Это был центровой подъезд, там все легко брали Н., поднимались на два этажа, вмазывались и выбрасывали шприцы в окно. Козырек, нависающий над выходом из подъезда, был постоянно завален грязными баянами с кровью всех нариков Района. Склад использованных приборов. Красный снял курточку, кое-как пролез сквозь узкое окно, выкарабкался на этот козырек, стал подбирать чужие использованные шприцы и в надежде хоть на что-то колоть себя остатками. Кульминация судьбы. Человек и его пустота, которую надо чем-то заполнить. Шприц за шприцом. Игла за иглой. Кайф. Через два дня рука опухла, посинела и покрылась карбункулами. Классический катаклизм. Заражение крови. Он совершенно один целые день орал от боли в каком-то героиновом притоне, а потом умер. Наркоманы выбросили его тело в подъезде. Брукс тоже умер от героина. Когда-то он увлекался электронной музыкой, хотел стать ди-джеем, искал свой внутренний мир. Попробовал наркотик. Понравилось. Стал колоться. Однажды пошел в туалет, догнаться, вмазался, передоз. Умирал 3,5 часа. Бедная зашуганная наркоманами старушка-мать боялась открыть дверь. Атлет жив, я знал его давно. Тренажерные залы в школе, потом плотно сидел на героине, сейчас слез. В последнее время мы несколько раз обкуривались его травой. Когда закрыли несколько точек и стандартные пути покупки наркотиков перестали функционировать, то сразу же начинается поиск новых вариантов, поэтому я дал Атлету денег на пять граммов гашиша.
- Да, - исушающе говорил он, - знаю, что барыг прикрыли, но я обладаю выходами на человека, он не для всех торгует, только для своих, и могу тебе по старой дружбе помочь.
- Качество?
- Выше среднего. Мы вчера дунули из этой партии, я не смог даже говорить по началу.
Марихуана – это красивая жизнь. Просыпаешься утром, и все вокруг как-то не так – вода из кранов громко капает, полы мерзко скрипят, лифт невыносимо долго едет вниз, люди на улице раздражают, сам я какой-то не такой – а забьешься в подъезде у мусорного бочка, выкуришь косяк, и только тогда жизнь начинает устраивать. Поэтому многие из тех, кто ее курят, курят ее по несколько раз в день.
- Во сколько встретимся? - мне всегда не терпелось получить по быстрее вожделенную дозу наркоты, - через часок?
Ожидание кайфа, за который уже заплачены деньги, тяжко.
- Нет, через часок не получится. Давай, вечером. В восемь. В баре "Урга".
- Договорились.
Следующие пять часов я не мог ни на чем сосредоточится. Наконец-то близка долгожданная встреча. В кабаке полупусто, сажусь за барную стойку, жду. Атлета нет. Это нервирует. Очень не хочется верить в его неуважение и безразличие ко мне, но опоздание в мире наркотиков, особенно того человека, с кем впервые имеешь дело такого рода, часто попахивает обманом. С каждой минутой сомнения в том, что сегодня я увижу Атлета, неумолимо растут. Через пол часа я уже уверен, что меня кинули, но продолжаю ждать и надеяться на нелепую его задержку. Дверь бара открывается, всматриваюсь очередной раз в лицо входящего, не он. Не могу представить, что делать дальше. Больно. Вера в людей весомо сточена. Без внимания это оставлять нельзя. На следующий день прихожу в "Ургу" с ножом в кармане, высиживаю часа три, хочется, чтобы Атлет заглянул сюда попить пива. Преступники ведь всегда возвращаются на место своего преступления. Атлета нет. Теперь его надо искать. Близкие люди, кому я рассказал сей нелицеприятный факт, ограничивались словесным сочувствием, свою помощь в выбивании долга не предложил никто. Дружба представилась мне в те дни всего лишь очередной иллюзией, созданной человеком, чтобы жить в спокойствии и счастье, а как только в спокойный мир приходит напряг, то этой иллюзии приходит конец. Реальность разбивает мечты. Напрягаться ведь никто не любит, тем более для чужого, на самом то деле, человека, у которого свои какие-то дела и свои ошибки. Пытаясь исправить свои ошибки, я навел об Атлете кое-какие справки.
- На той неделе, - сказали мне, - он Психа на золото кинул.
Это немного успокоило. Я перестал ощущать себя самым слабым звеном. Пострадавших было не мало. Нож перекочевал из кармана обратно в ящик письменного стола. Скорее всего, Атлет был в бедственном положении, героин ежедневно требовал финансов, он обманывал всех, кто хоть немного доверял ему по старой дружбе. Вопиющий обман перестает вызывать мощное негодование и подталкивать к мести, когда он не конкретен, а повсеместен. Личное достоинство унижается особо глубоко на фоне других, но когда фон так же втаптывается в грязь, то нанесенные оскорбления воспринимаются более спокойно. Кидать всех – это, значит, не кидать никого в отдельности. Получить обратно деньги я уже не помышлял, но посмотреть Атлету в глаза было необходимо. Не найдя его на улицах Района, я пошел к нему домой. Звонок, глазка нет, дверь открыла мама.
- Здравствуйте, Атлета можно.
- А вы по какому вопросу?
- Я к нему, а не к вам.
- Сейчас он не в состоянии отвечать за себя сам, за все его дела отвечаю я. Что вам надо?
Интересный ответ. Это точно какой-то ее хитрый ход, чтобы я рассказал о жизни Атлета на улице. Не пройдет.
- У меня личный вопрос.
- Сейчас у моего сына нет личных вопросов. Говорите.
- Хотелось бы, по крайней мере, при нем.
- Он не выйдет. Он сейчас себя плохо чувствует. Вы кредиторы? Сколько он вам должен.
Она сама себя впутывет в его наркоманские дела. Ладно, будем играть в открытую. Может, деньги отдаст.
- Да, он мне должен небольшую сумму.
- Сколько?
- 500.
Эх, надо было сказать больше.
- Думаешь, ты один такой, - с жаждой сопереживания сказала она, - Я уезжала на неделю, он все из дома вынес – видеокамеру, телевизор, видеомагнитофон, телефон, все ценное. Долги его я отдавать не собираюсь. Он скоро выздоровит и все сам отдаст. Человек попал в трудную ситуацию. Ему сейчас очень надо помочь, ему нужны нормальные друзья.
Я просто не нашел того, что сказать в ответ. Гаденыш в Атлете видится мне все меньше, в нем все больше несчастного страдальца. Человека – это то, что у него внутри. Очень захотелось уйти. В глазах мамы боль, отчаяние и безысходность. Она уже не верила в то, что говорила. Я ощутил себя гробовщиком, вбившим своими низменными желаниями гвоздь в ее сердце. 500 рублей и сгубленная жизнь. Растить ребенка, связывать с ним надежды, вкладывать в него свою душу, а в 20 лет он становится наркоманом, которому все безразлично. Мрак. Пустота там, где периодически аккумулируются страсти. Наркотики – это всего лишь крайняя, низменная показательная страсть, какими полон мир наш. Блуд, сребролюбие, гнев, печаль, уныние, тщеславие, гордость. Возникают и рушатся империи, проходят войны и президентские выборы, осуществляются реформы, внедряются нанотехнологии и в этой многовековой бесконечной череде смен декораций и правил не меняется ничего, совершенно ничего, ибо вне зависимости от окружающей человека картинки, вся его жизнь стабильно течет вокруг одних и тех же неизменных страстей. Мотивы людских действий монументальны и установлены они вне законов кавалькады исторических эпох. Небесная Конституция. Бог и пустота. Низменные страсти, будоражащие эгоистичные переживания, оставляют человека совершенно одного, ибо порождают в душах людей безразличие ко всему, что вне его эгоизма. Я быстро попрощался с мамой Атлета и выполз на улицу. Долговязая фигура Кирпича, замаячившая вдалеке, в тот пасмурный осенний день была мне безразлична, но я все таки его бессмысленно окликнул. Кирпич был мрачен и угрюм:
- Я с кладбища… Мы Юльке на могиле крестик сделали. Хотели мужиков подпрячь, но денег не было и мы своими силами… Отец Птицы помог…
15. Небесность
Миг счастья всегда неожидан и девственен, он рождается где-то вне мира разума и обрушивается на человека в тот момент, когда он меньше всего ожидает ощутить истинное восхищение жизнью. Счастье – это взлет на небеса, стоя на земле. Последний раз я взлетел на небеса из своего темного подъезда. Было пять утра. Я ждал лифта, чтобы подняться домой и заснуть после очередной вечеринки, наполненной приятным флиртом, дальше которого с этой женщиной для меня пути нет. 25-ти летняя Ира, ныне директор фармакологической фирмы, была когда-то давно моей одноклассницей, которая мне всегда нравилась, но она никогда не обращала на меня никакого внимания, потому что я был известный школьный пьяница. Внимание другого человека – это дар, особенно, когда ценности общества учат думать, в первую очередь, только о себе. Карьеризмус. Отсутствие внимания равносильно одиночеству, поэтому я с жадность глотаю ее последние слова.
- Был рад встречи, - сказал я ей на прощание.
- Взаимно, - ответила она.
По крайней мере, было искренне, а это уже весомое богатство, которое невозможно купить ни за какие бабки. Пару дней назад я ехал в "Джипе" своего политического босса, в моем кармане лежали выданные им первые неожиданные тысячи рублей, вся Москва, вдоль автомагистралей, была, как будто специально, увешена афишами группы "Новые русские Бабки". Объявления стреляли в мой внутренний мир своей системностью, я приятно ощутил себя частью этого круговорота. Без "Джипа" и денег все было бы по-другому. Шефу кто-то снова позвонил на сотовый, до выборов в президенты России оставалась чуть больше месяца.
- Это все интриги, - объяснял далекому собеседнику Шудик, - и мне это совершенно не интересно. Это не имеет к работе никакого отношения.
"Джип" продолжал нестись по направлению к клубу "Товарищ".
- А ты что-нибудь слышал про сеантологов?…
- ….
- Страшная секта, которая зомбирует политиков и многих других известных людей.
- ….
Невольный слушатель, я с радостью впитываю информацию, предназначенную человеку на другом конце телефонной волны.
- Я тоже раньше ничего не слышал. А сейчас возле Сережи появилась женщина, психолог, как раз из этой секты.
Шудик учился вместе с Сергеем Глазьевым в одном институте, старая дружба, доверие, так люди приходят в политику.
- ….
- Это сильный психолог. Она мне интересна как соперник.
- ….
- Нет, поговорить с ним пока не удалось. Это такой разговор, который надо вести с глазу на глаз. Это сложно. И у меня и у него графики очень напряженные. Пообщаться тет-а-тет не получается.
- ….
- Разберемся, конечно. До связи.
Подъезжаем к клубу. Политическая жизнь здесь уже угасла. На улице стоит Никита Николаевич.
- Этот, - говорит нам Шудик, указывая на моего протеже, мерзнущего за окном машины, - только за деньгами приезжает.
Выходим, улыбаемся друг другу, здороваемся. Вся политика на этом построена. Сплошное лицемерие.
- Оставьте ваши координаты, - уже вторую неделю на все звонки в наш офис на Харитоневском переулке от нуждающихся людей мы отвечаем именно этой культовой в политических кругах фразой, - мы вам перезвоним.
Не видел, чтобы кто-то из нас кому-нибудь перезванивал, а данных обещаний все больше и больше. Если есть повод, то отфутболиваем человека по другому телефону, откуда его, само собою, отфутболивают дальше. Пускают по кругу.
- Вы по какому вопросу?
-….
- Мы этим не занимаемся. Позвоните по телефону 292 – 42 - 60. Там занимаются этим вопросом конкретно.
Перевод стрелок – основа основ политики.
- Отметайте всю ответственность от себя, - учил нас некий Анатолий, появляющийся в офисе в перерывах своей основной работы в банке, где он сейчас занимается разработкой договора о покупке бывшего пионерского лагеря под базу отдыха для банкиров. Цена вопроса 600 тысяч евро.
- Кто я? - говорил он, - я - серый кардинал выборного штаба Сергея Юрьевича Глазьева.
Ежедневно в Отделе писем ООО "Родина", название нашей структуры менялось практически еженедельно, я чувствую свою многократную вредоносность. В газете, где я пахал два предыдущих года, была бесполезность, сейчас стало гораздо хуже. Моя деятельность необходима лишь для того, чтобы ввести народные массы в заблуждение, посеять надежду, которая никогда не оправдается. Обман – вот чем теперь я занимаюсь по жизни. Мы разошлем вам витиеватые ответы, чтобы вы поверили в нашу честность и заинтересованность в ваших проблемах и отдали свои голоса на выборах тому, кто эти ответы подписал. "Искренне Ваш, руководитель фракции "Родина" в Государственной Думе ФС РФ, С.Ю. Глазьев". Ненавижу себя. Ложь делает человека гордецом, я иду по улице наполнившись высокомерием, и поэтому я жажду искупления своих грехов и надеюсь встретить человека, которому можно было бы отдать всю свою жизнь. Мое спасение - любовь. Хочу жить ради другого, лишь бы это ценилось.
- Был рад встречи, - сказал я ей на прощание.
- Взаимно, - ответила она.
Вхожу в темный подъезд, дверь закрывается за моей спиной, все. Это конец. Вечер окончен. Было хорошо, но больше ничего не будет. Лифт приближается, я вспоминаю Ирку, ее глаза, ее манеры, ее походку, одного ее присутствия рядом достаточно, чтобы быть счастливым, она из тех настоящих женщин, которые восхищают. Думаю о ней. И в этот момент там, на улице, за железной домофонной дверью, в пять утра, я слышу прощальные гудки клаксонов ее отъезжающей машины, и с содроганием сердца чувствую ее мысли, предназначенные мне.
16. Система законов
- Алло! Тимофей, это Олеся. У меня была команда, - тон придирчиво недовольный, - напомнить тебе, что мы работаем без выходных.
- Да, конечно, я завтра приеду.
- Мы сегодня тоже работаем.
Позади без выходных был уже месяц. Потихонечку входишь во вкус, и этот марафон начинает нравиться. Живешь по иному, нежели обычный люд, ритму. Планета-штаб. Галактика-политика. До выборов в президенты остается три недели. Последний бросок. Причем, чем меньше тебе платят, тем ты лучше работаешь. В Отдел приема сообщений граждан С.Ю. Глазьева была набрана самая дешевая рабочая сила, и на их плечи взвален колоссальный объем задач. Исполнители команд. Все остальное в этом рабовладельческом обществе не имеет значения.
- Владимир Григорьевич, - заискивающе говорила Шудику после трехдневного отсутствия Татьяна, - у меня у мамы был инсульт.
- А меня это не волнует. Вы должны выполнять свою работу.
В Отделе была установлена античеловеческая система учета и контроля трудовой деятельности. 22-ух летняя Олеся, помощница Шудика, день за днем следила за тем, что делает каждый из нас, и вела свою закрытую для остальных таблицу отчетности. Надсмотрщица. Сам Шудик имеет немецкое гражданство и делает в Германии бизнес. ООО "Родина" – в руках немецких коммерсантов. Русской политикой рулят иностранцы, поэтому Россия оккупирована инофирмами. ТК "Охотный ряд". В сердце Москвы. Покушать здесь можно только зарубежное. Милла Дольче Джулия, Pizza Solo Mio, Сканбург, Cofe de France. Одеться – тоже только в зарубежное. Collins, Carnabi. Рекламные щиты - журнал Elle girl. Музыка только на английском. Даже надписи на праздничных воздушных шариках как будто специально сделаны исключительно на английском языке. Неррy besdey. I love you. Ничего русского. Пропаганда. Ужасная, отвратительная оккупация.
- Сергей Юрьевич, - спросил кропотливый делегат у Глазьева на областной учредительной конференции ООО "Родина", - сейчас молодежь находится вне партийной идеологической борьбы. Идеологическая борьба ведется через музыкальные радио-станции, глянцевые журналы, художественные выставки. Будет ли "Родина" действовать в этом поле?
- Народно-патриотический союз "Родина" выступает за поддержку молодежи, семьи и материнства. В Государственной Думе мы будем бороться за превалирующее место спорта…