- Он недурен, - отвечала мисс Мэтфилд равнодушно. - Только слишком худощав. Он из наших мест и одно время сильно за мной ухаживал, но мы уже бог знает сколько лет видимся только урывками.
- Ого, тут пахнет ро-о-ма-аном! - воскликнула мисс Энсделл. - Его "первая любовь"? Такты все эти годы была влюблена, а мне ни слова!
- Перестань кривляться. Меня тошнит от этих глупостей.
- Нет, серьезно, Мэтти. Как ты думаешь, он сделает тебе предложение, когда вам подадут кофе в укромном уголке?
Мисс Мэтфилд усмехнулась, но слова Эвелины заставили ее призадуматься.
- Может быть, и сделает, - сказала она, хмуро глядя куда-то в пространство. - И если бы я знала, что мне суждено еще долго торчать здесь в клубе, проводить вечера за стиркой чулок и топтаться в коридоре с чайником, я бы завтра же вышла за него. Но мне этого ни капельки не хочется. Он очень хороший человек, но… понимаешь… слабый… Теперь большинство молодых людей какие-то жалкие. Я думаю, это оттого, что самые мужественные и сильные погибли на войне. Не выношу слабых мужчин. А ты? Понимаешь, мне нравятся мужчины с характером, с сильным характером, пускай даже не особенно хорошим, но лишь бы сильным. Вот у нас в конторе есть один такой человек…
- Этот мистер Дэрти… Дэрси… как его? - подхватила мисс Энсделл.
- Ну нет. Этот тоже тюфяк. И ни капельки не интересен. Но у нас есть один… Голспи… Он недавно приехал…
- А, знаю. Но ты как будто говорила, что он противный.
- Так оно и есть, - поспешно согласилась мисс Мэтфилд. - Я и не говорю, что он мне нравится. Он хамоват, и вид у него такой… Наружность, во всяком случае, какая-то странная. Но это человек с характером, такой сделает что захочет, не спрашивая ничьего позволения. Только это я и хотела сказать. Разумеется, во всем другом даже бедняга Бертли (он совсем не так уж плох) стоит сотни таких, как этот Голспи. Вообрази себе - появиться где-нибудь в ресторане с таким кавалером! - При этой мысли мисс Мэтфилд громко расхохоталась.
Они еще поболтали о том о сем, потом начали зевать, поболтали еще, но уже вяло, стали зевать чаще и, наконец, расстались и легли спать.
3
На другое утро мисс Мэтфилд проснулась со смутным ощущением, что ее ждет что-то приятное, даже радостное. Но что? Ах да, Нормен Бертли! Вот в чем дело! Она ничего другого не могла припомнить и была несколько разочарована, даже немножко сердилась на себя, когда оказалось, что радостное ощущение вызвано всего только предстоящей встречей с Норменом. Вот какой серенькой стала ее жизнь!.. Было время, когда Нормен Бертли ее только смешил. Когда же он начал всерьез ухаживать за ней, она решительно оттолкнула его. После этого он остался только внимательным поклонником, появляясь изредка и случайно и с грустью исчезая снова, и она тогда стала лучше относиться к нему. А сейчас уже одна мысль о том, что они проведут вместе вечер, смутно волнует и радует ее! Как глупо! Нет, печально. Нет, просто возмутительно.
Но еще раньше, чем она успела доехать до конторы, настроение ее совершенно изменилось. Ничего в этом нет возмутительного. Все хорошо и естественно. Нормен Бертли вполне приличный молодой человек, она ему нравится, он восхищается ею, а быть может, даже влюблен. И она имеет полное право радоваться встрече с ним, встрече с кем угодно - все лучше, чем ходить в театр с девицами из общежития, которые покупают последние места в партере и приносят с собою бутерброды. Автобус № 13, грохоча в легком тумане, как будто соглашался с нею, намекал, что она слишком горда, и заявлял, что он лично, как и подобает представителю здорового духом простонародья, берет от жизни все, что может. На улицах Сити тоже стоял легкий туман, начиналось сырое желтое утро. В конторе первые два часа все безбожно зевали и раздражались из-за каждого пустяка. Такое уж было утро. Во второй половине дня стало немного уютнее, но очень скучно, и время тянулось медленно, плелось к половине шестого, как оглушенный ударом слон. У мисс Мэтфилд работы оказалось немного: мистера Голспи целый день не было в конторе, а он-то всегда и заваливал ее работой. Мистер Дэрсингем, красневший и потевший от смущения, когда мисс Мэтфилд холодно смотрела на него и с какой-то иронической покорностью ожидала каждой следующей вымученной фразы, предпочитал диктовать свои письма маленькой Поппи Селлерс, которая, как он справедливо предполагал, считала его большим человеком и настоящим джентльменом. Единственным развлечением за весь день был момент, когда бедный мистер Смит, воротившись из банка, с важным и суетливым видом пытался пересказать им забавный анекдот, слышанный им, и никак не мог вспомнить самого главного. Трогательный старик этот мистер Смит! Потом опять тянулись бесконечные пустые часы, и желтые пряди тумана словно заползали в душу. Но зато сегодня удалось рано уйти из конторы, а в Бэрпенфилде, переодеваясь к обеду, она хорошо вымылась в ванной, извела целые тонны горячей воды.
Когда ей сказали, что мистер Бертли дожидается внизу, она была уже совсем одета. В коридоре столкнулась с Керси, одной из тех нудных старух, которые вечно бродили с чайниками. Бедняжка относилась ко всем благожелательно, но у нее была отвратительная привычка говорить вещи, которые действовали удручающе.
- Алло, Мэтфилд, - протянула она. - Идете куда-нибудь? Вот это правильно. Надо же иной раз повеселиться, не так ли? Отлично делаете, милочка.
Керси говорила это неизменно всякий раз, когда видела, что мисс Мэтфилд приодета и собирается уходить. Если же она встречала ее в домашнем платье, у нее была наготове другая фраза: "Сегодня сидите дома, да, Мэтфилд? Я так и подумала. Что же, нельзя развлекаться каждый вечер, не так ли, милочка?" И мисс Мэтфилд уходила, оставляя в коридоре, уныло сгорбившуюся Керси с ее чайником. Выходила ли она куда-нибудь в этот вечер или оставалась дома, все равно, - старуха успевала испортить ей настроение. Словно ее собственное жуткое будущее говорило с нею устами этой несчастной.
Нормен Бертли ожидал ее в комнате отдыха. Он казался здесь очень высоким, неуклюжим и, видимо, чувствовал себя неловко. У камина собралась обычная компания - две-три веселые разбитные девчонки, а среди них томно восседала Ингльтон-Додд. Ингльтон-Додд была полная дама лет сорока, с гладко зачесанными волосами, странным, очень белым лицом и мужским басом, в простом строгом платье полумужского покроя. Говорили, что она богаче всех в общежитии, и у нее был собственный маленький автомобиль, очень хороший, о котором она постоянно говорила. Когда вошла мисс Мэтфилд, она рассказывала что-то не то о нем, не то о каком-то другом автомобиле.
- Это оказался настоящий идиот, - говорила она своим густым басом. - Я велела ему осмотреть магнето. "Отрегулируйте магнето, - говорю я ему, - и все будет в порядке. Прежде всего почистите немного вот эти места". И что вы думаете? Он вынул магнето и стоит и смотрит на него как баран на новые ворота.
- Замечательно! - воскликнула одна из веселых девчонок. Все они находили Ингльтон-Додд "страшно шикарной" и вполне современной женщиной.
- "Ну-ка, давайте его сюда", - говорю я и вырываю у него из рук магнето. Потом вызываю заведующего. "Послушайте, - спрашиваю, - у вас тут есть кто-нибудь, кто умеет регулировать магнето?" Вам надо было видеть его физиономию!
Ужасное существо! Ей бы следовало видеть в этот момент физиономию Нормена Бертли. Он смотрел на Ингльтон-Додд как загипнотизированный, с отвращением, ясно написанным на его простодушном и выразительном лице. Когда вошла мисс Мэтфилд, он смущенно поздоровался с ней и, пожимая ей руку, уронил шляпу. Руки у него были влажные и горячие, на покрасневшем лбу блестели капельки пота. Он нисколько не изменился, только теперь носил очки без оправы, да еще его желтоватые усы стали как-то заметнее на лице. Хотя Нормен Бертли был на год или на два старше мисс Мэтфилд, он сохранил гораздо больше наивности, неиспорченности, к тому же, редко бывая в Лондоне, он чувствовал себя здесь неуверенно. Поэтому мисс Мэтфилд обращалась с ним покровительственно, как старшая.
- Как поживаете, Лилиан? - сказал он, робко улыбаясь. - Выглядите вы прекрасно.
- Разве? А я этого что-то не замечаю. И чувствую себя прескверно.
- Неужели? - Он испуганно посмотрел на нее. - А что с вами? Надеюсь, вы ничем не больны? К доктору обращались?
Это явное беспокойство о ней, казалось, должно было ей быть приятно и даже очень лестно. Но его вопросы, требовавшие четкого ответа, только раздражали ее. В Бэрпенфилде как-то разумелось само собой, что человек может почти постоянно чувствовать себя скверно, хотя бы он не был, собственно, ничем болен, что можно почти не выходить из состояния полного изнеможения, нервного переутомления и балансировать на грани чего-то страшного. Мисс Мэтфилд забыла, что ее простодушный гость из провинции ничего не знал об этом.
- Нет, я, кажется, ничем не больна, - возразила она, желая переменить тему. - Ну что, пойдем? Куда вы хотите меня вести, Нормен? Есть у вас какой-нибудь определенный план? - Она шагнула к дверям.
- Нет, я ничего еще не придумал. Пожалуй, следовало заранее посоветоваться с вами, да вот не успел. Говорят, на этой неделе очень хорошая программа в "Колладиуме", так что я взял два билета на второй сеанс. Вы любите бывать в мюзик-холлах?
- Да, там бывает занятно. Все зависит от того, какая программа.
- Один человек, с которым я разговаривал в гостинице, сказал мне, что сегодня программа очень интересная. Вот я и взял билеты. Но если вам не хочется туда, так их, пожалуй, можно сбыть, как вы думаете?
- Нет, нет, я пойду с удовольствием, - заверила его мисс Мэтфилд. Они уже шли вниз, по направлению к Финчли-роуд.
- Вот и отлично. А что касается обеда, - продолжал Бертли, добросовестно стараясь как можно лучше выполнять обязанности кавалера, - так нам, пожалуй, лучше всего поехать в Сохо. Старый Уорвик - он директор нашего Честервернского сельскохозяйственного колледжа и часто бывает в Лондоне - говорил мне, что там есть хороший ресторанчик, французский или итальянский, публика там немного богемная, но кормят отлично. Я записал название и адрес. Сейчас посмотрю. Так, если вы не возражаете, поедем туда.
- Хорошо, - согласилась она без особого восторга. (Некоторые из этих ресторанов в Сохо были мало привлекательны, и на мнение "старого Уорвика" из Честерверна вряд ли можно было положиться.) - Так едемте, а отыскать в своей книжке адрес вы можете по дороге. Скорее, а то пропустим автобус.
- Стоит ли ехать автобусом? - сказал Бертли с видимым облегчением. - Может быть, возьмем такси…
- Нет, доедем и в автобусе.
Разумеется, было бы гораздо лучше взять такси. Она любила ездить в такси. И если бы мистер Бертли настоял на том, чтобы ехать в такси, быть может - кто знает? - вечер кончился бы иначе.
И вот опять тряска в автобусе вниз по длинному откосу, мимо неожиданно сверкнувшего на повороте Суис-Коттеджа, мимо стилизованно-мрачного Сент-Джонс-Вуд и Бэйкер-стрит, напоминавшей сейчас серию занимательных картинок, мелькающих в стереоскопе. По дороге мисс Мэтфилд и Бертли разговаривали мало, потому что автобус был битком набит и шум стоял невозможный. Но Бертли прокричал несколько вопросов насчет клуба и Ингльтон-Додд (которая внушила ему ужас), о конторе, о родителях Лилиан, и она отвечала ему, если и лаконично, то, во всяком случае, вежливо. Повеселела она только, когда они приехали в Сохо. У нее сохранились, правда, несколько печальные воспоминания о здешнем табльдоте, и она достаточно давно жила в Лондоне, а потому относилась скептически к романтической славе Сохо, прибежищу богемы, но и она не могла устоять против своеобразного очарования этого места, чуждой обстановки, мельком увиденной в окно, витрин, в которых красовались разные заморские деликатесы, узкогорлые итальянские фляжки с кьянти, пачки длинных манильских сигар, против красочных и примитивных украшений, звуков чужеземной речи, смуглых лиц девушек, которые высовывались из окон первых этажей. Давно она не бывала на Олд-Комптон-стрит. Очутившись здесь снова, она вздохнула, томимая жаждой необычного. И весь этот вечер начинал принимать характер необычайного приключения, пока они разыскивали ресторан старого Уорвика. Но при самом страстном желании невозможно было преобразить Нормена Бертли, только что вышедшего из стен Честервернского сельскохозяйственного колледжа, в романтического героя, отважного искателя приключений.
Наконец они отыскали ресторан, о котором говорил старый Уорвик. Невозможно было определить, французский это ресторан, или итальянский, или венгерский, или даже испанский, но он был, несомненно, не английский, заведение интернационального типа, точно учрежденное Лигой Наций. Не успел Нормен взяться за ручку двери, как человек романской расы и весьма свирепого вида, с длинными усами и квадратной челюстью, распахнул перед ними эту дверь так широко и так стремительно, что их словно ветром внесло внутрь. В маленьком ресторане было тепло и пахло масляной краской. Лампочки были обернуты гофрированной цветной бумагой. Кроме Нормена и мисс Мэтфилд, здесь обедало еще только четыре человека - две старообразные девицы, с усталым и безнадежным видом жевавшие что-то в дальнем углу комнаты, и забавная пожилая чета, расположившаяся под самым окном. Свирепый иностранец примчал Нормена с его дамой к крохотному столику, сунул им меню, потер руки, убрал с соседних столов все приборы, потом поставил их на место, опять потер руки и после этого внезапно утратил всякий интерес к вновь прибывшим, как будто его обязанности заключались только в том, чтобы втащить гостей внутрь, усадить за стол и создать иллюзию быстрого обслуживания, раньше чем они успеют передумать и уйти в другое место.
- Весь обед обойдется в три с половиной шиллинга, - сказал Нормен, подняв глаза от меню, которое он изучал. - Удивительно, как они здесь умудряются… Ну, что вы получите за эти деньги в английском ресторане? Ничего съедобного, ручаюсь. А вот иностранцы умеют… Они большие мастера стряпать. Так давайте обедать, а?
Мисс Мэтфилд ответила "давайте" и стала несколько скептически осматриваться по сторонам, пока Нормен отдавал распоряжения только что появившейся у их стола официантке, очень высокой и толстой девушке с мучнисто-белым лицом. Пожилая чета у окна имела теперь еще более странный вид: муж казался раскрашенным, жена - лакированной, и не верилось, что они способны есть, как все. Легче было вообразить, что они питаются деревом и краской.
Заказав обед, мистер Бертли тоже стал осматриваться, видимо, стараясь запомнить колоритные детали, чтобы описать их потом своим коллегам в Честерверне. А покончив с осмотром, радостно поглядел сквозь очки на свою даму.
- Ужасно люблю знакомиться с разными любопытными типами, - сказал он шепотом. - И уже хотя бы потому такое местечко, как Сохо, для меня - истинная находка. Старый Уорвик предсказывал, что мне тут очень понравится. Он когда-то пережил в Сохо много забавных приключений. Я постараюсь вспомнить кое-что из того, что он рассказывал мне по вечерам за трубкой.
Мисс Мэтфилд равнодушно осведомилась, что за человек мистер Уорвик, и в то время как Нормен отвечал ей, девушка принесла им две половинки грейпфрута, сок которого, видимо, уже раньше пошел в употребление. Не успели они поговорить об Уорвике (мисс Мэтфилд пришла к заключению, что он просто старый осел), как им подали какой-то подозрительный густой суп, с виду напоминавший гуммиарабик, но без его специфического запаха.
Мисс Мэтфилд с трудом проглотила три ложки и с ужасом посмотрела в свою тарелку. Там плавало что-то темное, маленькое, раздавленное. Она различила ножки. Рывком отодвинула тарелку.
- В чем дело, Лилиан? Вам не нравится суп?
Она указала ложкой на посторонний предмет в супе.
Мистер Бертли наклонился через стол и уставился на него сквозь очки.
- Да неужели!.. Клянусь Богом, это… Неужели? Ах, как это неприятно. Беда с этими иностранцами. Как вы думаете, сказать им?
- Если вы не скажете, так я скажу, - объявила мисс Мэтфилд с негодованием. - Какая мерзость!
Но сказать было некому. Даже свирепый усач исчез куда-то. Можно было подумать, что вся прислуга спряталась на кухне. Мисс Мэтфилд окончательно убедилась, что инстинкт, как всегда, не обманул ее: Нормен выбрал премерзкий ресторан. В довершение всего она была очень голодна, потому что мало ела за завтраком.
Третьего представителя здешнего персонала, которого они наконец узрели, бранить за суп было явно бесполезно, ибо этот древний и угрюмый чужеземец ведал только винами. Подойдя к мистеру Бертли (который в эту минуту довольно безуспешно пытался рассказать какой-то смешной случай в их колледже), он протянул ему карточку вин, изукрашенную следами грязных пальцев, и с апатичным видом ожидал распоряжений.
- Ага! - воскликнул мистер Бертли с шумной веселостью. - Давайте выпьем чего-нибудь, хорошо? Как по-вашему, одолеем целую бутылку? Я думаю, одолеем. Да, решено, возьмем целую бутылку. Теперь посмотрим, что у них есть. Вы какое будете пить, Лилиан, - красное или белое? Мне все равно, выбирайте вы.
- Пожалуй, лучше красное. Например, бургундское.
"Оно больше насыщает, - подумала она. - В конце концов, если поесть хлеба с маслом и запить бургундским, то можно будет заглушить голод". На обед она уже не надеялась.
- Бургундское так бургундское, - воскликнул мистер Бертли тоном беззаботного кутилы-мушкетера. - Значит дайте нам номер одиннадцатый.
- Вы денег дайте, - пробурчал древний иностранец на ломаном английском языке.
- Денег? Сейчас будут вам деньги. - Мистер Бертли подмигнул мисс Мэтфилд и улыбнулся ей. Она ответила улыбкой, немного растроганная тем, что он так явно наслаждался и находил все великолепным. Бедный Нормен!
- В следующий раз, когда вы приедете домой, вы непременно должны побывать в нашем колледже, - сказал он. - Вам у нас понравится. Среди сотрудников есть несколько веселых ребят, да и студенты - народ неплохой. У нас бывают вечеринки с танцами, а летом играют в теннис. Колледж растет. Через год-другой, если мне удастся подкопить денег, я смогу вступить в товарищество. Недурно, а? Дело в том, - он понизил голос, словно боялся быть услышанным служанкой, которая только что поставила перед каждым из них по тарелке с микроскопическим кусочком рыбы и не уходила, как будто желая посмотреть, хватит ли у них смелости есть эту рыбу, - дело в том, что я лучше других умею ладить со стариком. Он прямо-таки полюбил меня и считает, что у меня больше энергии, чем у других. И это верно, - добавил он, глубокомысленно глядя на Лилиан. - Хотелось бы, чтобы вы приехали к нам и посмотрели сами, как я работаю.
Мисс Мэтфилд обещала приехать, если удастся, и, пока древний лакей наливал вино в бокалы, стала объяснять, как ей трудно делать то, что хочет, - то одно мешает, то другое. Потом, согретая бургундским, твердо решив изгнать из их беседы "старого Уорвика", она принялась рассказывать Нормену о конторе, о Бэрпенфилде. Он слушал внимательно, но с несколько покровительственным видом. Должно быть, в последнее время, с тех пор как он был на таком хорошем счету у старого Уорвика, он преисполнился уважения к себе. "Что ж, - думала она, - все мужчины похожи друг на друга: все они влюблены в себя". Впрочем, по тому, как Нормен на нее поглядывал, видно было, что он и в нее тоже влюблен по-прежнему, и это было очень приятно. Она казалась себе час от часу все красивее и соблазнительнее.