Новый гость появился в костюме венгерского магната. Черный бархатный берет, отороченный куньим мехом, украшало орлиное перо, озаренное у основания рубином величиной с голубиное яйцо. Рубины служили пуговицами к застежкам его атиллы, рубины сверкали на ментике. На боку висела кривая турецкая сабля, отделанная рубинами.
Остен мгновенно узнал доктора Тойфельсдрока.
Принц торопливо подошел к нему, протянул руку, подвел к столу. Чивителла, сидевший напротив, заметно побледнел.
Доктор Тойфельсдрок передал егерю берет, саблю и ментик, сел и положил на стол свернутую французскую газету.
- Редкий гость пожаловал, - обратился к нему англичанин. - Вероятно, представитель его апостолического величества императора и короля Венгрии?
Гость ответил незамедлительно, хотя, казалось, ответ адресовался маркизу:
- Его апостолическое величество император Иосиф едва ли мог послать господина фон Эрдега… Маркиз, знающий несколько венгерских слов, подтвердит это.
- Ну, маркиз, и что же сие означает? - поинтересовался принц.
Маркиз, похоже, забыл немецкий:
- Diabolo, - пробормотал он, - Ordok!
Новоявленный венгр продолжал, на сей раз повернувшись к послу:
- Я пришел из цыганской страны, эта страна, согласитесь, милорд, везде и нигде. Я безродный цыган, куда приду, там и дом найду.
Он поднял бокал и внимательно посмотрел на маркиза.
- Выпьем, маркиз, выпьем за обольстительную цыганочку!
Он выпил; маркиз не прикоснулся к своему бокалу.
Доктор Тойфельсдрок рассмеялся.
- Не стоит горевать, маркиз. Не вы первый, не вы последний, кого смазливая девчонка оставила с носом!
Он снова обратился к присутствующим:
- Маркизу не больно-то приятно об этом вспоминать, если учесть, сколько поцелуев он сорвал с женских губ. Вообразите, господа, девчонку-цыганочку в Венеции, грязную и оборванную, но с глазами жгучими, словно адское пекло. Маркиз ее обхаживал, как Елену Троянскую. С радостью отдал бы всех венецианских дам за один поцелуйчик. Полгода за ней ухлестывал, денег потратил - тьму, хорошую дыру прогрыз в мешке дяди-кардинала. А цыганочка взяла да и улизнула с красавчиком гондольером. На память оставила шесть венгерских словечек. Ни единого поцелуйчика за изрядную груду цехинов! Обездоленный, незадачливый ухажер!
Кровь бросилась в лицо Чивителле. Он тяжело дышал, кусал губы, стараясь найти мгновенную отповедь. Граф Остен, сидевший рядом, схватил его руку и крепко сжал.
- Маркиз, - прошептал он, - друг мой, ради Бога, сдержитесь!
Чивителла расслышал, кивнул, с трудом укротил бешеный гнев и произнес более или менее спокойно:
- Господин фон Эрдег, все вами сказанное правда. Интрижка и в самом деле такова. Не знаю, надо ли было об этом рассказывать. Но поскольку мы оба - гости принца, который вас ценит, я готов позабавиться вместе с вами и выпить за смазливую цыганочку.
- Вы весьма снисходительны, - улыбнулся господин фон Эрдег, - но интрижка закончилась не так уж забавно. В погоню за парочкой маркиз выслал сыщиков, решив, по крайней мере, вернуть деньги. Цыганочку и гондольера схватили близ границы, до крови высекли и бросили в темницу. Денежки они припрятали, места не выдали и на другой день удрали. Маркиз все же не остался в накладе - цыганочка кровью расплатилась за цехины. Вот так, господа, мыслят и действуют венецианские нобили!
Чивителла вскочил, стул полетел на пол. Пальцы судорожно вцепились в скатерть.
- Маркиз, - вскинул брови господин фон Эрдег, - не расстраивайтесь так. Разве я что-нибудь преувеличил?
Чивителла покачал головой и хрипло проговорил:
- Нет. Все правильно. Но я вам отчетом не обязан. Я не боюсь вас, будь вы даже дьяволом, я вас вызываю!
Он вырвал шпагу из ножен, ударил по столу, угрожающе повысил голос:
- Вы дадите мне удовлетворение! Я маркиз ди Чивителла из дома герцогов Чивителла.
Господин фон Эрдег медленно поднялся, его взгляд опалил лицо маркиза, который вздрогнул всем телом. Присутствующие молчали, устремив глаза на противников. Маркизу приходилось нелегко: он, отчаянно сопротивлялся всесилию этого раскаленного взгляда, казалось, хотел что-то сказать, рука старалась крепче сжать рукоять шпаги, - ничего не удавалось.
Через минуту раздался негромкий, абсолютно уверенный голос венгра:
- Бросьте вашу шпагу!
Судороги прошли по лицу и рукам маркиза; после недолгого колебания, он отбросил шпагу назад. Один из лакеев ее забрал.
И опять раздался повелительный голос:
- Вы называете себя маркизом Чивителлой? Из герцогов ди Чивителла, одной из благороднейших фамилий Венеции? Заблуждаетесь! Вы низкое, дикое, жалкое существо, вы - Блез Ферраж!
Маркиз съежился, схватился за лицо, словно его полоснули бичем, скулы сцепились, он жестоким усилием раздвинул губы, желая возмутиться новым оскорблением, но только жалобно захрипел.
Другой не давал пощады:
- Прошу внимания, господа! Каждый из гостей должен как-то развлечь общество, я предлагаю маленький спектакль - подобного вы, полагаю, еще не видели:
"Процесс Блеза Ферража"
… Маркиз исполнит главную роль, которую скоро узнает.
С этими словами Эрдег бросил через стол газету и приказал:
- Читайте!
Чивителла нерешительно взял газету - "Журналь де Пари" - и медленно развернул.
Властная интонация неуклонно нарастала:
- Процесс! Читайте о процессе! Внимательно!
Маркиз дрожащими пальцами приподнял газету; иногда его губы шевелились, но не произносили ни слова.
Все молчали в напряженном ожидании. Вторжение венгра и его атака на маркиза ошеломили гостей: никто не решался ничего возразить.
Когда маркиз кончил читать и рука с газетой опустилась на стол, доктор Тойфельсдрок крикнул:
- Ваше имя?!
- Чи… ви…
Другой тотчас прервал:
- Не мелите чепухи. Вы отлично знаете, кто вы! Блез Ферраж, убийца Блез Ферраж. Кто вы?
- Блез Ферраж, - пробормотал маркиз.
- Начинаю допрос, - провозгласил ледяным тоном доктор Тойфельсдрок. - Где вы родились?
- В Сезо.
- Где это?
- Графство Коменж.
- Год рождения? Род занятий?
И маркиз, униженный, раздавленный навязанной ролью, отвечал:
- Родился в 1757 году. Каменщик.
Господин фон Эрдег снова обратился к гостям:
- Монсеньер и вы, господа! Далее нет смысла ставить маркизу вопросы или как-то направлять. Он отлично все понимает и по его поведению вы сможете судить о моих внушениях и повелениях.
- Друг мой, - вступился принц Александр, - надо ли подвергать маркиза столь ужасному наказанию?
- Наказанию? - поморщился доктор Тойфельсдрок. - У меня и в мыслях нет наказывать его или кого-нибудь еще. Это мой каприз - дать урок маркизу или, вернее, вам, принц Александр! Перед вами появится дух безжалостного, кошмарного убийцы, колесованного десять дней назад. Можете прочитать в газете, полученной из Парижа. Вы будете лицезреть дух, на сей раз во плоти и крови, дух, загнанный в стройную фигуру маркиза Чивителлы. Маркиз ненавидит меня - вы это знаете, принц, - и тем не менее будет повиноваться мановению моей воли. Не считаете ли вы, что в моей власти заставить вас пройти шаг за шагом начертанный мною путь? Но мне надоел танец марионеток. Поймите, наконец: я хочу видеть людей, свободно выбирающих действие, - насколько вообще позволительно рассуждать о свободной воле. Мне прискучило забавляться прыжками и судорогами рабов, неважно, моих или чужих. И я буду благодарен судьбе, если удастся хотя бы одного человека, вас, принц Александр, вытащить из человеческого стада! Я сейчас покажу и вы увидите: человека можно сбросить в самую глубокую пропасть так же хорошо, как вывести на самую высокую вершину. Интереса достойны лишь крайние пределы.
Он замолчал. Раскаленный взгляд был фиксирован на маркизе, которого он ни разу не выпустил из поля зрения.
Маркиз неторопливо расстегнул фрак, жилет, портупею и все это далеко отшвырнул. Гибко, крадучись отошел от стола, остановился, поводя головой, словно желая убедиться, что никто его не видит. Потом нырнул, как в укрытие, в угол за софой.
Там он оставался, будто поджидая кого-то. Через минуту забеспокоился, прислушался, немного приподнялся: на лице отразилась наивная дикая радость. Кто-то, верно, приближался… Он выпрыгнул, кинулся на стоящее перед ним воображаемое существо, обрушил кулаки, поверг на пол. Победно ощерился, нагнулся, взвалил добычу на плечо. Тужился, хрипел под тяжелой ношей, медленно шагал, - по-видимому, в гору. Наконец пришел куда надо и сбросил… это.
И началось нечто зловещее. Существо, которое он притащил, казалось, очнулось от обморока и принялось ползать за ним, умоляя о пощаде. Он, весьма довольный, взял со стола нож; мускулы левой руки напряглись, пальцы вжались в горло жертвы, правая рука под углом рванулась к телу…
Гости сидели потрясенные - столь натуральны были жесты одержимого. Они видели, как жертва вырывалась из ненасытных рук убийцы, видели, как нож вонзался и кромсал еще живое тело.
Потом убийца стал рыскать в поисках хвороста и сухих сучьев. Опрокинув стул, начал как бы выламывать раздвоенные палки для костра и потом заострять деревянный вертел. Еще несколько раз повернул нож в распростертом теле, оторвал большой кусок мяса, насадил на вертел, повесил над хворостом. Высек кремнем искры, раздул и присел на корточки наблюдать.
Вдруг вскочил - какой-то шум привлек внимание. Напряженно прислушивался, опасливо оглядывался, снова успокоился, закружил вокруг костра. Взгляд случайно попал на солидный, едва нарезанный ростбиф, который сочился кровью в центре стола. Убийца на секунду застыл, впившись в него глазами, прошел меж двух гостей, как через пустоту, и выхватил обеими руками ростбиф с блюда, словно снимал с вертела. Унес трофей в угол за софой, сел на пол: вгрызаясь в полусырое мясо, отрывал зубами здоровенные куски, урчал, его черные глаза сверкали жадной радостью.
И каждый понял: там пожиралось человеческое мясо.
И все облегченно вздохнули, услышав голос господина фон Эрдега:
- Иди сюда.
Чивителла выронил мясо, робко и боязливо подошел к столу. Доктор Тойфельсдрок позвал слуг и приказал подать маркизу воду и полотенце. Маркиз окунул полотенце в таз и старательно, как послушный ребенок, вымыл лицо и руки. Надел протянутые егерем жилет и фрак, пристегнул портупею. Глядя в глаза своего укротителя, сел за стол, оперся локтями, закрыл ладонями лицо. Казалось, он заснул… на минуту. Потом поднял голову, посмотрел по сторонам, его лицо обрело прежнее открытое и гордое выражение.
Венгр обратился к нему очень вежливо, очень мягко:
- Могу я, господин маркиз, просить вас о чести выпить со мной за ваше здоровье?
Чивителла поклонился. Было совершенно ясно: из его памяти улетучилось малейшее воспоминание о событии. Он взял бокал.
- Благодарю вас. Это высокая честь для меня, господин Эрдег!
Он улыбался, его голос звучал несколько насмешливо. Он словно хотел сказать: "Черта с два ты меня проведешь, хитрец".
Оба выпили разом, после чего венгр продолжил не менее вежливо:
- Господин маркиз, я недавно беседовал с принцем по поводу чудовищного убийцы Блеза Ферража, деяниям коего ужасаются все. Я передал вашему соседу, графу Остену, "Журналь де Пари", там есть статья об этой неслыханной истории. Не соизволите ли - я прошу от имени принца и гостей - прочесть нам статью?
Маркиз взглянул на стол и, удивленный, заметил газету. Нашел текст на первой же странице.
- О, разумеется, охотно прочту.
"Вместе с басками наших Пиренеев сегодня может свободно вздохнуть все человечество: отвратительное чудовище схвачено. Двенадцатого числа сего месяца Блез Ферраж предстал перед судом, тринадцатого - казнен посредством колеса. Даже перелистывая анналы кошмарных преступлений, свершенных во всех странах и во все времена, далеко не сразу можно отыскать нечто подобное. Деяния этого убийцы столь ужасающи, что мы, исполняя тягостную, но необходимую обязанность хроникеров, ограничимся лишь кратким изложением событий. По правде говоря, хочется забыть, что зверь был французом и жил среди нас.
Блез Ферраж, родившийся в Сезо, графство Комменж, за последние три года убил и пожрал восемьдесят человек - мужчин, женщин, детей. До этого был каменщиком и штукатуром. Мастера, у которых он работал, его почти не помнят. Как и почему он оставил работу и скрылся в диких ущельях Пиренеев - выяснить не удалось даже после жестоких пыток: вполне вероятно, он и сам не знал или забыл. Логово свое устроил высоко в горах, в недоступной пещере. Оттуда совершал набеги, наводившие ужас на все окрестности. Ферраж - отталкивающе безобразный, небольшого роста мужчина с необычайно длинными руками и сильно развитой нижней челюстью, напоминающий лесную обезьяну; путешественники иногда привозят их скелеты из нидерландской Индии. Рассказывают об этих монстрах, которых малайцы называют "Оранг-Утангами", то есть лесными людьми, что они похищают в деревнях женщин и прячут в девственном лесу. Однако еще не сообщалось, чтобы они пожирали свои жертвы, как этот пиренейский выродок! Днем он таился в пещере, поздним вечером спускался в долину и поджидал добычу в засаде за кустами или скалой. Мужчин или пожилых женщин подстреливал, а затем уносил труп в пещеру. Но девушек и детей - это были главные его жертвы - оглушал ударами кулаков и на плечах утаскивал в свою горную берлогу. Он их насиловал изощренным, противоестественным способом, затем убивал: часто вырезал мясо из еще живого тела и поджаривал. Иногда принуждал окровавленных мучениц собирать хворост и разжигать костер, на котором из них же готовил жаркое. Не брезговал и мясом застреленных мужчин. Хвастался, что за последние два года питался почти исключительно человеческим мясом.
Повествуют старые хроники о Жиле де Рэ - знаменосце Орлеанской Девы и маршале Франции. Много сотен детей он собственноручно задушил и зарезал в своем замке. Мы содрогаемся, думая о темной, давно прошедшей эпохе, где процветали колдовство, ведьмовство и культ дьявола. Но невероятную жестокость герцога де Рэ можно хоть как-то понять: этот одержимый верил, что кровью и вырванными сердцами детей купит дьяволову дружбу и станет богаче и могущественней всех на земле. Но кто проникнет в душу этого чудовища, Блеза Ферража, который на протяжении трех лет каждые двенадцать дней убивал человека, дабы пожрать его мясо?"
Маркиз сложил газету и воскликнул:
- Святая Мадонна, даже от чтения становится дурно! Клянусь, господа, у меня такое ощущение, будто я сам отведал горелого человеческого мяса!
- И каково на вкус? - спросил господин фон Эрдег.
Чивителла задумался.
- Право не знаю. Чуть сладковатое, наверно! - Он протянул свой бокал слуге. - Бургундского! Надо запить такую мерзость!
И выпил вино маленькими глотками.
* * *
Графа фон Остена удивило, что Муни, егерь маркиза, не участвовал в обслуживании гостей. Когда вошел доктор Тойфельсдрок, Муни стоял у двери. Как показалось графу, егерь с первого взгляда угадал армянина; Муни несколько раз выслеживал его в Венеции и знал не хуже принца, Чивителлы и самого графа. Когда этот человек оскорбил маркиза, егерь едва сдержался, чтобы не броситься на него. Однако, возможно, решил, что маркизу не требуется помощь в таких делах. Последующая сцена тягостно приворожила его, равно как и всех прочих. Он ничего не понял, вернее, понял только одно: его господина превратили в идиота, и чужак издевается над ним. Пока маркиз читал газету, граф Остен подметил бешеный взгляд, брошенный егерем на доктора Тойфельсдрока. Потом Муни покинул комнату.
Через несколько минут доктор Тойфельсдрок поднялся и стал прощаться с принцем. Его голос звучал серьезно и торжественно:
- Ваша судьба, принц, отныне в ваших руках. Если вы займете место, ею определенное, вы меня снова увидите. Если же вы уклонитесь от пути, если ваша рука не осмелится взять драгоценность, предназначенную вашему челу, тогда… прощайте навсегда.
Он поклонился весьма церемонно, кивнул остальным и повернулся уходить. И в тот момент, когда принимал от лакея берет, ментик и саблю, в комнату ворвался егерь и дважды выстрелил в него. Венгр обязан был зашататься и свалиться - так, по крайней мере, подумали все. Вместо этого он добродушно рассмеялся и бросил две пули на стол - они покатились к Чивителле.
- Вот, маркиз, сохраните на память пули из пистолета вашего егеря! В иных случаях бесполезно расходовать заряды: принц кое-что об этом знает. И не наказывайте егеря - он храбрый и преданный малый.
Потом повернулся к егерю.
- Давай руку! Такой поступок нельзя не вознаградить!
Егерь выронил пистолет. Ошеломленный, белый, как саван, протянул руку. Доктор Тойфельсдрок вложил в нее несколько золотых, еще раз, смеясь, попрощался с присутствующими и вышел.
Руки и ноги у егеря тряслись, монеты позвякивали в ладони. Он являл собой зрелище столь комической беспомощности, что английский посол расхохотался. Его примеру последовали гости, а затем и слуги. Даже маркиз, который поразился выходке своего егеря не менее чем добродушию венгра, захохотал еще громче других. Иногда такса самоуверенно наскакивает на кота, неожиданно получает мягкий, но чувствительный удар лапой и, поджав хвост, пристыжено уползает. Точно так исчез и егерь Муни, толком не уразумев, что же, собственно, произошло.