- Меня не спрашивайте, - сказала Первая травести-мальчик. - Я здесь всегда была любимицей публики, это вам может подтвердить мистер Барт, поэтому я нисколько не удивилась, что они так принимают меня, но что они делают теперь! Устраивать столько шума буквально из ничего - это же курам на смех! И спектакль затягивается.
Еще через четверть часа этого дикого восторга, этого бреда мистер Барт недовольно говорил, обращаясь к Первой девочке и стоя к ней более чем вплотную, против чего Первые девочки, как правило, не возражают:
- Слушайте меня, Элис. Если это сейчас не прекратится, я выйду на сцену и призову их к порядку. Вот никогда бы не поверил, что они могут так себя вести. Кстати, забавная вещь: только что я кому-то сказал… постойте, кому же это? В общем, я сказал, что мне хотелось бы, чтобы эта публика немножко расшевелилась. Ну, теперь я беру свои слова обратно. Вот так.
Они явственно услышали чей-то довольный смех - негромкий, но сочный.
- Эй! - закричал мистер Барт. - Кто там? Что еще за шуточки?
Поблизости никого не было.
- По голосу похоже на Кирка Айртона, - сказала Первая девочка.
Но Айртона нигде не было видно. Два человека, произведшие розыски в его уборной и около нее, вернулись ни с чем. Но до следующего выхода Айртона оставалось еще около часа, и ни у кого не нашлось времени проверить, не напивается ли он снова. Странно, однако, что неистовство публики прекратилось так же внезапно, как и началось, и еще задолго до антракта она стала прежней невозмутимой браддерсфордской публикой, упрямо дожидающейся развлечения, которое стоило бы выложенных денег. Феерия шла своим чередом, в точности как на репетиции, пока не настало время очередного выхода демонов.
Джек, найдя Волшебный Колодец и скатившись с холма, должен был забрести в таинственную пещеру и немного в ней отдохнуть. По крайней мере он объявил, что собирается отдохнуть, но, изображаемый крупной и пышнотелой женщиной и, по-видимому, наделенный неугомонным женским темпераментом, он вместо этого с большим удовольствием спел популярную песенку. В конце песни, когда Джек снова объявил, что сейчас он отдохнет, из люка должен был появиться Король демонов. Тут снизу, где стояла наготове подкидная доска, сообщили, что Король демонов не пришел и выстреливать на сцену некого.
- Куда, ну куда, к черту, девался Айртон? - стонал помощник режиссера, посылая людей на поиски во все концы театра.
Момент настал. Джек проговорил свою реплику, и помощник режиссера из кулисы делал актрисе отчаянные знаки. Джек взвизгнул, и это стало самым жизненно правдивым эпизодом во всей феерии. Дело в том, что здесь в тексте была ремарка "пугается", и Джек, вне всякого сомнения испугался (вернее, испугалась) по-настоящему, ибо еще не отзвучала реплика, как все увидели страшную зеленую вспышку, затем ослепительное малиновое сияние, и перед Джеком возник появившийся буквально ниоткуда Король демонов. Теперь Джек был в плену, где ему предстояло дожидаться своих спасителей - Джил и Королевы фей. Тут, очевидно, у Первого мальчика внезапно обнаружились актерские способности, о которых прежде никто не догадывался, или актриса действительно была насмерть перепугана, потому что она стала похожа на огромного кролика, затянутого в трико. Это не предусмотренное режиссурой появление Короля демонов вывело ее из равновесия, и она то и дело бросала в кулисы беспокойные взгляды.
После долгих споров, во время которых было немало выпито, в феерию решили ввести новую танцевальную сцену в виде адского балета. Король демонов, желая поразить своего пленника и продемонстрировать ему свое могущество, прикажет своим подданным танцевать - разумеется, не раньше, чем сам он позволит себе спеть кое-что в сопровождении своей верной шестерки. Об этой сцене в Браддерсфорде говорят и сегодня. Только в тот вечер, один-единственный раз, ее видели во всем блеске, но этого оказалось достаточно, ибо она вошла в местные хроники, и в браддерсфордских барах часто держат пари, вспоминая, что и как тогда было, и призывают хозяина заведения рассудить спорящих. Сначала Король демонов спел свой второй номер в сопровождении баритона из методистской церкви и его товарищей. Сделал он это просто великолепно, и шестерка во главе с баритоном-методистом, начавшая довольно вяло, под его свирепым взглядом тоже стала выше всяких похвал. После чего Король демонов призвал своих танцующих подданных, взятых из труппы под названием "Веселые йоркширские девочки Тома Барта" и наряженных в изящные, но с некоторой чертовщинкой красные и зеленые одежды. Пока "Веселые йоркширские девочки" танцевали на авансцене, шестеро демонов-слуг делали на заднем плане какие-то ритмические движения, намекая, что они тоже могли бы танцевать, если бы захотели; этот намек, как знал и помощник режиссера и сам режиссер, был чистейшим обманом. В действительности шестеро браддерсфордских баритонов не умели танцевать и не стали бы даже пробовать по причине своей неуклюжести и упрямства.
Но когда "Веселые йоркширские девочки" вволю порезвились, Король демонов выпрямился во весь свой исполинский рост, махнул рукой в сторону баритона-методиста и его товарищей и строго приказал им танцевать. И они затанцевали, они заплясали как одержимые! Король сам отбивал им такт, то и дело сверкая глазом на дирижера, чтобы он быстрее махал своей палочкой, а шестеро демонов-слуг с самыми нелепыми и недоумевающими физиономиями выделывали удивительнейшие антраша, высоко подпрыгивали, перекатывались друг через друга, раскидывая в экстазе руки и ноги - и все точно под музыку. Их лица блестели от пота, глаза растерянно вращались, но они не останавливались, а продолжали скакать еще безумнее, как настоящие разыгравшиеся демоны.
- Танцуйте все! - проревел Король демонов, щелкнув своими длинными пальцами, как кнутом, и четырнадцать циников, сидевших в оркестровой яме, вдруг, должно быть, почувствовали прилив вдохновения, потому что заиграли с дьявольским темпераментом, но на редкость чисто и музыкально, и на сцену снова выбежали "Веселые йоркширские девочки" и тоже включились в эту дикую забаву, притом не так, как делают что-то сто раз отрепетированное, а так, словно их тоже охватило вдохновение. Они присоединились к разбушевавшейся шестерке, и вот уже восемнадцать "Веселых йоркширских девочек" превратились во многие десятки. Сама сцена, казалось, стала расти, чтобы дать место всем этим вертящимся фигурам, этому буйному разгулу. Они кружились, и прыгали, и скакали, как помешанные, и публика, вытряхнутая, наконец, из оболочки своей невозмутимости, громко их приветствовала, и все слилось в одном вихре сплошного безумия.
Но когда это кончилось, когда Король закричал: "Остановитесь!" - и все затихло, - стало казаться, что ни чего этого не было, что им все это привиделось, и никто не решился бы поклясться, что это произошло на самом деле. Баритон-методист и остальные пятеро чувствовали некоторую слабость, но каждый из них был убежден, что вся эта дикая пляска вообразилась ему, пока он делал спокойные ритмические движения на заднем плане. Никто уже ничего не мог сказать определенно. Феерия шла своим чередом; Джил и Королева фей (которая теперь жаловалась на невралгию) освободили Джека, а Король демонов позволил себе оказаться посрамленным, после чего снова незаметно скрылся. Его начали искать, когда представление заканчивалось и оставался только большой заключительный выход всех участников. Он должен был идти с Королевой фей, деля с нею аплодисменты, адресованные сверхъестественным персонажам. Мисс Феррар, терзаемая невралгией, отложила из-за него свой выход, но поскольку Король не нашелся, она одна поднялась сзади по маленькой лесенке, чтобы величественно спуститься вниз, к публике. Но уже стоя на верхней ступеньке и собираясь сделать первый шаг, она, к удивлению своему, обнаружила, что ее партнер тоже здесь и что скрывался он, должно быть, затем, чтобы подновить свой грим. Сейчас у него был еще более дьявольский, чем раньше.
Когда они шли между рядами "Веселых йоркширских девочек", теперь до зубов вооруженных копьями и щитами в блестках, мисс Феррар прошептала:
- Надо было заказать букет. Здесь никогда ничего не дождешься.
- Вам хочется цветов? - спросила фантастическая фигура рядом с ней.
- А как вы думаете! Каждому бы захотелось…
- Нет ничего проще, - заметил он, неторопливо кланяясь огням рампы.
Он взял ее за руку и повел в сторону, и лишь только их руки соприкоснулись - мисс Феррар расскажет вам об этом уже через полчаса после вашего знакомства, - от ее невралгии не осталось и следа. Теперь наступило время цветов. Мисс Феррар знала: Первой травести-девочке поднесут букет, купленный дирекцией, а Первой травести-мальчику - букет, купленный ею самой.
- Ой, смотрите! - воскликнула Вторая травести-мальчик. - Что творится! Браддерсфорд сошел с ума!
Пространство между оркестровой ямой и первым рядом партера превратилось в оранжерею. Дирижера не было видно из-за огромных букетов, которые он едва успевал передавать. Букетов были десятки, один красивее другого. Это не укладывалось в голове. Должно быть, кто-то потратил на цветы целое состояние. Их все подавали и подавали под несмолкающие аплодисменты и приветственные возгласы, и у каждой актрисы уже было по меньшей мере два или три букета. Мисс Феррар, порозовевшая, с широко раскрытыми глазами и огромной охапкой орхидей, повернулась к своему сверхъестественному коллеге, но обнаружила, что тот опять незаметно исчез. Занавес опустился в последний раз, но все оставались на сцене, нагруженные дорогими цветами, и возбужденно болтали. Вдруг кто-то вскрикнул "Ай!" и выронил свои цветы, и другие тоже вскрикнули "Ай!" и выронили свои цветы, пока наконец все, у кого были в руках букеты, не выронили их с криком "Ай!".
- Жжет! - вопила Первая девочка, дуя на пальцы. - Жжет как огнем. Поглядите, как меня обожгло! Ну и шутки!
- Ой, смотрите! - снова воскликнула Вторая травести-мальчик. - Смотрите на цветы - они все вянут!
И правда, они все увядали, блекли, роняли лепестки, свертывались, съеживались, умирали…
- Вам тут час назад записочку принесли, сэр, - сказал швейцар директору, - да только я никак не мог до вас добраться. Это из Лидса, из больницы. Сказали, что мистера Айртона днем сбила машина на Кабаньей улице, но завтра он уже будет на ногах. Они сначала не знали, кто он такой, и никому не могли сообщить.
Директор выпучил глаза на швейцара, издал какие-то странные звуки и пустился бежать, мысленно давая обеты трезвости и воздержания.
- И еще одно дело, - сказал рабочий сцены помощнику режиссера. - Вот тут я его видал в последний раз. Постоял он минуту, а в следующую минуту его уже не было. Гляньте-ка теперь на это место: вон, все обуглилось.
- Это точно, - сказал его товарищ, - да вы принюхайтесь, просто потяните носом, и больше ничего не требуется. Не знаете, кто это начал палить серу в театре? Уж, во всяком случае, не мы с вами, а? Но я, кажется, догадываюсь, кто.
ПРИКЛЮЧЕНИЕ
Перевод В. Вебера
Вечер выдался прекрасный, и Хуберт решил подняться по лесенке на второй этаж автобуса Тринадцатого маршрута. Он возвращался от Тамберсомов, приятных, но скучных друзей семьи. Они угостили его сносным обедом, сыграли с ним три партии в бридж, но у него осталось чувство неудовлетворенности. Оглядывая город с высоты второго этажа автобуса, который вез его по ярко освещенной, но в этот час практически пустынной Бейкер-стрит, Хуберт жаждал приключений. Ближе к полуночи, центральные улицы Лондона разительно менялись, но Хуберту это нравилось. Они выглядели, как сценические декорации, словно приглашая на представление костюмированной драмы. Хуберт увлекался беллетристикой и не пропускал ни одного нового спектакля или фильма, и когда возвращался домой поздно, всегда взирал на эти улицы с надеждой, что с ним произойдет нечто волнительное, загадочное, романтичное. Но почему-то ничего и никогда не происходило.
Еще несколько минут, и он выйдет из автобуса, минует одну улицу, потом свернет на другую и окажется в маленькой квартирке, которую снимает со своим другом Джоном Лэнгтоном. И Джон, никогда не мечтавший о приключениях, будет сидеть там, попыхивая трубкой и уставившись сквозь очки в какую-нибудь древнюю книгу по египтологии. Он поднимет голову и скажет: "Привет, юный Хуб! Как прошел обед? Не желаешь чашечку чая?". Они еще полчаса поболтают о пустяках, а потом улягутся спать. На том вечер и закончится, а на следующее утро Хуберт пойдет на работу, а Джон - в Музей. А время-то летело и летело. Хуберту стукнуло двадцать три, то есть он вплотную подошел к пугающей границе среднего возраста. С другой стороны, Джону было уже двадцать восемь, а в его жизни так и не было ни одного захватывающего происшествия, однако его это, видимо, не волновало, впрочем, оно и понятно: если ты увлечен египтологией, сколько бы тебе ни было лет, двадцать восемь или сто, ты пройдешь мимо приключения, даже если оно будет махать тебе обеими руками. "Бедный Джон, - подумал Хуберт. - Наверное, это ужасно, быть таким, как он". Но в душу поневоле закрадывалось разочарование: если ты не такой, как он, если готов к приключениям, почему они упорно обходят тебя стороной? Лондон, решил Хуберт, слишком много обещает, но ничего не выполняет. Правда, ему в голову не пришла мысль о том, что в Лондоне живёт немало людей, которые прилагают немало усилий к тому, чтобы приключения не сваливались на его, Хуберта, голову.
Он посмотрел на других пассажиров автобуса. Лица удавалось разглядеть с трудом, но, как обычно, он не нашел ни одного, на котором мог бы задержаться взгляд. Обычные, невыразительные лица. Ни обезображенных шрамами мужчин с тяжёлым, мрачным взором. Ни молящих о помощи прекрасных девушек с заплаканными глазами. Ни матроса-индуса, ни даже китайца. Однако улицы, ярко освещенные, загадочные, выглядели так, словно ждали самого Гаруна эль-Рашида. Обман, сплошной обман.
А потом взгляд его уловил золотое сияние. Исходило оно от кофейни на углу. По литературным произведениям и журнальным статьям Хуберт знал, что в таких кофейнях, куда заходят наскоро перекусить и где нет сидячих мест, есть что-то романтическое и сулящее приключения. Но опыт посещения этих самых кофеен свидетельствовал лишь о том, что приключения там находил только желудок Хуберта: ему приходилось знакомиться с сомнительными пирожными и горячей, приторно-сладкой жидкостью, именуемой кофе, и эти приключения нельзя было назвать приятными. Но, как и всегда, надежда и воображение брали верх над опытом. Хуберт вышел из автобуса на углу и заказал чашку кофе и кусок торта, хотя есть ему совершенно не хотелось.
У стойки расположились двое или трое мужчин, поглощенные загадочным и бесконечным спором, которые обожают простые лондонские обыватели в свободное время.
- А я говорю тебе, он это сделал! - воскликнул один из них.
- Черта с два! - возразил второй, и в голосе слышалось пренебрежение.
- Вот что! - первый повысил голос. - Вот что, скажи мне, ты уже прочитал об этом в газете или еще нет? Вот что я хочу знать! Прочитал или нет?
- В газете! В газете! - фыркнул второй. - Прочитал ли я в газете!
- А что в этом такого? Эй, Чарли, - первый обратился к хозяину кофейни. - Он же не мог не прочитать, не так ли? Я видел это в газете, и ты, готов спорить, видел это в газете.
- Может и видел, дружище, - дипломатично ответил мужчина, стоявший за стойкой, - но не могу сказать, что верю всему, о чем написано в газете.
Хуберт заставил себя не слушать этот разговор и отошел от стойки на несколько шагов. Он больше не мог выносить этот бред. Лучше уж действительно вернуться в квартиру, поболтать со стариной Джоном. Он вздохнул. Вероятно, ему придётся смириться смириться с тем, что вечер окончен, и двигаться к дому. Как и прежде, кофейная стойка не подарила ему ничего волнующего и романтичного. Он пригубил кофе и обнаружил, что он еще горячее и приторнее, чем обычно. Что за жизнь!
Но в этот самый миг у тротуара остановилось такси. Из него донеслись крики. Водитель, обернувшись, что-то выговаривал тем или тому, кто сидел позади него. Тут же открылась дверца, какой-то мужчина чуть не выпал с заднего сидения на тротуар, но устоял на ногах и зигзагами направился к стойке. Не видя ничего перед собой, мужчина врезался в Хуберта, так что кофе и кусок торта полетели на землю. Оставив это несчастье без малейшего внимания, мужчина добрался до стойки и попросил Чарли, которого, похоже, хорошо знал, дать ему сигарет. А потом обернулся, посмотрел на Хуберта и затараторил:
- Сожалею, старина. Очень, очень сожалею. Так уж вышло. Вы понимаете, так уж вышло. Закажите что-нибудь еще. Что вы хотите? Заказывайте! - Этот высокий, плотный мужчина, одетый по-вечернему, как и Хуберт, определенно не был джентльменом. Так, во всяком случае, решил Хуберт.
- Ничего страшного, - заверил его Хуберт. - Я… честно говоря… ничего из этого и не хотел.
На лице высокого мужчины отразилось недоумение.
- Тогда зачем вы все это заказывали, брали, оплачивали, держали в руках, если вы ничего из этого не хотели?
Хуберт рассмеялся, немного смутившись.
- Ну, знаете, просто остановился здесь… по пути домой… просто… ну… чтобы чем-то себя занять. Я хочу сказать, что не голоден, и жажда меня не мучает, и…
- Еще слишком рано, чтобы считать вечер оконченным, так? Все, что угодно, лишь бы не идти домой, так? Я вас хорошо понимаю.
- Да, вы знаете, иногда находит такое настроение, - кивнул Хуберт.
Высокий мужчина похлопал его по плечу.
- Знаю. Со мной такое случается каждый вечер. Умирают только один раз, не так ли? - он продолжил таким тоном, будто они с Хубертом провели по этому вопросу долгую дискуссию и пришли к единому мнению. - Вот что я вам скажу. Вы поедете со мной, старина. Как мой гость, мой друг, мой спутник в трудный час. Я вам кое-что покажу.
Хуберт замялся. Мужчина, несомненно, сильно набрался, пусть и не так сильно, как показалось поначалу, и как-то не хотелось появляться в каком-нибудь ночном клубе в его обществе.
- Я даже не знаю… - начал он.
- Единственное, о чем я должен вас спросить, - прервал его мужчина, - можете ли вы держать язык за зубами? Это важно. Никому ни слова, понимаете? Если нет, извините. Считайте, что я вас никуда не приглашал.
Это решило дело. От слов мужчины так и веяло приключением, и разве в такой ситуации Хуберт мог сказать "нет"? Он поблагодарил своего нового знакомого и согласился сопровождать его.
- Это мне нравится, - мужчина одобрительно кивнул, указал на ожидающее его такси. - Раз решили ехать, так поехали. - Он схватил Хуберта за руку, что-то прокричал водителю, и минуту спустя они уже ехали по Верхней Бейкер-стрит.
- Мужская компания! - восторженно воскликнул спутник Хуберта. - И ночь еще молода!
- В какой мы едем клуб? - осведомился Хуберт.
- Одну минуту, - ответил мужчина, - давайте сначала познакомимся. Пойдёт любое имя, но без этого нельзя. Не могу разговаривать с человеком, не зная его имени. Я - Люкс, пишется, как название порошка для стирки, но моё имя старше, гораздо старше. А кто вы?
Хуберт уже собрался машинально назвать ему свою настоящую фамилию, но внезапно решил, что едва ли это будет мудро. Кто знает, что может произойти в клубе? Кроме того, это ведь приключение, так что выдуманная фамилия будет более чем уместна.
- Ватсон, - ответил он.