- Но я не хочу писать никакой книги, - в отчаянии сказал Крис. - И так уж их написано слишком много. Каждый болван считает своим долгом давать миру советы. В ту самую минуту, как мы разговариваем с вами, сотни писак лихорадочно или в самодовольном умиротворении спасают мир - на бумаге. К черту книги. Дайте нам факты и действия!
Мистер Чепстон был скандализован, парализован, уязвлен в самое сердце своего профессорского естества.
- Это невозможная ересь! - пробормотал он. - Это…
Ему так и не удалось воспользоваться случаем проявить свой талант красноречия, потому что знакомый голос протрещал у него над ухом:
- Дорогой мой, как вы поживаете? Рад вас видеть… - Разумеется, то был мистер Риплсмир, в коричневой бархатной визитке, с орхидеей в петлице, загадочный, ослепительный. - Только разрешите мне не прерывать вас! - воскликнул мистер Риплсмир, не давая им обоим возможности сказать и слова. - Продолжайте ваш диспут. Я так люблю слушать ваши разговоры. Для меня просто наслаждение присутствовать при интеллектуальных беседах. Как я завидую вам - постоянное воодушевление, широкие взгляды, величественные перспективы, франкмасонство и содружество эрудиции. Прошу вас, продолжайте вашу беседу и разрешите мне послушать.
Это внушало тревогу. Мистер Чепстон похолодел от ужаса, сообразив - слишком поздно, - что мистер Риплсмир, может быть, подслушивал в замочную скважину. С этими старыми лисицами никогда нельзя знать… Крис пришел ему на выручку.
- Мы обсуждали вопрос, как следует поступать молодому человеку в наше время - стремиться ли ему к обеспеченному безделью или к безвозмездной деятельности, - сказал он, невзирая на отчаянные знаки, которые ему делал мистер Чепстон, умоляя его не держаться так близко к истине. Но не было никакой опасности, что мистер Риплсмир поймет, о чем идет речь.
- Что за неожиданная тема для двух культурных людей! Вы меня разочаровали, простите меня, - поклонился он мистеру Чепстону, - если я позволил себе так выразиться. Спускаясь к вам, я рассчитывал принять участие в пиршестве науки. Я представлял себе, что вы беседуете о нашем славном культурном наследии, о Римской империи или о Медичи. Ах! Медичи! Какие чудные эти Медичи!
- То были великие коллекционеры, не правда ли? - спросил Крис по возможности наивно.
Мистер Чепстон хихикнул и сделал вид, что чихает. Мистер Риплсмир стоял, раскрыв рот, его рука застыла в ораторском жесте. Очевидно, решил Крис, как только мистер Риплсмир оправится от удивления, они услышат немало о Медичи. Их спасла небольшая интермедия домашнего характера.
- Обед подан, сэр, - объявил дворецкий, торжественно кланяясь в дверях.
Это безобидное сообщение, обычно принимавшееся с гордостью, на этот раз, по-видимому, привело мистера Риплсмира в ярость.
- Обед? Уже? Что вы хотите сказать? Где же херес, который я заказал? Почему его не подали?
- Херес был подан полчаса тому назад, сэр, в голубую гостиную, как вы изволили распорядиться, сэр.
Это резонное объяснение только еще больше расстроило мистера Риплсмира.
- А не могли вы сообразить, что я здесь, а не в голубой гостиной? Где у вас голова? Не могли вы сообразить, что я хотел выпить херес со своими друзьями, а не дать ему торжественно испаряться в какой-то там гостиной, все равно, зеленой, розовой или голубой? Силы небесные, вечер испорчен, испорчен!
Дворецкий пребывал в невозмутимом молчании. Крис наклонил голову, чтобы скрыть улыбку; мистер Чепстон сочувственно клохтал.
- Но, мой дорогой друг, - укоризненно сказал он, - что же тут, собствен но, произошло такого? Разве это уж так важно?
- Важно? Да это трагедия! - воскликнул мистер Риплсмир. - Вы ничего не понимаете. Этот херес бесценный, единственный в своем роде. Бутылка так называемой Лакрима Кристи, вина, которое виноторговцы оставляют для себя. Знаете, первый безупречный сок винограда. Я благоговейно, не выпуская из рук, вез его из Хереса, чтобы вы могли его отведать!
- Это очень любезно и гостеприимно, - сказал мистер Чепстон, - но я не понимаю…
- Да нет, вы понимаете, вы должны понимать! Вся симфония обеда была построена так, что эта бутылка должна была служить вступительным аккордом. Если мы задержимся и начнем с хереса, обед перестоится. Если мы выпустим херес, вся гармония превратится в уродливый диссонанс! И все из-за ослиного тупоумия этих слуг.
Мистер Чепстон встал, положил ласковую, но обуздывающую руку на бархатное плечо мистера Риплсмира и изрек суждение, достойное самого Соломона.
- Положение может быть спасено, - внушительно сказал он. - Идемте прямо к столу, пусть нам немедленно подадут херес, и мы выпьем его за супом!
Однако, если бы мистер Чепстон был умным человеком и действительно знал Риплсмира так хорошо, как ему казалось, он не отнесся бы к этому эпизоду с хересом как к незаслуживающему внимания пустяку. Без сомнения, для всякого нормального, уравновешенного человека это и было бы пустяком. Но хотя мистер Риплсмир до сего времени попирал интересы общества, пребывая вне заведения для умалишенных, вряд ли даже он сам считал себя вполне уравновешенным. Мистер Чепстон должен был бы понимать, что этот взрыв по поводу бутылки хереса означает, что мистер Риплсмир сегодня не в духе, а следовательно, в особенно неуравновешенном состоянии, в котором он, по осей видимости, будет пребывать до конца вечера. Ясно, что ситуация не была такова, чтобы просить еще об одном благодеянии для себя и для Криса.
Эта непредусмотрительность объяснялась тем простым обстоятельством, что мистер Чепстон находился под тиранической властью своего собственного благорасположения. Мы гораздо больше привязываемся к тем, кому мы благодетельствуем, нежели к тем, от кого принимаем благодеяния. Ясное дело, всякому приятнее чувствовать себя сильным, чем питать благодарность к другим. Правда, по своей мудрости и осторожности мистер Чепстон, естественно, отказался помочь Крису за свой счет и так, как этого хотелось самому Крису. Но он хотел, он просто-таки жаждал помочь Крису за чужой счет в том, чего Крису вовсе не хотелось. Вкусив радостей покровительственного благорасположения, мистер Чепстон встал на роковой путь оказывания Крису услуг.
Мистер Чепстон немедленно приступил к атаке, проявляя при этом то, что ему самому казалось верхом хитроумия. Он с почти мелодраматическим благоговением поднял стакан и понюхал вино с восторженным "ах!". Он отпил крошечный глоток и закрыл глаза, точно захлебываясь от эстетического блаженства. Желая убедиться, что мистер Риплсмир заметил его игру, он открыл глаза, затем сделал еще глоток, повращал языком во рту, вытянул губы наподобие утиного зада, по всем правилам гурманского стиля, издал короткий чавкающий звук - нечто вроде "чап, чап, чап, чап, чап". Затем с глубокомысленно сосредоточенным видом проглотил вино и безмолвно поднял глаза к небу.
Мистер Риплсмир созерцал эти знаки одобрения с удовлетворенным тщеславием. Судя потому, какой личный интерес он проявлял к триумфу своего хереса, можно было подумать, что он был той самой виноградной гроздью, из которой добывали вино, а не просто покупателем ее перебродившего сока. Но тщеславие мистера Риплсмира не довольствовалось знаками и жестами, хотя бы самыми недвусмысленными. Ему нужны были слова, медоточивые слова, целые соты и ульи льстивого меда.
- Ну, дорогой мой, что вы об этом скажете? Недурное винцо, а?
- Винцо! - воскликнул мистер Чепстон с притворным возмущением. - Мой дорогой Риплсмир, хоть вы и мой радушный хозяин, - поклон, - и человек, к которому я питаю глубочайшее уважение, - еще поклон, - я не позволю вам так легкомысленно оскорблять бога. Дионис протестует устами самого ничтожного из своих приверженцев. Это не винцо, а великое вино, благородное вино, крепкое, вкусное, солнечное вино, вполне достойное своего благородного виночерпия.
- Рад слышать это от вас, - отозвался мистер Риплсмир, очень довольный. - Как правило, я не пью хереса в Англии. Обычно это дрянное пойло, смешанное для крепости с плохим коньяком. Такого я у себя в подвалах не держу. Но это настоящий херес. Конечно, я не такой знаток, как вы, дорогой мой, ибо ваш вкус воспитан на великолепных винах колледжа, но…
- Вы безошибочным чутьем находите вина, намного превосходящие все, что имеется в колледже, - тонко вставил мистер Чепстон.
- Вы мне льстите, вы мне льстите…
Крис внимал этому словоблудию со все возрастающим презрением и негодованием. В знак протеста он взял и вылил свой стакан священного хереса прямо в суп.
- Дорогой мой! - воскликнул мистер Риплсмир, в ужасе воздевая руки.
- Варварство! - сказал мистер Чепстон.
- Потрясающее филистерство поколения, развращенного наукой! - сказал мистер Риплсмир.
- Простите им, ибо они не ведают, что творят, - извиняющимся тоном сказал мистер Чепстон, хмурясь на Криса, чтобы призвать его к порядку. - В конце концов, мой дорогой друг, учтите, что всего лишь какой-нибудь год прошел с тех пор, как наш юный протеже был спасен от ужасов имбирного пива и крем-соды. Вы, воспитанный в цивилизованном обществе, не можете знать, какие соблазны вульгарности окружают современную молодежь. Едва спасшись от Сциллы крем-соды, они попадают к Харибде коктейля. "Horresco referens". А между тем умение ценить вино - это награда зрелого возраста. Когда женские чары перестают волновать нас, - мистер Чепстон, очевидно, говорил о них понаслышке, - солнце бутылки восходит в золотом сиянии на нашем горизонте. И неужели правда, - продолжал он, делая переход по всем правилам аристотелевой риторики, - неужели правда, что вы сами привезли эту великолепную бутылку из Испании?
- Совершенная правда, - сказал мистер Риплсмир, ерзая в кресле, ибо Господь поразил его геморроем, и сегодня у него как раз был приступ. - Совершенная правда. Я пронес ее через все таможни, как чашу святого Грааля, о которой бедный милый Теннисон написал столько глупостей.
- Я сам собираюсь вскоре поехать в Испанию, - сказал мистер Чепстон с деланной небрежностью.
- В самом деле?
Теперь, когда разговор шел не о нем и не о великолепии его угощения, мистер Риплсмир был способен выказать лишь самый поверхностный интерес.
- Камбала "Tante Marie"! - воскликнул мистер Чепстон, прерывая самого себя. - И Монтраше двадцать первого года! Мой дорогой друг, это же царский, это же лукулловский пир!
- Вы одобряете? Рад это слышать, - сказал мистер Риплсмир, болезненно ерзая на стуле. - Гардинер! Принесите мне еще одну подушку!
- У нас есть долг перед молодым поколением, - мечтательно сказал мистер Чепстон. - У нас есть долг перед цивилизацией - не дать заглохнуть Традиции.
- Она умрет вместе с нами, - мрачно сказал мистер Риплсмир. - В наше время всякий человек моложе тридцати лет - потенциальный большевик. А девушки, с их ужасным загаром и полным отсутствием светских манер, просто отвратительны.
- Безусловно, у молодого поколения по сравнению с нами вкуса не хватает, - сочувственно сказал мистер Чепстон. - Но это не освобождает нас от нашего долга. Мы должны пытаться воспитать их. У меня, как у воспитателя-профессионала, есть все основания смотреть на это пессимистически, и однако же, я упорствую. Почему?..
- Потому что вам за это чертовски хорошо платят, - вполголоса пробурчал Крис.
- Потому что я все еще надеюсь, - ответил мистер Чепстон на свой собственный риторический вопрос, оставив без внимания реплику Криса. - И вот, мой дорогой друг, - разрешите мне выпить за ваше здоровье этого великолепного белого бургундского, - я собираюсь попросить вас об одном небольшом одолжении. С вашего разрешения я хочу предложить нашему юному другу принять участие в моем путешествии.
Мистер Риплсмир подавился камбалой и благовоспитанно приложил к губам салфетку.
- Эстетическое паломничество лучше всего совершать одному, - сказал мистер Чепстон. - Одиночество благоприятствует размышлению, как говорит наш славный Уолтер Пейтер. Так что, как видите, я прошу об этом не ради себя, а ради него. - Мистер Чепстон блаженно упустил из виду, что приглашает Криса просто из боязни одиночества: тот молодой человек, которого он хотел взять с собой, не смог поехать, и вот он придрался к случаю оказать Крису еще одно благодеяние. - Что вы на это скажете, Крис? Хотелось бы вам поехать?
- Ну что ж, - равнодушно сказал Крис, но потом, подумав, что в конце концов старый чудак старается сделать ему приятное, и сообразив, что эта экскурсия поможет ему безболезненно перейти на новую службу, добавил более сердечным тоном: - Вы очень добры, что приглашаете меня. Мне это будет очень приятно.
- Ну вот! - торжествующе сказал мистер Чепстон. - А теперь что скажет наш любезный хозяин?
Мистер Риплсмир метнул на него нескрываемо-злобный взгляд. Он терпеть не мог, когда его обманным путем вынуждали оказывать благодеяния.
- О! Ну еще бы! - воскликнул он. - Непременно. Я в восторге. Дорогой мой, я…
Даже его обычное многословие изменило ему в этот момент крайнего раздражения. Черт побери, нахальство этого субъекта - мало того что он уклонился от почетной задачи привести в порядок знаменитые коллекции и подсунул своему старому другу невежественного и дерзкого ученика, которому нужно платить; так нет, он еще бестактно злоупотребляет его гостеприимством, чтобы выпросить для этого свиненка платный отпуск. Верный высшим джентльменским инстинктам, мистер Риплсмир попытался замаскировать свои страдания улыбкой, но ему удалось только оскалить зубы в исключительно уродливой гримасе. Мистер Чепстон сидел в безмолвном замешательстве: он только сейчас понял, какой совершил промах. На его счастье, подоспела новая перемена блюд.
- Pâté de foie gras, трюфели и салат из сельдерея! - взволнованно воскликнул он. - Я тронут, что вы вспомнили мои маленькие слабости. Не говорите мне, что вы собираетесь пожертвовать бутылкой этого великолепного Мутон-Ротшильда двадцать четвертого года!
- Да, - сказал мистер Риплсмир, смягчившись, но все еще надутый.
Мистер Чепстон поднял руки, показывая, что не находит слов для выражения своих чувств, и хихикнул с гастрономическим вожделением. Дворецкий разлил вино почтительно, словно священнодействуя.
- Чап, чап, чап, чап, чап, - сказал мистер Риплсмир.
- Недурная бутылочка? - деликатно намекнул мистер Риплсмир.
- Великолепная! - сказал мистер Чепстон, несколько преувеличивая обязательный экстаз. - Изумительное вино, абсолютно au point.
Они клохтали над вином, как две курицы над яйцом. Мистер Риплсмир волновался по поводу заправки салата. Не многовато ли в нем куантро? Нет, по мнению мистера Чепстона, как раз в меру…
До сих пор Крис сидел почти в полном молчании, говоря только, когда к нему обращались, скрывая свою скуку, как и подобает молодому человеку в присутствии уважаемых старцев. Но теперь начало сказываться еще одно последствие непредусмотрительности мистера Чепстона. Он совершенно упустил из виду, что эти крепкие натуральные вина, которые только размягчали парочку старых пьяниц, немедленно подействуют на мозг юнца, просидевшего два или три месяца на голодной диете. Сдержанность Криса таяла, как воск от огня.
- Что вы собираетесь делать в Испании? - весьма вызывающе спросил он Чепстона.
В первое мгновение мистер Чепстон растерялся, ошеломленный этим прямым вопросом.
- Я уже сказал, собираюсь совершить эстетическое паломничество, - вкрадчиво ответил он.
- И опишете его под заглавием "По стопам Карла Бедекера"?
Мистер Риплсмир ахнул.
Мистер Чепстон ахнул.
- Lèse culture.
- Это будет весьма поучительно для вас, дорогой мой, - сказал мистер Риплсмир, тотчас из свойственной ему сварливости меняя свое отношение к этому делу. Теперь, когда оказалось, что Крис, по-видимому, не хочет совершать эстетическое паломничество, нужно было его заставить.
- И для меня также, - добавил мистер Чепстон со смирением умудренного опытом эрудита. - Мы увидим изумительные вещи - Бургос, Толедо, Вальядолид, Хильде Силоэ, Берругете, Эль Греко, Веласкес…
- Что это такое? - перебил Крис, разыгрывая дурачка. - Тоже виноградные вина, что ли? Какой ужас! Оказывается, воспитание джентльмена никогда не бывает законченным.
В этот критический момент чувство юмора изменило мистеру Чепстону, и он не сообразил, что Крис демонстративно над ним потешается.
- Вздор! - сердито сказал он. - Соборы, великие художники. Не станете же вы говорить мне, будто никогда не слыхали о Веласкесе и Эль Греко?
- Да, имена как будто знакомые, - дурашливо сказал Крис. - Это, кажется, двое голливудских комиков, которые выступают всегда в котелках, так, что ли?
- Дорогой мой! - воскликнул мистер Риплсмир. - Вы делаете мне больно. А я-то считал вас человеком образованным! Считал вас влюбленным в Красоту, Искусство, Утонченность! Или у вас нет никакого уважения к великим именам?
Мистер Чепстон осклабился, догадавшись наконец.
- Он потешается над нами, - объяснил он, шутливо грозя Крису пальцем.
- Э! - сказал мистер Риплсмир. - Что, что? Я не понимаю этих грубых шуток, не одобряю их, не люблю их.
- Нет, серьезно, - сказал Крис, - что это за преклонение исключительно перед мертвым искусством прошлого? Какова ценность "культуры", состоящей всего лишь из собрания мертвых костей мертвых цивилизаций? Разве не существует живого искусства? Разве нет живых творческих центров?
- Может быть, Чикаго? - насмешливо заметил мистер Чепстон.
- Почему бы и нет?
- Или, может быть, Москва? - злорадно подсказал мистер Риплсмир.
- Опять-таки - почему нет? - не сдавался Крис. - В конце концов, они строят будущее, а не живут паразитически за счет прошлого.
- Вандализм! - вскричал мистер Чепстон.
- Возмутительно! - возопил мистер Риплсмир.