
- Ты свихнулся, приятель,- сказал Кэлвин Минноу.- Тебе место в сумасшедшем доме.
- До тех пор пока я помню, что вы на самом деле существуете, я буду помнить, что и я существую на самом деле.- Рейни наклонился над черным письменным столом.- А об этом иногда бывает трудно помнить, потому что человек склонен терять себя в себе. Давайте признаем близость между нами, Минноу,- между вами и мной. Помните, что я - снаружи, а я буду помнить, что вы здесь, внутри.
- Да,- сказал Минноу.- Я буду помнить. Можете быть уверены.
- Очень хорошо,- сказал Рейни.- Возможно, я потребую от вас расплаты.
Минноу вышел из-за стола и пошел за Рейни к двери.
- Какой расплаты? - спросил он вкрадчиво. Рейни не ответил.
- Какой расплаты?
Рейни прошел через приемную и вышел в коридор; Минноу следовал за ним.
- Эй, ты! - крикнул он с дрожащей улыбкой на губах.- Ты сам себя угробил, дурень. Все это записано на пленку. У меня был включен магнитофон.
Рейни не обернулся. Кэлвин Минноу стоял и смотрел, как он, подергиваясь, идет к лифту разболтанной походкой. Неглаженый костюм висел на нем, как на вешалке, к башмакам давно не прикасалась щетка. Когда Кэлвин Минноу закрыл за собой дверь кабинета, он не мог избавиться от впечатления, будто все здание, хотя оно по-прежнему было полно белых коридоров, приемных и охранников в форме, почему-то непоправимо пострадало.
Он подошел к столу, нажал кнопку воспроизведения и приготовился еще раз прослушать их разговор. Не раздалось ни звука, а когда он откинул крышку, то увидел, что магнитофон все это время был подключен к телефону. Он не записал Рейни на пленку.
Минноу постоял, покусывая губы, потом молниеносным движением выхватил свой миниатюрный пистолет. Сжимая пистолет в руке, он думал о человеке, который только что вышел из его кабинета. Кэлвин Минноу находил немалую поддержку в мысли, что может почти безнаказанно убить чуть ли не любого, кого ему вздумается, и тот факт, что ему еще ни разу не пришлось воспользоваться этим преимуществом, он считал добрым предзнаменованием и доказательством успешности своей карьеры. Тем не менее, думал он, всему приходит свой час.
Он сунул пистолет в кобуру и сел. Он продолжал ощущать в своем кабинете гнусное присутствие Рейни - с отвращением он заметил, что на краю письменного стола еще сохранился след потной ладони.
Некоторое время он вспоминал все, что ему было известно о семействе Рейни из Пасс-Руайома. Просто не верилось, что в такой семье мог появиться дегенерат, якшающийся с черномазыми. Минноу перебрал причины, которые могли побудить кого-нибудь из Рейни натравить на него свихнувшегося родственника, и взвешивал, кто среди его врагов или друзей мог бы расставить ему такую ловушку. Он не находил в этом ни логики, ни смысла. Ясно было одно: никому нет никакой выгоды прикидываться человеком, любящим черномазых.
Он вспомнил, как Рейни оперся на его письменный стол и наклонился к его лицу.
Минноу закрыл глаза и подумал, что на сотни миль вокруг его кабинета всюду есть мускулистые, не привыкшие церемониться люди с могучими руками и массивным торсом - люди, готовые пороть и избивать, сжигать и кастрировать всех, кто якшается с черномазыми, ломать им руки и ноги, топтать сапогами их овечьи морды, пытками лишать их рассудка. И одна такая жертва стояла здесь, в его кабинете, и открыто грозила ему. "Какая расплата?" - подумал он.
Минноу взял трубку внутреннего телефона и позвонил на пост охраны в подвале.
- Кэрли? Говорит прокурор штата. Я, кажется, нахожусь сегодня в полном одиночестве? Тут никого нет.
- Извините, мистер Минноу,- сказал дежурный сержант.- Вы хотите, чтобы я поставил, у вас там еще одного человека?
- Да, хочу. Я хочу, чтобы в моей приемной все время находился охранник. Я же веду здесь войну.
Он положил трубку. След, оставленный ладонью Рейни на краю стола, уже почти исчез.
Мгновение спустя Минноу снова взял трубку и набрал домашний номер Клода Бургуа. Мистер Бургуа говорил чуть заплетающимся языком: он уже выпил свой "мартини", съел свой ужин и лег спать, как было хорошо известно Кэлвину Минноу.
- Послушай, Клод, на втором этапе нашей операции у тебя работал парень по имени Морган Рейни?
- Да, конечно, Кэл. Псих каких мало.
- Скверный подбор кадров, Клод. Очень скверный. Мистер Бургуа промолчал.
- Он действительно из тех Рейни?
- Да, конечно, Кэл. То есть потому я его и взял. Я видел, что у него не все дома, но я думал...
- Вот что, Клод. Он только что был у меня. Он красный. Он угрожал нам.
- Сукин сын,- сказал Клод Бургуа.- Псих паршивый. Я так и знал.
- Пришли-ка мне материалы на эту мразь, слышишь?
- Конечно пришлю, Кэл.
- Погоди, Клод. Не знаешь, он ни с кем тут не связан? Его тебе кто-нибудь рекомендовал?
- Кэл, насколько мне известно, он - пустое место. Ну, только, что он - Рейни. Я бы не стал из-за него волноваться.
- Ну, волноваться придется ему. А, Клод?
- Да, конечно, Кэл. Потому что он угрожал тебе.
- Угрожал нам,- поправил Кэлвин Минноу.
- Ну да,- сказал Клод Бургуа.- Угрожал нам.
- Пока, Клод.
Кэлвин Минноу положил трубку и откинулся в кресле. Придется подобрать все материалы и о мистере Бургуа.
Рейни шел между ярко-зелеными газонами административного центра. Солнце еще не зашло, и стеклянные здания за его спиной сверкали, как полярные льды. По улице проносились вереницы автомобилей с невидимыми шоферами за сияющими ветровыми стеклами.
Он перешел улицу, неся в себе присутствие Кэлвина Минноу, как причащающийся несет в себе благодать причастия, тающего на его языке.
Высокопоставленные чиновники, поздно покидающие кабинеты, шли группами к месту стоянки своих машин; Рейни шел среди них, слушал их голоса, узнавая их, и склонял голову набок, чтобы лучше расслышать, как они прощаются. На углу Канал-стрит он увидел газетные заголовки, сообщавшие, сколько в этот день было убито во Вьетнаме азиатов, и вспомнил голос Кэлвина Минноу и холодную поверхность его письменного стола.
В магазинах подержанных вещей на Канал-стрит гремели радиоприемники. Проходя мимо них, Рейни слышал исступленный голос Рейнхарта, что-то бессмысленно выкрикивавший средь грохота помех. Рейни шел по заполненному толпой тротуару, и в его ушах отдавалось бормотание Рейнхарта; все эти недели во время своих обходов он слышал его - из будок чистильщиков, из лавок, из проезжающих машин.
Ему хотелось скорее вернуться домой и записать все, что он чувствовал.
Но писать он не стал.
Очень долго он расхаживал по комнате, стараясь решить, что же сделать. Иногда он готов был начать молиться, но это давно уже потеряло для него смысл: он боялся, что его обличения будут затемнены внутренним эмоциональным надрывом и суть их утратится. Он был крайне возбужден, но не хотел принимать таблеток.
Все больше и больше он думал о Рейнхарте - голос Рейнхарта преследовал его на улицах, Рейнхарт занимал какое-то неясное место в паутине хищной власти, против которой он готовился восстать. Он решил, что должен начать с него.
Это будет нелегко, подумал он, но все-таки он еще раз пойдет к Рейнхарту.
Он спустился по лестнице и постучал в дверь. Джеральдина приотворила ее, не снимая цепочки, и хмуро поглядела на него. От нее пахло виски.
- Мне надо бы поговорить с Рейнхартом,- сказал ей Рейни.
- Я не знаю, где Рейнхарт, приятель. Я его уже давно не видела.
- А,- сказал Рейни и подумал, как привычно стало для него разговаривать с людьми через щели чуть приоткрытых дверей. И подумав это, он улыбнулся.
Джеральдина угрюмо смотрела на него.
- Я... я все время слышу его по радио,- сказал он, смутившись.
- Да. Я тоже слышала его по радио, но я выключила приемник. Он помедлил, собираясь уйти, и тут обнаружил, что ему очень
хотелось бы остаться у нее.
На улице взвыла полицейская сирена. Джеральдина открыла дверь. Они с Рейни подошли к перилам и поглядели поверх стены внутреннего дворика. У тротуара стояла полицейская машина, но, хотя сирена выла уже больше минуты, из машины никто не выходил.
- Что-то они долго оповещают о своем прибытии,- сказала Джеральдина.
Затем из машины вылезли двое полицейских в форме и человек в синем штатском костюме. Они принялись барабанить кулаками в ворота внутреннего дворика.
- Откройте! Полиция!
Из соседнего бара выбежала буфетчица со связкой ключей и отперла ворота.
- Где тут этот Рейни? - крикнул человек в синем костюме.- Где тут этот тип?
Джеральдина медленно повернулась и вошла в квартиру. Она остановилась и посмотрела на Моргана, не закрывая двери. Полицейские поднимались по лестнице.
- Ничего страшного,- сказал Рейни. Джеральдина закрыла дверь и погасила свет.
А Рейни продолжал стоять на прежнем месте и, положив локти на перила, прислушивался к шагам полицейских.
- Полиция, Рейни! - крикнул один из полицейских.- Морган Рейни? Квартира четыре?
Они выкрикивали его имя на каждой площадке.
Когда они поднялись на площадку, где он стоял, они прошли было мимо него. У человека в синем костюме был электрический фонарик. Поднявшись на одну ступеньку, он направил на Рейни луч фонарика.
- Вот мистер Рейни,- объявил он.
Полицейские спустились на площадку и встали справа и слева от него.
- Мистер Рейни,- сказал человек в синем костюме,- вы нарушили правила уличного движения.
Рейни улыбнулся.
- У меня нет автомобиля,- сообщил он.
- В чьей же машине вы приехали домой?
- Я пришел пешком.
- Какой дорогой вы шли?
- По Шартр-стрит,
- Вы всегда возвращаетесь этой дорогой?
- Иногда,- сказал Рейни,- я еду на автобусе.
- Встаньте к стене,- приказал один из полицейских.
Они поставили его почти у самой двери Джеральдины и долго, медленно его обыскивали. Они заставили его бросить бумажник на пол и вывернуть карманы.
Человек в синем костюме поднял его чековую книжку и пролистал ее.
- В каком положении ваш счет?
- Я кредитоспособен.
- Ну-ка, посмотрим вашу банковскую книжку.
Они вытащили банковскую книжку Рейни из бумаг, валявшихся на полу, и человек в синем костюме несколько минут просматривал ее. Активный баланс Рейни составлял немногим больше ста долларов.
- Как поживает ваша подружка? - спросил его человек в синем.
- Какая подружка?
- Нью-йоркская коммунисточка.
- Я не знаю, о ком вы говорите.
- Вы подписывали клятву, что не состоите ни в одной из зарегистрированных подрывных организаций?
- Подписывал.
- Давая заведомо ложную клятву?
- Нет.
- Вы знаете, что ваши родные от вас отреклись? Они не собираются за вас вступаться.
- Мои родные?
- Вот именно,- сказал человек в синем.- Не ждите, что они за вас заступятся. Вас один раз арестовывали в Тампе во Флориде за нарушение общественного порядка?
- Нет.
- Вы знаете, что в городе есть одна негритяночка, которая на вас в претензии? Это вам грозит большими неприятностями.
Человек в синем костюме пристально посмотрел на него.
- Когда вы собираетесь уехать отсюда?
- У меня нет намерения уезжать отсюда.
- А что, если мы осмотрим вашу квартиру?
- Если у вас есть ордер на обыск - пожалуйста.
- Конечно у нас есть ордер,- сказал один из полицейских.
- Предъявите его.
- Мы вернемся с ним завтра,- сказал человек в синем костюме.- Если вы хотите причинить нам лишние хлопоты, тем хуже. Вы будете возражать, если мы наведем о вас кое-какие справки у соседей?
- Нет,-сказал Рейни.- Не буду.
Они поиграли лучами своих фонариков на дверях квартир, в которых был погашен свет.
- Мы еще увидимся,- сказал человек в синем костюме. Они медленно, топоча, спустились по лестнице и пересекли внутренний дворик.
Через несколько минут Джеральдина вышла из двери и увидела, что Рейни сидит на ступеньке.
- Вам недолго осталось работать в муниципалитете,- сказала она ему.- Это всякому ясно.
- Я уже больше там не работаю.
- Почему все так на вас злы? Я ведь даже не знаю, что вы, собственно, там делали.
- О! - сказал Рейни.- Я задавал вопросы. Я задавал сотни и сотни вопросов. В сущности, это было...- Он на секунду умолк, и шея его дернулась.- В сущности, это было очень глупо.
- И что же вы узнали?
- Я узнал, что в одном служебном кабинете сидит человек и в связи с этим мне надо что-то сделать.
- Ладно,- сказала Джеральдина.- Можете не продолжать. Не говорите того, о чем потом пожалеете.
- Простите. Я, правда, не знаю, что, собственно, я хотел сказать. Джеральдина засмеялась. Рейни понял, что она не совсем трезва.
- Я не хочу слушать, как кто-то намерен прикончить кого-то. Дело в том, что я была замужем за очень милым мальчиком, и он все время наталкивался на людей, с которыми ему надо было разделаться. Только и говорил про то, как он их убьет. Но думаю, говорил об этом со мной одной.
- И он кого-нибудь убил?
- Его убили,- сказала Джеральдина.- И зря.- Она повернулась и посмотрела Рейни в лицо.- Вот и у меня есть человек, и надо бы что-то сделать, только вы-то знаете, что делать, а я не знаю.
- Мне очень жаль,- сказал Рейни.
- Еще бы,- отозвалась Джеральдина, не спуская с него глаз.- Может, зайдете выпить? Смыть привкус полиции.
Он молча прошел за ней через комнату в кухню. Комната была совсем пустой - ни картин, ни украшений на стенах. В кухне на всех полках лежали стопки газет и журналов. На столе стояла на две трети полная бутылка виски.
Джеральдина присела к столу, налила немного в два стакана и один протянула Рейни. К собственному удивлению, он выпил виски залпом. Джеральдина улыбнулась и снова налила ему.
- Я не напрашиваюсь на откровенность, детка,- сказала она.- Я просто стараюсь помочь. Чего вы хотите от Рейнхарта? Что он должен для вас сделать? Ведь что бы это ни было, он этого все равно не сделает.
- Я хотел поговорить с ним,- сказал Рейни.- Узнать у него про некоторых людей.
- И не думайте. Он вам ничего сказать не может. Еще никому не удавалось получить от Рейнхарта хоть что-то. Просто он не такой.
- Да, конечно,- сказал Рейни.- Собственно, Рейнхарт уже все мне сказал в прошлый раз.
- Он иначе не может, вы понимаете?
- Понимаю,- сказал Рейни.
- А кто этот человек в кабинете, которого вы хотите прикончить?
- Лицо, облеченное властью,- медленно сказал Рейни.- Его власть можно измерять страданиями, как землю измеряют акрами. Когда я увидел его и понял, что именно означает его власть, мне захотелось его потрогать, потому что он физически ее излучал.
- Господи,- сказала Джеральдина.
- Мне было дано увидеть этого человека по-особому. Я узнал его и понял по-особому. Вам это ясно?
- Нет,- сказала Джеральдина.
- Ну, мне было известно, что сделал этот человек и что он продолжает делать. И когда я увидел его, я сразу понял, почему он это делал и почему не мог не делать.
- А,- Джеральдина покачала головой и выпила еще виски.
- Когда-то существовала теория,- сказал Рейни,- про луну. Один человек верил, что луна питается человеческими мыслями. Он утверждал, что человечество невежественно и его раздирают смуты потому, что луна пожирает эманацию человеческого разума.
- Я этому не верю,- сказала Джеральдина и посмотрела на него.- А вы?
- Нет, нет,- сказал Рейни, энергично помотав головой,- конечно, нет. Но я верю, что среди нас есть люди, которые могут жить, только питаясь страданиями. Я верю в это потому, что я видел в служебном кабинете человека, который живет чужой болью, и я сообразил, что не он один такой, понимаете? Он не может быть единственным.
Джеральдина посмотрела на него.
- Ну и что же вы думаете делать?
- Не знаю. Видите ли, я был болен. Я совсем рассыпался. Я был искалечен и постепенно утрачивал связь с людьми. Я оторвался от жизни. Так что не знаю. Но что-нибудь сделаю.
Джеральдина не спускала с него широко раскрытых глаз.
- Лучше и не пробуйте, деточка. Вы же младенец, миленький. Вас сотрут в порошок.
- Вы знаете, что я думаю? - сказал Рейни, улыбаясь ей.- Я думаю, в этом теле нет ничего, что они могли бы отнять у меня.
Джеральдина поглядела на его лицо и покачала головой.
- Я умру. Только это они от меня и получат.
- Я готова умереть хоть сию минуту,- сказала Джеральдина.- Но я не хочу, чтобы они меня убили. Я и подумать об этом не могу.
- Скажите мне одно,- попросил Рейни.- Откуда у вас на лице эти шрамы?
- Видите ли... один человек меня порезал.- Она чувствовала, что должна сказать ему правду. Она смотрела, как он встал и отошел в угол.
- Подойдите ко мне,- попросил он.
Она не пошевелилась и, прикрыв ладонью шрамы, заплакала. Лицо Рейни побелело. Несколько секунд он стоял, глядя в пол, потом повернулся и медленно вышел.
- Господи! - сказала Джеральдина,- Господи!
Какое-то проклятие лежит на всем. Они не люди - эти люди. Они сломлены, они умирают.
И Рейнхарт. Рейнхарт. Рейнхарт.
Она уткнулась лбом в стол.
Она хотела, чтобы он вернулся. Рейнхарт. Она хотела, чтобы он снова был здесь. Он, и никто другой.
- Да-да, Рейнхарт,- сказала она.- Я люблю тебя. Милый, вернись.
Она любит Рейнхарта. И, значит, что же она такое?