Симона де Бовуар - писательница, философ, "верховная жрица" экзистенциализма, спутница Жан-Поля Сартра, ее книги и в особенности знаменитое эссе "Второй пол" наложили отпечаток на целую эпоху.
"Все люди смертны", - назвав так в 1946 году свой роман, Симона де Бовуар попыталась разрешить загадку жизни и смерти. Задолго до успехов криобиологии и клонирования, идей многомирного бессмертия, до появления кинолегиона неумирающих Горцев она наделяет героя своего романа бессмертием - реальным и неопровержимым. Проклятие старения оборачивается для него проклятием вечной молодости. Но счастлив ли герцог Фоска, странствующий по континентам и столетиям? Или же он обречен вечно скучать, твердя: "Неужто вкус моей жизни никогда не изменится?"
Содержание:
Пролог 1
Глава 1 1
Глава 2 4
Глава 3 9
Часть первая 15
Часть вторая 30
Часть третья 43
Часть четвертая 48
Часть пятая 58
Эпилог 69
Примечания 69
Симона де Бовуар
Все люди смертны
Жан-Полю Сартру
Пролог
Глава 1
Поднялся занавес. Регина поклонилась и улыбнулась; в свете большой люстры на разноцветных платьях и темных пиджаках замерцали розовые пятна; на лицах проявились глаза, и в каждом зрачке кланялась и улыбалась Регина; раскаты водопада, грохот лавин наполнили старый театр; непреодолимая сила оторвала ее от земли, метнув в небо. Она вновь поклонилась. Занавес опустился, и она, ощутив, что держит Флоранс за руку, порывисто высвободилась и направилась к выходу.
- Пять вызовов, это хорошо, - сказал режиссер.
- Хорошо для провинции.
Она спустилась по ступенькам, ведущим в фойе. Они ждали ее с цветами; разом она вновь спустилась на землю. Когда они сидели в тени, невидимые, безымянные, было неизвестно, кто они; можно было представить, что ты перед сонмом богов; но стоило увидеть их по отдельности, и ты тотчас оказывался перед жалкими, незначительными людьми. Они говорили то, что положено: "Гениально!", "Потрясающе!" - в глазах их светился энтузиазм; тусклый огонек, который зажигался лишь по определенным случаям, из экономии, и его гасили, едва отпадала надобность. Они окружили и Флоранс, они принесли ей цветы, а чтобы заговорить с ней, затеплили в глубине глаз огонек. Будто можно любить нас обеих! - с гневом подумала Регина. Брюнетка и блондинка - такие разные и завершенные типажи! Флоранс улыбалась. Ничто не препятствовало ей поверить, что она не менее талантлива, чем Регина, и столь же красива.
Роже ждал Регину в ее гримерной; он обнял ее со словами:
- Сегодня ты играла хорошо, как никогда!
- Слишком хорошо для такой публики, - заметила Регина.
- Тебе так аплодировали, - вставила Анни.
- О, Флоранс они аплодировали ничуть не меньше.
Усевшись перед зеркалом, Регина принялась расчесывать волосы, а Анни расстегивала на ней платье. Регина подумала: Флоранс нет до меня дела, так с чего мне беспокоиться о ней… Но мысли о Флоранс все же не выходили из головы, и в горле оставался горьковатый привкус.
- Это правда, что Санье здесь? - спросила она.
- Да. Он прибыл из Парижа восьмичасовым поездом. Приехал провести уик-энд вместе с Флоранс.
- Он действительно влюблен, - заметила Регина.
- Поговаривают.
Она встала, спустив платье на пол. Санье ее мало интересовал, он даже казался ей несколько нелепым; и все же слова Роже задели ее.
- Интересно, что об этом скажет Маско?
- Он много чего прощает Флоранс, - откликнулся Роже.
- Так Санье не против Маско?
- Полагаю, он не в курсе, - ответил Роже.
- Я тоже так полагаю, - сказала Регина.
- Они ждут нас в баре "Руаяль", чтобы пропустить по стаканчику. Мы идем?
- Ну конечно. Пойдемте.
Свежий ветер поднимался от реки к собору, к его проступавшим в темноте резным башням. Регина вздрогнула.
- Если "Розалинда" пройдет успешно, я зарекусь гастролировать в провинции.
- Пьесу ждет успех, - подтвердил Роже. Он сжал руку Регины. - Ты будешь большой актрисой.
- Она уже большая актриса, - сказала Анни.
- Спасибо, вы очень любезны.
- А ты что, не согласна с нами? - спросил Роже.
- Да что это доказывает? - бросила она, поплотнее закутав шею шарфом. - Необходим знак. К примеру, ореол над головой, вот тогда понимаешь, что ты Рашель или сама Дузе…
- Будут тебе знаки! - весело откликнулся Роже.
- Как знать. Тебе хорошо, ты не честолюбив.
Он рассмеялся:
- А кто тебе мешает следовать моему примеру?
Она тоже усмехнулась, только не слишком весело.
- Я сама, - сказала она.
В конце темной улицы светился вход. Это был бар "Руаяль". Они вошли. Регина тотчас заметила их - они сидели за столом вместе с другими членами труппы. Санье приобнял Флоранс, он держался очень напряженно в своем элегантном английском драповом костюме и смотрел на Флоранс хорошо знакомым Регине взглядом, она часто подмечала такое выражение у Роже; Флоранс смеялась, обнажая в улыбке красивые, по-детски мелкие зубы; она словно вслушивалась в слова, которые Санье только что произнес или вот-вот произнесет: "Ты будешь большой актрисой. Ты непохожа на других женщин". Регина сидела рядом с Роже. Санье ошибается, думала она, Флоранс тоже ошибается; она всего лишь бездарная девчонка; никто из женщин не может сравниться со мной. Но как доказать это? В ней, как и во мне, живет уверенность в собственных силах. И потом, ей до меня нет дела, тогда как меня она ранит в самое сердце. Но я еще всем покажу! - мысленно поклялась она.
Она достала из сумки маленькое зеркальце и притворилась, что подкрашивает губы; ей необходимо было видеть себя; Регине нравилось собственное лицо: блестящие светлые волосы, твердый очерк высокого лба и носа, чувственность рта, смелое выражение синих глаз; она была красива яркой, особенной красотой, которая сразу бросалась в глаза. Ах, если бы я могла раздвоиться! - подумала она. Раздвоиться на ту, что говорит, и ту, что слушает, ту, что живет, и ту, что смотрит, как бы я себя любила! Я бы никому не завидовала. Она закрыла сумочку. В эту минуту тысячи женщин самодовольно улыбались собственному отражению.
- Потанцуем? - предложил Роже.
- Нет, не хочется.
Санье и Флоранс поднялись и пошли танцевать; танцевали они неважно, но они не знали об этом и были счастливы, в их глазах сияла вся мощь любви; великое действо разворачивалось между ними так, словно на земле это случилось впервые и словно до них Регина никогда не любила. Все как в первый раз, в смятении и нежности мужчина возжелал женщину, и в первый раз женщина, оказавшись в объятиях мужчины, ощутила себя воплощенным божеством. Расцветала новая весна, единственная, как всякая весна, а Регина была уже мертва. Она стиснула кулаки, вонзив в ладони острые ногти. Отрицать бесполезно; никакой успех, никакой триумф не могли помешать тому, что в этот миг Флоранс царила в сердце Санье. Не выношу ее, терпеть ее не могу!
- Хочешь вернемся? - предложил Роже.
- Нет.
Регине не хотелось уходить; ей хотелось наблюдать за ними. Глядя на них, она думала: "Флоранс лжет Санье; Санье заблуждается насчет Флоранс, их любовь основана на недоразумении". Но стоит оставить их наедине: Санье, не ведающего о двуличности Флоранс, и Флоранс, избегающую думать об этом, - их любовь будет невозможно отличить от подлинной большой любви. Ну почему я такая? - думала Регина. Когда люди рядом со мной живут, когда они влюблены и счастливы, мне кажется, что они убивают меня.
- Вы что-то сегодня грустны, - сказал Санье.
Регина вздрогнула. Они смеялись, танцевали, выпили несколько бутылок вина. Дансинг уже почти опустел; она не заметила, как прошло время.
- После спектакля мне всегда грустно, - сказала она, силясь улыбнуться. - Вам хорошо, вы писатель: книги останутся навсегда, а вот нами восхищаются недолго.
- Разве это важно? - сказал Санье. - Важно, чтобы вам удавалось то, что вы делаете.
- Зачем? Для кого?
Он был чуточку пьян; лицо его оставалось бесстрастным, будто вырезанным из дерева, но на лбу обозначились прожилки. Он тепло произнес:
- Я уверен, вы обе добьетесь исключительного успеха.
- Исключительного успеха добиваются многие! - парировала Регина.
Он рассмеялся:
- Вы слишком требовательны к себе.
- Да, это мой недостаток.
- Это первейшее достоинство.
Он дружелюбно смотрел на нее, и это было хуже, чем полное пренебрежение. Ведь он видел ее на сцене, мог оценить, и все же предпочел Флоранс. Правда, он был другом Роже, правда и то, что Регина никогда не пыталась соблазнить его. Хотя они были знакомы, и он любил Флоранс.
- Спать хочется, - вздохнула Флоранс.
Музыканты уже укладывали инструменты в футляры и расходились. Флоранс удалилась под руку с Санье. Регина взяла Роже за руку; они двинулись по улочке вдоль свежеоштукатуренных домов, украшенных вывесками, напоминавшими о цвете витражей: "Зеленая Мельница", "Синяя Обезьяна", "Черный Кот"; старухи, сидевшие на пороге домов, окликали их. Потом потянулись провинциальные улочки, дома с деревянными ставнями, в которых были прорезаны сердечки. Уже светало, но город спал. Отель спал. Роже, потянувшись, зевнул:
- Вот-вот засну.
Регина подошла к окну, выходившему в сад, и приоткрыла решетчатую створку.
- Этот тип уже встал! - удивленно заметила она. - Почему он просыпается в такую рань?
Внизу в шезлонге расположился мужчина, застывший в неподвижности, будто йог. Она видела его каждое утро. Он не читал, не спал, ни с кем не разговаривал; он просто сидел, уставившись в небо, покоился без движения посреди лужайки с самого рассвета и до поздней ночи.
- Ты не идешь спать? - спросил Роже.
Она затворила вторую створку и закрыла окно. Роже улыбался ей. Сейчас она скользнет под одеяло, подсунет под голову подушку, он обнимет ее, и в мире останутся лишь они двое. А там, в другой постели, Флоранс рядом с Санье… Она направилась к двери:
- Нет. Пойду прогуляюсь.
Миновав площадку, она спустилась по тихой лестнице, где поблескивали медные обогреватели; ей было страшно погрузиться в сон; пока ты спишь, всегда найдутся те, кто не дремлет, и ты больше не властен над ними. Она отворила дверь, ведущую в сад, - зеленую лужайку в саду отеля, по стенам которого вились редкие плети дикого винограда, окружали посыпанные гравием дорожки. Она склонилась над шезлонгом. Лежащий человек даже не моргнул. Казалось, что он ничего не видит и не слышит. Завидую ему. Он и не знает, что земля обширна, а жизнь коротка; не знает, что существуют другие люди. Ему довольно этого квадрата неба над головой. Мне бы хотелось, чтобы любая вещь принадлежала мне как самое дорогое на свете, но мне хочется всего и сразу, а руки мои пусты. Завидую ему. Он явно не ведает, что такое скука.
Запрокинув голову, Регина посмотрела на небо. Она попыталась сосредоточиться на мысли: вот я здесь, над моей головой небо, и все, и достаточно. Но это было притворство. Ей не удалось отрешиться от образа Флоранс в объятиях Санье, Флоранс, которой нет до нее дела. Регина обвела взглядом лужайку. Мучительно знакомое ощущение. Она когда-то уже лежала на такой лужайке, приникнув щекой к земле, в тени травинок сновали насекомые, и лужайка представлялась огромным однообразным лесом, где тысячи маленьких зеленых лезвий торчат параллельно, неотличимые, заслоняя друг другу мир. У нее мелькнула тревожная мысль: не хочу быть травинкой. Она повернула голову. Мужчине тоже не было до нее дела; едва ли он отличал ее от деревьев и кресел, расставленных на лужайке: так, частица общей картины. Он раздражал ее; внезапно у нее возникло желание нарушить его покой и заявить о своем существовании. Оставалось только заговорить с ним; ничего сложного: люди отвечали - и тайна рассеивалась, они делались прозрачными и полыми; и тогда их можно было равнодушно отбросить подальше; это было настолько несложно, что подобная игра ее больше не забавляла, она была заранее уверена, что выиграет. Между тем этот неподвижный мужчина заинтриговал ее. Она вгляделась в него внимательнее. Крупный нос с горбинкой; незнакомец явно недурен собой, вероятно, высокий, атлетически сложенный; он был молод, по крайней мере кожа, цвет лица свидетельствовали о том, что это молодой человек. Он, похоже, вообще не замечал, что рядом кто-то есть; лицо его было спокойно, как у мертвеца, глаза пустые. Всматриваясь в его черты, она ощутила, как подкатывает какой-то страх. Регина выпрямилась, так и не сказав ни слова.
Должно быть, он что-то услышал. Он посмотрел на нее. По крайней мере, взгляд его остановился на ней. Она едва заметно улыбнулась. Взгляд мужчины уперся в нее с настойчивостью, которая могла показаться вызывающей, но он смотрел сквозь нее. Она не понимала, различает ли он вообще что-то; у нее мелькнула мимолетная мысль: разве я не существую? Разве это не я? Однажды ей довелось видеть такие глаза: отец, лежавший на кровати, держал ее за руку - и откуда-то из глубины гортани донесся хрип; он держал ее за руку, и руки больше не было. Регина застыла на месте, безгласная, безликая, безжизненная: обманчивая оболочка. И тут она пришла в себя, сделала шаг. Человек закрыл глаза. Если бы она не двинулась с места, они, вероятно, так бы и застыли рядом навеки.
- Какой странный мужчина! - заметила Анни. - Он даже не пошел завтракать.
- Да, странный, - откликнулась Регина.
Она протянула Санье чашку кофе. Сквозь стекла веранды был виден сад - хмурое небо, мужчина с темными волосами, в белой рубашке и фланелевых брюках в шезлонге. Он все так же глядел невидящим взором на квадрат неба. У Регины из головы не шел этот взгляд; хотелось бы знать, как выглядит мир, когда на него смотрят такими глазами.
- Просто неврастеник, - заявил Роже.
- Это ничего не объясняет, - возразила Регина.
- По-моему, он страдает от несчастной любви, - вмешалась Анни. - Что скажете, моя королева?
- Возможно.
Может, его глаза сковало неким видением, затянувшим их, как бельмо. Но что это за видение? И почему оно возымело над ним такую власть? Регина провела рукой по лбу. Тяжело. Она почувствовала, как сдавило виски.
- Еще кофе?
- Нет, - ответил Санье. - Я пообещал Флоранс, что зайду за ней в три.
Он поднялся, и Регина подумала: теперь или никогда!
- Попытайтесь убедить Флоранс, что эта роль не для нее, - сказала Регина. - Она совершит ошибку, причем без толку.
- Попытаюсь, но она упрямая.
Регина откашлялась. В горле стоял ком. Теперь или никогда. Не стоит смотреть на Роже, не стоит думать о будущем и вообще ни о чем, надо прыгнуть.
- Необходимо изолировать ее от влияния Маско. Он дает ей скверные советы. Если она и дальше будет с ним, то загубит свою карьеру.
- Маско? - переспросил Санье.
Его верхняя губа вздернулась, приоткрыв зубы, - это была его манера улыбаться; однако, сам он покраснел и на лбу обозначились вены.
- Как, вы не знаете?
- Нет, - сказал Санье.
- Это ни для кого не секрет, они уже два года вместе. Он был весьма полезен Флоранс, - добавила она.
Санье одернул пиджак.
- Я не знал, - с отсутствующим видом произнес он и протянул руку Регине. - До скорого.
Рука была теплая. Он направился к двери спокойным размеренным шагом, казалось, ему удалось справиться с гневом. Воцарилось молчание. Дело сделано; ничего уже не поправить. Регина понимала, что никогда не забудет звяканья чашки о блюдце, кружок черного кофе в желтом фарфоре.
- Регина, как ты могла?! - спросил Роже.
Голос его дрожал; нежность, веселые искорки в его глазах погасли; это был чужак, судья, Регина осталась одна на всем свете. Она покраснела и возненавидела себя за это.
- Ты ведь знаешь, что я не страдаю излишним благодушием, - медленно выговорила она.
- Но это низкий поступок.
- Согласна.
- Что ты имеешь против Флоранс? Что между вами произошло?
- Да ничего.
Роже смотрел на нее со страдальческим видом.
- Не понимаю, - сказал он.
- А что тут понимать?
- Все же попытайся объяснить мне, - сказал он. - Иначе я буду думать, что ты действовала просто так, по злобе.
- Думай что хочешь! - отрезала она.
Она схватила за руки Анни, которая в полной растерянности смотрела на нее:
- А тебе я запрещаю осуждать меня.
Регина вышла. Снаружи плотное небо давило на город, воздух был недвижен. У Регины хлынули слезы. Будто злоба вообще бывает беспричинной! Будто люди злятся ради собственного удовольствия. Им ни за что не понять, даже Роже не в состоянии понять это! Им все равно, они легковесны, у них нет этой жгучей раны в груди. Я другой породы. Она ускорила шаг; она шла по той узкой улочке, где протекал ручеек. Мальчишки с хохотом гонялись друг за другом вокруг писсуара; кудрявая девочка играла в мяч у стенки. Никому не было до нее дела: просто прохожая. Как они могут смириться? - думала она. Я не смирюсь. Кровь бросилась ей в лицо. Теперь Флоранс уже все известно, а вечером это разойдется по театру. В глубине их глаз она увидит собственное отражение: завистливая, злая, вероломная. Я окажусь в их власти, и они будут рады возненавидеть меня. Роже, даже он, и пальцем не пошевелит. Он смотрел на нее с разочарованием: вероломная, завистливая, злая.
Она уселась на каменный парапет у канавы; в одном из неказистых домишек пиликала скрипка; ей хотелось заснуть и проснуться очень нескоро и подальше отсюда; она долго сидела неподвижно; внезапно на голову упали капли воды и потекли по лицу, вода ручейка подернулась рябью, начался дождь. Заходить с покрасневшими глазами в кафе не хотелось, возвращаться в отель тоже.