- Ну, и миссис Толбот сказала Минни Уотсон, что я ей нравлюсь и если я хочу идти к ней в ученицы, она меня примет. Но первые полгода придется работать без жалованья, а потом я буду получать сначала небольшое. Зато, когда выучусь, смогу зарабатывать кучу денег, как все хорошие мастерицы.
- Да, папа, такова ее новая затея, - вмешалась миссис Смит, входя с чайником. - Хочет учиться шить шляпы. Я не говорю, что это плохая мысль, потому что мысль не плохая, и, по-моему, Эдна может не хуже всякой другой выучиться, потому что руки у нее золотые (когда она хочет приложить их к чему-нибудь, а дома это бывает не часто). И она любит переделывать шляпы, а я этого никогда не любила.
- Все говорят, что у меня большие способности, - сказала Эдна с некоторым вызовом.
- Не знаю, кто эти "все". Если ты имеешь в виду твою Минни Уотсон и ей подобных, так их мнение не многого стоит. Они тебе наговорят с три короба! Все же, папа, идея не плохая, только я уже говорила Эдне, что эти полгода ее ученичества нам трудновато придется. У нее не будет ни пенни, а ведь с тех пор, как она работает, она привыкла иметь свои деньги. Нам придется одевать ее прилично, да еще, кроме того, давать ей карманные деньги. Вот ты всегда твердишь, папа, что я ничего в делах не смыслю (я и не спорю, - не знаю, для чего это мне нужно), а я сразу все сообразила и спросила у нее, какая же нам будет польза от ее мастерской.
- Вот уж кому-кому, а папе надо помалкивать! - воскликнула Эдна, с торжеством глядя на него через стол. - Ведь он хотел, чтобы я стала учительницей, и, если бы я его послушалась, я бы теперь училась в колледже и не только ничего не зарабатывала, но ему пришлось бы еще платить за ученье.
- Хорошо, но ты же не хотела быть учительницей, - сказала миссис Смит таким тоном, как будто это решало вопрос.
- Кроме того, дочь моя… - начал вдруг мистер Смит несколько высокопарно.
- Пей чай, папа.
Удивительное дело: как только мистер Смит готовился сделать какое-нибудь веское заявление, его жена непременно совалась к нему с чашкой или тарелкой, или просила подбросить угля в камин, или посылала взглянуть, не стучится ли кто у наружной двери.
- Продолжай, папа. Что ты хотел сказать? - спросила она как ни в чем не бывало, увидев, что он нахмурил брови.
- Я хотел сказать, что одно дело - преподавать, другое - быть модисткой. Если бы ты, Эдна, решила стать учительницей, я был бы готов на всякие жертвы. Это - настоящая профессия. И надежная. Она обеспечивает человека на всю жизнь.
- Ох, среди этих учительниц попадаются такие жуткие старые девы! Спаси Господи от такой жизни! - Миссис Смит содрогнулась, покачала головой, потом улыбкой поощрила супруга, который готовился продолжать.
- Да, а модистка - это совсем другое дело. Может быть, оно хлебное, а может быть, и нет, не знаю. Знаю только, что модистка занимает в обществе совсем не такое положение, как учительница. И ради того, чтобы ты стала учительницей, я бы сделал многое, чего не сделаю теперь. Так что ты меня не упрекай и не припутывай эту старую историю к нашему разговору.
- Что ж, хорошо. - Эдна пожала плечами. - Незачем твердить сто раз одно и то же. Раз ты не хочешь, чтобы я поступила в мастерскую, так не надо, вот и все. - Она оттолкнула чашку и встала из-за стола. И, собираясь уходить, посмотрела на родителей. Мистер Смит с ужасом увидел, что глаза ее полны слез. В эту минуту она казалась ничуть не старше той Эдны, с которой он когда-то играл в детские игры. - Но мне хотелось… Это единственное, чем мне хотелось заняться с тех пор, как я бросила школу. И если я поступлю сюда, я через год-два смогу зарабатывать уйму денег и когда-нибудь открою собственную мастерскую. Если бы Джордж захотел чего-нибудь такого, вы бы ему не отказали, а мне…
Она пошла к дверям, но отец крикнул ей вдогонку:
- Постой! Погоди минутку.
И когда Эдна остановилась, он бросил быстрый взгляд на ее залитое слезами лицо, перевел глаза на жену, потом опустил их и сказал:
- Что ж, пожалуй… попробуй, Эдна…
- О! Значит, можно? - Эдна в бурном восторге кинулась к отцу. - Можно? Можно?
Неуклюже и чуточку стыдясь своих чувств, мистер Смит сделал движение, чтобы обнять ее, но передумал и только погладил дочь по ближайшей к нему лопатке. - Ладно, ладно, - пробормотал он. - Все в порядке.
- Можно мне сходить к ней сейчас? - спросила Эдна. Глаза ее сияли, от нетерпения она приплясывала на месте. Получив разрешение, она умчалась.
- Ну, папа, - сказала миссис Смит, - не скажу, чтобы я жалела, что ты так решил. Нет, совсем не жалею. Девочке давно этого хотелось. Теперь она не помнит себя от радости. Ох, - она порывисто вздохнула, - люблю видеть их веселыми. В конце концов, мы живем только раз…
- Откуда ты знаешь? - ввернул ее супруг.
- Ну, может, и не знаю, господин философ, - согласилась она благодушно. - Но мне так кажется. А теперь послушай, что я тебе скажу. Мне и в голову не приходило позволить Эдне заняться этим делом. И не говори потом, что это я тебя уговорила, потому что это будет неправда. Ты сам решил. Теперь пеняй на себя. Год, а то и два ей почти ничего платить не будут. Конечно, это время ей придется кое в чем себя урезывать, но кормить ее надо. Так что ты не сваливай потом вину на меня и не говори, будто я не знаю, что двенадцать пенсов составляют шиллинг, и всякие такие вещи. На этот раз ты сам решил. Я нарочно ни слова не говорила. Если ты думаешь, что это тебе по средствам, тем лучше, а я очень рада.
- Разумеется, это мне по средствам, - сказал мистер Смит довольно сердито. И тут-то он и проговорился: - Дело в том, что я получил-таки обещанную прибавку.
- Ты шутишь?!
- Нет.
- Сколько?
- Я буду получать теперь три семьдесят пять, это выходит в неделю на фунт с чем-то больше, чем я получал. - Сказав это, мистер Смит мысленно обругал себя дураком.
Миссис Смит, как вихрь, налетела на него и влепила ему сочный поцелуй в щеку.
- Я знала, что нас ожидает какая-то удача! - ликовала она. - Говорила я тебе про сестру миссис Далби? Она мне опять предсказала, что деньги и удача придут к нам от иностранца, темно-русого мужчины в чужой кровати. Голову даю на отсечение, что это - ваш мистер Голспи. Значит, около четырехсот фунтов в год, так? Вот это деньги! Мой двоюродный братец, Фред Митти, вчера хвастал своими заработками, а теперь я тоже завтра перед ним похвастаю! Нет, а ты-то хорош тоже! Подумать только - сидит себе как ни в чем не бывало и словом не обмолвится! Ах ты, старая устрица! Никогда я не встречала такого скрытного человека… И знаешь, папа, эта прибавка показывает, как они тебя ценят, правда? А ты еще вечно боишься потерять место и ноешь так, словно тебя завтра выбросят на улицу!
Она болтала без умолку, взволнованная, счастливая, а он набивал трубку, стараясь быть как можно хладнокровнее и сдержаннее. В нем боролись противоречивые чувства. Одна половина души была удовлетворена, нет, более того, восхищена радостью жены, тем, что она так гордится им, а другую половину терзали сомнения, и она грозно вопрошала, понимает ли он, что наделал.
- Послушай, папа, - объявила миссис Смит. - Такое великое событие сегодня же надо отпраздновать. Как можно не отметить чем-нибудь день, когда в дом приходит счастье! Пойдем куда-нибудь, повеселимся.
- Да ведь нам, кажется, это предстоит завтра, - возразил мистер Смит сухо, - когда явятся Фред Митти и компания.
- Это другое дело. Сегодня мы с тобой будет праздновать вдвоем, ты и я. Посмотрим какой-нибудь хороший фильм или пойдем в Финсбери-парк и будем сидеть на самых лучших местах, и ты купи себе сигару, а мне шоколадных конфет, чтобы все было как следует. Ну, пойдем, милый. Хорошо?
В душе мистера Смита Сберегатель и Мелкий Вкладчик отступили перед любящим супругом и польщенным мужчиной. Когда Эди смотрела на него так, как сейчас, было бы грешно и стыдно отказать ей.
- Ну хорошо, Эди. Решай, куда ты хочешь идти.
- Я только поставлю обед Джорджа в печку и уберу в раковину грязную посуду, - сказала она, захлебываясь словами, порозовев от радости и блестя глазами, как девочка. - А ты тем временем посмотри газету и выбери, куда тебе хочется пойти. Передай-ка мне те две чашки. Нет, я сама донесу, спасибо. Ты сиди здесь и кури себе спокойно.
Он слышал, как она весело напевала в кухне под легкое звяканье посуды. Он не стал искать в газете программу зрелищ. Эди решит сама, когда покончите мытьем посуды. Теперь она неделю-другую будет чувствовать себя богачкой и строить всевозможные планы. Она еще сегодня вечером наверняка придумает двадцать разных способов истратить гораздо больше, чем фунт в неделю. (У миссис Смит была страсть покупать в рассрочку, брать напрокат, а мистер Смит этого терпеть не мог как человек деловой, хозяйственный, осторожный.) Нет, когда первое волнение пройдет, придется ее прибрать к рукам. Невозможно больше терпеть такое детское отношение к жизни. Ему приходится думать за всех.
Мысли мистера Смита приняли мрачную окраску. Никогда не завидовал он роскошной жизни богачей. Он человек простой, и их образ жизни кажется ему нелепым. Ему для себя немного надо. Нужна ему (и вот тем, у кого это есть, он готов позавидовать) только уверенность в завтрашнем дне, в том, что он до конца дней проживет прилично, как подобает уважающему себя человеку. Быть уверенным, что не лишишься работы, пока ты способен трудиться, а потом сможешь уйти на покой, иметь свой собственный домик и сад (он никогда в жизни не занимался садоводством, но воображал, что способен им заниматься и что это будет для него удовольствием), слушать иной раз хорошую музыку. Это ведь не так уж много, а между тем, несмотря на процветание фирмы и увеличение оборотов, это так же несбыточно, как желание достать луну с неба.
- Алло, папа! - весело крикнул Джордж, входя. - Как дела?
- Недурны, мальчик! А как идет продажа автомобилей?
- Ничего. Ты не знаешь ли кого-нибудь, кто бы одолжил мне шестьдесят фунтов?
- Не знаю, - ответил мистер Смит весьма решительно.
- Жаль, - сказал Джордж без всяких признаков разочарования. - Если бы я сию минуту имел в руках шестьдесят монет, я бы мог заработать порядочные деньги. Факт. Можно подумать, что я собираюсь играть на скачках, не правда ли? Но это не так.
- Надеюсь, - отозвался отец, строго глядя на него.
- Дело идет о перепродаже машин. Тут можно шутя наживать деньги. Подожди, увидишь…
- Ты смотри поосторожнее со своими легкими наживами!
- За меня не беспокойся, папа, - сказал Джордж холодно.
Мистер Смит с недоумением рассматривал его. Кажется, только вчера он клал этому мальчику в чулок рождественские гостинцы и ставил у его кроватки детский набор инструментов. А теперь - "не беспокойся за меня", "шестьдесят фунтов"! Мистер Смит вынул трубку изо рта, машинально уставился на нее и тихонько свистнул.
5
- Иди сюда, папа! - крикнула миссис Смит, разливая в рюмки "Рубиновый" портвейн. - Надо тебя немного расшевелить. У нас тут весело.
Лицо ее цветом не уступало портвейну, от еды, питья, крика, хохота и пения оно было густо-малиновое, и от него как будто шел пар.
К несчастью, ее слова услышал мистер Митти.
- Правильно! - загремел он, покрывая все голоса. - Пожалуйте к нам, па! Ваша очередь развлекать компанию. Никаких увиливаний! Ваш выход, па! Покажите нам, например, какой-нибудь волшебный фокус.
- Да замолчи, Фред! - взвизгнула миссис Митти, как всегда, делая вид, что унимает мужа, на самом же деле пытаясь привлечь всеобщее внимание к его столь остроумным выходкам. - Ты уж слишком разошелся!
Мистер Смит не умел показывать фокусы. Но он хотел бы в эту минуту быть магом, чтобы сотворить одно чудо: немедленное исчезновение мистера Фреда Митти. Был субботний вечер. Пирушка происходила в гостиной. Мистер Смит застал здесь всех, кроме дочери Митти и Эдны, которые частому назад ушли куда-то - вероятно, в кино. Здесь были не только чета Митти, но и мистер Далби с женой (той самой, чья сестра гадала на картах). В этой комнате бывало и больше народу, но мистеру Смиту казалось, что никогда в ней не было так людно и шумно, как сегодня. До сих пор мистер Смит считал Далби (кривоногого страхового агента, жившего в доме № 11 по их улице и воображавшего себя остроумным шутником и "душой общества") очень шумливым и несносным, но по сравнению с Фредом Митти это был тихий и степенный человек - ну просто второй мистер Смит. Мистеру Смиту не понадобилось и десяти минут, чтобы убедиться, что Митти ему глубоко противен, и все, что тот делал и говорил (последний час он упорно называл мистера Смита "па!"), лишь усиливало эту неприязнь, которая распространялась не только на Фреда, но и на миссис Митти и на их дочку Дот. Никогда еще никто не внушал ему такой антипатии, как эти трое. Двоюродному брату миссис Смит было лет за сорок, и в молодости он, вероятно, был недурен собой, хотя аляповат и вульгарен. Светлые курчавые волосы, маленькие, светлые, бегающие глаза, нос, словно перебитый посредине, и большой рот с отвислыми губами, которые Фред, когда говорил, перекашивал почему-то на одну сторону. С первого взгляда он напомнил мистеру Смиту тех жуликов-аукционистов, которые снимают на неделю пустую лавку и потом объявляют о распродаже всего за бесценок. Цвет лица у мистера Митти был всегда густо-рубиновый и, наверное, в свое время недешево обошелся, но только (как мстительно подумал мистер Смит) вряд ли самому мистеру Митти, скорее - его знакомым, ибо в гостях он проявлял колоссальный аппетит и неутолимую жажду. Он был комик, присяжный остряк и самый шумливый человек, какого когда-либо встречал мистер Смит. Он все время что-то выкрикивал, совершенно как те аукционисты, и от его шуточек начинало сосать под ложечкой, а от крика разбаливалась голова. Притом он произвел на мистера Смита впечатление глупого хвастунишки, лгуна и вообще человека, которому нельзя верить ни в чем. Такие субъекты чаще всего женятся на кротких, маленьких женщинах, но Фред Митти - к счастью для какой-то кроткой маленькой женщины - отыскал подругу жизни совершенно под стать себе. Миссис Митти, дама с длинным сизым носом и волосами, рыжевато-каштановыми на концах и серо-бурыми у корней, отличалась такой же наглой развязностью и бесстыдством, как ее супруг. Его реву она вторила своим визгом. Если он отпускал по вашему адресу какое-нибудь игривое замечание, она всаживала вам свой колючий локоть в ближайшее к ней ребро. А если вы шутили с ней, она шлепала вас по руке. Этим она отличалась от Фреда, который в таких случаях колотил по спине или тыкал под ребра всех, за исключением не слишком старых женщин - их он тискал или пытался посадить к себе на колени. Единственный отпрыск этой почтенной пары, Дот, была ровесницей Эдны и вся состояла из длинных ног, золотых кудрей и холодно-дерзких голубых глаз. Она говорила, что хочет быть киноактрисой. Мистер Смит (он имел о Голливуде довольно смутное представление, тем не менее это место внушало ему ужас) от души пожелал ей попасть туда и вполне искренне уверял, что она похожа на этих дам с Бродвея, которых он видел на экране. Эдна (глупое дитя), конечно, сразу влюбилась в Дот. Ну, а ее мать (она ведь в людях смыслит не больше, чем грудной младенец), та, видимо, была влюблена во всех троих.
- Не угодно ли портвейна, миссис Далби? - предложил мистер Смит, чувствуя, что надо что-то сказать.
- Пожалуй, но самую капельку, мистер Смит, - согласилась та. И когда он принес ей "Рубинового", она заметила: - Сегодня у вас весело, правда?
- Очень, - отвечал он.
Она метнула на него быстрый взгляд.
- Да, приятно посмотреть, как люди веселятся. Но у вас сегодня немного утомленный вид, мистер Смит.
- Неужели? Не знаю, почему, миссис Далби, я чувствую себя хорошо. (Так ли это? А тикающая боль где-то внутри?) Правда, в последнее время мне приходится много работать.
- Вы всегда без воздуха, вот в чем дело, - заметила миссис Далби серьезно и сочувственно. - Это сказывается на здоровье. Мой Том работает очень много (хотя никогда об этом не говорит), но он все больше разъезжает, знаете ли, и бывает на воздухе, так что он не хворает - вот только когда начинается эта противная сырая погода, тогда у него болит грудь. Грудь у него всегда была слабая.
- Вот как? А я и не подозревал, - отозвался мистер Смит. Разговор был не из веселых, но ему приятно было беседовать с миссис Далби, славной, тихой, благовоспитанной женщиной. Беседовать с нею среди этой компании было так же отрадно, как услышать слово нормального человека в сумасшедшем доме.
- Фред, Фред, - вопила миссис Смит, - что же ты ничего не пьешь?
- Обо мне не беспокойся, - орал Фред, наливая себе виски. Да, тут была и бутылка виски, и пиво, и "Рубиновый". Мистер Смит подсчитал, что на эту оргию истрачена по крайней мере половина тех денег, на которые они должны были жить целую неделю.
- О нем не беспокойтесь, - провизжала миссис Митти, ставя на стол пустой стакан. - Если не отберете у него бутылку, он выпьет ее всю, раньше чем вы успеете опомниться.
- Да, знаете ли, люблю хватить рюмочку, - пролаял Фред хриплым голосом, пытаясь, видимо, подражать говору шотландцев. - Что вы на это скажете, миссис Макферсон? Ваше здоровье!
- Ах, Фред, будет тебе! - крикнула его жена.
- Ты настоящий артист, Фред, - сказала с восхищением миссис Смит.
- Он напомнил мне одного парня из Эбердина, - начал было Далби. Но его никто не слушал. Сегодня не он был героем вечера.
- Я знал одного шотландца в Бирмингеме, - заорал Фред, перебивая его. А миссис Митти пронзительно крикнула:
- Да, да, расскажи им об этом!
Фред принялся рассказывать, но мистер Смит огромным усилием воли заставил себя не слушать, хотя голос Фреда наполнял всю комнату. Он старался думать о другом и не обращать никакого внимания на Митти, пока не очнулся, услышав, что к нему обращаются.
- Да, да, представь того человека, - кричала миссис Смит, багрово-красная, с мокрыми от смеха глазами. - Знаешь, того, которого ты представлял прошлый раз, твоего бирмингемца. Ох, я чуть не умерла со смеху! Помнишь, папа, я тебе рассказывала? Вот теперь слушай.
- Слушайте, па, слушайте, - с шутливой строгостью пролаял Фред. - Немножечко внимания, прошу вас, сейчас вы увидите перед собой мистера Снука из Бирмингема.
- Это не настоящее его имя, - пояснила миссис Митти, перегибаясь к мистеру Смиту так, что ее визгливый голос со всей силой ударил ему в уши. - Ему дали такую кличку. Смотри, Фред, изобрази его как следует, переоденься, как тогда на вечере у Слингсби. Я вам потом расскажу про этот вечер, - добавила миссис Митти с таким видом, как будто делала обществу великое одолжение. - Вот было весело! Начинай же, Фред.
- Ну ладно, - согласился Фред, шумно допивая виски. - Так и быть, выступаю по требованию публики.
- Мы, кажется, увидим настоящее представление, - заметил Далби не слишком любезным тоном. Ему тоже Фред успел здорово надоесть.
- Вот именно, - парировал Фред, также не слишком любезно. - Есть возражения?
- Скорее, Фред, - торопила миссис Смит, сияя, - мы все ждем.
- Позвольте мне оставить вас на минуту, чтобы переодеться, и я буду к вашим услугам.
Он вышел, а хозяйка усадила всех так, чтобы освободить место у двери, настояла, чтобы миссис Далби и жена Фреда выпили еще портвейна и съели по сандвичу или пирожному, и миссис Митти, длинный нос которой успел принять еще более синий оттенок, позволила налить себе полный стакан "Рубинового", а миссис Далби съела сандвич.