В следующую секунду она уже скрылась. Я подхожу к проему и вижу, как она выходит из башни и удаляется вместе с Эвелин и собакой в сторону леса, осеннего дождя, от меня, все дальше, дальше, не оглядываясь. Вот она уже исчезла за деревьями. Появляются полный мужчина и полная женщина, долго смотрят на башню и затем идут дальше. Наверное, от посещения башни их отпугнула памятная доска.
Я сажусь на старый ящик, стоящий в башенной комнате, и закрываю глаза рукой, и моя рука опять пахнет духами Верены. "Диориссимо". Она сказала, мне надо записать нашу историю. Я так и сделаю. Начну прямо сегодня.
Господи боже мой, к кому я вечно прибегаю лишь в несчастье, если мне что-то нужно или если я чего-то хочу, для себя или для других, пожалуйста, пожалуйста, сделай так, пусть это будет хорошая история!
Глава 17
Принц Рашид Джемал Эд-Дин Руни Бендер Шапур Исфахани молится: "О уверовавшие! Никто не должен насмехаться над другими людьми, ибо, быть может, осмеянные лучше своих насмешников. Не очерняйте друг друга и не поносите друг друга. Старательно избегайте подозрения, ибо некоторые подозрения - грех. Не ищите ошибок другого из любопытства и не говорите плохо о другом в его отсутствие. А что, если кто-то из вас вздумает съесть плоть мертвого брата? Конечно, вам это претит. Так нас пугает Аллах. Смотрите, Он - милостив и милосерден. О люди, Аллах произвел вас от одного мужчины и от одной женщины и разделил вас на племена и народы, чтобы вы с любовью могли познавать друг друга. Воистину, лишь того всех больше чествует Аллах, кто больше всех миролюбив и больше всех любви выказывает. Ибо Аллах - Аллах читает в сердцах всех людей".
Уже вечер, девятый час. А в одиннадцать я стою под дождем на балконе нашей комнаты на втором этаже, и из ночи, из темноты, из дождя ко мне приходит послание из световых знаков с виллы над старой башней:
ЗАВТРА… В… ВОСЕМЬ… Я… РАДА…
И я свечу в ответ:
Я… ТОЖЕ… РАД… ЗАВТРА… В… ВОСЕМЬ…
Сквозь темноту и дождевые потоки приходят знаки:
ДОБРОЙ… НОЧИ… ОЛИВЕР…
Я отвечаю:
ДОБРОЙ… НОЧИ… СЕРДЦЕ… МОЕ…
Да, я напишу нашу историю. Я напишу историю этой любви. Возвращаюсь в комнату. Ноа и Вольфганг еще не спят, горит свет, и они видят, как я надеваю халат.
- Ну и ну, ты ведь насквозь мокрый, - говорит Вольфганг. - Где ж тебя носило?
- Оставь его в покое, - вступается Ноа. - Неужели не видишь, что с ним происходит?
- А что с ним происходит?
- Не is in love.
Yes - I am in love.
Завтра в восемь.
Верена Лорд.
Верена.
Глава 18
Первое, что я вижу, переступая порог виллы, - это Рубенс моего отца: белокурая толстая голая баба за мытьем ног. Картина висит в обшитом деревом холле дома господина Манфреда Лорда. Забавно, не правда ли?
Я нахожу это столь забавным, что совершенно забываю отдать слуге в черной ливрее, открывшему мне дверь, бумагу от цветов, которые я принес. У слуги гладкое вытянутое лицо с холодными, словно лед, глазами и с такими тонкими губами, что можно подумать, у него вовсе нет рта. Он - тощий, маленького роста, надменный и самоуверенный. Мне вспоминается наш господин Виктор! Что за славный малый он был. Интересно, где он теперь работает?
Этот слуга и садовник с женой - люди, ненавидящие Верену, размышляю я, тем временем разглядывая сначала Рубенса, а затем слугу. Они считают Верену последней грязью. Она рассказала мне об этом в вечер нашего знакомства. В тот вечер я отвозил ее домой. С этим слугой надо держать ухо востро. Держаться дружелюбно. Очень дружелюбно.
- Пардон, пожалуйста, господин, бумага…
- О да! - улыбка, всегда улыбаться. - Не будете ли столь любезны?
Он будет столь любезен. Он берет бумагу.
- Большое спасибо, господин?..
- Меня зовут Лео, господин Мансфельд.
- Большое спасибо, господин Лео.
Заметно, как ему приятно обращение "господин". Я запускаю руку в карман.
- Ах, да! Не считайте выскочкой. У меня есть ужасная привычка, господин Лео.
- Пардон, пожалуйста, не могу поверить, господин Мансфельд!
- Нет, нет. Это со мной уже несколько раз случалось, когда меня приглашали.
- Что же, пардон, пожалуйста?
Кажется, его вечное "пардон, пожалуйста" - нервный тик.
- Уходя под хмельком, я забывал оставить вознаграждение, кое-что для людей, которые целый вечер ради меня так старались. Гадко, не правда ли? Полагаю, вы подаете за столом сегодня вечером?
- Да, господин.
- А кто готовит?
- Жена садовника.
- Могу ли я себе позволить заранее оставить вот это вам и ей?
Я даю ему тридцать марок. Сначала я хотел дать лишь двадцать. Но ему пришлось бы делиться. А так он может оставить себе на десять марок больше.
Кстати, давать на чай заранее придумал я. Я всегда так поступаю в гостях. Лучше всего сразу прокрасться на кухню и сунуть поварихе бумажку в руку. Сами знаете, на большинстве вечеринок не хватает льда или содовой. А если повариха уже подкуплена, она всегда отложит для вас посудину с кубиками льда или сифон…
Я еще раз оглядываю слугу Пардон-пожалуйста. Заручился ли я его дружбой? Кто знает. К господину Лорду приходит так много богатых людей…
- Я не могу это принять, господин Мансфельд!
- А если я вас очень прошу?
- Ну ладно. Сердечно благодарю. Также и от лица фрау Кляйн. Это жена садовника.
Он кланяется, фальшиво улыбаясь, проныра, который подсиживает Верену и на которого я надеюсь.
Раздвижная дверь красного дерева растворяется, появляется хозяин. Слуга исчезает.
- Мой дорогой Оливер - я все же позволю себе так вас называть - я искренне рад приветствовать вас в моем доме!
Манфред Лорд направляется ко мне с распростертыми объятиями. Он выглядит бесподобно! Мне приходит на ум хирург из одного фильма, несущийся по коридору в операционный зал в окружении свиты ассистентов и медсестер. Этот Манфред Лорд по меньшей мере на голову выше меня. Его смокинг, должно быть, стоит целое состояние. Он лучисто улыбается. Голубые глаза сверкают. Зачесанные назад седые волосы открывают высокий лоб. Думается мне, такой человек умен и опасен. Опасность заключается в его дружелюбии. У него благородный тонкий нос и выступающий затылок. Он пахнет лосьоном "Книзе Тен" и богатством, богатством, богатством. Его голос - звонкий, звучный, чарующий.
- Что за чудесные цветы вы принесли!
- Я хотел вашей жене…
- И к тому же красные гвоздики! Ее любимые цветы! Как вы догадались?
- Я… - Осторожно! - Не знаю, господин Лорд. Красные гвоздики - и мои любимые цветы. Вероятно, поэтому!
- Конечно, поэтому!
Он сердечно смеется и хлопает меня по плечу. Известно ли ему что-нибудь? Догадывается ли он о чем-нибудь? Есть ли у него план? Какой? Кажется, сильная сторона этого господина в том, что за честным, открытым лицом нельзя прочитать его истинных мыслей и чувств.
- Жена очень обрадуется, - он замечает мой взгляд и снова смеется: - Тот самый Рубенс, не так ли? Ваш Рубенс!
- Да.
- Знаете, я купил его на аукционе. На аукционе в Люксембурге. Вашему отцу картина неожиданно разонравилась. Потому он и избавился от нее. Ведь денег у него еще достаточно, не правда ли? Ха-ха-ха!
- Ха-ха-ха! - теперь я немного собрался. - Если у вас уже здесь, в Таунусе, висят такие картины, хотел бы я видеть вашу квартиру во Франкфурте.
- Увидите, мой мальчик, увидите! Я потрясен, что Верена вас нашла! Сына моего старинного друга…
Осторожно, этот человек опасен.
- А вы не боитесь, господин Лорд? Я имею в виду, если сюда залезут, когда вас не будет…
- Кто-нибудь здесь всегда есть, дорогой друг. К тому же существует охрана и сигнализация. Самострельные приборы в парке и прочие милые вещи для того, кто попытается тайком пробраться сюда.
Его сияющую улыбку вдруг как водой смыло, он смотрит на меня голубыми глазами, их взгляд стал жестким, словно сталь. Жуткий человек этот Манфред Лорд. С ним, полагаю, мне еще придется съесть пуд соли.
Глава 19
На Верене черное вечернее платье с декольте, очень узкое, а на боку - что-то вроде банта. И дорогие украшения: бриллиантовое колье, браслет с бриллиантами, бриллиантовые клипсы в ушах и роза из бриллиантов на платье. На лице яркий макияж. Когда мы с Манфредом Лордом вошли в обшитую деревом гостиную, краска на несколько секунд ударила ей в лицо. Затем она идет мне навстречу, держа в руке бокал с коктейлем.
- Господин Мансфельд! Наконец вы явились! Позвольте познакомить вас с господином Энрико Саббадини.
Вот вперед выступает франт-итальянец, тот самый, из аэропорта. На нем тоже смокинг, темно-синий, и рубашка с тесьмой. Кажется, он нервничает. Мы кланяемся друг другу.
- Рад знакомству с вами, господин Мансфельд, - говорит Энрико по-немецки с акцентом.
При этом он постоянно сжимает и разжимает левую руку. В правой итальянец держит бокал.
- Представь себе, - произносит Манфред Лорд, - любимые цветы Оливера - те же, что и у тебя, сокровище мое!
И он снова улыбается, я тем временем передаю Верене красные гвоздики и целую руку. ("Диориссимо". Надеюсь, я продержусь этот вечер.)
- Вы сошли с ума, господин Мансфельд! Столько цветов!
- Я люблю дарить цветы.
- Слышишь, Верена, он любит дарить цветы.
Ох уж этот Манфред Лорд! Он нажимает на кнопку звонка. Тотчас возникает господин Лео.
- Вазу для цветов, пожалуйста.
- Будет исполнено, милостивый государь.
- Что вы будете пить, Оливер?
Хозяин направляется к бару, расположенному в старом шкафу. Гостиная оформлена под старину. Толстые ковры. Темная мебель. Огромный гобелен.
- Коктейль? Виски?
- Виски, пожалуйста.
Он наливает виски. С любовью. Аккуратно. Как аптекарь микстуру.
- Со льдом?
- Да, пожалуйста.
- С водой или содовой?
- С содовой.
- Скажите "стоп", когда будет достаточно.
- Стоп.
Я быстро выпил виски, и уже снова наполняет Лорд мой бокал. Теперь мы все стоим с напитками в руках. Манфред Лорд демонстрирует свое превосходство; кажется, он искренне рад этому вечеру.
- Давайте выпьем, - говорит он, - за то, что Верена нашла нашего - нет, я должен сказать "моего"! - Оливера! Вы не знаете, как часто я думал о нем… Малыш Оливер! Теперь он стал взрослым Оливером, настоящим мужчиной. Наверное, женщины сходят по вам с ума?
- Нет. Отчего же?
- Ну, ведь вы сказочно хорошо выглядите! Ты не находишь, Верена? Вы не находите, Энрико?
- Он выглядит сказочно хорошо, - произносит Энрико.
Верена молчит. И только смотрит на меня. Мне надо срочно что-нибудь сказать!
- Чепуха, - говорю я. - Позвольте мне выпить за вашу любезную жену. Это она выглядит сказочно хорошо. Я… я… - Тут я смотрю на Верену и думаю: со мной такие шутки не пройдут! - Я еще никогда не видел более красивой женщины!
Я поднимаю бокал. Все пьют. Энрико поперхнулся и кашляет.
- Какой очаровательный молодой человек, - осушив бокал, замечает Манфред Лорд. - Правда, Верена, не знаю, как тебя отблагодарить за то, что ты его нашла.
- А почему мы, собственно, стоим? - спрашивает Верена.
Мы опускаемся в огромные старинные кресла у камина, где, потрескивая, горит огонь. Верена глядит на пламя. Энрико уставился на меня (на нем снова роскошные ботинки с чересчур острыми носами). Манфред Лорд попеременно смотрит то на Энрико, то на меня, не без удовольствия, забавляясь. Жену он не удостаивает взгляда. Потирая руки, Лорд говорит:
- Нет ничего уютнее огня, горящего в камине, не правда ли, Оливер? Вы легко нашли дорогу к нам?
- Да.
Проклятье, я допустил ошибку!
- Браво! Большинство в первый раз приходящих к нам людей плутают. Cheerio!
Мы снова поднимаем бокалы.
- Я уже достаточно хорошо здесь ориентируюсь, господин Лорд. Моя школа находится недалеко от вашего дома.
- Разумеется, - говорит он, широко улыбаясь. - Это-то я и забыл! Теперь вы, так сказать, наш сосед. Разве это не чудесно, Верена? Когда меня не будет дома, а у Оливера найдется время, вы могли бы вместе погулять, или выпить чашечку чая в "Амбассадоре", или поиграть в теннис на наших кортах!
- У меня всего лишь два свободных часа в день, господин Лорд. Нет времени играть в теннис. А в "Амбассадор" ходить мне запрещено.
С бокалом в руке Манфред Лорд откидывается назад в кресле.
- Разве это не безумно странно, милая? Ему нельзя в "Амбассадор", он не играет в теннис, у него всего лишь два свободных часа в день! А Энрико играет в теннис, ему можно в "Амбассадор", у него нашлось бы время, но ему нужно возвращаться в Рим! Бедолага!
Манфред Лорд - муж женщины, которую я люблю. Мой визави - мужчина, с которым она спит. Ребенок Верены, которого Манфред Лорд… в эту секунду в гостиную входит малышка Эвелин. Она выглядит крошечной. Поверх светло-голубой пижамы она накинула халатик, к нему - светло-голубые тапочки из шелка.
- Не помешаю? - вежливо и по-взрослому умно спрашивает она.
- Вовсе нет, Эвелин, - говорит Манфред Лорд.
- Я не Эвелин, папа.
- А кто же ты?
- Сегодня вечером я - господин Майер.
Верена потихоньку объясняет мне:
- Это старая игра. Каждые несколько дней она - не Эвелин, а господин Майер, господин Шмиц или господин Клингельбрёзель.
Я думаю: "Сегодня вечером она - не Эвелин, а господин Майер, чтобы лучше притворяться вместе со мной".
- И что же у вас за профессия, господин Майер? - задает вопрос Манфред Лорд.
- Я - финансист, - отвечает Эвелин (она произносит "финанцист").
- О, понимаю, Чем могу быть вам полезен, господин Майер?
- Я только хотел пожелать доброй ночи.
- Очень мило с вашей стороны, господин Майер. Так и поступите, пожалуйста.
- Будет исполнено, господин, - отозвалась Эвелин.
Мать долго целует ее, они нежно обнимаются. Левую руку Эвелин сжала в кулачок, замечаю я.
- Спокойной ночи. Приятных сновидений.
- Да, мамочка.
Затем малышка идет к Манфреду Лорду. Она дает ему руку, не целуя его, и серьезно говорит:
- Прощайте, господин Лорд.
- И вы, господин Майер. Увидимся с вами завтра на бирже. Но не хотите ли вы меня поцеловать?
Кажется, Лорду это доставляет невероятное удовольствие.
- Хочу, - шепчет Эвелин.
Она целует отчима в щеку, торопливо, словно выдыхает. На секунду он перестает улыбаться, а затем шлепает Эвелин по попке. Она молча идет дальше и приседает перед Энрико. Теперь она направляется ко мне. То, что Эвелин держала в левой руке, она переложила в правую.
- Это господин Мансфельд, Эвелин, - говорит Лорд.
Эвелин снова приседает и дает мне руку.
- Спокойной ночи, господин Мансфельд, - произносит она.
Затем кроха в светло-голубых тапочках подходит к двери и исчезает. У меня в правой руке находится то, что только что находилось в правой руке Эвелин: что-то жаркое, мягкое. Но что?
Слуга Лео появляется с вазой, в которой стоят мои красные гвоздики.
- Куда мне их поставить, мадам, пардон, пожалуйста?
- На столик у камина.
- Не будет ли там слишком тепло, дорогая? - мягко спрашивает Лорд.
- Гвоздики так хороши. И я хотела бы любоваться ими после ужина.
- Конечно. Итак, сюда, Лео.
Энрико Саббадини смотрит на меня так, словно желает убить. Слуга Лео по-рыбьи улыбается мне, пока ставит цветы на мраморный столик, затем выпрямляется и говорит:
- Все исполнено, мадам.
Глава 20
- Мы не должны обманываться, дорогой Энрико. Время большого-пребольшого золотисто-золотого экономического чуда прошло, - говорит Манфред Лорд и берет еще две клешни омара с серебряного блюда, которое ему поднес Лео (он подает в белых перчатках).
- Спасибо большое. Один мой друг - вам следует непременно взять еще майонеза, дорогой Оливер, он в самом деле отличный, жена нашего садовника готовит его не хуже шеф-повара "Франкфуртского двора" - да, итак, этот друг сказал вчера нечто, что мне очень понравилось… Тебе неинтересно, милая?
- Конечно, интересно, Манфред! - Верена сидит рядом со мной. Горит множество свечей в подсвечниках, никакого электричества. Говоря, Верена с силой наступает маленькой туфелькой на мой ботинок под столом. - С чего ты взял?
- Мне показалось, прости. Итак, он сказал, и поэтому я вспомнил про золото: "Время, когда нам постоянно приходилось обрезать золотые локоны, потому что они так быстро отрастали, бесповоротно прошло. Теперь приходится следить за тем, чтобы не полысеть!"
Энрико смеется, Верена смеется, я смеюсь, господин Лорд смеется. Пламя множества свечек в серебряных подсвечниках вздрагивает. Омар великолепен. Я зажал маленькую туфельку Верены между ботинок и снова и снова очень нежно жму ее. Господин Лео снова с такой улыбкой подносит мне омара, что мне вспоминается детская песенка, которую я слышал, посещая Верену в санатории:
"А кто тот, скажите-ка мне, старичок,
В лесочке стоит он, совсем одинок,
Из пурпура, верно, его сюртучок…"
Скажите-ка, кто этот Лео? Несомненно, наперсник господина Лорда. Что связывает обоих? Что Лео знает о нем? Сейчас он подает Энрико. Тот устало отмахивается. Нет аппетита.
Туфля Верены беспрестанно давит на мой ботинок. Сначала я думал, что это - морзянка. Но нет. Она просто давит на ботинок. После у него будет славный вид. Вставая, надо оттереть его о штанину, иначе, чего доброго, еще кто увидит. Часто ли Верена такое вытворяет? Должно быть, часто, чувствуется опыт. Она страстно давит мою ногу, а лицо ее совершенно ничего не выражает. Солидная хозяйка. Супруга миллионера. Дама. Если бы сейчас встать, наклонить назад ее голову, взяв за длинные иссиня-черные волосы, и в полные губы ее…
Не думать об этом. Не смотреть на нее. Я боюсь взглянуть на Верену. И даже знаю почему. Из-за ее мужа. Потому что Манфред Лорд - незаурядная личность, настоящая личность. Он совершенно выбил меня из колеи. Я думал, он будет одной из холодных как лед акул, которые вечно являлись к моему отцу на секретные конференции. Но нет, Манфред Лорд - джентльмен, аристократ, в чьей семье деньги лежат, наверное, уже пять поколений, а не как в моей - всего десять лет. Но разгадать и классифицировать человека - еще не значит его полюбить.
После омара подают кордон блю с картофелем фри и салатом "ассорти". Мы пьем шампанское. Урожая 1929 года. За золотые локоны. За лысину! Потом груши "Хелене". Кофе. Французский коньяк. И вот мы снова в гостиной у камина.
Единственный, кто беспрестанно болтает и, видимо, чувствует себя словно рыба в воде, - это Манфред Лорд. Мы, прочие, почти не говорим. Верена и я хотя бы поели. А Саббадини - едва ли. Он мрачно уставился перед собой. Только напряженно слушает высказывания делового партнера Лорда. А Лорд высказывается иногда. Разумеется, о деньгах. Он говорит много умных вещей. Некоторые я не понимаю. Но вывод несомненный: чудо прошло. Эрхард сотворил это чудо, а промышленность, правительство и профсоюзы уничтожат его. Сейчас каждый сам за себя.