Если любишь - Чебаевский Николай Николаевич 16 стр.


- Не хочу. Жду, когда ты освободишься. Мне обязательно надо поговорить с тобой, Ланя. - В голосе, на лице, в глазах Максима такая неприкрытая радость, слово "Ланя" он произносит с такой взволнованностью, что простое это имя всем кажется прекрасным.

- Поговорить? - еще ярче краснея, переспрашивает Ланя и передает половник подружке. - Разливай, Шура.

Она проходит мимо ребят к Максиму, берет его под руку, и оба идут к дальним копнам.

Неудобно подглядывать за людьми, которые нарочно отошли для разговора в сторонку. И Дина старалась не смотреть на крайнюю копну, однако взгляд ее невольно обращался туда. Вообще Дина чувствовала себя взбудораженной. Орешек, Ланя - ласковые имена эти, а особенно то, как они звучали у парня и девушки, сразу выдавали их чистую любовь. Да они ее и не скрывали. Радость и счастье редко прячутся. А вот горе…

Дина оглянулась по сторонам: не наблюдает ли кто и за ней? И встретила взгляд Тихона. На мгновение обмерла: с чего это у парня такая вражда против нее? Но тут же сообразила: вовсе не на нее, а мимо смотрит Тихон. На Максима с Ланей.

Шура вытащила из коляски мотоцикла большой алюминиевый бидон.

- Кому студеного молочка? Подставляйте кружечки! - произнесла она напевно. - Не в погребе, а в родничке студили, чтобы повкуснее было.

Кружка нашлась всего одна, та, что захватил с собой Трофим Егорович. Шура налила ее полную, протянула Тихону.

- Выпей, Тиша, для охлаждения, для успокоения нервной системы.

- Не кривляйся, Шурка. Отстань со своим молоком!

Тихон вскочил и зашагал прочь.

После обеда доярки остались до вечерней дойки на сенокосе. Работа опять пошла тем же чередом: девчата сгребали сено, сгоняли валки в копны, которые немедля отвозились к остожью. А ребята закидывали эти копны на стог, под ноги Трофиму Егоровичу.

Максим с утра стоял метальщиком. Но после обеда случилось так, что кто-то из парней решил испытать свою силу, взял его вилы. Максим обижаться не стал. Ему это было даже на руку - тотчас присоединился к Лане, сгребавшей валки.

Максима это вполне устраивало, зато Тихона окончательно вывело из равновесия. Он еще сдерживал себя, пока студент, подменивший Максима, кое-как с усилием кидал сено на стог. Но когда тот, запаленно дыша, воткнул вилы в землю и оглянулся по сторонам, прицеливаясь, кого бы позвать на смену, Тихон крикнул Максиму с издевкой:

- Кишка тонка? За юбку спрятался?

Максим покачнулся, словно ему залепили пощечину, побледнел, но ничего не сказал в ответ, вернулся к стогу. С обиды поддел большой, тугой пласт сена. Но силы хватило у него лишь оторвать этот пласт от копны. Когда же он попытался забросить его на стог, то не устоял, повалился на землю.

- Кишку не порвал? - хмыкнул Тихон. - Интеллигент!..

Никто не присоединился к безжалостному этому смешку. Наоборот, все с тревогой смотрели на Максима: уж не надорвался ли в самом деле? Максим поднялся, снова взялся за вилы. Тогда Трофим Егорович сверху зыкнул на Тихона:

- Ты кто, кобель цепной али человек? Кто тебе дал полное право на людей гавкать? Ишь, силой своей бахвалится! Дурная сила - кому она на пользу?

Старика глубоко уважали в Дымелке. Молодым парнем он ушел в партизанский отряд бить колчаковцев, потом с красной звездой на шлеме штурмовал Перекоп. В мирные годы был первым председателем колхоза, а в Отечественную войну опять ушел добровольцем на фронт. Все это было известно в Дымелке даже малышам. И никто не решился бы возразить против резких, но справедливых слов дяди Трофима. Никто, кроме Тихона. Он остервенел, никому и ни в чем не хотел сейчас уступать.

- Значит, дурная моя сила? - переспросил он хрипло. - Спасибо! Верно, я тоже думаю - дурная. Ишачил весь день за троих, не прятался за юбки, - он свирепо глянул в сторону Максима с Ланей, - и в дураках остался. Хватит с меня на сегодня!

Дина, подгребавшая сено невдалеке от стога, видела всю эту сцену, слышала каждое слово. Ее взяла оторопь, когда Тихон устремился к ней, кажется, она даже охнула тихонько. Тихон, вымахивая каждый шаг по два метра, пронесся мимо Дины, едва не сбив ее с ног, и скрылся в кустах.

Опешила не одна Дина. Даже Трофим Егорович кашлянул несколько раз кряду, словно поперхнулся сенной трухой. Но, прокашлявшись, сказал спокойно, будто ничего не случилось:

- Давайте, ребятки, шевелиться поживей! Тучи над тайгой табунятся, кабы дождя не натянуло. Сейчас нам старинные вилы помогут лучше, чем самый передовой язык!..

Все захохотали, энергично взялись за дело. Максим стал метать сено вместо Тихона. Силы у него было поменьше, он не мог поднимать на вилы по копне, зато подавал пласты Трофиму Егоровичу чаще. И дело пошло не хуже, чем тогда, когда "запевалой" был Тихон. О неприятной стычке все как будто забыли.

Одной лишь Диной овладело нерадостное настроение. Чувство это не было для нее новым. Уже с полгода все кругом стало серым, неинтересным.

Поездка в колхоз, первый в жизни день на сенокосе немножко всколыхнули Дину, заставили на время забыть о себе. Но только на время. Светлая, открытая любовь Лани и Максима вызвала зависть, защемило в груди. А расскандалился Тихон - у Дины опустились руки.

Пусть не над ее слабостью насмехался Тихон, все равно это угнетающе подействовало на нее. Она, а не Максим действительно беспомощна, никому не нужна, всем только мешает. Всем весело, хорошо, а она вот оказалась на отшибе.

- Плохо у вас грабли ходят. Тяжело без сноровки, - раздался рядом сочувственный голос. Угнетенная своими мыслями, Дина не заметила, как к ней подошла Ланя.

- Ничего, не сразу все в руки дается. Попробуем-ка вместе сгребать валок, - продолжала между тем Ланя. - Держите грабли свободнее. Черенок не сжимайте сильно, чтобы мозоли не набить зря.

"Оставьте меня в покое!" - хотелось сказать Дине. Но у Лани было такое приветливое лицо, так сочувственно смотрели ее голубые глаза, что язык не повернулся сказать это. Дина молча кивнула: хорошо, мол, будем сгребать вместе.

- Начинайте вот так. Подхватывайте одновременно со мной.

Грабли замелькали в проворных руках Лани. Дина едва поспевала за ней. Но странное дело, потому ли, что Ланя успевала каждый раз перехватить всю тяжесть валка на свои грабли, или увлекал сам темп, но работать стало, как и утром с Тихоном, гораздо легче. И даже в груди сделалось просторнее.

- Вас Ланей зовут? - спросила Дина немного погодя, когда они переходили от одного валка к другому. - Какое красивое имя!

- Красивое? - рассмеялась Ланя. - Я, наоборот, на родителей обижалась. Считала, слишком старинное и неуклюжее имя дали - Евлампия.

- И Евлампия неплохо звучит, но Ланя - очень хорошо. Что-то светлое, легкое слышится. И очень вам подходит - вы тоже вся какая-то легкая, ясная…

Ланя рассмеялась.

- Но откуда у вас эта ясность, легкость? Тихон говорил, вы сирота. Значит…

- Как раз это-то ничего и не значит! - поспешно, с заметным неудовольствием сказала Ланя. - У Тихона отец с матерью живы, но он больше моего сирота.

- Что-то непонятно.

- Сразу не поймешь и не объяснишь. Поживете у нас подольше, может, и разберетесь. А пока не будем об этом… - Ланя нахмурилась. Вернее, она попыталась сделать это, но не сумела придать лицу пасмурное выражение. Она лишь как-то по-детски насупилась, сложила губы трубочкой. Вышло не угрюмо, а забавно. Дина поняла: Ланя совсем не умеет притворяться.

Поработали, однако, недолго. Ланя взяла Дину за руку, посмотрела на ее "звездочку" - который час?

- Скоро дойка, - вздохнула она с сожалением. - Ехать надо. А так не хочется!

- Разве вы не любите свою работу? - удивленно спросила Дина.

- Работу? - удивилась в свою очередь Ланя. - Не хочется мне от людей уезжать…

- От людей… - повторила Дина. А сама подумала: "От Максима, наверно… Хотя что ж тут такого - и от Максима и от людей. Вот и мне почему-то не хочется, чтобы Ланя уезжала"…

Вдруг Дина охнула. Повернув ее руку, чтобы лучше рассмотреть, сколько осталось в запасе минут, Ланя нечаянно взялась за водянистую мозоль, которую Дина набила граблями на ладони.

- Такие мозоли - и работать! - воскликнула Ланя. - Почему ты раньше не сказала?

- Я ничего не чувствовала, только жгло немножко, - смущенно произнесла Дина.

- Бросай грабли! А то еще чуток поработаешь, мозоль лопнет - завтра в руки ничего не возьмешь. А за ночь этот волдырь подсохнет, новая кожица под ним появится - и все будет в порядке. Только помни - грабли не сжимай чересчур, тогда не будешь мозоли набивать, - незаметно переходя на "ты", делала наставления Ланя.

Дина возразила нерешительно:

- Неудобно. Другие будут работать, а я…

- Разве лучше, если и завтра, и послезавтра не сможешь работать? - Ланя отобрала у Дины грабли, объявила требовательно: - Отдыхай! А то ягоды иди собирай на ужин ребятам. Я комсоргу вашему все объясню.

Ланя мигом сбегала к мотоциклу, притащила и вручила Дине большую плетеную корзину из-под продуктов.

- Наберешь полную - хватит!

Стреляя сизым дымком, мотоцикл умчал доярок. А Дина, повесив корзину на согнутую в локте руку, пошла по кошенине вдоль косогора.

Островки клубничника виднелись под ногами всюду. В июле Дина, наверное, смогла бы набрать и такую корзину. Теперь же, несмотря на позднюю весну, задержавшую рост трав и ягодников, клубника в основном уже сошла. Среди резных листочков лишь кое-где висели, склоняясь к самой земле, переспелые, карминного цвета ягодки. Сорвешь, сунешь в рот - сразу тают на языке, но нет уже неповторимого летнего аромата, какой бывает у клубники в самый налив. Отдают ягоды на вкус чем-то перебродившим, винным.

Правда, когда Дина перешла на северный склон, оставленный некошеным из-за обилия твердого, как проволока, гороховника, в траве стала попадаться крупная и сочная клубника. Обрадовавшись находке, увлекшись сбором ягоды, девушка забыла обо всем на свете. Незаметно для себя она перешла через гриву, оказалась на противоположном ее склоне. Потом спустилась в лог, двинулась по нему и вышла к маленькой речушке с низкими берегами, густо поросшими кустами смородины.

Алтайская дикая смородина славится вкусом и обилием ягоды. Приди на такую речку в урожайный год - только ахнешь от удивления. Отяжеляя ветки, склонившись до самой воды, висят гроздья крупных, как виноград, черных ягод. А если примостится куст на отмели посреди речки, где и влаги, и солнца, и питательного лёсса для него в избытке, там уже, кажется, не кисти, не гроздья висят на нем, а весь он сверху донизу усыпан ягодой.

Дине не довелось увидеть такого урожая. Смородина тоже отошла. На кистях висела только мелкая, самая последняя завязь, та, что уходила в осень зеленцом и поспевала после осыпания или сбора коренной ягоды. Дина ничего этого не знала. Ее обрадовали даже эти реденькие, тощенькие кисточки. Она стала торопливо рвать их, бросать в корзину.

Уже наполнила ягодой почти треть корзины, когда вдоль речки прошуршал по кустам резкий порыв ветра. Был он столь неожидан, что девушка удивленно посмотрела поверх кустов: откуда же он примчался? Посмотрела, и беспокойство охватило ее.

С востока, от лесных вершин Салаирского хребта, двигалась лохматая, бурая, как медведь, туча. И, словно живая, эта туча-страшилище вдруг издала нутряное глухое рычание.

Дина побежала вверх по логу. Она надеялась до разгара грозы вернуться на покос, а там укрыться вместе с товарищами. Но едва поднялась на первый холм, как потерянно оглянулась кругом: ни на одном скате, ни в одном ближнем логу покоса не было.

Неужели она побежала не в ту сторону? Как же так? Раздумывать долго не приходилось. Вспомнив, что переходила через два лога, Дина наобум устремилась к следующей гриве. Задохнувшись от бега, от волнения, выбралась на нее. Покоса и студентов опять нигде не увидела. Тогда, теряя самообладание, стала кричать:

- Ребята-а-а! Девчата-а! Где вы?..

Кричала что есть мочи, а голос, казалось, затухал где-то рядом. И ни звука не доносилось в ответ. Только туча рыкала сильнее, надвигалась неотвратимо. И Дина опять бросилась опрометью - теперь направо. Вскоре попала в какой-то лог, где трава оказалась скошенной. Обрадовалась, но ненадолго: сено здесь еще лежало в валках, и студентов, конечно, не было. Может, не направо, а налево следовало бежать? Она повернула в противоположную сторону. Наткнулась на сырую, непролазную согру. Такие сплошные заросли тальника ей раньше не попадались на глаза. Стало ясно: заблудилась. От ливня, от грозы уже никак теперь не спастись. И вообще, пожалуй, не выбраться самой, если не выручат товарищи. Она обессиленно опустилась на землю, заплакала навзрыд. Потом вскочила, снова стала кричать, звать на помощь.

Студенты, однако, не могли услышать ее: к тому времени они уже уехали с покоса. Когда туча угрожающе потемнела, двинулась от тайги в степь, они завершали стог. Класть новый не имело смысла: все равно дождь прихватил бы в самом зачине. К тому же на дороге показалась машина - приехал за студентами Степан. Председательница велела ехать в село, там приготовлен ужин.

- Коли так, вези и меня до дому! Чего я в телеге буду трястись, - сказал Трофим Егорович. - А коней спутаем, пусть пасутся на воле.

Все полезли в кузов. Максим забрался последним, спросил:

- Бригада вся в сборе?

- А Дина! - спохватилось сразу несколько человек. - Дина за клубникой ушла!

- И Тихон неизвестно где.

- Ну, о Тихоне заботиться нечего, - проворчал Трофим Егорович. - Небось, давно дома пироги уплетает. А за девчушкой завернем - по пути Веселая-то грива.

На Веселой гриве Дины, однако, не оказалось. Ребята обежали соседние лога, косогоры - нет. Покричали - не отзывается.

- Тогда, надо думать, она уехала вместе с доярками. Вернее всего. Заплутаться тут негде, места открытые.

Это предположение, высказанное Трофимом Егоровичем, показалось всем основательным. Ничего страшного с Диной, конечно, произойти не могло. Несомненно, она уехала с доярками. И правильно сделала. Завтра приедет обратно. Так решили сообща.

И, опережая надвигающийся ливень, Степан погнал грузовик в Дымелку.

Дина осталась в Крутых логах одна-одинешенька. Приближалась угрюмая туча, приближалась ночь. Красный солнечный диск уже наполовину врезался в вершину дальнего степного холма.

- Ну, чего голосишь? - чья-то рука взяла уткнувшуюся лицом в колени Дину за плечо.

Она вздрогнула: кто мог подойти так неожиданно и бесшумно?

Возле девушки стоял Тихон Маленький. Сапоги его были заляпаны глиной. На штанах, на клетчатой рубашке висели клочья зеленой тины. В левой руке он держал за жабры крупную щуку.

- Заблудилась я… - пролепетала Дина в счастливом смущении: теперь ей уже не придется ночевать одной в логу, в жутком одиночестве ждать рассвета и того часа, когда студенты найдут ее. Тихон, конечно, знает дорогу.

- Заблудилась? - недоверчиво повторил Тихон. - Где же здесь блудить?

- Не знаю, но никак не могла найти ребят.

Тихон с недоверием глянул на Дину: разыгрывает его или на самом деле заблудилась?

- Рядом покос, вон за мыском.

Размашистым шагом Тихон направился вниз по логу, обогнул плоский мысок, поросший кипреем, вышел в другой лог. Дина, едва поспевавшая за ним, увидела на косогоре знакомые стожки, заметила грабли и вилы, составленные возле одного из них. Но студентов не было.

- Уехали, - объявил Тихон бесстрастно. - Вот на кошенине свежий след "Зила".

- Уехали… - подавленно повторила Дина. - А как же мы?

- Видать, не очень-то они беспокоились об этом. Пусть, дескать, топают пешком, - презрительно усмехнулся Тихон. - О товариществе, о выручке только болтать мастера, особенно Максим… А до дела дошло - припустили от грозы, как зайцы.

- Да, гроза идет… - с беспокойством поглядела Дина на чернильную тучу, внутри которой все чаще раздавались тяжелые раскаты.

- Девчонку одну в логу бросить - свинство! - Черные глаза Тихона полыхнули гневом. - В морду за это дать мало… - Он потряс огромным кулачищем. И в этот самый миг туча разразилась громом. В левом краю ее сверкнула и стремительно полетела вниз ветвистая молния. От огненного ствола отскакивали в стороны длинные и короткие ответвления, будто сорвалось с горного обрыва пылающее дерево и полетело в пропасть. Вот оно вонзилось вершиной в землю, рассыпалось с ужасным треском. И сразу же с другого, правого края тучи, словно наперегонки, рванулась вторая молния, прямая, как стрела. Молния, почудилось Дине, ударила буквально рядом, и она инстинктивно прикрыла глаза, схватила Тихона за рукав. Парень глянул на нее все еще со злостью. Но сразу же лицо его отмякло, и он выкрикнул уже без всякого ожесточения, но с азартом:

- Ладно! И беда не беда, коли есть голова!.. А крыша над головой появится сама собой. На, держи… - Он сунул Дине щуку, бегом кинулся к стогу, схватил вилы, поддел на них одну из копен, перенес ее, сбросил возле другой. Потом притащил еще одну. Три копны стали буквой "п". На эти копны Тихон сложил деревянные вилы и грабли, а сверху прикрыл все сооружение четвертой копной сена. Получился стожок-шалаш.

- Укрытие надежное. Ручаюсь, дождь теперь не промочит, - вытирая рукавом вспотевшее лицо, сказал Тихон. - Прошу занимать квартиру!

Дина заглянула во входное отверстие. Внутри стожка было темно и невероятно тесно. Но рассуждать не приходилось: туча уже сыпала первыми крупными каплями дождя. Да и Тихон поторапливал;

- Ну, ну, побыстрей!

На четвереньках Дина забралась в стожок, будто в нору. Не успела она мало-мальски опомниться, расположиться поудобнее, как в нору стал втискиваться Тихон. Весь стожок заходил ходуном под напором могучих плеч. Казалось, расползутся сейчас грабли, и стожок осядет, придушит их обоих. Но не только этого испугалась Дина. Она похолодела от страшной близости парня.

Когда Тихон складывал шалаш, Дина думала лишь об одном: как бы поскорее спастись от дождя. Она совсем не предполагала, что убежище выйдет таким тесным, и почему-то даже в голову не пришло, что Тихон тоже заберется сюда. И одной-то повернуться негде. Конечно, предполагала она, парень соорудит себе другое укрытие.

А он - вот он, распихивая сено, лезет напролом. Точно вспышка молнии, в голове Дины мелькнула мысль - она попала в ловушку! И как же… как она, дура, сразу не сообразила, что такой нахал, грубиян может позволить любую пакость. Ведь он уверен в безнаказанности. Бушует гроза, шумит дождь, и на десяток километров кругом, наверное, ни души. Изойди криком - никто не услышит.

Тихон продолжал лезть вперед. Нет, она не будет ждать, когда он облапит, сомнет ее. Она предупредит нападение, первая вцепится в него, лишь только он протянет к ней руки! Пальцы Дины уже готовы были впиться острыми ногтями в лицо Тихона. Но в этот момент при вспышке молнии девушка увидела, что парень повернулся к ней спиной. Дина даже всхлипнула от радости. И в то же время ее начал бить мелкий противный озноб. Нервное напряжение ослабло, но не исчезло совсем.

Тихон оказался лучше, чем она думала. А все-таки полной веры в него не было. Долго еще Дина настороженно прислушивалась к каждому движению парня. Захрустит, зашуршит у него под боком сено, пошевелит он локтем - сразу ее кидает в трепет, чудится, будто Тихон затаился, как зверь перед прыжком. Выждет удобный момент, застанет врасплох - и не надейся на пощаду.

Назад Дальше