- Нет, неизвестно, - отозвалась она с оттенком неудовольствия. Затем опять опустила глаза належавшую перед ней бумагу. - И меня это не интересует.
- Ага, вас это не интересует. Так, так, - добродушно, с грубоватым юмором сказал мистер Голспи, ничуть не смущаясь. - Я думаю, вас ни капельки не интересуют и все дела этой конторы? Да и с какой стати? Будь я красивой девушкой, я бы тоже ими ничуть не интересовался.
Мисс Мэтфилд снова подняла глаза, на этот раз устало морщась. Она обрушила на непрошеного собеседника всю силу своего презрительного взгляда, который мог бы обратить в бегство Тарджиса, мистера Смита, мистера Дэрсингема и множество других ее знакомых, но на этого невозможного субъекта не произвел ровно никакого впечатления. Он в упор посмотрел на нее и улыбнулся, вернее - широко ухмыльнулся. Сраженная такой полнейшей неуязвимостью, мисс Мэтфилд сделала сердитый жест и занялась своей работой, ни на кого больше не глядя.
- И какого черта этот малец застрял там? - прогудел мистер Голспи, обращаясь к Тарджису. - Вы бы сходили да посмотрели, не убил ли его кто. Впрочем, не надо, вот и он.
Вернулся Стэнли, а за ним мистер Смит, который сказал:
- Простите, что вас заставили ждать. Мистер Дэрсингем сейчас вас примет.
Все подождали, пока за мистером Голспи захлопнулась дверь, и только тогда заговорили разом.
- Чего ему надо, мистер Смит? - спросил Тарджис.
- Не знаю, Тарджис, - отвечал мистер Смит. - Кажется, хочет продать какой-то материал. Он послал в кабинет хорошие образцы, мистер Дэрсингем и Гоус оба говорят, что образцы первоклассные, а я в этом мало понимаю. Но наверное, цена окажется такая, что о покупке нечего будет и думать.
- Забавный он, правда?
- Препротивный хам, - подала голос от машинки мисс Мэтфилд. - Представьте себе, каково было бы служить у подобного человека. Ужас!
Мистер Смит внимательно посмотрел на нее и затем, сказав Стэнли, чтобы он принялся за работу, а если у него работы нет, так нашел бы себе какую-нибудь, повернулся к Тарджису и посмотрел на него с тем же пристальным вниманием. Одному из них придется уйти. Сказать им теперь же? Мисс Мэтфилд, вероятно, не примет этого близко к сердцу, - ее трудно чем-нибудь пронять - хотя она очень добивалась места у них в конторе. Ну, а Тарджис… у него есть старый отец, который бедствует где-то в провинции, а сам он живет здесь, в Лондоне, в меблированных комнатах, и был бы счастлив, если бы у него оказался капитал в пять фунтов. Для Тарджиса это будет жестоким ударом, ему не легко будет найти другую службу. Следовало бы уволить мисс Мэтфилд. Но мисс Мэтфилд - девушка с образованием, она работает лучше, чем Тарджис, она охотно возьмет на себя часть его работы. Да, да, над этим еще надо поразмыслить, а сейчас ждет тысяча разных мелких дел.
Трое мужчин в кабинете мистера Дэрсингема оставались там еще с полчаса, не подавая никаких признаков жизни, кроме доносившихся по временам голосов. Но через полчаса дверь открылась; контора наполнилась громким говором и острым запахом сигар, и мистер Дэрсингем крикнул:
- Послушайте, Смит, мы все уходим. Вернусь не раньше ленча. Если задержусь, я вам позвоню.
И они вышли, а мистер Смит и Тарджис в изумлении уставились друг на друга.
Время завтрака (все служащие уходили завтракать по очереди, начиная со Стэнли, который на этот раз отправился в столовую и поел сосисок с картофельным пюре) наступило и прошло, день кончался, а ни о мистере Дэрсингеме, ни о Гоусе не было ни слуху ни духу. Вести пришли уже тогда, когда в конторе началась обычная горячка последнего часа и Стэнли бешено орудовал копировальным прессом, а Тарджис рычал на телефон и затем вопил в трубку.
- Алло, это вы, Смит? Говорит Дэрсингем. - Даже по телефону можно было различить в голосе мистера Дэрсингема какие-то новые, сочные ноты. Он, видимо, был очень возбужден.
- Да, Смиту телефона. Слушаю, мистер Дэрсингем.
- Хорошо, очень хорошо. Вот что, Смит, я сегодня в контору не вернусь. Как у вас там, ничего срочного? Тогда делайте все, как обычно, и… э… подпишите там все, что нужно, кончайте, заприте контору и идите домой.
- Все будет в порядке, мистер Дэрсингем. Срочного ничего нет. Но как быть с тем, о чем мы говорили утром? Насчет Тарджиса и мисс Мэтфилд.
- Все уладилось. - Телефон как будто хихикнул. - Об этом вы ничуть не беспокойтесь. Тарджис остается. Мисс Мэтфилд остается. А вы знаете, Смит, что отец этой девушки играл в команде "эльзасцев"? Да, это тот самый Мэтфилд. Нет, она остается. Мы оставим обоих.
- Я очень рад, сэр, - сказал мистер Смит, и в самом деле обрадованный, но, пожалуй, еще больше озадаченный: во всем этом ничего нельзя было понять.
- Завтра все вам объясню, Смит, - продолжал голос. - Увольняется только один человек - Гоус.
- Кто? Я, должно быть, ослышался, сэр…
- Гоус, Гоус. С ним кончено. Да, с Гоусом мы расстаемся. Я не хочу его больше видеть. Когда он придет за деньгами, уплатите ему сразу, слышите, Смит, сразу все, что ему причитается за этот месяц. А затем велите убираться на все четыре стороны.
- Но… что такое случилось, мистер Дэрсингем? Не понимаю…
- Завтра утром все узнаете. Так вы поняли насчет Гоуса, да? Рассчитайте этого бездельника, когда он явится, отделайтесь от него, понятно? Ну, вот и все. До свиданья, старина.
Ошеломленный мистер Смит повесил трубку и отошел к своей конторке. Но не успел он собраться с мыслями и решить, следует ли рассказать новость остальным, как дверь стремительно распахнулась и выбросила на середину комнаты какую-то фигуру, которая круто остановилась на месте. Это был Гоус. Его ветхое пальто все так же болталось на нем точно с чужого плеча, но зато котелок, всегда сдвинутый на затылок, теперь был надвинут на лоб и придавал Гоусу необычный и даже зловещий вид. Лицо было багрового цвета, глаза сверкали. Он то открывал, то закрывал рот, как рассерженная рыба. Сказать о Гоусе, что он "подвыпил", было все равно, что ничего не сказать, ибо в таком состоянии он бывал постоянно. Но на этот раз он явно выпил больше, чем всегда, или мешал вино с водкой. И его вид, манеры - все решительно было настолько необычайно, что в конторе все сразу перестали работать и уставились на него.
- Смит! - прокричало это видение хриплым низким голосом. - Отдавайте мои деньги, слышите? Жалованье за весь месяц и комиссионные по вчерашний день. Я порвал с "Твиггом и Дэрсингемом", покончил со-вер-шен-но. - Гоус сделал величественный жест, точно отсекал что-то, и при этом чуть не потерял равновесия. - Я порвал с ними, они - со мной. Все кончено.
- Мистер Дэрсингем только что сказал мне об этом, Гоус, - начал мистер Смит, с удивлением глядя на него. - И я отдам вам ваши деньги, если они вам действительно сейчас нужны…
- Необходимы. Все кончено… На-все-гда, на-все-гда.
- Но в чем дело? Что случилось?
- Я вам скажу, в чем дело, - ответил Гоус с потрясающей торжественностью, опустив голову так низко, что, казалось, котелок сейчас свалится. - В Го… Голспи, вот в ком дело. Гол-ссс-пи.
- Что? Вы имеете в виду…
- Того, кто приходил утром.
- А он-то тут при чем?
Гоус с вызывающим видом откинул голову.
- Мистер как его… Сволочь Голспи - вот как его зовут! - отчеканил он. - Это настоящий сатана. Я ему сказал, сказал… тридцать лет, тридцать лет работаю! А он что ответил на это? Что эта сволочь ответила, как вы думаете?
- Тише, тише, Гоус, - остановил его мистер Смит, указывая глазами на мисс Мэтфилд.
- Можете не стесняться, - холодно заметила та. - Продолжайте, мистер Гоус. Что он говорил? Расскажите нам.
- Не важно, что он говорил, - воинственно прокричал Гоус, обводя всех грозным взглядом. - Не все ли равно, что он говорил? Кто он такой? Откуда взялся со своими выпивками, да сигарами, да роскошными завтраками? Все эт-то очень мило, но виски да сигары может купить кто угодно. И покупает… И так же точно каждый может заказать богатый завтрак… А то, что я говорю, - тридцать лет, не забывайте… тридцать лет! - то, что я говорю… к этому следует прислушаться. И я спрашиваю: в чем дело? Откуда он достал эти образцы? Кто послал его сюда?
- Хорошо, но что он сделал? - спросил мистер Смит. - Вот это я хотел бы знать.
- Хвастает да морочит людей, вот что он делает, - с готовностью пояснил Гоус, снимая шляпу. - И он уже мистером Дэрсингемом вертит вот так… вот так. - К великому восторгу Стэнли, Гоус изо всей силы ударил рукой по своему котелку. - Он всех… как это называется… ну, вы знаете… как это… - И, желая наглядно изобразить, что он имеет в виду, Гоус еще больше вытаращил глаза и, повертев перед ними пальцем, указал на мисс Мэтфилд, которая неожиданно залилась громким смехом.
- Загипнотизировал, - подсказал Тарджис.
- Правильно, парень, вот это самое. Загип-но-тизи-ро-вал. Совершенно верно. Но только не меня, - продолжал Гоус медленно и более внятно, - только не меня! Я им высказал все, что думаю. Он начинает меня учить, как надо было делать то и делать другое, а я и слушать не хочу. Я дело знаю и говорю прямо, что думаю. И вот еще что: уж если мне человек не нравится, так не нравится - и баста! Раз этот тип будет здесь, - ладно, тогда я ухожу. Кончено!
- Так он будет у нас работать? - спросил мистер Смит.
- Увидите, увидите, Смит. Я ничего больше не скажу. Точка. Отдайте мне мои деньги.
- Сейчас, Гоус, - отозвался мистер Смит, уже несколько минут что-то подсчитывавший на клочке бумаги. - Я вас не задержу ни секунды. И когда получите деньги, отправляйтесь-ка вы прямо домой, дружище.
- Нет у меня дома! - объявил Гоус. - Меблирашки. - Он качнулся к конторке, которая была настолько высока, что он мог на нее облокотиться. - Вот это дело, Смит, выпишите-ка мне чек на кругленькую сумму. Вы всегда относились ко мне хорошо, старина, и мне жаль расставаться с вами.
- Да и мне жаль, Гоус, и, признаюсь, я не понимаю, что у нас здесь происходит. Мистер Дэрсингем сказал мне по телефону, что вы увольняетесь. А вы уверены, что тут нет какого-нибудь недоразумения? Сегодня все вы могли погорячиться, а наутро, может быть, вам дело представится в другом свете.
Гоус с усилием выпрямился и протянул руку мистеру Смиту.
- Нет, нет, я решил окончательно. Будьте здоровы, дружище. Мы с вами еще увидимся. Я ведь дела своего не брошу, сами понимаете, не могу я после тридцати лет менять специальность. Ну, прощайте, все. - И Гоус, свирепо ткнув кулаком в свой котелок, чтобы выровнять вмятину, нахлобучил его на голову и, помахав на прощание рукой, вышел.
- Честное слово, у меня голова идет кругом, - признался мистер Смит. - Ничего не понимаю, ровным счетом ничего.
- Видно, этот новый занял его место, как вы думаете? - заметил Тарджис. - Хотя что-то непохоже, чтобы он нуждался в такой работе: и одет франтом, и тон у него такой начальственный.
- Нет, я тоже этого не думаю, - сказал мистер Смит.
- Во всяком случае, слава Богу, что мы распростились с мистером Гоусом! - воскликнула мисс Мэтфилд. - Я его видеть не могу, он всегда такой обтрепанный и грязный.
- А что, если на его место поступит этот новый? - спросил Тарджис с усмешкой. - Ведь он вам тоже, кажется, не понравился?
- Разумеется, нет. Только этого не хватало! - И, вставляя в машинку новый лист бумаги, она простонала: - Ну и жизнь!
- Однако давайте кончать работу. Тарджис, Стэнли, пошевеливайтесь, - сказал мистер Смит резко.
Во всем доме и внизу, на улице Ангела, которая казалась отсюда глубоким и узким озером мрака, усеянным блестками электрических огней, слышно было, как и другие кончают рабочий день: последний стук машинок, хлопанье дверей, гудение автомобилей, увозящих хозяев, на лестнице шаги людей, спешивших домой, навстречу свободе.
Глава вторая
Мистер Смит успокаивается
1
Мистер Смит, все еще озадаченный и занятый мыслями об уходе обиженного Гоуса и появлении таинственного мистера Голспи, убрал свои книги в шкаф и, как всегда, достал трубку и кисет. Все уже ушли, в конторе было темно, горела только одна лампочка над его столом. Клеенчатый кисет был почти пуст, и для того чтобы как следует набить трубку, мистеру Смиту пришлось вытрясти из него весь табак до последней крошки. Только что он успел с наслаждением затянуться раз-другой, выпуская клубы дыма, и потушить свет, как вдруг в темноте раздался телефонный звонок, резкий, настойчивый. Мистер Смит чуть не в испуге добрался ощупью до аппарата. Что еще случилось? Он даже пожалел, зачем не ушел раньше. Тем не менее у него не хватило духу оставить без внимания этот требовательный призыв.
- Алло! - сказал он в трубку.
Чей-то громовой голос, заревевший из мрака, не дал ему продолжать.
- Послушай, Чарли, может, сойдемся на пятидесяти, а? Давай соглашайся, сынок, все равно в другом месте тебе не достать.
- Погодите минутку, - крикнул мистер Смит в трубку. - Это контора "Твигг и Дэрсингем". Кого вам…
- Знаю, знаю, - продолжал голос, пробивая себе путь через Лондон и совершенно игнорируя возражения мистера Смита. - Знаю, что ты скажешь, но на этот раз придется тебе платить пятьдесят. Я толковал сегодня с Томми Роусоном, и он говорит, что ты должен быть доволен, если тебе отдадут за эту цену. "Передай, - говорит, - Чарли от меня, что дешевле пятидесяти он нигде не найдет и за эту цену если купит, так это будет просто счастье". Так именно и сказал. И я с ним согласен, совершенно согласен. Так как же, Чарли, а?
- Вы не туда попали! - закричал мистер Смит.
- Откуда это? Мне нужен мистер Хиггинс.
- Здесь нет никакого мистера Хиггинса. Это "Твигг и Дэрсингем".
- Опять не тот номер! - сказал голос сердито. - Ради Бога, повесьте трубку.
Мистер Смит с большим облегчением исполнил его просьбу и вышел, посмеиваясь. Кто этот Чарли и что ему предлагали за пятьдесят и почему Томми Роусон полагает, что эта покупка - просто счастье? "Возможно, что это какие-нибудь мошенники", - решил он в трепетном волнении, достойном Стэнли, потом посмеялся над собой. Вернее всего, это какие-нибудь скупщики старых автомобилей, больших партий железного лома или чего-нибудь в таком роде.
Сойдя вниз, мистер Смит столкнулся пол лестницей с высоким мужчиной в широкополой шляпе, выходившим из конторы Квика. Высокий поклонился.
- А погода становится холоднее.
- Да, самую малость, - любезно откликнулся мистер Смит. Эти беглые встречи и дружеский обмен мнений были ему приятны, убеждали, что он - человек с некоторым весом. - Что же, в такое время года теплой погоды ожидать трудно.
- Это верно. Ну, как дела?
- Так себе. Могли бы быть лучше.
Высокий ушел, а мистер Смит, вспомнив, что у него кончился табак, зашел в соседнюю лавку под вывеской "Т. Бененден".
Мистер Смит был постоянным покупателем Т. Бенендена и, пожалуй, единственным потребителем "особой смеси Т. Бенендена, освежающей и приятной". "Нет, - говаривал он другим курильщикам, - я не охотник до вашего табаку в унцевых пачках. Я, знаете ли, люблю табак свежий, только что смешанный, и потому всегда покупаю его в лавке рядом с нашей конторой. Хозяин сам приготовляет эту смесь, так что она всегда свежая. Отличный табак, - вот попробуйте, набейте свою трубку. И цена умеренная. Я курю его уже много лет. А этот малый, у которого я его покупаю, в своем роде оригинал, надо вам сказать". Говоря так, мистер Смит казался самому себе большим знатоком и табака и людей, и это сознание придавало особенно приятный вкус "смеси Т. Бенендена". Вряд ли он был прав, утверждая, что покупает табак "свежей смеси", ибо, как бы хороша ни была эта смесь, свежей она быть не могла, раз выходила из лавчонки Т. Бенендена с сотнями пыльных коробок, рядами помятых жестянок, расхлябанными весами, грязным прилавком, единственной свистящей газовой горелкой и паутиной в темных углах. Зато мистер Смит был совершенно прав, характеризуя самого владельца лавки как "в своем роде оригинала".
Т. Бененден держался как подобает философу и финансисту, которого судьба преобразила в лавочника. Это был пожилой человек в очках с толстыми стеклами, которые только увеличивали его глаза, и без того достаточно выпуклые, с клочковатой бородкой цвета "перца с солью". На нем всегда был старомодный стоячий воротничок и крахмальная манишка, но галстука он не носил. Когда мистер Смит много лет назад впервые зашел в лавку, его это обстоятельство и поразило и рассмешило, и он подумал, что лавочник забыл надеть галстук. Теперь он был бы гораздо сильнее поражен, если бы увидел на Бенендене галстук. У него не раз появлялось искушение узнать у этого чудака, зачем он носит столь старомодные воротнички и манишки и при этом не носит галстука, но он почему-то не решался спросить. А Бененден всегда готов был потолковать на любые темы, но вопроса о галстуках никогда не касался. То ли он их не признавал, то ли не заметил до сих пор, какое значение в наше время придают этим вещам в обществе, и попросту не понимал, что такое галстук. Быть может, потому, что лавка его находилась в Сити, он больше всего любил говорить о финансовых операциях, - они были для него чем-то вроде сказок тысяча и одной ночи. Сидя за прилавком и понемногу выкуривая запас своего товара, он просматривал старые выпуски коммерческих бюллетеней и отдел "Новости Сити" во всех газетах, а потом из того, что вычитывал в них, из услышанных случайно отрывков разговора, из той грандиозной путаницы, которая царила в его мозгу, стряпались прелюбопытные выводы. Когда кто-нибудь заходил купить у него немного табаку, Бененден всегда давал ему понять, что оба они только что упустили возможность нажить целое состояние.
Увидев мистера Смита, Т. Бененден не торопясь выверил весы и поставил на прилавок грязную старую жестянку, в которой хранилась знаменитая смесь его изготовления.
- Обычную порцию, мистер Смит? - спросил он, беря у посетителя кисет и раскрывая его. - Сегодня утром видел вашего патрона, молодого Дэрсингема. Он заходил ко мне купить несколько штук "Саиб". И с ним был какой-то незнакомый мне солидный джентльмен с дорогой сигарой в зубах, очень хорошей сигарой. Вы не знаете, кто это?
- Он сегодня приходил к нам в контору, - сказал мистер Смит.
- Ладно, я ничего не говорю, - продолжал Бененден серьезным тоном, отвешивая табак. - Это дело не мое, вот я и не говорю ничего. Но глаз у меня зоркий. И как только они вошли, я в ту же минуту сказал себе: "Похоже на то, что "Твигг и Дэрсингем" немного зашевелились. Что-то тут будет - или слияние двух фирм, или синдикат, или трест. Если, - думаю себе, - мистер Смит зайдет ко мне на днях, я напрямик у него и спрошу. Это, конечно, дело не мое, но мне он скажет". Хочу проверить, догадлив я или нет.
- Мне очень жаль, мистер Бененден, - ответил мистер Смит, улыбаясь, - но я ничего вам не могу сказать. Я и сам толком не знаю, что затевается, но, во всяком случае, это не то, что вы думаете.