"Любовь - великая штука",- с горечью подумал Рейнхарт. Природа совершенна. Он обнимал Джеральдину, она прижималась к нему, он черпал силу в теплой и чувственной покорности ее тела, и ему становилось легче. Да. Любовь - великая штука.
"Я уже бывал здесь",- подумал Рейнхарт. В отчаянии он поцеловал ее.
Когда они сели в трамвай, Рейнхарт сказал, что надо бы выпить. А дома нет ни капли спиртного.
- Я не уверена, что хочу,- сказала Джеральдина.
- А я хочу,- сказал Рейнхарт.- А если я хочу выпить, то и ты хочешь.
- Угу,- сказала Джеральдина.- Пожалуй, мне именно это и нужно.
Рейнхарт смотрел в окно трамвая на темные деревья. "Этого не избежать",- подумал он.
Рейни возвращался домой. Поднимаясь по лестнице, он услышал "Kyrie" берлиозовского "Реквиема" и постучал в дверь, из-за которой доносилась музыка. И услышал ту же вороватую суету, которая была обычным ответом на его стук в двери Окраины.
- Рейнхарт здесь?- спросил Рейни.- Мне нужно его кое о чем спросить.
Рейнхарт сидел на оранжевом диване; над ним на стене висела клетчатая нагая женщина Густава Климта. На кедровом сундуке, поджав ноги по-турецки, сидела темноволосая девушка. Ее глаза и глаза Рейнхарта были красными и тусклыми; в комнате стоял запах марихуаны.
Рейнхарт встал и выключил проигрыватель. - Так о чем вы хотите меня спросить, Кирие Элейсон?
Рейни стеснительно посмотрел по сторонам, сел на парусиновый складной стул, сложил руки на коленях и заговорил тоном, каким вел свои опросы.
- Так вот...- начал он.
- Кто это там?- спросил голос из ванной, откуда доносился плеск воды.- Кто-нибудь симпатичный?
- Это верхний жилец, Марвин,- сказал Рейнхарт.- Никто его особо симпатичным не назовет, но я не думаю, что он донесет на нас в полицию. Вы же не донесете на нас в полицию, мистер Рейни?
- Я не имею ничего против марихуаны,- сказал Рейни.- Там, в Венесуэле... курили ее...
- Он говорит, что не донесет на нас,- сообщил Рейнхарт в ванную,- потому что в Венесуэле курят травку.
- Рейнхарт,- сказал Рейни,- в прокуратуре штата есть человек, которого зовут Кэлвин Минноу. По-моему, я слышал, как он выступал в вашей программе. Вы его знаете?
- Ну конечно,- сказал Рейнхарт, выпуская дым.- Кэл. Кэл Минноу. Хороший парень. Я его помню. У него счастливое лицо.
- Вы знаете, что он делает с людьми, получающими пособия?
- Я ничего не знаю,- сказал Рейнхарт.- Кроме того, что у него счастливое лицо и что он в больших количествах жует сен-сен.
- Он придумал план, как вычеркнуть из списков чуть ли не половину получающих пособия. Это ему надо, чтобы заработать себе репутацию.
- Угу,- сказал Рейнхарт.- У них у всех есть планы. У всех до единого. Жуткое дело.
- А какие еще планы у этих людей, Рейнхарт? Что происходит?
- Погодите,- сказала брюнетка.- Я думала, мы поговорим о Венесуэле.
- Мистер Рейни,- сказал Рейнхарт.- Я не из тех, кто знает чужие планы. Могу только заверить вас, что лично у меня нет никаких планов - ни малейших.
- Я ведь не пытаюсь скомпрометировать вас,- сказал Рейни.- Просто... вы единственный человек из тех, кого я знаю, кто как-то соприкасается со всем этим. Кроме вас, мне некого спросить.
- Если бы мне некого было спросить, кроме Рейнхарта, я бы удавилась,- сказала брюнетка.- Не знаю почему, но это так.
Рейни, хмурясь, смотрел, как они по очереди затягивались сигаретой. В ванной Марвин запел "Поплывем в Венесуэлу".
- Я вас не понимаю, Рейнхарт. Я постоянно слышу по радио ваш голос - слышу его все время там, где я работаю. Чем они вас прельстили? Почему вы работаете именно у них? Вы могли бы заняться чем-то другим.
- Правильно,- сказала брюнетка.- От этого ты отпереться не можешь, Рейнхарт. Почему ты работаешь на этих подлых ублюдков?
- Мои наниматели вовсе не подлые ублюдки,- сказал Рейнхарт.- Они принадлежат к числу Самых Видных Наших Граждан. Правда, когда их раздразнят, они бывают страшноваты...
- Они всегда страшны,- сказала брюнетка.- Недочеловеки и сифилитики.
- Ты выражаешься языком экстремистов,- сказал Рейнхарт.- Ты не объемлешь Картины В Целом. Не один Рейни предается меланхолической интроспекции. Говоря как работник радио, я должен заметить, что в народных сердцах и умах царит глубочайшее смятение. Таковые сердца и умы нуждаются в успокоении. Необычные времена требуют необычных средств.
Он затянулся и передал сигарету с марихуаной брюнетке.
- Положитесь на меня! Положитесь на своего Рейнхарта.
- Не будь подлым ублюдком,- сказала брюнетка.
- Моя совесть чиста,- сказал Рейнхарт.- Как обглоданная кость. Рейни смотрел на него, часто мигая.
В комнату вошел Марвин, завернувшись в полотенце - сувенир из Майами.
- По-моему, это великолепно,- сказал он им,- Здорово! Чистейшая экзистенциалистская аморальность на практике. Садизм в том смысле, в каком его понимал маркиз де Сад. Рейнхарт великолепен! Рейнхарт - герой! - Марвин накинул на себя полотенце на манер цицероновой тоги.-Ты героичен, Рейнхарт. У тебя масштабы героя.
- Я обращаюсь к встревоженным сердцам.- Рейнхарт зашевелил пальцами, словно играя на невидимой арфе.- Я приношу музыку.
- Рейнхарт страдает,- объяснил Марвин.
- Ну что вы!-сказал Рейнхарт скромно.- Ах, право!
- Что с вами произошло, Рейнхарт?-спросил Рейни.
- Рейни,- сказал Рейнхарт,- неужели вы так по-детски глупы, что не видите, когда перед вами сволочь?
- Нет, сволочь я сумею узнать. Но я не верю, что вы настолько сволочь, что у вас... что у вас не осталось человечности. Не знаю почему.- Он оглянулся, словно ища, куда бы сбежать.- Если бы я так думал, я не попросил бы у вас помощи. Насколько я могу судить, только вы могли бы сказать мне то, что мне нужно узнать.
- И что же это?- спросил Рейнхарт.
- Тьфу ты, черт,- сказал Рейни.- Я говорю о том, что сейчас происходит.
Марвин развалился на диване, задрапированный в свое пестрое полотенце.
- Кто-нибудь непременно задает этот вопрос,- сказал он.
- Черт,- сказала брюнетка.- Я не знаю, что сейчас происходит. И плевать на это.
- У Рейни богатырское чутье,- сказал Рейнхарт.- И он верит в меня. Я скажу ему, что сейчас происходит... Все важные изменения уже произошли. Все находится в таком состоянии, в каком и должно находиться. Ситуация развивается нормально.
- Ха!-сказал Марвин.- Радио нас всегда кормит вот такими пустопорожними утешениями.
- А происходит то,- сказал Рейнхарт,- что дела принимают холодный оборот... Одно за другим порождения теплого климата будут падать мертвыми с крепко сжатыми, окоченевшими веками. Порождения холода будут обильно размножаться. Воздух станет разреженным, и дышать будет все труднее.
- Здорово,- сказал Марвин. Брюнетка скрестила руки на груди.
- Я порождение теплого климата,- сказала она грустно.- Я умру.
- Рейнхарт, ради бога!-сказал Рейни. Он закрыл глаза.- Этот холод, Рейнхарт, разве он вас не тревожит?
- Я - дед-мороз, деточка. Самый настоящий.
- Какой же вы дурак,- сказал Рейни с тоскливой улыбкой, показывая полоску розовых десен над слегка торчащими зубами.- Неужели вы все время остаетесь холодным?- Он встал и подошел к Рейнхарту. Остальные следили за ним мутными глазами.- Как это дешево!
Рейнхарт с веселой улыбкой поднял на него взгляд.
- Вы правда настоящий дед-мороз, мистер Рейнхарт?- спросил Рейни.
- Я дурак,- сообщил ему Рейнхарт.- И я правда настоящий дед-мороз. Вам требуются личные отношения со мной? Ищете заклятого врага?-Он оглядел комнату.- Рейни готовится нанести удар по вертограду там, где зреют гроздья гнева,- объявил он.
Все закивали.
Подбородок Рейни дернулся к плечу. Он подошел к стулу и остановился, вцепившись крупными пальцами в виниловую спинку.
- Ну,- сказал Рейнхарт,- не ограничивайтесь этим. Вы же глас христианина, свидетельствующий в этой трясине уныния.
- Вы злой дурак,- сказал Рейни.- Это так дешево... от всего отмахиваться... эти сарказмы... Так дешево.
- Дешево?-сказал Рейнхарт.- Во всяком случае, я лучше вас.
Вы нытик. У вас лицо нытика. Разрешите кое-что вам сказать, нытик. Я не дурак, как может без труда увидеть любой дурак. И я даже не злой... Я просто алкоголик.
- Очень жаль,- сказал Рейни,- но алкоголиков много. Я хочу сказать: очень жаль, что вы алкоголик, однако ценность жизни всех остальных людей не изменилась от того, что вы стали алкоголиком.
- А что вы знаете о ценности чьей бы то ни было жизни?- спросил Рейнхарт. Он смерил Рейни взглядом и любезно улыбнулся.-- Ведь вы-то сами - тоже всего только мерзкий патологический случай. Вы - юродивый, Рейни. Ваша совесть обитает в вашем жалком расстроенном кишечнике.- Он кивнул с серьезной сосредоточенностью клинициста.- Алкоголики грязны, друг мой. Но, во всяком случае, они не марают все, чего касаются, густой зловонной слизью благочестия.
Рейнхарт воззвал к остальным:
- Вы согласны, что Рейни - Господня Вонючка? Только пробудите его трансцендентную совесть - и он завоняет.
Рейни обвел их взглядом.
- Я говорил не о себе,- сказал он дрожа.- Я ведь был болен. И много я сделать не могу. У меня пошаливает зрение. Я говорил не о себе.
Они смотрели на него сквозь матовость наркотика и передавали сигарету друг другу.
В комнату тихо вошла Джеральдина и села на пол в углу напротив Рейни.
Рейни привалился всем телом к стулу, словно у него не было сил встать. Рейнхарт посмотрел на него, заметил его бледность, дряблый подбородок, безжизненные глаза и вздрогнул. Взглянув на Джеральдину, он увидел, что она тоже смотрит на Рейни.
- Послушайте, Рейни,- сказал Рейнхарт.- Я понимаю ваши муки, и у меня нет права отрицать их. Разрешите предложить вам альтернативу. Отчайся и умри. Ну как?
- Да,- сказал Рейни. Его улыбка открыла полоску десен.
- Не говорите "да" так небрежно, Упейтесь этой мыслью. Отчайся и умри. Ну как?
- Да,- сказал Рейни вставая.
- Нет-нет,- сказал Рейнхарт.- Отчайтесь и умрите сейчас же, пока вы среди друзей.
Джеральдина сердито посмотрела на него.
- Рейнхарт, не надо.
Рейни блеснул мертвой улыбкой и пошел к двери. Джеральдина начала что-то говорить ему, но он уже закрыл дверь.
Рейнхарт стоял посреди комнаты и смотрел на Джеральдину.
- Ну?- спросил он ее.
- Ну,- сказала Джеральдина,- ты художник-мельник. Ты его смолол.
- Не то,- сказал Рейнхарт и, выйдя за дверь в тихий вечер, оперся на перила лестницы над внутренним двориком.
Джеральдина вышла вслед за ним.
- Это же просто несчастный сумасшедший, Рейнхарт. Не нужно рвать его в клочья.
- Ничего не могу с собой поделать,- сказал Рейнхарт.- Мне не нравится его лицо. Он похож на лжесвидетеля в деревенском суде, где разбирается дело об убийстве.
- Почему ты такой подлый, детка?
- Я надрался,- сказал Рейнхарт.- Брось меня пилить.
Она повернулась и начала подниматься по лестнице. Рейнхарт побрел за ней, не в силах оторвать взгляд от зелени внизу.
Когда он вошел в их квартиру, Джеральдина была уже на кухне. Он направился прямо к буфету, достал бутылку виски и долго стоял, глядя на нее.
- Ты сволочь,- сказала Джеральдина.
- Верно.
Он налил себе немного виски и, морщась, выпил.
- Из всех, кого я знаю, только ты один делаешься таким подлым, когда накуришься.
- Этот сукин сын очень опасен,- сказал Рейнхарт.- Такие поджигают дома.
- В таком случае изничтожь его. Ты же свой человек у всех больших людей.
Рейнхарт поставил стакан.
- Не доводи меня, детка.
- Плевать,- сказала Джеральдина.- Ты дрянь. Этому бедному дурачку тоже не нравится, когда его доводят.
- Значит, мы так и будем спорить из-за какого-то юродивого?
Джеральдина бросила ложку в раковину.
- Что ты будешь есть?
- Что я буду есть?-Он встал перед ней, его глаза косили.- Видишь ли, я не хочу тебя затруднять.- Он закусил губу.- Я хочу сказать, что я улавливаю ноту раздражения. Я не хочу, чтобы ты думала, будто, накормив меня, ты умножаешь беды мира.
- Рейнхарт, бога ради,- медленно сказала Джеральдина.
- Ты не думаешь, что я тебя сейчас оставлю, а, Джеральдина? Она с удивлением посмотрела на него. Он улыбался холодной отрешенной улыбкой.
- Я ухожу,- сказал он ей.- Уйду, напьюсь и найду себе кого-нибудь.
Морган Рейни встал поздно и не пошел за анкетами. Он провел день дома, расхаживая взад и вперед по комнате.
Примерно в половине пятого вечера он вышел на улицу и направился к административному центру. Весь день он ничего не ел.
В стеклянном вестибюле навстречу ему хлынула серая волна расходившихся служащих. В лифте он был один, В конце прохладного белого коридора на четвертом этаже охранник в форме говорил по телефону-автомату. Рейни прошел за его спиной в приемную прокурора штата.
В устланной ковром комнате за белым столом сидела хорошенькая блондинка с нежным личиком; она надевала белые перчатки. Блондинка посмотрела на Рейни и не улыбнулась.
- Будьте добры, скажите мистеру Минноу, что мне хотелось бы поговорить с ним,- попросил ее Рейни.- Меня зовут Морган Рейни. Я племянник судьи Элтона Рейни.
Девушка сняла перчатки, нажала кнопку и сообщила мистеру Минноу о посетителе. Секунду спустя она попросила его пройти в одну из трех бледных дверей напротив ее стола,
Стол Кэлвина Минноу был с черной крышкой. Он сидел за этим столом и ел простоквашу. На Рейни он посмотрел со сдержанным, но явным удивлением.
- Вы племянник Элтона? - спросил он.- Я что-то не припоминаю, чтобы вы мне звонили.- Он нервно покосился на мятый пиджак Рейни и отставил стаканчик с простоквашей в сторону.
- Видите, мистер Минноу,- сказал Рейни,- как просто мне оказалось с вами увидеться. Достаточно было войти в дверь.
Углы губ Кэлвина Минноу заметно опустились.
- Что это значит?-спросил он негромко.
- Почему-то у меня создалось впечатление, что добраться до вас будет очень трудно.
Кэлвин Минноу сидел за стаканчиком с недоеденной простоквашей и молчал. Ему было скверно. Его ладонь небрежно поглаживала лацкан легкого пиджака, под которым висел миниатюрный пистолет 22-го калибра - он никогда с ним не расставался. Кэлвин Минноу еще ни разу не пустил в ход это оружие, и никто не подозревал, что он ходит с пистолетом. Но Минноу постоянно носил при себе миниатюрный пистолет с тех пор, как прожил год в Вашингтоне.
- Я все лето занимался обследованием, которое вы распорядились провести,- сказал Рейни.- Обследованием людей, получающих пособия от социального обеспечения.
- Неужели?- Минноу нажал кнопку внутреннего телефона. Вместе с Рейни он слушал, как телефон звонит в пустой приемной. Секретарша ушла домой.
- Это обследование - сплошной обман. Оно устроено для того, чтобы вычеркнуть из списков получающих пособие всех, кого вам вздумается. Это ваш план.
Под левой рукой Кэлвина Минноу находилась кнопка сигнала для вызова охранника. Он решил пока не нажимать эту кнопку.
- По-видимому, это новейший прием шантажа? - сказал он.
- Но ведь обследование - обман, не так ли? Никакого реального сбора данных не проводится. Все это одна видимость.
- Мистер Рейни,- сказал Кэлвин Минноу,- какими бы сведениями об этом обследовании - или обо мне - вы ни располагали, они ничего не стоят. Поймите это сразу.
- Чего они стоят, буду решать я,- сказал Рейни.
- Собственно, в чем дело, Рейни? Какие счеты сводит со мной ваш дядя?
- Мой дядя не сводит с вами счетов, мистер Минноу, но я, по-видимому, свожу. Я хочу, чтобы вы мне объяснили, чем я все лето занимался на окраине.
- Ничего хорошего из этого для вас не выйдет, приятель,- сказал Кэлвин Минноу.- Хоть вы и Рейни, но только попробуйте меня шантажировать, и вам станет жарко.
- По вашему распоряжению двести человек таскались по богом забытым трущобам - и все лишь для того, чтобы обречь на голодную смерть несколько человек из наиболее несчастных людей на всем нашем Юге. Я хочу, чтобы вы объяснили мне, зачем вы это делали.
Кэлвин Минноу посмотрел Рейни прямо в глаза.
- Друг мой, вы совершили самую роковую ошибку в своей жизни, явившись сюда.- Он быстро заморгал, чтобы показать всю опасность своего гнева.- Лицо его начало краснеть.- Вам нечего мне сказать. Или, по-вашему, газеты назовут меня злодеем за то, что я вывожу на чистую воду грязные штучки с пособиями? Губителем вдов и сирот? Да ведь всем известно, что социальное обеспечение швыряет деньги налогоплательщиков шайке черномазых шлюх! Это знают все.
Он наклонил голову набок и почти улыбнулся.
- Куда вы думаете отправиться со своими дурацкими обвинениями, Рейни? Все плевать хотят на это черное дерьмо - и Вашингтон в первую очередь! А уж тут и подавно. Куда же вы отправитесь со своими жалкими выдумками? - Он сдвинул брови и ощерился.-
Да чего вы, собственно, ждали? Что я повалюсь на пол и буду просить пощады? Не понимаю, что вам это может дать.
Рейни чувствовал, как кондиционированный воздух леденит пот у него на лбу. Он шагнул к письменному столу Кэлвина Минноу.
- Вас,- сказал он.- Теперь я знаю, как вы выглядите, как вас зовут, что вы собой представляете.
Минноу, прокурор штата, посмотрел на Рейни с тревогой.
- Да кто вы такой, черт подери? - спросил он.- Фанатик? Вас вообще не следовало сюда пускать.
- У вас здесь холодно,- сказал ему Рейни.- Я прежде работал в Венесуэле и знавал там американцев, которые были вроде вас. Они любили, чтобы в их кабинетах было холодно.
- Вот что, приятель,- сказал Кэлвин Минноу, выпрямляясь и теребя лацкан пиджака,- вы совсем запутались, если всерьез надеетесь отыскать в подобных вещах что-то личное.- Он внимательно следил за каждым движением Рейни, готовый вскочить в любой момент. Выхватить пистолет и выстрелить - на это потребуется несколько секунд: он часто репетировал дома, как вытаскивать пистолет. Ему не хотелось, подпускать к себе Рейни слишком близко, но убить наверняка из пистолета такого маленького калибра можно, лишь точно прицелившись.- Прокуратура не место чему-либо личному. В политике, конечно,- Кэлвин Минноу сделал вид, что потягивается, так как по опыту знал, что, выбросив руки вперед, заставит собеседника попятиться,- личность накладывает свой отпечаток. Но в моей работе нет ничего личного.
- У вас есть личные взаимоотношения со мной,- сказал Рейни.- Я вас узнал.
Кэлвин Минноу поспешно вскочил на ноги.
- Как вы могли меня узнать? У меня с людьми вроде вас никаких дел нет.
- Вам приходится иметь дело со мной,- сказал Рейни.- Сейчас.
- Послушайте,- быстро сказал Кэлвин Минноу.- Советую меня послушать! Вы - грязный битник, который якшается с черномазой сволочью. Я - прокурор штата. И не вам являться сюда и ставить меня на колени. Ни при каких обстоятельствах. Нет у вас такой возможен ости.
- Жаль, что я не могу вам ничего сделать,- сказал Рейни.- Если бы я мог, я разнес бы вас всех в щепки. И тем не менее я, по-моему, могу научить вас страху. Вы же меня боитесь.
- Боюсь! - Минноу произнес это слово так, словно особенно его презирал.- Вас? - Он поднял сжатый кулак и ткнул пальцем в лицо Рейни.- Это вы меня испугаетесь.