Улица вела на площадь, где высилась застывшая готическая церковь. Церкви она любила, дорожа воспоминаниями детства. Она вошла в церковь, опустилась на колени перед алтарем и стиснула голову руками. "Из глубины сердца я взываю к тебе, Господи…" Прежде она часто молилась так в тоскливые дни; Бог всегда читал в ее сердце и оправдывал ее; в ту пору она мечтала стать святой, истязала себя, спала на досках. Но на небесах было слишком много избранных, слишком много святых. Бог любил всех людей, но она не могла довольствоваться этой неразборчивой благодатью и перестала верить в Бога. Нет у меня необходимости в Боге, подумала она, поднимая голову. Порицаемая, нечестивая, опозоренная, ну и что, если я верна самой себе? Я буду верна себе, я сдержу обещание. Я заставлю их обожать меня так страстно, что они станут обожествлять каждый мой жест. И однажды над моей головой воссияет ореол.
Выйдя из церкви, она остановила такси. Дождь не прекращался, и на сердце стало удивительно свежо и спокойно. Ей удалось победить свой стыд, она сказала себе: я одна, я сильна и делаю все, что захочу. Я докажу, что их любовь - это только обман, докажу Флоранс, что я существую. Пусть меня презирают, пусть ненавидят: я победила.
Когда она вошла в холл отеля, уже почти стемнело; она вытерла о коврик мокрые ноги и посмотрела в окно; косой дождь падал на лужайку и посыпанные гравием аллеи; мужчина по-прежнему лежал в своем шезлонге, он не двинулся с места. Повернувшись к горничной, которая несла в обеденный зал стопку тарелок, Регина спросила:
- Бланш, вы видели?
- Что? - спросила та.
- Один из постояльцев заснул под дождем. Он схватит воспаление легких. Надо заставить его вернуться в отель.
- А! Да вы попробуйте заговорить с ним, - сказала рыжеволосая Бланш. - Можно подумать, он глухой. Я хотела было его растормошить, кресло-то может размокнуть под дождем. Он на меня даже не взглянул. - Покачав головой, она добавила: - Странный тип…
Ей хотелось поговорить, но у Регины не было желания слушать ее. Открыв дверь, ведущую в сад, она направилась к мужчине.
- Вам нужно вернуться в отель, - сказала она мягко. - Разве вы не заметили, что пошел дождь?
Он повернул голову и взглянул на нее, на этот раз она поняла, что он ее видит.
Она повторила:
- Нужно вернуться в отель.
Он посмотрел на небо, потом на Регину; веки его заморгали, будто свет, еще остававшийся на закате, ослепил его; казалось, что ему больно.
Она сказала:
- Пойдемте, иначе вы заболеете!
Он не двинулся с места. Она замолчала, а он продолжал слушать, будто слова доходили до него издалека и требовалось громадное усилие, чтобы уловить их. Его губы шевельнулись.
- О, это не страшно, - проговорил он.
Регина повернулась на правый бок, она уже проснулась, но решила не вставать с постели; было всего одиннадцать часов, и она не понимала, как убить те долгие дневные часы, что отделяли ее от вечера. В окно виднелся кусочек сияющего неба, очистившегося от туч: гроза сменилась хорошей погодой. Флоранс не стала ее упрекать, она не любила устраивать сцен; и Роже вновь начал улыбаться. Казалось бы, ничего не произошло. Да и вправду никогда ничего не происходило. Она вздрогнула:
- Кто там?
- Это горничная пришла забрать поднос, - сказала Анни.
Горничная вошла и взяла со столика поднос.
- Погода нынче славная, - скрипучим голосом произнесла она.
- Похоже на то, - откликнулся Роже.
- Знаете, тот псих из пятьдесят второго номера торчал в саду до самой ночи, - продолжила горничная. - А утром появился снова в насквозь промокшей одежде, он даже не переоделся.
Подойдя к окну, Анни выглянула наружу:
- А давно он поселился здесь?
- Около месяца. Едва взойдет солнце, он спускается в сад и сидит до самой ночи. Он даже не расстилает постель, перед тем как лечь.
- Где же он ест? Может, ему приносят еду в номер? - спросила Анни.
- Ни разу, - ответила горничная. - За весь месяц он ни шагу не ступил за порог гостиницы, и никто его не навещал. Можно подумать, что он вообще ничего не ест.
- Может, он йог? - предположила Анни.
- Тогда, возможно, у него в номере есть запас продуктов, - предположила Регина.
- Ничего такого я не видала, - заметила горничная.
- Он их прячет…
- Наверное.
Горничная с улыбкой удалилась. Анни выглянула в окно, потом, обернувшись, сказала:
- Хотелось бы мне знать, есть ли у него еда в номере.
- Вполне возможно.
- Мне хочется проверить, - сказала Анни.
Она внезапно вышла из комнаты, Регина, зевнув, потянулась, потом с отвращением оглядела меблировку в сельском стиле, стены, затянутые светлым кретоном. Она ненавидела эти безликие гостиничные номера, где побывало столько людей, не оставивших после себя никаких следов, и где не останется и следа от нее. Все будет выглядеть точно так же, а меня здесь не будет. Это и есть смерть, подумала она. Если бы хотя бы в воздухе оставался отпечаток и порыв ветра наталкивался бы на него, но нет - ни складок, ни отметин. На этой кровати будет лежать другая женщина… Регина отбросила одеяло. Дни ее скрупулезно отмерены, нельзя терять ни минуты, а она застряла в этой убогой провинции, где остается лишь убивать время - время, что умирает так быстро. Эти дни не в счет, подумала она. Они вроде бы мною и не прожиты. Двадцать четыре умножить на восемь, это будет запас в сто девяносто два часа, который следует добавить к той поре, когда времени ни на что не хватает…
- Регина, - позвала Анни, появившись на пороге номера с таинственным видом.
- Что такое?
- Я сказала им, что забыла ключ в номере, и попросила у портье специальную отмычку, - сообщила Анни. - Пойдемте со мной к йогу. Посмотрим, есть ли там продукты.
- До чего же ты любопытна! - сказала Регина.
- А вы что, уже нет? - парировала Анни.
Подойдя к окну, Регина выглянула наружу, разглядывая неподвижно лежащего человека. Ее вовсе не интересовало, ест он или нет. Тайна его взгляда - вот что ей хотелось разгадать.
- Пойдем, - настаивала Анни. - Разве вы не помните, как было забавно, когда мы обшаривали домишко в Розэ?
- Сейчас иду, - сказала Регина.
- Это номер пятьдесят два.
Регина последовала за Анни по длинному пустынному коридору.
Анни вставила ключ в замок, и дверь отворилась. Они вошли в номер: мебель в сельском стиле, стены затянуты светлым кретоном. Ставни затворены, шторы задвинуты.
- Ты уверена, что это его комната? - спросила Регина. - Не похоже, чтобы здесь кто-то жил.
- Номер пятьдесят два, точно, - заверила Анни.
Регина медленно повернулась, оглядывая комнату. Не было видно никаких следов человеческого присутствия: ни книги, ни листка бумаги, ни окурка. Анни раскрыла нормандский шкаф: там было пусто.
- Где же он хранит продукты? - растерянно спросила она.
- Может, в ванной? - предположила Регина.
Тут точно кто-то бывал. На раковине лежали бритва, кисточка для бритья, зубная щетка, мыло; бритва была обычной, мыло самое что ни на есть настоящее, это были нормальные, внушающие доверие предметы. Регина потянула дверцу шкафа. На полке было сложено белье, на плечиках висела фланелевая куртка. Она полезла в карман.
- Это уже интересно, - заметила она, вынимая руку: на ладони лежала пригоршня золотых монет.
- Господи боже! - воскликнула Анни.
В другом кармане был листок бумаги - справка из психиатрической больницы департамента Нижняя Сена. Мужчина, как оказалось, страдал амнезией. Он назвался Реймоном Фоска. Не были известны ни место рождения, ни его возраст, месяц назад его выписали из больницы, сколько времени он там провел, не уточнялось.
- Ах, месье Роже был прав, - разочарованно протянула Анни, - это сумасшедший.
- Конечно сумасшедший, - сказала Регина. Она вложила листок обратно в карман. - Интересно, почему он там оказался.
- Во всяком случае, здесь нет никаких продуктов, - заметила Анни. - Он ничего не ест. Она в замешательстве огляделась. - Может, это и впрямь йог, - сказала она. - Йог ведь может быть сумасшедшим.
Усевшись в плетеное кресло рядом с неподвижным человеком, Регина окликнула его:
- Реймон Фоска!
Он выпрямился и посмотрел на Регину.
- Откуда вы знаете мое имя? - спросил он.
- О, я немного колдунья, - ответила Регина. - Вас это не должно удивлять, ведь вы тоже колдун: вы можете обходиться без еды.
- Вам и это известно? - сказал он.
- Мне многое известно.
Он откинулся назад.
- Оставьте меня и идите прочь. Вы не имеете права преследовать меня.
- Никто вас не преследует. Я живу в этой гостинице и вот уже несколько дней наблюдаю за вами. Хотелось бы, чтобы вы открыли мне ваш секрет.
- Какой секрет? У меня нет секретов.
- Я хочу, чтобы вы открыли мне, как вам удается избежать скуки?
Он не отвечал. Он закрыл глаза. Она вновь тихо окликнула его:
- Реймон Фоска! Вы слышите меня?
- Да.
- Мне так скучно, - сказала она.
- Сколько вам лет? - спросил Фоска.
- Двадцать восемь.
- Вам предстоит прожить еще больше пятидесяти лет, - сказал он. - Время пролетит быстро.
Положив руку ему на плечо, она грубо встряхнула его:
- Что?! Вы молоды, сильны, а предпочитаете жить как покойник!
- Не нашел лучшего выхода.
- Ищите, - настаивала она. - Хотите, будем искать вместе?
- Нет.
- Вы говорите "нет", даже не взглянув на меня, - сказала она. - Посмотрите на меня.
- Не стоит, я сто раз вас видел.
- Издали…
- И издали, и вблизи!
- Когда это?
- Во все времена, везде.
- Но это была не я. - Наклонившись к нему, она заявила: - Нужно, чтобы вы посмотрели на меня. Скажите, вы меня видели когда-нибудь?
- Может, и нет.
- Я так и знала.
- Ради всего святого, идите прочь. Идите прочь, или все начнется снова.
- А даже если начнется?
- Ты что, вправду хочешь тащить этого психа в Париж? - спросил Роже.
- Да. Я хочу вылечить его, - сказала Регина, бережно укладывая в чемодан черное бархатное платье.
- Но зачем?
- Меня это забавляет, - ответила она. - Ты не представляешь, как он переменился за четыре дня. Когда теперь я заговариваю с ним, и он не отвечает, я хоть понимаю, что он меня слышит. А иногда он отвечает.
- А когда ты его исцелишь?
- Тогда я утрачу к нему интерес, - весело ответила она.
Роже отложил карандаш и посмотрел на Регину.
- Ты меня пугаешь, - сказал он. - Ты просто вампир.
Она наклонилась и обняла его:
- Вампир, который никогда не причинит тебе зла.
- О, ты еще не сказала последнего слова, - недоверчиво протянул он.
- Ты прекрасно понимаешь, что тебе нечего меня опасаться. - Регина прижалась щекой к его щеке.
Ей нравились его расчетливая нежность, ум, преданность; он принадлежал ей душой и телом, она дорожила им настолько, насколько вообще была способна кем-либо дорожить.
- Хорошо работается? - спросила она.
- Кажется, мне пришла неплохая идея насчет декорации леса.
- Тогда я покину тебя. Пойду навещу моего больного.
Она прошла по коридору и постучала в дверь пятьдесят второго номера.
- Войдите.
Она открыла дверь, и он подался к ней из глубины комнаты.
- Можно зажечь свет? - спросила она.
- Зажгите.
Регина нажала на выключатель. На столике у изголовья кровати она увидела пепельницу, полную окурков, и пачку сигарет.
- Вот как, вы курите? - удивилась она.
- Купил сигареты сегодня утром. - Он протянул ей пачку. - Вы должны быть довольны.
- Я? Почему?
- Время вновь потекло.
Она уселась в кресло и прикурила сигарету.
- Вы знаете, что завтра утром мы уезжаем? - спросила она.
Он по-прежнему стоял у окна и глядел на звездное небо.
- Звезды все те же, - заметил он.
- Завтра утром мы уезжаем, - повторила она. - Вы готовы?
Он уселся напротив Регины:
- Почему вы тратите на меня время?
- Хочу помочь вам выздороветь.
- Я не болен.
- Вы отказываетесь жить.
Он смотрел на нее с озабоченным и отстраненным видом:
- Скажите, вы меня любите?
Она рассмеялась.
- Ну, это уж мое дело. - Реплика прозвучала двусмысленно.
- Потому что не стоит… - сказал он.
- Я не нуждаюсь в советах.
- Это особый случай.
- Знаю. - Она повысила голос.
- Да что вы, собственно, знаете? - медленно проговорил он.
Регина не отвела взгляд:
- Мне известно, что вас выписали из психиатрической клиники и что у вас амнезия.
Он улыбнулся:
- Увы!
- Что значит "увы"?
- Если бы мне повезло потерять память…
- Повезло?! - воскликнула она. - Никогда не следует отказываться от своего прошлого.
- Если бы я страдал амнезией, я был бы почти таким, как все люди. Быть может, полюбил бы вас.
- Не стоит труда, - сказала она, - и успокойтесь, я вас не люблю.
- Вы хороши собой, - сказал он. - Видите, какие успехи? Теперь я знаю, что вы хороши собой.
Она склонилась к нему, положив руку на его запястье:
- Поедемте вместе со мной в Париж.
Он заколебался.
- Почему бы не поехать? - В голосе Фоски прозвучала грусть. - В конце концов, жизнь вступила в свои права.
- Вы что, правда сожалеете об этом?
- Я вас не виню. Даже без вас это случилось бы рано или поздно. Однажды мне удалось задержать дыхание на шестьдесят лет. Но как только люди прикоснулись к моему плечу…
- На шестьдесят лет?
Он улыбнулся:
- На шестьдесят секунд, если угодно. Какая разница? Бывают мгновения, когда время останавливается. - Он долго разглядывал свои руки. - Мгновения, когда ты паришь за пределами жизни и видишь ее оттуда. А потом время вновь начинает отсчет, сердце бьется, вы вытягиваете руку, переставляете ногу; вы еще помните, как она выглядит со стороны, но больше уже ее не видите.
- Да, - сказала она. - Оказываешься у себя в комнате и расчесываешь волосы.
- Ну да, приходится причесываться, - сказал он, - каждый день.
Он опустил голову, лицо его расслабилось. Она пристально молча смотрела на него:
- Скажите, вы долго пробыли в клинике?
- Тридцать лет.
- Тридцать лет? Так сколько же вам сейчас?
Он не ответил.
Глава 2
- И что стало с вашим йогом? - спросил Лафоре.
Регина, улыбнувшись, наполнила бокалы портвейном.
- Он питается в ресторане дважды в день, носит готовые костюмы и стал скучным, как конторский служащий. Я переборщила с его лечением.
Роже пояснил, обращаясь к Дюлаку:
- Мы встретили в Руане бедного посвященного, решившего, что он йог. Регина взялась за него, пытаясь вернуть ему рассудок.
- И ей это удалось? - спросил Дюлак.
- Ей удается все, за что она ни возьмется, - сказал Роже. - Это опасная женщина.
Регина улыбнулась.
- Прошу прощения, я отлучусь на минутку, - сказала она. - Пойду взгляну, как там ужин.
Идя через студию, она затылком чувствовала, что Дюлак смотрит ей вслед; взглядом знатока он оценивал форму ног, округлости фигуры, изящество походки. Одним словом, барышник. Она открыла дверь в кухню:
- Все в порядке?
- Да, - отозвалась Анни. - Но что делать с суфле?
- Поставь в духовку, как только прибудет мадам Лафоре. Она, вероятно, скоро появится.
Регина окунула палец в кастрюльку: утка в апельсиновом соусе удалась на славу.
- Как я сегодня выгляжу?
- Мне больше нравится, когда вы с косами, - критически оглядев ее, ответила Анни.
- Знаю, - сказала Регина. - Но Роже посоветовал мне приглушить все, что есть в моей внешности особенного. Они предпочитают банальных красоток.
- Жаль, - сказала Анни.
- Ничего, вот снимусь в двух-трех фильмах и заставлю их принять мое настоящее лицо.
- И что, Дюлак очарован?
- Их не так-то легко очаровать. Ненавижу барышников! - процедила Регина сквозь зубы.
- Только не устраивайте скандала, - с тревогой сказала Анни. - Не пейте много и не теряйте контроль над собой.
- Я буду терпелива как ангел. Буду смеяться над каждой шуткой Дюлака. Если надо переспать с ним, я готова.
Анни расхохоталась:
- Не стоит заходить так далеко!
- Не важно. Я продамся и оптом, и в розницу. Она бросила взгляд в зеркальце на стене над раковиной. - У меня нет времени ждать, - сказала она.
В дверь позвонили. Анни метнулась в прихожую, а Регина продолжала рассматривать себя в зеркало; она терпеть не могла эту прическу и макияж в духе кинозвезд; она ненавидела приклеенные улыбки и светские интонации. Это унизительно! - рассердилась она, но потом подумала: позже отомщу за себя.
- Это не мадам Лафоре, - сообщила Анни.
- А кто же? - спросила Регина.
- Это йог.
- Фоска? Зачем он сюда явился? Ты хоть не провела его в гостиную?
- Нет, он ждет в прихожей.
Пройдя туда, Регина закрыла за собой дверь кухни.
- Дорогой мой Фоска, - холодно произнесла она, - мне жаль, но я никак не могу принять вас сейчас. Я просила вас не приходить сюда.
- Я только хотел справиться, не больны ли вы. Я вас не видел вот уже три дня.
Во взгляде Регины сквозило раздражение. Он мял шляпу в руках. В габардиновом плаще он выглядел ряженым.
- Можно было позвонить, - сухо произнесла она.
- Я хотел знать.
- Ну вот, теперь вы знаете. Прошу меня простить, но сегодня вечером у меня званый ужин, и это очень важно. Я загляну к вам, когда улучу минуту.
Он улыбнулся:
- Ужин - это не так важно.
- Речь идет о моей карьере, - пояснила она, - о сенсационном дебюте в кино.
- Кино - это тоже не столь важно.
- Значит, то, что вы собираетесь мне сообщить, куда важнее? - резко бросила Регина.
- Ах, это ведь вы так захотели, - сказал он. - Прежде для меня ничто не имело значения.
Вновь позвонили в дверь.
- Пройдите сюда, - сказала Регина, подталкивая его к кухне. - Скажи, что я сейчас буду, - велела она Анни.
Фоска улыбнулся:
- Славно пахнет!
Он взял из вазы лиловый птифур и отправил в рот.
- Если у вас есть что мне сказать, говорите, но поскорее, - сказала она.
Он ласково посмотрел на нее:
- Вы заставили меня приехать в Париж. Вы не оставляли меня в покое, стремясь вернуть к жизни. Так вот, теперь следовало бы сделать эту жизнь сносной. Не стоит тянуть три дня, воздерживаясь от визитов ко мне.
- Три дня - небольшой срок, - сказала она.
- Для меня долгий. Поймите, у меня нет другого дела, кроме как ждать вас.
- Тем хуже для вас, - ответила она. - У меня масса дел… Не могу же я заниматься вами с утра до вечера.
- Вы сами этого хотели, - сказал он. - Вы пожелали, чтобы я смотрел на вас. Все прочее отступило в тень. Но вы существуете, а во мне пустота.
- Так я ставлю суфле? - спросила Анни.