- Но согласитесь, например, как приходится тяжко трудиться другим женщинам - если только слово "труд" к ним подходит - чтобы добиться того, чего эта девочка добилась с помощью вашего брата.
- Я не думаю, что она верно понимает суть того, чего достигла.
Риарден увидел Дагни и Лилиан, стоящих вместе. Он пошел к ним.
Он чувствовал, что должен слышать их разговор, невзирая на последствия. Он молчаливо остановился рядом. Он не знал, подозревает ли Лилиан о том, что он близко; Дагни видела его.
- Проявите к ней немного великодушия, мисс Таггерт, - произнесла Лилиан. - По крайней мере, великодушного внимания. Вы не должны презирать женщин, которые не обладают вашим ярким талантом, и пользуются своими собственными дарованиями. Природа неравномерно распределяет свои дары и предлагает взамен компенсации, вы так не думаете?
- Я не уверена, что понимаю вас.
- О, а я уверена, что вы не хотите, чтобы я говорила менее двусмысленно.
- Напротив, хочу.
Лилиан раздраженно пожала плечами. Среди своих подруг ее давно бы поняли, но этот противник для нее был непривычен и нов: женщина, не желавшая, чтобы ей причиняли боль. Она не хотела выражаться яснее, но вдруг увидела смотревшего на нее Риардена.
Лилиан улыбнулась и проговорила:
- Так вот, касательно вашей невестки, мисс Таггерт. Какие шансы у нее были в нашем мире? По вашим стандартам, никаких. Она не смогла бы сделать успешной карьеры в бизнесе, она не обладает вашим выдающимся умом. Кроме того, мужчины бы ей этого не позволили. Они сочли бы ее слишком привлекательной для этого. Поэтому она воспользовалась тем, что мужчины имеют свои стандарты, к сожалению, не столь высокие, как ваши. Она обратилась к талантам, которые вы, я уверена, презираете. Вы никогда не утруждали себя тем, чтобы соревноваться с другими женщинами на единственной арене наших амбиций - достижении власти над мужчинами.
- Если вы называете это властью, миссис Риарден, то я так не считаю, - ответила Дагни.
Она повернулась, чтобы уйти. Но ее остановил голос Лилиан:
- Мне хотелось бы убедиться, мисс Таггерт, в вашей самодостаточности и полном отсутствии человеческих слабостей. Возможно даже, вы никогда не испытывали желания льстить или оскорблять. Но я вижу, вы ожидали, что мы с Генри придем сегодня вместе.
- Не могу сказать, что ожидала, я не читала список приглашенных.
- Тогда зачем вы надели этот браслет?
Дагни демонстративно смотрела прямо в глаза Лилиан.
- Я всегда его ношу.
- Вам не кажется, что шутка зашла слишком далеко?
- Я не шучу, миссис Риарден.
- Тогда вы поймете меня, если я попрошу вас отдать мне браслет.
- Я понимаю. Но не отдам его.
Лилиан помолчала, чтобы они обе поняли значение этой паузы. И впервые за вечер посмотрела на Дагни без улыбки.
- И что, мисс Таггерт, по-вашему, я могу о вас подумать?
- Думайте, что хотите.
- Что вами движет?
- Вы знали мои мотивы, когда дали мне этот браслет.
Лилиан посмотрела на Риардена. Его лицо ничего не выражало, ни малейшего намека на помощь или на призыв к молчанию - ничего, кроме строгости и скуки, отчего ей показалось, что она оказалась в центре всеобщего внимания.
Улыбка вернулась на ее лицо, как защитное забрало, покровительственная улыбка, направленная на то, чтобы вернуть их разговор в русло светской беседы.
- Я уверена, мисс Таггерт, вы понимаете, насколько это неприлично.
Улыбаясь, Лилиан с упреком покачала головой.
- Мисс Таггерт, не думаете ли вы, что сейчас - тот самый случай, когда нельзя полагаться на пустую надежду, но необходимо считаться с реальностью?
Дагни не улыбнулась в ответ.
- Я никогда не понимала значения подобных сентенций.
- Я хочу сказать, что вы заняли позицию идеалистки, но, к сожалению, большинство людей не разделяют ваших высоколобых стремлений, они неверно и самым мерзким образом истолкует ваш поступок.
- Значит, вся ответственность ляжет на них, а не на меня.
- Меня восхищает ваша… нет, я не скажу "невинность", лучше сказать "чистота". Я уверена, вы об этом не думали, но жизнь не столь пряма и логична, как… как железнодорожные пути. Это прискорбно, но, возможно, ваши высокие устремления заставят людей подозревать вещи… которые, я опять же уверена, вы назовете низкими и скандальными.
Дагни не отводила взгляда.
- Нет.
- Но вы не можете игнорировать такую возможность.
- Могу, - Дагни повернулась, чтобы уйти.
- Но почему же вы избегаете обсуждения, если вам нечего скрывать? - Дагни остановилась. - А если вы безупречны, и ваша смелость позволяет вам рисковать своей репутацией, не можете же вы отрицать опасность, грозящую мистеру Риардену?
Дагни медленно переспросила:
- Какая опасность угрожает мистеру Риардену?
- Уверена, что вы меня понимаете.
- Не понимаю.
- Но я уверена, что мне нет нужды выражаться яснее.
- Есть, если вы хотите продолжить дискуссию.
Глаза Лилиан искали в лице Риардена знака, который помог бы ей решить, продолжить разговор или прекратить. Он не стал ей помогать.
- Мисс Таггерт, - произнесла она. - С философской точки зрения, я вам не ровня. Я нормальная жена. Прошу, отдайте мне этот браслет, если не хотите, чтобы я подумала, о чем должна подумать. Вы не захотите, чтобы я произнесла это вслух.
- Миссис Риарден, вы избрали это место и эту манеру, чтобы предположить, что я сплю с вашим мужем?
- Разумеется, нет! - крик, полный паники, вырвался рефлекторно, как отдергивается рука карманного воришки, пойманного на месте преступления. С сердитым, нервным смешком, саркастическим тоном, выдававшим признание в ее истинном мнении, Лилиан сказала:
- Такое я и представить себе не могла.
- Тогда будь любезна извиниться перед мисс Таггерт, - наконец-то подал голос Риарден.
Дагни перевела дух.
Они обе смотрели на Риардена. Лилиан ничего не видела, Дагни прочла в его взгляде страдание.
- Это не обязательно, Хэнк, - проговорила она.
- Обязательно - для меня, - холодно ответил он, не глядя на нее. Он смотрел на Лилиан, приказывая, и она не могла не подчиниться.
Лилиан изумленно взглянула на мужа, но без гнева, как человек, встретивший неожиданное затруднение.
- Конечно, - ее голос снова звучал ровно и доверительно. - Прошу принять мои извинения, мисс Таггерт, если я позволила себе вообразить существование отношений, которые я считаю невозможными для вас и, зная о его пристрастиях, для моего мужа.
Она равнодушно отвернулась и пошла прочь, оставив их вдвоем, словно нарочно представив доказательство своей правоты.
Дагни застыла, прикрыв глаза, она вспоминала ту ночь, когда Лилиан отдала ей браслет. Тогда он принял сторону жены, сегодня взял ее сторону. Она единственная из всех троих понимала, что это означает.
- Чего бы плохого ты мне ни наговорила, ты права.
Услышав его голос, Дагни открыла глаза. Он холодно смотрел на нее с жестким выражением лица, не пытаясь ни намеком на терзающую его боль, ни извинением выпросить у нее надежду на прощение.
- Любимый, не терзай так себя, - сказала она. - Я знала, что ты женат. Я никогда не пыталась убежать от этого факта. И не он меня сегодня ранил.
Ее первое слово стало самым сильным испытанием в его жизни: она никогда прежде его так не называла. В голосе Дагни никогда еще не звучала такая нежность. Она никогда не заговаривала о его браке во время их уединенных встреч. Сегодня она говорила о нем просто и без усилий.
Она увидела на его лице гнев - Риарден сопротивлялся жалости, а значит, в помощи не нуждался. Потом гнев сменился пониманием того, что Дагни так же хорошо изучила его лицо, как он - ее. Риарден закрыл глаза, наклонил голову и произнес:
- Благодарю тебя.
Она улыбнулась и пошла прочь.
* * *
Держа в руке пустой бокал из-под шампанского, Джеймс Таггерт отметил поспешность, с которой Бальф Юбэнк подозвал пробегавшего мимо официанта, словно тот допустил непростительную оплошность. Потом Юбэнк закончил свою фразу:
- …но вы, мистер Таггерт, знаете, что человека, живущего на более высоком уровне, не понимают и не одобряют. Стараться получить поддержку для литературы в мире, которым правят бизнесмены - безнадежная попытка. Они всего лишь вульгарные представители среднего класса, либо хищные дикари вроде Риардена.
- Джим, - Бертрам Скаддер хлопнул его по плечу, - лучший комплимент, который я могу тебе сделать, это то, что ты - не настоящий бизнесмен!
- Ты - человек культуры, Джим, - заявил доктор Притчетт. - Ты не бывший шахтер, как этот Риарден. Мне не нужно объяснять тебе крайнюю необходимость поддержки Вашингтона для высшего образования.
- Вам действительно понравилась моя последняя повесть, мистер Таггерт? - не отставал Бальф Юбэнк. - Действительно понравилась?
Оррен Бойл посмотрел на них, идя мимо, но не остановился. Одного взгляда хватило, чтобы разобраться в их намерениях. "Все честно, - подумал он, - каждый должен что-то продавать". Он знал, но не захотел назвать то, что продавалось у него на глазах.
- Мы находимся на пороге нового века, - провозгласил Джеймс Таггерт поверх восполненного бокала с шампанским. - Мы сломим жестокую тиранию экономической власти. Мы освободим людей от диктата доллара. Мы освободим наши духовные устремления от материальных ценностей и их собственников. Мы освободим нашу культуру от удавки искателей прибыли. Мы построим общество, нацеленное на высшие идеалы, и мы заменим аристократию денег на…
- …аристократию блата, - закончил кто-то, стоящий сзади.
Все повернулись на голос. На них смотрел Франсиско д’Анкония.
На его загорелом лице сияли глаза цвета неба в тот день, когда он получил свой загар.
Его улыбка напоминала о летнем утре. Естественность, с которой он носил свой костюм, превращала гостей в маскарадную массовку, вырядившуюся в одежду с чужого плеча.
- Что случилось? - спросил он, нарушив гробовое молчание. - Я сказал что-то такое, о чем никто из вас не знает?
- Как ты сюда попал? - были первые слова, пришедшие Джиму на язык.
- На самолете до Нью-Йорка, оттуда на такси, потом на лифте от моего номера на пятьдесят три этажа выше твоего.
- Я не об этом… я имел в виду.
- Не пугайся ты так, Джеймс. Я приземлился в Нью-Йорке и узнал, что здесь вечеринка, так разве мог я ее пропустить, не так ли? Ты всегда говорил, что я - гуляка.
Вся группа молча таращилась на них.
- Я, разумеется, счастлив тебя видеть, - осторожно сказал Таггерт, добавив воинственным тоном, чтобы уравновесить прежние слова:
- Но если ты думаешь, что ты…
Франсиско не принял вызов, он позволил словам Таггерта раствориться в воздухе и вежливо переспросил:
- Если я - что?
- Ты прекрасно понимаешь меня.
- Да. Понимаю. Сказать, что я думаю?
- Вряд ли это подходящий момент, чтобы.
- Я думаю, что ты должен представить меня своей невесте, Джеймс. Твои манеры никогда не держались на тебе достаточно прочно, чуть что - и слетели, а бывают минуты, когда они нужны больше всего.
Повернувшись, чтобы подвести его к Черрил, Таггерт уловил легкий звук: у Бертрама Скаддера вырвался сдавленный смешок. Таггерт понимал, что те, кто минуту назад пресмыкались у его ног, кто ненавидел Франсиско д’Анкони, возможно, больше, чем он сам, тем не менее, наслаждаются разыгравшимся представлением. Название этому явлению фигурировало среди вещей, которые он предпочитал не называть.
Франсиско поклонился Черрил и высказал наилучшие пожелания, словно она была невестой наследника короны. Нервно наблюдая за этим, Таггерт ощутил облегчение и укол безымянного негодования, которое, если бы обрело свое имя, сказало бы ему, что он мечтал о возможности обладать не меньшим благородством, чем то, что проявлялось в манерах Франсиско.
Он боялся остаться рядом с д’Анкония и одновременно страшился позволить ему затеряться среди гостей. Он отступил на несколько осторожных шагов, но Франсиско, улыбаясь, последовал за ним.
- Не думал же ты, что я пропущу твою свадьбу, Джеймс, ведь ты - друг моего детства и главный акционер?
- Что? - ахнул Таггерт и тут же пожалел, что выдал свою панику.
Франсиско и вида не подал, что заметил это. Он игриво сказал невинным голосом:
- Конечно, я это знаю. Мне известны все подставные лица подставных лиц всех людей из перечня акционеров "Д’Анкония Коппер". Просто удивительно, сколько людей по фамилии Смит или Гомес богаты настолько, что могут владеть крупными пакетами акций богатейших корпораций мира, поэтому ты не можешь упрекать меня в том, что я полюбопытствовал, а какие знатные персоны состоят в числе моих миноритарных акционеров. Похоже, я весьма популярен среди огромного собрания публичных фигур со всего мира, даже из народных республик. Ты, наверное, и подумать не мог, что там еще остаются деньги.
- Существует немало причин, - сухо ответил Таггерт, нахмурившись, - относящихся к бизнесу, по которым порой нежелательно заниматься инвестированием.
- Одна из них - человек не хочет, чтобы люди знали о его богатстве. Вторая - он не хочет, чтобы они узнали, как ему это богатство досталось.
- Я не понимаю, что ты имеешь в виду и против чего возражаешь.
- О, я вообще не возражаю. Я поддерживаю. Огромное количество инвесторов старого образца бросили меня после шахт Сан-Себастьян. Они испугались. Но современные инвесторы верят в меня больше и действуют, как действовали всегда - доверяют. Не могу передать, как глубоко я им признателен.
Таггерту хотелось, чтобы Франсиско говорил не так громко, и чтобы люди не собирались вокруг них.
- Ты действовал крайне осмотрительно, - сказал он осторожным тоном делового комплимента.
- Да, не правда ли? Замечательно, как выросли акции "Д’Анкония Коппер" за последний год. Но я не думаю, что должен обольщаться на сей счет, не так уж много конкурентов осталось в мире, людям некуда инвестировать свои деньги. Если кто-то быстро разбогател, к его услугам "Д’Анкония Коппер", старейшая в мире компания, самая безопасная за последние сотни лет. Только подумай, что ей потребовалось для того, чтобы выжить в эти долгие, трудные годы. Поэтому, если люди решат, что ее не сломаешь, что это лучшее место для их, хм… скрытых денег, что нужен САМЫЙ НЕОБЫЧНЫЙ ТИП ЧЕЛОВЕКА для того, чтобы разрушить "Д’Анкония Коппер", то ты окажешься прав.
- Я слышал, что ты начал серьезно относиться к своим обязательствам и, наконец, вплотную занялся бизнесом. Говорят, работаешь, не покладая рук.
- Разве кто-нибудь это заметил? Ведь только старомодные инвесторы привыкли следить, что поделывает президент компании. Современные инвесторы не считают необходимым вникать в курс всех дел. Я сомневаюсь, что они вообще следят за моими операциями.
- Они читают телетайпы биржевых новостей, - улыбнулся Таггерт. - А там полная информация, не так ли?
- Да. Да, конечно, если изучать их достаточно долго.
- Должен сказать, я рад, что ты не слишком много посещал вечеринки за последний год. Результаты сказались на твоей работе.
- Разве? Нет, пока еще нет.
- Я полагаю, - осторожным тоном наводящего вопроса сказал Таггерт, - мне должно льстить твое решение выбрать именно эту вечеринку.
- Ну что ты, я просто не мог не придти. Я думал, ты меня ждешь.
- Э… нет, я не… то есть я хочу сказать.
- Но ты же ждал меня, Джеймс, признайся. Это крупное, официальное, престижное мероприятие, где подсчитывают число пришедших гостей, куда жертвы приходят, чтобы показать, как легко и безопасно их уничтожить, а уничтожители заключают пакты о ненападении и вечной дружбе, которые длятся целых три месяца. Не знаю точно, к какой из групп я принадлежу, но я должен был придти, чтобы меня сосчитали, не так ли?
- Что, черт возьми, ты несешь? - гневно вскричал Таггерт, видя, как напряглись лица окружающих.
- Осторожно, Джеймс. Если ты пытаешься сделать вид, что не понимаешь меня, я могу выразиться яснее.
- Если ты думаешь, что говорить подобное прилично.
- Я думаю, что это забавно. Было время, когда люди боялись, что кто-нибудь раскроет какой-нибудь секрет, неизвестный их друзьям. Нынче они боятся, что кто-то назовет своими именами то, о чем известно всем. Думали ли когда-нибудь вы, практичные люди, что, стоит кому-нибудь назвать ваш бизнес его настоящим именем, и все взорвется - вся большая, сложная система, со всеми ее законами и оружием?
- Если ты возомнил, что можешь являться на свадебное торжество, чтобы оскорблять гостей.
- Послушай Джеймс, я пришел сюда, чтобы поблагодарить тебя.
- Поблагодарить меня?
- Конечно. Ты оказал мне большую честь - ты и твои парни в Вашингтоне и ребята в Сантьяго. Только почему-то не позаботился о том, чтобы сообщить об этом мне. Эти директивы, которые кто-то прислал несколько месяцев назад, придушили всю медную отрасль вашей страны. В результате стране пришлось импортировать гораздо большие объемы меди. А где в мире осталась медь, кроме "Д’Анкония Коппер"? Поэтому ты понимаешь, что у меня есть хороший повод поблагодарить тебя.
- Уверяю, я здесь ни причем, - торопливо заверил Таггерт. - Кроме того, основы экономической политики нашей страны не нуждаются в обсуждении и твоих намеках или.