Он шел по району Мертон-Парк - самому фешенебельному пригороду Браддерсфорда, где в роскошных особняках жили коммерсанты, фабриканты и банкиры. За заборами садов и между фонарями росли деревья, так что на мостовых лежала кружевная тень. То и дело откуда-нибудь доносились звуки фортепиано, мимо проехало два-три автомобиля. В самых темных закутках шептались и целовались - парочки Браддерсфорда давно облюбовали Мертон-Парк. Впрочем, мистеру Окройду они попадались нечасто: в этот поздний час на Лиройд-авеню, самой длинной и зеленой из здешних улиц, было уже тихо. Однако именно в конце Лиройд-авеню, у поворота на Парк-драйв, начались удивительные приключения мистера Окройда.
Ступив из светлого пятна под фонарем в темноту, он тут же споткнулся и рухнул на мостовую.
- Это еще что… - начал было он, потрясенный и напуганный.
- Ш-ш, ш-ш! - проговорил кто-то прямо ему в ухо. - Негодник эдакий!
Мистер Окройд поднялся на ноги и уставился сквозь мрак на незнакомца.
- Ну-кась, мистер, вставайте.
Мистер захихикал:
- Не могу! Никак не могу!
- Не валяться же вам тут всю ночь, мистер, - урезонил его мистер Окройд, сообразивший, в чем дело. - Теперь смогете?
- Не знай, не знай… - раздумчиво ответил незнакомец. - Смогу или нет, кто знает? - И с великой печалью в голосе добавил: - Никто не знает. И никому, никому на швете нет дела. Никому. - Это пафосное наблюдение окончательно выбило его из колеи.
- Знатно вы нагрузились, мистер! - сказал мистер Окройд, протягивая ему руку. - Вставайте, вставайте. Так не пойдет. Берите руку и поднимайтесь.
- Верно. Протяни мне руку, руку дружбы и поддержки. Ну-ка, взяли! - И с помощью мистера Окройда он поднялся на ноги, хлопнул того по плечу, чуть было не свалился опять, но, вцепившись в услужливого спутника, заковылял по дороге. Они подошли к фонарю: незнакомец оказался крупным краснолицым мужчиной в клетчатом костюме, сшитом по последней моде, светло-серой фетровой шляпе и штиблетах.
- Шлавный ты малый! - вскричат он. - Ох шлавный! А я… я тоже шлавный, оба мы молодцы. Как тебя звать? Меня Джордж. Я замечта… замеча… здорово провел вечер! Прошто здорово! Был в отъезде почти неделю. На шкачках, ага. Я большой любитель шкачек. Был в Донкаштере… везде был. И везде мне везло, очень, очень везло! Кшгати, кштати, ты знаешь… - туг Джордж отцепился от своего спутника и закачался на месте, - знаешь, сколько я выиграл на этой неделе? - Он погрозил мистеру Окройду пальцем и довольно строго повторил: - Знаешь?
- Понятия не имею, - добродушно ответил тот. - Верно, поболе моего будет.
- Ну, так я тебе шкажу. - Джордж рискованно зашатался. - Нет, не шкажу, забыл. Но шотни, шотни, шотни фунтов! Мне очень везло. А теперь я дома, дружище, дома. - И он опять схватил мистера Окройда за руку.
- Где вы живете, мистер?
- За углом, за углом. Штолько приключений у меня было, штрах! Обратно ехал на машине. Ш друзьями, ш друзьями. Но больше они мне не друзья. Мы малошть повздорили. Дело в том, - тут он понизил голос и едва не положил голову мистеру Окройду на плечо, - дело в том, говорю, что они все напились, в дым напились. И выкинули меня из машины. Ноя им шказал, хорошо шказал: "Обойдусь и без ваш, вы все пьяные, а район тут при… приличный!" Вот как я им шказал - шоглашись, правильно шделал… молодец. - Последние три слова он произнес с натугой, потому что вдруг выпустил руку мистера Окройда и опять зашатался из стороны в сторону.
- Не, так не пойдет, мистер, - сказал мистер Окройд, спешно его подхватывая. - Эдак вы до дома не доберетесь. Где вы живете?
- Прямо за углом, за штарым добрым уголком! - воодушевленно ответил Джордж. - Все хорошо, хорошо. Ты шлавный человек. Ездил на пошледние шкачки?
- Нет, сто лет никуда не ездил. Держитесь, мистер, держитесь.
Однако Джордж качнулся в сторону и теперь медленно сползал на землю по ограде. Ноги его заскользили по тротуару, что, впрочем, не помешало ему говорить:
- Мудрый ты человек, мудрый, раз шидишь дома. - Он повторил это несколько раз, опуская голову все ниже и ниже.
- Ну-ка, соберитесь!
Мистер Окройд хотел поднять Джорджа, но тот оказался неподъемным и, по всей видимости, решил вздремнуть. Мистер Окройд несколько раз пихнул его в бок, встряхнул и наконец привел в чувство. Джордж кое-как встал на ноги и с помощью мистера Окройда сделал пару шагов вперед.
- А это что? Ваше? - Мистер Окройд протянул Джорджу увесистый бумажник.
Тот помахал им в воздухе.
- Да, мой кошелек. До краев набитый деньгами. Шотни фунтов, шотни! Видать, выпал из кармана. - Он подошел вплотную к мистеру Окройду и сунул кошелек ему под нос. - Благодарю тебя, от всего шердца благодарю. Я знал, что ты доштойный человек. Чештный человек. Иди сюда. - То, что мистер Окройд и так стоял с ним чуть ли не в обнимку, его не смутило. Напротив, он сделал шаг назад и продолжил: - Иди сюда, я тебя отблагодарю. Все по шправедливости. Это мой девиз, девиз штарика Джорджа. - Он стал рыться в бумажнике. - Иди сюда. Дай руку.
В руке мистера Окройда оказалось несколько хрустящих бумажек, судя по всему - банкнот, четыре штуки. Он не стал их разглядывать, а сразу протянул обратно дарителю, который все еще рылся в кошельке.
- Слушайте, мистер, я не могу их взять. - Кодекс чести предписывал мистеру Окройду помогать пьяным и отвергать их щедрые дары, о которых они всегда жалеют назавтра.
- Что гришь? - Джордж до сих пор запихивал кошелек в карман.
- Грю, не могу взять! - ответил мистер Окройд, суя деньги ему под нос.
- Как не можешь? Я же шказал, это тебе. Маленький подарок за хорошее поведение.
- Если я их возьму, - серьезно и не подумав проговорил мистер Окройд, - то утром вы пожалеете.
Джордж смертельно обиделся.
- Как это я пожалею?! - воинственно закричал он. - Деньги мои, так? Делаю ш ними что хочу, так? Да или нет? Мои или не мои? Отвечай, когда шпрашивают. - И он чуть не прижался лицом к мистеру Окройду.
Тот начал терять терпение, но попятился и промолчал.
- Брошь, брошь. Ответь на проштой вопрош: имею я право распоряжаться своими деньгами? Или прикажешь тебя шперва шпрашивать?
- Да хватит вам валять дурака, мистер! - не выдержал мистер Окройд, устав от глупого допроса.
- Валять дурака, говоришь? Ну-ну! Ладно-ладно! На этом штавим точку. - Джордж взмахнул рукой и едва не свалился с ног. - Иди к черту, яшно? Точка! Ты мне не друг. - Он отвернулся и на удивление споро зашагал прочь.
Мистер Окройд запихнул банкноты в карман и поспешил следом, крича:
- Обожди, обожди!
Разозленный Джордж на секунду остановился, проорал: "Пошел к черту! Знать тебя не хочу! Не смей за мной ходить!" и свернул на Парк-драйв. Через несколько ярдов он опять встал и крикнул: "Не ходи за мной, шкверный ты человек! Оштавь меня в покое!", но мистер Окройд только ускорил шаг и почти нагнал его, как вдруг им преградил путь чей-то крупный силуэт.
- Ну-ка, ну-ка! Что тут творится? - спросил полицейский и посветил на них фонариком.
Джордж мигом приосанился и отдал честь:
- Добрый вечер, конштебль! Да вот, домой направляюсь. Вы ж меня знаете, верно?
Полицейский пригляделся.
- Да, я вас знаю. Вы на этой улице живете. И чем скорей вы доберетесь до дома, тем лучше. А чего шумим? Кто это?
- Вот и я шпрашиваю, - мрачно ответил Джордж, - кто это? Мы не знакомы. Я ему шказал, чтоб он за мной не ходил, что он шкверный человек. И вы ему шкажите.
Полицейский опять посветил на мистера Окройда.
- Что еще за шуточки?
- Никаких шуточек, - буркнул мистер Окройд. - Я нашел его пьяным на дороге и помог ему подняться, вот и все.
- Пьяным на дороге! - потрясенно воскликнул Джордж. - Ты шкверный, шкверный человек, не ходи за мной!
- Ступайте, куда шли, - сказал полицейский мистеру Окройду, - и оставьте его в покое. А вы бы поспешили домой, сэр, пока за вами еще кто-нибудь не увязался. Тут недалеко.
- Есть, командир! - Джордж еще раз отдал честь и зигзагами двинулся вниз по улице. Мистер Окройд пошел было следом, но его остановил полицейский окрик.
- Я же сказал, уходите! - Констебль уже нагнал его. - Ступайте прочь и оставьте господина в покое, не то худо будет.
- Но мне тоже надо домой! - возмутился мистер Окройд. - Я имею такое же право ходить по улицам, как и он. Сдался мне этот пьяница!
- А где вы живете?
- На Огден-стрит.
- Далековато, - недоверчиво заметил полицейский.
- Да, но это самый короткий путь, а остальное меня не волнует.
- Ну, тогда ступайте по другой стороне улицы. Я постою тут и прослежу. Чтоб я больше вас здесь не видел!
- Больно мне надо тебя видеть! - пробурчал мистер Окройд себе под нос, переходя дорогу. Он зашагал как можно быстрее и на первом же повороте свернул с Парк-драйв. "Интересно, кто это был, - думал он про себя. - Видал я на своем веку пьяных дураков, но такого встречаю впервые". Мистеру Окройду пришлось сбавить шаг: после неприятного разговора с полицейским сердце тревожно билось в груди, то и дело замирая, да и дыхание сперло. Поэтому до дома он добрался не скоро, даже Леонард уже лег спать.
Мистер Окройд нашел кекс с изюмом и маслом, с аппетитом откусил большой кусок и разгладил на столе четыре пятифунтовые банкноты. Двадцать фунтов. Лишь дважды в жизни он держал в руках такие деньги, да и те пришлось наскребать по шиллингу. А тут двадцать фунтов свалились на него прямо с неба. И что с ними теперь делать? Мистер Окройд в задумчивости пошел наверх.
IV
- Вот и поделом ему, - проворчала миссис Окройд. - Только нервы мне мотает!
Она уже в третий раз перевернула на огне копченую селедку. Селедка эта, почерневшая с обеих сторон, дожидалась возвращения мистера Окройда с работы и была главным блюдом понедельничного ужина; увы, несчастной рыбине давно стало безразлично, воротится он или нет. Еще час назад миссис Окройд могла пожаловаться, что только зря переводит продукты на непутевого мужа, но теперь селедка в ее представлении стала заслуженным наказанием. Обычно мистер Окройд приходил домой до шести, однако шел уже восьмой час, а его все не было. Миссис Окройд целый день занималась стиркой: к шести часам она успела завесить весь очаг мокрым, испускающим пар бельем и с каждой минутой все больше теряла терпение. Знай она, что в кармане мужа лежат четыре пятифунтовые банкноты, она бы не на шутку встревожилась. Но миссис Окройд ни о чем не догадывается, поскольку с утра не обменялась с мужем и десятком слов: он встал затемно и взял завтрак с обедом на фабрику. Она ни капли не встревожена, а просто раздражена. "Что за человек, ей-богу", - бурчит она себе под нос. Скоро ей нужно будет собирать на стол к приходу Леонарда: он вернется после первого дня работы у Грегсона и отведает на ужин копченой селедки - куда более крупной и жирной, чем та, что мы уже видели, и приготовленной по всем правилам. Тем временем его отец, этот никчемный человечишка, пусть вобьет себе в голову наконец (так думала миссис Окройд), опаздывал уже больше чем на час.
- До сих пор где-то шляется! - крикнула она миссис Сагден, выглянувшей из соседней двери. - Еда уж полтора часа как стынет! Одни хлопоты с этими мужьями! Твой-то пришел?
- Давно! - ответила миссис Сагден, дама, не питавшая насчет жизни больших иллюзий. - Пришел и опять смылся. Я-то знаю: ежели он опаздывает больше чем на полчаса, раньше закрытия всех пивных и пабов дома его не жди. Но по понедельникам такого не бывает. Он ведь не мог задержаться на фабрике?
- Ты что! - Миссис Окройд прекрасно знала, как плохо идет торговля шерстью. - Им даже полной рабочей недели не дают, а некоторых вообще в отпуск отправили! Нет-нег, задержать его не могли. Наверняка очередной фокус выкинул.
- Явился! - испуганно прошептала миссис Сагден и тут же шмыгнула за дверь.
В следующий миг он действительно явился: чумазый, взмокший, злой мистер Окройд швырнул кепку и сумку с инструментами на диван и громко хлопнул входной дверью.
- Где ты был, ради всего святого?! - вопросила его жена. - Ужин полтора часа стынет!
- В профсоюз ходил, - коротко ответил мистер Окройд.
Она посмотрела ему в лицо и тут же умерила гнев.
- С чего это ты туда пошел на ночь глядя?
- Меня рассчитали.
- Что?! - взвизгнула его жена.
- Рассчитали, уволили, вышвырнули, называй как хошь! - Он распрямил плечи и бросил на стол страховую карточку и деньги. - Без предупреждений и выговоров. Хигден со мной покончил, а я покончил с ним. Вот жалованье за неделю. - Он начал расшнуровывать ботинки.
- Ах ты. Боже мой! - Миссис Окройд рухнула в кресло и потрясенно уставилась на мужа. - Что ты натворил?
- Расскажу через минуту. Дай сперва умыться да перекусить. - Мистер Окройд в одних носках пошел в чулан. - Накрывай, скоро узнаешь, что я натворил, - сурово добавил он.
В столь тяжелые минуты браддерсфордские жены не гнут свое: миссис Окройд безропотно собрала на стол и высвободила селедку из горячего плена.
- Проведи она на огне еще минуту, - сказан мистер Окройд, сев за стол, - начала б коробиться. Угли, а не селедка.
- Небось другой тебе уж не видать! - воскликнула жена, обидевшись на незаслуженный упрек. - Ладно, пустяки это. За что тебя уволили?
- Ни за что, просто так, - начал мистер Окройд. - Или, если угодно, за то, что я человек, а не глупая обезьяна! - Он умолк, отпил чаю и, ткнув вилкой в сторону миссис Окройд, стал рассказывать дальше: - Утром мне тележку не подогнали, и я остался на чуток без работы. Тут подходит Симпсон, помощник директора, и спрашивает: "Чем занят, Окройд?" "Пока ничем", - грю. Они строили времянку для тележек, и Симпсон мне говорит: "Ну, тогда подсоби малость. Можешь начать с этой штуки". И показывает на большое бревно, которое вытащили из старого сарая. Дат он мне, значится, мерки, а я взял топор, большую поперечную пилу и принялся за бревно. Не проработал я и десяти минут, как меня хлопает по плечу какой-то малый. Я с ним не знаком, но он из нашего профсоюза. "Когда это ты в союз плотников записался, товарищ?" - мерзко так спрашивает. "То есть?" - грю, хотя и смекнул уже, куда он клонит. Показывает на бревно: это, мол, работа плотников, а ты своим делом займись. Я на него глянул эдак злобно. "Товарищ! - говорю. - Ну-ну!" А он мне: "Я за тобой давно наблюдаю, и мне пришло в голову, что ты сильно смахиваешь на штрейкбрехера". "Ты язык попридержи, - говорю, - не то что потяжелее в голову ударит". В общем, запретил он мне работать и ушел.
Мистер Окройд умолк, выпил чаю, а жена недоуменно воззрилась на него, пытаясь понять, к чему он клонит.
- Дай закончить, - сказал мистер Окройд, хотя его не перебивали. - Сижу я опять без дела, значит. Тут приходит Симпсон, на сей раз с директором, стариком Торли. Они малость отдышались, огляделись, и Торли указал на меня. "Чем он занят?" - спрашивает. "Эй, Окройд! - кричит мне Симпсон. - Ну-ка, быстро за дело!" "Не могу!" - кричу я и иду к ним объясняться. А Торли только махнул рукой, проорал: "Давай, давай!", и их обоих след простыл. Ну а в обед мне рассказывают, что на фабрику явился сам великий господин, сэр Джозеф Хигден - хотя отец у него был такой же цеховой мастер, как мой. "Небось опять решили народ поувольнять", - смекнул я. Часа в три к нам явился сэр Джозеф в компании Торли и Симпсона. Смотрю: сэр Джозеф рукой машет. А Торли оглядывается по сторонам, замечает меня и что-то бормочет Симпсону. Минуты через две Симпсон подходит и говорит: "Прости, Окройд, но через неделю тебя отсюда попросят". "За что? - говорю. - Что я сделал?" "Сам виноват. Сейчас всех подряд увольняют, а Торли видел тебя утром без дела". "Я тут ни при чем, - говорю. - Пойду перекинусь с ним словечком". Ну я и перекинулся, да все без толку. Не успел я начать, как Торли меня оборвал и заявил, что опытные рабочие должны подавать молодым пример, а не лодырничать. Ясно дело, взбесился я, наговорил лишнего. "Рассчитайте его и отдайте карточку, - заявил Торли. - Чтоб больше ноги его не было у Хигдена".
- Вот как бывает, если не держать язык за зубами, - укоризненно заметила миссис Окройд. - Предупреждала ведь.
- Что я, железный, по-твоему? - вопросил мистер Окройд. - Утром меня обозвали штрейкбрехером, после обеда - лодырем, тут кто угодно не выдержит! Словом, в пять часов мне выдали деньги и карточку, а я отправился в профсоюз, рассказывать им свою историю. Секретаря не было. Это тот самый Мондери, у которого один пролетариат на уме. Я ждал, ждал, а когда он наконец явился, угадай, кто с ним? Тот самый молодчик из профсоюза, товарищ. Смеются себе, болтают - прям лучшие друзья. Два товарища, так их и эдак. Начал им рассказывать, что стряслось, да все впустую. Начали из меня душу вынимать: известите тех, уведомьте этих… Терпеть не могу, собачонка я им, что ли? В общем, не выдержат я, послал их к чертовой матери и ушел. Вот такие дела.
Жена сидела неподвижно, сверля его взглядом. На несколько секунд ее лицо смягчилось, как будто она вот-вот заплачет, но потом мистер Окройд с аппетитом набросился на выпечку и подлил себе еще чаю, и глаза миссис Окройд вновь недобро заблестели.
- Ну, и что теперь делать?
Мистер Окройд отставил чашку - маленький жест отчаяния с его стороны.
- Сяду на пособие, пока новая работа не подвернется.
- Надолго?
- Не спрашивай, сама знаешь, как нынче в городе с работой. Чую, этим инструментам еще долго без дела валяться. - Он встал и посмотрел на диван, где лежала его сумка с инструментами. Потом взглянул на свою старую рабочую форму и вдруг принял, неизвестно как и почему, маленькое и весьма странное решение. - Пойду переоденусь, - сказал мистер Окройд и ушел наверх.
Когда он спустился, жена накрывала стол для Леонарда. Мистер Окройд увидел ее плотно поджатые губы и сразу понял, что она тоже на что-то решилась. Он стал ждать, пока жена заговорит, а тем временем обратился за утешением к трубке старого доброго "Моряцкого".
- Ну, тогда решено, - начала она.
- Что решено? - настороженно спросил он.
- Сдадим комнату Альберту Таггриджу, - заявила миссис Окройд и сразу, пока муж не успел вынуть изо рта трубку, завела оправдательную тираду: - Только не начинай, я тебя очень прошу, не начинай! От работы ты запросто избавился, но от этого дохода я избавиться не позволю! Если малый еще хочет жить у нас, пусть живет, и чем раньше въедет, тем лучше. Хлопот по дому станет поболе, но это мое дело, а не твое. Я даю разрешение. Надо же на что-то жить! Тебя не особо спрашивали, пока ты работал, а теперь и вовсе не спрашивают, ясно?
- Избавь меня от Альберта хотя бы на сегодня, - тихо проговорил мистер Окройд.
Жена рассердилась пуще прежнего.
- Сколько можно тянуть! Вот что я тебе скажу: если мы не пустим Альберта, Леонард тоже уйдет. Намекал на это вчера вечером. Вряд ли сын бросит любимую мать, но кто его знает? Ты все время на него наседаешь. И что мы тогда будем делать? Он хоть деньги зарабатывает приличные!
Тут мистер Окройд тоже не выдержал:
- Если Альберт придет, уйду я!
- Не глупи! Куда ты пойдешь? Поселишься на свое жалкое пособие в Мидлэндской гостинице?