Творчество Барбюса овеяно знаменем революционной борьбы. Классическое творение Барбюса - провидческая книга об огне войны, о пламени революции. За "Огнем" последовала "Ясность", роман, который может быть понят только в свете Октября и открытых им горизонтов. "Правдивые повести" - книга о тяжких испытаниях, выпадающих на долю борцов за свободу, произведение, исполненное непоколебимой веры в победу правого дела.
Книги эти составляют своеобразную трилогию о войне и революции, ее великих победах, грозных уроках и светлых перспективах.
Перевод с французского В. Парнаха, Н. Яковлевой, Н. Жарковой, Н. Немчиновой и др.
Вступительная статья Ф. Наркирьера.
Примечания А. Наркевича.
Иллюстрации А. Дейнеки и II. Щеглова.
Содержание:
Ф. Наркирьер. Трилогия о войне и революции 1
Огонь - (Дневник взвода) - Перевод В. Парнаха 6
Ясность - Перевод Н. Яковлевой 67
Правдивые повести 117
Примечания 149
Комментарии 149
Анри Барбюс
Огонь
Ясность
Правдивые повести
Перевод с французского
Ф. Наркирьер. Трилогия о войне и революции
"Крупнейшее и прекраснейшее событие в мировой истории, более значительное, чем возникновение христианства и французская революция", событие, которое "открывает новую эру в жизни человечества", - так писал Анри Барбюс о рождении Советской России. Эти слова помогают понять масштабы его мышления, ту гигантскую меру, с которой он подходил к оценке современной действительности. Меру и критерий. В 1919 году, перед лицом военной интервенции Барбюс провозглашал: "Спасите человеческую правду, спасая правду русскую! Знайте, что грядущие поколения будут судить о честности людей нашего времени в зависимости от того, бездействовали ли они в эти дни или поднялись на борьбу, твердо и ясно сказав: нет!" Правда революции - правда человеческая. И подходить к событиям, судить о людях, оценивать произведения искусства должно в конечном счете с этой главной и самой верной точки зрения.
Творчество Барбюса овеяно знаменем революционной борьбы. Классическое творение Барбюса - провидческая книга об огне войны, о пламени революции. За "Огнем" последовала "Ясность", роман, который может быть понят только в свете Октября и открытых им горизонтов. "Правдивые повести" - книга о тяжких испытаниях, выпадающих на долю борцов за свободу, произведение, исполненное непоколебимой веры в победу правого дела. Книги эти составляют своеобразную трилогию о войне и революции, ее великих победах, грозных уроках и светлых перспективах. Красной нитью проходит через трилогию мысль о том, как под влиянием самых передовых идей нашего времени у человека наступает прозрение, приходит ясность.
Когда началась первая мировая война, Барбюс пошел на фронт добровольцем. Как для его будущих друзей и соратников, Раймона Лефевра и Поля Ваняна-Кутюрье, фронт стал для Барбюса школой революции. Но, в отличие от них, начинающих литераторов, к 1914 году Барбюс был известным писателем.
Анри Барбюс родился в 1873 году, вскоре после франко-прусской войны и падения Коммуны, скончался он в 1935 году, в канун второй мировой войны и движения Сопротивления. И вся сознательная жизнь писателя прошла под знаком неотступной, повседневной борьбы с милитаризмом.
Уже в начале творческого пути у Барбюса возникло ощущение острой неудовлетворенности современной действительностью, стремление к ее переустройству.
Будущий романист начал как поэт, автор сборника стихов "Плакальщицы" (1895). "Жизнь несовершенна" - таков многозначительный эпиграф стихотворения "Работница". В книге слышится не только скорбная песня плакальщиц; в ней есть и затаенный гнев, и чувство зреющего протеста.
Поиски истины составляют содержание романов Барбюса "Умоляющие" (1903) и "Ад" (1910). Но если в первом из них в центре повествования находится сам герой произведения, то во втором - окружающий его мир. Этот мир и есть тот ад, о котором говорят заглавие книги. В романе, мрачном, пессимистическом человеческое горе связывается с социальными проблемами: частная собственность, религия, война.
В самый канун воины в памятном четырнадцатом году, Барбюс опубликовал сборник рассказов "Мы…". Впервые обращаясь к судьбам множества людей, писатель с глубокой тревогой повествует о происходящих в их жизни драмах. В новелле "Коварная луна", прямом отклике на балканские войны 1912–1913 годов, рассказывается о том, как несколько солдат болгарской армии ночью, по ошибке, перестреляли друг друга: "Смутно разглядев в темноте какие-то тени, они открыли огонь и убили друг друга - вслепую, не сознавая, что убивают тех, кого любили, кого считали своими братьями. Такова война".
Участник пацифистских организаций, Барбюс уже в то время осуждал войну как бессмысленное братоубийство. Но только пребывание на фронте раскрыло ему по-настоящему глаза.
1915 год. Второй год мировой войны В Артуа, в окопах, рядовой 211-го пехотного полка Анри Барбюс заносит свои впечатления в записную книжку, делает первые наброски будущего романа. Такие чувства испытывают фронтовики, о чем думают, к чему стремятся?
Отшумел националистический угар первых месяцев войны. Все шире распространяется недовольство - тяготами окопного бытия, армейскими порядками, войной до "победного конца", которая грозит стать войной до последнего солдата.
В знаменитой "Краонской песне" поется:
Богатеи, разумеется, останутся в живых -
Ведь из-за них-то мы и подыхаем
Но хватит: на этот раз
Вся пехота объявит забастовку,
Вся пехота объявит забастовку.
Настанет ваш черед, господа толстяки,
Понюхать пороху.
Ежели вы хотите воевать.
Расплачивайтесь собственной шкурой.
В одном из писем с фронта Раймон Лефевр прозорливо отмечал: "С радостным волнением прислушиваюсь я к росту революционного негодования и с нетерпением ожидаю перемирия или хоти бы первых шагов к заключению мира, которых здесь только и ждут, чтобы начать настоящую кампанию". Описывая прифронтовую харчевню, что "содержат в развалинах, под обстрелом упрямые крестьяне из Артуа", Лефевр рассказывает характерный случай: "На днях рядом с капитаном, который в харчевне завтракал, вели беседу солдаты. При восторженном одобрении присутствующих один из солдат кричал, что с него хватит подыхать за родину, но вот потом, за другое дело, он охотно пойдет воевать!" Письмо Лефевра - драгоценное свидетельство того, что в умах фронтовиков постепенно созревали мысли, близкие идее превращения войны империалистической в войну гражданскую.
Роман "Огонь", вышедший в свет в 1916 году, посвящен памяти товарищей, павших под Круи и на высоте 119. С точностью очевидца описывает Барбюс зловещую высоту 119, "оголенный, облупленный, выскобленный холм, изрезанный ходами сообщения и параллельными окопами, где обнажены глина и мел. Там никто не шевелится, и кажется - наши снаряды, взрываясь, вскипают и разбиваются брызгами пены, как огромные волны, и гулко ударяются о большой разрушенный заброшенный мол". Лаконичные пейзажные зарисовки вводят читателя в обстановку мертвой земли, "полей бесплодия". Сама природа, обезображенная, искалеченная, раскрывает противоестественный характер войны: люди, созданные для жизни, убивают друг друга.
Война стала источником одичания, варварства. Уже первое впечатление от внешности солдат говорит об утрате ими человеческого облика. Пехотинцы напоминают пещерных людей. Один, с головой, закутанной в одеяло, похож на дикаря, забившегося в шалаш, другой, в шубе, наполовину из овчины, наполовину из козьего меха, смахивает на фантастического зверя. Участник и свидетель всего описываемого, автор не склонен идеализировать ни своих товарищей, ни самого себя. Разумеется, воина ожесточает фронтовиков. Но она не в силах изменить человеческую природу. За внешним, наносным Барбюс видит истинно прекрасное. Дорог ему, разумеется, не тот лихой вояка, которым восторгались литераторы-националисты, а французский простолюдин, человек со светлым разумом и большим сердцем. Вот пехотинцы перед атакой:
"Это не солдаты; это люди. Не искатели приключений, не воины, созданные для резни, не мясники, не скот. Это земледельцы или рабочие, их узнаёшь даже в форменной одежде. Это штатские, оторванные от своего дела. Они готовы. Они ждут сигнала смерти и убийства; но, вглядываясь в их лица, между вертикальными полосами штыков, видишь, что это просто люди".
"Война и люди" - таково было первоначальное заглавие книги. Он говорит о том, что в центре романа о войне находится судьба человека. В солдатах писатель раскрывает гуманное, человеческое начало. Толстяк Ламюз умеет ловко "выкручиваться", чтобы не идти в окопы. Но когда товарищи в опасности, он забывает о себе. "Тут для меня только люди, - говорит Ламюз, - и я действую" Получив долгожданный отпуск, молодой Эдор так и не смог провести его с женой: единственная ночь, когда они были вместе, прошла в обществе пяти других отпускников, которых они приютили из-за непогоды.
Взвод, которым командует капрал Бертран, спаяла - не на жизнь, а на смерть - фронтовая дружба. Несколько особняком держится сам Бертран, замкнутый и сосредоточенный. В записной книжке Барбюс называет его "Бертраном молчаливым". За этим молчанием таится тяжесть "обдуманных наблюдений" и далеко идущих выводов. Командир думает не только о товарищах по оружию - его мысль охватывает судьбы человечества. Разговор между Бертраном и рассказчиком составляет центральный эпизод романа. В записной книжке Барбюс отмечал, что из этой беседы следует убрать все лишнее, дабы придать ей "библейскую простоту". Действительно, обращаясь к будущему, Бертран говорит, как пророк Звонким голосом он называет имя человека, "который возвысился над войной", в чьем "мужестве бессмертная красота и величие", - Либкнехт.
Бертран выражает не только свои мысли, но и мысли рассказчика ("Я тоже так думал, всегда", - пробормотал я"). B после гибели Бертрана рассказчик продолжает его дело, неся солдатам слово революционной правды, и то, о чем доверительно говорилось наедине, становится общим достоянием.
Постепенно, неуклонно нарастая, складывается новая общность фронтовиков: не просто в тяготах, лишениях и в крепкой окопной дружбе, а в революционном отрицании войны. Недаром В. И. Ленин считав романы Барбюса "Огонь" и "Ясность" "одним из особенно наглядных подтверждений повсюду наблюдаемого, массового явления роста революционного сознания в массах".
"Великий гнев" - так называется одна из глав книги. Гнев против "окопавшихся", против тех, кто наживается на войне, кто ее прославляет, взывая к патриотическим чувствам простых людей. Источник воин писатель усматривает в национализме. Барбюс призывает остерегаться тех, кто проповедует национальную исключительность, кто утверждает, что одни народ якобы имеет право властвовать над остальными: "если это верно для одного, это верно и для других, а это означает вечную войну" (из записной книжки).
Фронт клокочет народным гневом. Одни солдаты отказываются идти на передовую и попадают под расстрел; другие братаются с немцами. Финал романа - глава "Заря": в залитых водой окопах, где не отличишь француза от немца, вчерашние противники подают друг другу руки. Они приходят к главному, решающему выводу: может быть, после войны придется еще воевать, и на этот раз не с иностранцами… Лежавшие в грязи солдаты выпрямляются, встают во весь рост; с их глаз спала пелена. "Эти люди из народа провидят еще неведомую им Революцию, превосходящую все прежние". Среди "прежних" - французская буржуазная революция 1789–1794 годов; провозглашенные ею принципы свободы, равенства и братства давно утратили свое реальное содержание. Так раскрывается символическое значение финала: над полями сражений занимается заря социалистической революции.
Революционная идея, бывшая достоянием немногих, неотвратимо овладевает массой. И главным героем "Огня" является не тот или иной солдат, а взвод, коллектив. Этим объясняются специфические принципы характеристики персонажей. В отдельных главах "Огня" описывается внешность солдат, их привычки, их немудреный скарб, подчеркнуто то, что их связывает, объединяет. "Несмотря на различие в возрасте, происхождении, образовании, положении и во всем, что существовало когда-то, - несмотря на все пропасти, разделявшие нас, мы в общих чертах одинаковы". По мере развития действия понятие коллектива непрерывно расширяется. Все больше и больше эпизодических персонажей вторгается на страницы романа; здесь не только действующие лица книги, но и герои рассказов других солдат. Порой называются одни только имена; читатель об этих людях никогда больше не услышит. Автор не имеет права на них остановиться, обстоятельно о них рассказать. Он как бы вовлекает читателя в водоворот фронтовой жизни, где люди то появляются, то исчезают. Громче я громче раздаются голоса безымянных пехотинцев. Постепенный переход от известных читателю персонажей к неизвестным и создает впечатление массы. Роль безымянной массы все возрастает. Теперь голоса солдат сливаются в единый мощный хор: "Довольно войн! Довольно войн!"
Для французской литературы XIX века была характерна необычайно тщательная разработка психологии индивида, будь то безгрешная Евгения Гранде или мятущаяся Эмма Бовари, бунтарь Жюльен Сорель или карьерист Жорж Дюруа. Духовную жизнь человека, рыцаря мысли, сделали содержанием своих произведений Анатоль Франс и Ромен Роллан. Почти одновременно с романами Барбюса о войне писал цикл "В поисках утраченного времени" Марсель Пруст; гипертрофируя чувства индивида, рассматривая его мысли под микроскопом, Пруст открывал не исследованные дотоле области человеческого сознания.
Обращались французские авторы и к описанию психологии коллектива. На рубеже XX века эту задачу поставили перед собой унанимисты во главе с Жюлем Роменом. Но коллектив мыслился ими как случайное объединение людей вне социальных категорий. Основной принцип унанимистов - рисовать "единую душу" толпы (отсюда и название этого литературного течения) - сам по себе исключал возможность индивидуализации. Таким образом, новаторство унанимистов оказалось ложным: за толпой они не увидели народа.
В противоположность Жюлю Ромену, Барбюс обращается к примеру Золя, стремившегося в ряде случаев запечатлеть психологию массы (шествие повстанцев в "Карьере Ругонов", поход забастовщиков в "Жерминале", кавалерийская атака в "Разгроме", романе, в котором, как и в "Огне", рассказывается история одного взвода).
В "Огне" как бы сходятся две эти линии французской литературы - исследования частной и общей психологии. Каждый из солдат - яркая индивидуальность, которая раскрывается в единых помыслах и в общей судьбе. Барбюс обращается к общественному человеку, главным предметом искусства он считает коллектив. "Мне представляется, - говорил он, - что назначение писателя именно в том и состоит, чтобы интересоваться делами и поступками, страданиями и нуждами, стремлениями и борьбой этого нового персонажа в настоящем и будущем".
Одним из первых новаторские черты романа "Огонь" отметил Стефан Цвейг: "У Барбюса наблюдающее, переживающее "я" удесятеряется и обретает новую цельность: он говорит и пишет не от лица индивидуума, а от имени семнадцати товарищей, которых сто недель совместных страданий в пекле войны спаяли в единое целое". В "Огне" Барбюс мало пользуется внутренним монологом в обычном понимании: под его пером внутренний монолог становится средством выражения психологии, размышлений, хода мыслей коллектива. Художественные открытия Барбюса и были его вкладом в развитие французской литературы социалистического реализма.
Чтобы предотвратить войну в будущем, люди должны знать, чем была империалистическая война 1914–1913 годов. "Если бы об этом помнили, - говорит один из солдат, - войны больше не было бы!". Отсюда - явное стремление писателя зафиксировать с максимальной точностью картину военных действий. "В художественном произведении, - заметил в беседе с А. В. Луначарским В. И. Ленин, - важно то, что читатель не может сомневаться в правде изображенного. Читатель каждым нервом чувствует, что все именно так происходило, так было прочувствовано, пережито, сказано. Меня у Барбюса это больше всего волнует. Я ведь и раньше знал, что это должно быть приблизительно так, а вот Барбюс мне говорит, что это так и есть. И он все это мне рассказывал с силой убедительности, какая иначе могла бы у меня получиться, только если бы я сам был солдатом этого взвода, сам все это пережил".
Давая роману подзаголовок "Дневник взвода" (первоначально - "Заметки фронтовика"), сам автор ставил "Огонь" в ряд документальных произведений о войне. Описания Барбюса отличаются совершенной точностью. Тому есть немало свидетельств. В конце 1966 года прогрессивная французская общественность торжественно отмечала пятидесятилетие со дня выхода в свет романа "Огонь". Политические деятели, писатели, участники первой мировой войны отправились на места боев, где создавалась книга. К ним подошел человек, который был очевидцем одного из эпизодов, запечатленных в романе. Это эпизод, когда рассказчик и его друг, солдат Потерло, идут по полю, по взрытой снарядами земле. Перед ними одни развалины, а Потерло мечтает о том, как на месте развалин снова возникнет жизнь. Взрыв снаряда, и Потерло падает мертвым… Свидетель смерти Потерло попросил Барбюса, чтобы в книге он не менял имени погибшего. Барбюс так и поступил в точном соответствии с фактами, гибель Потерло описана в главе "Портик" (сохранил автор и имена некоторых других товарищей по взводу).
Не составляет труда проследить фактическую основу многих эпизодов романа. Так, в записной книжке Барбюса упоминается факт посещения окопов журналистами (запись от 27–29 мая 1915 года); в письме жене от 30 мая, коротко рассказав о встрече с журналистами, Барбюс с презрением называет их "окопными туристами"; в книге эпизод приобретает обобщающий смысл. Этот пример говорит и о том, что по своей сути художественный метод Барбюса противостоял натурализму. Точность описаний была для него необходимой ступенью на пути художественного обобщения. Документальный характер повествования и придает "Огню" сегодня, как вчера, неотразимую силу в глазах читателя.