- Ничего. Здорова… Слушайте, мисс, я должна сказать вам все в два счета, и, ежели она крикнет, бегите к ней, а я уж сама справлюсь, да только, ежели папаша или другой застанут меня тут, убьют, точно. Тс-с! - Она помолчала секунду, напряженно глядя в ту сторону, где, как она думала, оставалась Мэри Куинс. Потом шепотом продолжила: - А теперь запомните: что скажу вам, будете держать про себя. Не говорите той… и никому на свете. Смотрите, ни словечка не говорите из того, что скажу.
- Ни словом не обмолвлюсь. Продолжайте.
- Видели Дадли?
- Кажется, я видела, как он поднимался по лестнице.
- На мельнице? Ага, это он. Он дальше Тодкастера не ездил. Он в Фелтраме потом оставался.
Теперь побледнела уже я. Мои худшие предположения подтвердились.
Глава XXI
Я вступаю в сговор
- Это такой поганый человек, о мисс Мод, мисс Мод! Недоброе дело держит их вместе… его и папашу моего (вы ж смотрите, вы обещались помалкивать), ох, недоброе… Тайком свою задумку обговаривают и покуривают на мельнице. Папаша-то не догадывается, что я его раскрыла. Они меня не пускают в город, да Брайс сказал мне, Брайс знает, что это Дадли там. И уж до хорошего они не додумаются. Против вас злое замышляют, я так понимаю. Страшно вам, мисс Мод?
Я чуть не лишилась чувств, но овладела собой.
- Не очень, Мэг. Продолжайте. Ради бога, скажите, дядя Сайлас знает, что он здесь?
- Они, мисс, раз ходили к нему, мне Брайс говорил. Раз… во вторник было… просидели у него с одиннадцати вечера до полуночи, прокрались туда и обратно, будто воры… боялись, как бы я их не увидела.
- А откуда Брайс знает, что они замышляют злое? - спросила я, чувствуя, что холодею с ног до головы. Без сомнения, смертельно бледная от страха, я тем не менее выражала мысли абсолютно связно.
- Брайс сказал, мисс, что видел, как Дадли плакал - а лицо у него было аж черное - и говорил моему папаше: "Я не такого сорту, я не могу". А папаша ему: "Кто ж этакие дела с охотой делает? Да только куда ты денешься? Твой старикан на тя сзади с вилами - куда денешься?" Потом папаша припомнил про Брайса-то и крикнул Брайсу: "Чё тут шатаешься? Пошел с клячами к кузнецу, ну-ка!" Тогда Дадли вскочил, надвинул шляпу на глаза и говорит: "Лучше б я был на "Чайке". Не гожусь я для этаких дел". Вот и все, что Брайс слыхал. Он страшно боится и папашу моего, и Дадли. Дадли мокрого места от него не оставит, коли он скажет чего против, и они с папашей не замешкаются, быстренько судье донесут на него, мол, на браконьерстве поймали… донесут и упекут в тюрьму.
- Но почему он считает, что речь идет обо мне?
- Тс-с! - сказала Мэг - ей что-то послышалось. Но все было спокойно. - Мне больше нельзя оставаться тут… опасно, мисс. Не знаю почему, да только он так думает, и я… и - чего там - вы тоже.
- Мэг, я покину Бартрам.
- Не сможете.
- Не смогу? Что вы говорите, девушка?
- Они вас не выпустят. Ворота везде заперты. У них псы… ищейки, Брайс говорит. Вы не сможете выбраться отсюда - так вот. Про это забудьте… Я вам скажу, чего вам сделать. Напишите записочку той вашей леди в Элверстон, и хотя Брайс парень сумасбродный и такое порою выкинет, что только держись, он меня любит, и я заставлю его передать записочку. Папаша завтра будет молоть на мельнице. Так вы приходите сюда около часу - ежели увидите, что мельница крутится. А мы с Брайсом тут вас встретим. И эту старую тоже берите с собой. А вот старуха француженка - та с Дадли разговоры разговаривает. Смотрите, чтоб та ничего не прознала. Брайс со мной парень добрый - какой бы он ни был с другими, - и я так понимаю, он не выдаст. А теперь, мисс, мне надо идти. Боже спаси вас и сохрани! Смотрите, ни за что на свете не показывайте никому, что у вас в мыслях, - даже этой там…
Я не успела и слова сказать, как девушка скользнула прочь, прижав палец к губам и покачав головой.
Не смогу описать мое состояние. В нас скрываются запасы сил и выдержки, о которых мы не подозреваем, пока страшный глас необходимости не воззвал к нам. Цепенеющая от неведомого раньше ужаса, я, однако, говорила и действовала, - что для меня самой было чудом из чудес, - с трезвостью и невозмутимостью кого-то другого.
По возвращении я встретилась с мадам так, будто ничего не произошло. Я слушала ее отвратительную болтовню, разглядывала плоды ее часового хождения по лавкам, и у меня было ощущение, что я слушаю, вижу, говорю и улыбаюсь во сне.
Ночь обернулась кошмаром. Когда мы с Мэри Куинс остались одни, я заперла дверь. Я ходила взад и вперед по комнате, ломая руки, и смотрела на безучастные пол, стены, потолок с мольбой отчаяния. Я боялась открыться дорогой старушке Мэри. Малейшая неосторожность повела бы к тому, что моя осведомленность обнаружилась бы, а это грозило гибелью!
На ее недоумение и озабоченность я ответила, что мне нехорошо - на душе тревожно, но потребовала от Мэри пообещать, что никому из смертных она не скажет о моих подозрениях, связанных с Дадли, и о том, что в лесу мы столкнулись с Мэг Хокс.
Помню, легли мы поздно, и через какое-то время я села в кровати, дрожа от ужаса и слушая ровное дыхание Мэри, убедившее меня, что она крепко заснула. Я поднялась и выглянула в окно, ожидая, что увижу, как свирепые псы, которых они собрали тут, рыскают по двору. Иногда я молилась и чувствовала успокоение; должно быть, на краткий миг я отдавалась сну. Но спокойствие было обманчивым, мои нервы были напряжены до предела. Порой я чувствовала, что теряю рассудок и вот-вот закричу. Наконец та чудовищная ночь миновала. Пришло утро, а с ним - менее болезненное, но едва ли менее ужасное состояние ума. Мадам появилась у "дорогой Мод" очень рано. Вдруг меня осенила мысль. Я знала, что мадам любит ходить по лавкам, и довольно беззаботным тоном я сказала:
- Ваши вчерашние покупки и меня соблазнили, мадам, я должна приобрести некоторые вещи до отъезда во Францию. Быть может, сегодня мы с вами отправимся в Фелтрам за моими покупками?
Она посмотрела мне в лицо хитрым взглядом и не ответила. Я не отводила глаз, и тогда она сказала:
- Прекрасно. Я буду просто счастлива. - Она вновь очень странно посмотрела на меня. - Какой время, моя дорогая Мод? Час? Подойдет, корошо подойдет, а?
Я подтвердила, и она погрузилась в молчание.
Я спрашивала себя: удалось ли мне выглядеть беззаботной, как я и старалась? Не знаю. В тот ужасный промежуток времени я казалась, наверное, подозрительно невозмутимой, и даже сейчас, оглядываясь назад, удивляюсь своему непонятному самообладанию.
Я надеялась, что мадам не слышала о распоряжении не выпускать меня из поместья. В ее сопровождении я беспрепятственно пройду через ворота… она сама проводит меня в Фелтрам.
В Фелтраме я обрету свободу и тогда смогу добраться к дорогой кузине Монике. Никакая сила не вернет меня обратно в Бартрам-Хо. Сердце трепетало в напряженном ожидании часа освобождения.
О Бартрам-Хо! Откуда взялись эти преграды? Кто из предков поставил эти высокие, неприступные стены передо мной, оказавшейся в положении столь отчаянном?
Внезапно я вспомнила про письмо к леди Ноуллз. Если мне не удастся попытка бегства из Фелтрама, все будет зависеть от этого письма.
Я заперлась и написала такие строки:
"О возлюбленная моя кузина, как всякий человек, уповающий на утешение в тяжелую годину, ныне я прошу утешения у Вас. Дадли вернулся и скрывается где-то в поместье. Меня обманывают. Они все внушают мне, что он уплыл на "Чайке", и он - или кто-то за него - постарался, чтобы имя Дадли Руфина стояло среди перечисленных пассажиров в газетном сообщении. Здесь объявилась мадам де Ларужьер! И дядя Сайлас желает видеть ее моей близкой компаньонкой. Я не знаю, что делать. Я не могу убежать - вокруг тюремные стены, и мои тюремщики не спускают с меня глаз. Здесь держат собак-ищеек - да, собак! - и все ворота на запоре, чтобы я не смогла выбраться. Господи, помоги мне! Не знаю, куда обратить взгляд, кому верить. Моего дядю я боюсь больше всех. Наверное, я держалась бы лучше, будь мне известны их замыслы, пусть самые преступные. Если Вы любите меня, если Вам меня жаль, дорогая кузина, молю Вас: придите на помощь мне в моем безвыходном положении. Заберите меня отсюда. О дорогая, ради бога, заберите меня отсюда!
Обезумевшая от ужаса, Ваша кузина
Мод.
Бартрам-Хо".
Я запечатала письмо со всем возможным тщанием, будто неодушевленные строки могли ожить, вырваться из плена, и тогда моей отчаянной мольбой огласились бы все комнаты и галереи безмолвного Бартрама.
Старая Куинс - над чем невыразимо потешалась кузина Моника - упорно украшала мои платья вместительными карманами на манер тех, которые знало прошлое поколение. Теперь я порадовалась ее старомодной причуде и опустила уличавшее меня, притворщицу, столь откровенно написанное письмо в это вместилище, затем, спрятав ручку и чернила, моих соучастников, я отперла дверь, вновь надела маску беззаботности и стала ждать возвращения мадам.
- Я быль обязана просить у мистера Руфин разрешение побывать в Фельтрам, и, наверно, он разрешает. Он желяет говорить вам.
В сопровождении мадам я вошла в дядину комнату. Он полулежал на диване спиной к нам, и его длинные белые волосы струились по подушкам.
- Я хотел просить вас, дорогая Мод, выполнить в Фелтраме два-три мелких поручения.
Я чувствовала, что ужасное письмо уже не так оттягивает карман, а мое сердце учащенно забилось.
- Но я только что вспомнил, что сегодняшний день - базарный и Фелтрам будет кишеть всяким сомнительным людом, подвыпившими гуляками; поэтому давайте подождем до завтра. Мадам же любезно соглашается сегодня сама сделать все необходимые покупки.
Мадам подтвердила согласие реверансом, предназначенным дяде, и взглянула на меня с широкой фальшивой улыбкой.
Дядя уже изменил свою расслабленную позу и теперь сидел на диване бледный и мрачный.
- Свежие известия о моем блудном сыне, - проговорил он с кривой усмешкой, протягивая руку за газетой. - Вновь упоминают корабль. За сколько миль он от нас, как вы думаете? - Тон его был игрив, дядя пожирал меня глазами и улыбался страшно… чудовищно. - Как далеко от нас сегодня Дадли? - Он закрыл ладонью заметку в газете. - Угадайте!
На мгновение мне показалось, что за этой интермедией последует раскрытие настоящего местонахождения Дадли.
- Путь был долгим. Угадайте! - повторил он.
Немного запинаясь, побледневшая, я что-то проговорила и разыграла требуемое неведение, а тогда дядя, с намерением порадовать меня, прочел строку-другую, где упоминались широта и долгота самого недавнего местонахождения судна, мадам же была вся внимание: она запоминала цифры, чтобы внести соответствующие пометки в атлас бедняжки Милли.
Не скажу с уверенностью, но мне показалось, что дядя Сайлас неотрывно следил за мной многоопытным проницательным взглядом, однако ничего не прочел у меня на лице и отпустил нас.
Мадам любила это занятие - делать покупки. Но покупать, тратя чужие деньги, она обожала. После ленча, одетая подходящим образом, она поступила именно так, как мне хотелось: предложила доверить ей мои поручения и мои деньги и, получив полномочия, предоставила мне возможность отправиться на встречу у Каштановой низины.
Как только мадам скрылась из виду, я заторопила Мэри Куинс и быстро оделась. Мы покинули дом через боковую дверь, которую, как я знала, нельзя было увидеть из окна дядиной комнаты. Я обрадовалась свежему ветерку, достаточному, чтобы крылья ветряной мельницы закрутились, и, когда мы прошли какую-то часть пути и перед нами вдали возникло это живописное старое сооружение, я почувствовала невыразимое облегчение: мельница работала.
И вот мы достигли Каштановой низины. Я отправила Мэри Куинс на ее прежний наблюдательный пост, с которого просматривалась тропинка к Уиндмиллскому лесу, как и прежде наказав кричать изо всех сил: "Я нашла его!" - если увидит кого-нибудь, идущего в нашу сторону.
Я остановилась на том самом месте, где произошла наша вчерашняя встреча. Заглянула под нависшие ветви - и мое сердце учащенно забилось: я увидела поджидавшую меня Мэг Хокс.
Глава XXII
Письмо
- Идемте, мисс, - зашептала Красавица, очень бледная, - он здесь, Том Брайс.
И она пошла впереди, раздвигая безлистый кустарник. Мы вышли к Тому. Худой юноша, конюх или браконьер - ему пристало бы и то и другое занятие, - в короткой куртке, в гетрах сидел на низком суку, опираясь спиной о ствол дерева.
- Чего там, парень, сиди, - проговорила Мэг, заметив, что он собирался встать и запутался в ветках, когда пробовал снять шапку. - Сиди смирно и слушай, что скажет леди… Он возьмет его, мисс Мод. Так, парень?
- Так, возьму, - ответил он и протянул руку за письмом.
- Том Брайс, вы не обманете меня?
- Нет, будьте уверены! - проговорили Том и Мэг почти в один голос.
- Вы честный английский юноша, Том, ведь вы не предадите меня, - с мольбой говорила я.
- Нет, будьте уверены! - повторил Том.
Но что-то немного смущало меня в лице этого светловолосого молодого человека с острым вздернутым носом. Во время нашей встречи он отмалчивался, лениво улыбался, будто человек, слушающий далекий от повседневных забот вздор из детских уст, и отпускал время от времени ироничные замечания.
Мне казалось, что этот грубый парень, нисколько не желая меня оскорбить, не принимал меня всерьез.
Но выбирать не приходилось, и, каков бы он ни был, я знала, что, кроме него, умолять мне было некого.
- Том Брайс, очень многое зависит от того, попадет ли письмо в нужные руки.
- Она правду говорит, Том Брайс, - порой вступала Мэг, вторившая моим словам.
- Я даю вам фунт сейчас, Том. - Я вложила монету вместе с письмом в его руку. - Вы должны передать письмо леди Ноуллз в Элверстоне. Вы ведь знаете, где Элверстон?
- Знает, мисс. Так, парень?
- Так.
- Сделайте это, Том, и я буду благодарна вам всю жизнь.
- Слыхал, парень?
- Слыхал, - сказал Том, - добро.
- Вы доставите письмо, Том? - спросила я, с большим, чем хотела бы обнаружить, волнением ожидая ответа.
- Доставлю, - сказал Том, поднимаясь и вертя письмо перед глазами, будто какую-то диковинку.
- Том Брайс, - проговорила я, - если вы не сможете с честью послужить мне, скажите сразу. Не берите письмо, если не сможете передать его леди Ноуллз в Элверстоне. Пообещайте, что передадите, или верните письмо. И тогда оставьте фунт себе, но пообещайте: вы никому не скажете о том, что я просила вас доставить письмо в Элверстон.
В первый раз Том посмотрел на меня серьезно. Он тер краешек письма указательным и большим пальцами с видом браконьера, который мошенничает по убеждению.
- Я не думаю надувать вас, мисс, но о себе я должен позаботиться, так вот. Все письма проходят через руки Сайласа, а что он этого письма не видал, он вспомнит. Говорят, он вскрывает письма, читает их до того, как им с почтой уйти, - такая уж у него забава. Не знаю, но сдается мне, правду говорят. И ежели это письмо где найдется, то тут поймут, что доставлено оно с нарочным. А тогда до меня доберутся.
- Но вы знаете, Том, кто я, - я позабочусь о вас, - проговорила я нетерпеливо.
- Вам о себе надо будет заботиться, я так понимаю, ежели что выйдет наружу, - сказал цинично Том. - Я не говорю, что не доставлю письмо, а только вот что: лбом стену прошибать ни за-ради кого не стану.
- Том, - проговорила я, осененная мыслью, - отдайте мне обратно письмо и выведите меня из Бартрама. Проводите в Элверстон… это будет самое лучшее для вас, Том, я хочу сказать, - самое лучшее, чего вы только можете пожелать.
Будто о жизни умоляла я этого деревенского парня, держась за его рукав. Я заглядывала ему в лицо.
Напрасно. Том вновь был смешливым грубияном, он чуть отвернулся и, разглядывая корни деревьев позади, глуповато ухмылялся через плечо. Казалось, он едва мог сдержать совсем уж невежливый громкий смех.
- Я поступлю как разумный парень, мисс. Вы их не знаете, не так-то просто их обойти, и я голову расшибать не буду… в тюрьму угодить неохота. Какой прок от этого вам или мне? Вот тут Мэг, она понимает: чего просите, я не могу; и браться не стану, мисс, ни за что. Не в обиду вам, мисс, говорю: не стану за это браться. Попробую, ежели удастся, с письмом. Только это я и могу для вас. - Том Брайс встал и обратил настороженный взгляд в сторону Уиндмиллского леса. - Смотрите, мисс, чего б ни получилось, про меня ни слова.
- Куда ты, Том? - спросила встревоженная Мэг.
- Не важно, девчонка, - ответил он, пробираясь сквозь заросли, и вскоре скрылся.
- Ага, он подался на овечью тропу за насыпью. Идите-ка к дому, мисс, и чтоб через боковую дверь входили… не со двора. А я чуток посижу тут, в кустах, не сразу же вслед за вами… Прощайте, мисс, и смотрите, чего у вас в мыслях, не показывайте. Тс-с!
Где-то далеко слышался крик.
- Это папаша! - прошептала она, потемнев, и приложила загорелую руку к уху. - Не меня - дьявола кличет, - сказала она с глубоким вздохом и невесело улыбнулась. - А теперь идите-ка, бога ради!
Я пустилась бегом по тропинке, укрывавшейся в густом лесу, позвала Мэри Куинс, и мы вместе заторопились к дому. Мы вошли, как было сказано, через боковую дверь, чтобы никто не заподозрил, что мы вернулись из Уиндмиллского леса; по черной лестнице, по боковой галерее, будто два грабителя, мы прокрались к моей комнате, а там я села, чтобы собраться с мыслями и хорошенько обдумать только что происшедшее.
Мадам еще не возвращалась. Прекрасно. Обычно она прежде всего появлялась у меня в комнате. Но все было на своих местах, значит, ни ее любопытным глазам, ни ее беспокойным рукам не пришлось искать занятия на то время, пока я покидала комнату.
Когда же мадам появилась, она, странно сказать, доставила мне нежданную радость. В руке у нее оказалось письмо от моей дорогой леди Ноуллз - солнечный луч из вольного и счастливого внешнего мира проник вместе с ним. Как только мадам ушла, я открыла письмо и прочла следующее: