Предложение это вызвало оживленные дебаты. Лорд Тилбери заметил, что не позволит всяким хлыщам говорить с ним таким тоном; Монти заинтересовался, кого же он имеет в виду. Тогда лорд Тилбери назвал собеседника имбецилом, а тот, неверно истолковав этот термин, напомнил, что на преступление его толкнул сам лорд. Разъясняя ошибку, лорд этот сообщил, что "имбецил" означает "кретин", "идиот", "дурак", "слабоумный", и прибавил, что шестилетнее дитя давно нашло бы рукопись. Тут Монти, дойдя до высот риторики, предложил дать по шиллингу каждой ищейке, которая преуспеет больше, чем он. На этом беседа оборвалась, ее спугнули детские голоса.
Лорд Тилбери сердито ухнул на манер совы из "Элегии" Грея.
Один из голосов произнес:
- Пап, тут кто-то сидит!
За ним вступил другой:
- Мам, тут кто-то сидит!
За ним третий, погуще:
- Эмили, тут кто-то сидит.
И, наконец, четвертый:
- О Господи! Тут кто-то сидит!
Заговорщики, как оказалось, сумели понять намек. Бидж заслышал шаги, а поскольку сменило их что-то вроде пляски дрессированных слонов, понял, что оккупация прошла согласно плану.
Посидев еще несколько минут, он кинулся в самый "Герб", чтобы вызвать по телефону местное такси. Конечно, думал он, это вскочит в копеечку - Робинсон крутоват, как все монополисты, но необходимо прибыть в замок, обогнав Монти.
Когда он спросил у хозяина, можно ли позвонить, тот сообщил, удивляясь совпадению:
- А Робинсон как раз тут. Его кто-то вызвал, тоже в замок ехать. Может, вас подбросит. Сбегайте к нему.
Бидж бегать не стал - даже если б ему позволяла фигура, надо думать и о положении. Но пошел он с достаточной скоростью и потому увидел, как Монти прощается с коренастым субъектом, в котором узнал того самого лорда, который приезжал вчера к мистеру Галахаду. Значит, вот кто подстрекал на преступление.
Открытие это так поразило его, что он на минуту-другую потерял дар речи. Казалось бы, хватит того, что сэры, вроде Грегори Парслоу, нанимают всяких мерзавцев. Но если им следуют и пэры, это уж бог знает что. Но тут его утешила здравая мысль: лорд Тилбери недавно получил титул. Можно ли ждать благородства от представителей народа (hoi polloi), случайно попавших в списки?
Словом, речь он обрел и произнес:
- О, мистер Бодкин! Простите, сэр.
Монти обернулся:
- А, Бидж! Привет.
- Не сочтете ли вольностью, сэр, если я попрошу меня подбросить?
- Ну что вы! Пожалуйста, места хватит. Что делаете в этих краях? Утоляете жажду?
- Я ходил в табачную лавку, сэр, - отвечал с достоинством Бидж, - но, поскольку предвечерняя жара несколько утомляет…
- Ясно, ясно, - откликнулся приветливый Монти. - Ну, гоп-ля! Едем, дорогой мой олень у источников вод.
В другое время дворецкий обиделся бы на эти слова и выказал обиду. Но прежде чем ему удалось выпрямиться и окатить собеседника холодом, он заметил лорда Тилбери, отступившего под сень стены.
Женившись на дочери самого Дональдсона (Лонг-Айленд; Н.-Й.) и уехав тем самым в Америку, Фредди Трипвуд, младший сын графа, оставил Биджу несравненное собрание детективов. Бидж обращался к нему в свободные часы; и вот лорд Тилбери, скрестивший руки на груди, напомнил ему злодея из "Ужасов в Кастербридже".
Задрожав всем телом, дворецкий влез в такси.
Ехали молча, обоим было не до разговоров. Монти вышел у парадного входа, Бидж - позже, у черного. Рассчитываясь с Робинсоном, он ощущал невольное почтение к преступнику, который додумался выйти первым, ничего не заплатив.
Потом он поспешил к себе, достал рукопись и постоял в нерешительности. Его тянуло из духоты на воздух, под лавровый куст у черного хода, где он любил сидеть; но он боялся оставить свое сокровище.
Однако выход есть всегда. Он понял, что рукопись можно взять с собою, и соответственно взял. Потом уселся поудобней, закурил сигареты, добытые с таким трудом, и предался мыслям.
Разыскания в библиотеке детективов ознакомили его с таким явлением, как банды, и привили особую к ним чувствительность. Здесь, в замке, действовали две - банда Парслоу и банда Тилбери. Поневоле задумаешься.
Чтобы немного отвлечься, Бидж заглянул в рукопись. Оказавшись в середине главы VI (ночные клубы), он погрузился в повесть о епископе Банторском, когда тот был студентом, и, забывшись, стал издавать те звуки, какие издает закипающий чайник.
Именно в этот момент показался Перси Пилбем, который ходил на конюшню покурить.
Конюшню он облюбовал с самого приезда. Поскольку там же был и гараж, он, мотоциклист-любитель, охотно беседовал с шофером. Кроме того, туда не заходили сестры и племянники хозяина. Вы не могли встретить ни леди Констанс, ни леди Джулию, ни сына этой Джулии, Роналда, а этого одного достаточно, чтобы обратить любое место в рай.
Неприязнь к леди Констанс зрела в нем с первой встречи. Огибая угол, он думал о том, как противно ее высокомерие. Прийдя к привычному заключению типа "Ей бы всыпать", он услышал зычный смех, вырывавшийся толчками, и, очнувшись, увидел в нескольких футах овальную голову, судя по всему, принадлежащую дворецкому Биджу.
Как вы помните, мы оставили Биджа, когда он мягко хихикал. Какое-то время это его удовлетворяло. Но если автор - Галахад Трипвуд, рано или поздно встретится пассаж, требующий большего. Теперь дворецкий читал о сэре Грегори и креветках, а потому воздух оглашало:
- Х-хы… хы-хы-хы!!! Ух-ха-ха-ха!!!
Пилбем застыл на месте. Кто как, но он еще не видел дворецких, которые смеялись вообще, а уж тем более так, плюнув и на достоинство, и на давление, и на жилетные пуговицы. Немного опомнившись, он захотел узнать, в чем дело, и сзади на цыпочках подкрался к читателю.
Заглянув через его плечо, он увидел РУКОПИСЬ.
- Ой! - непроизвольно вскрикнул сыщик.
Бидж вздрогнул, обернулся и оказался лицом к лицу с главарем банды.
- Ой! - воскликнул и он, а шезлонг, видимо, из сочувствия, издал соответствующий скрип и растянулся на земле.
Дворецкий же, прижав манускрипт к спине, стал медленно отступать. Вскоре он ударился о стену и с облегчением осознал, что дверь совсем рядом. Туда он и юркнул, бросив взгляд, на который обиделась бы змея, а Пилбем остался стоять как бы в зачарованном сне.
Почти в тот самый миг, когда он входил к себе, Монти вспомнил с ужасом и стыдом, что оставил его расплачиваться.
Мы им гордимся. Многие бы отмахнулись, кинув "Да ладно" или, не дай Бог, поздравив себя с тем, что сэкономили полкроны; а в самом лучшем случае решили бы, что когда-нибудь отдадут. Но в нашем распущенном веке есть люди, для которых честь - не пустое слово.
Так и случилось, что, едва присев, Бидж заслышал чье-то сопение и оказался лицом к лицу с членом другой банды.
В такую минуту дрогнул бы и герой детектива. Что до Биджа, он чувствовал то, что чувствует кролик, за которым гонится не один горностай, а целая стая легких, бодрых горностаев. Взвившись вверх, он привычным жестом схватил книгу и прижал ее к тяжко вздымающейся груди.
Монти, удивившийся не меньше Пилбема, пришел в себя первым.
- Простите! - сказал он. - Что, испугались?
Бидж молча пыхтел.
- Я хотел деньги отдать.
Бидж дрогнул. Осторожно протянув руку, он взял полкроны, положил в карман и снова вцепился в рукопись.
- Да, я вас напугал, - повторил тем временем Монти. - Вы уж простите.
Они помолчали.
- Вижу, у вас эта книжка, - заметил Монти с излишней небрежностью.
Бидж начал пробираться к двери.
- Хорошая, а? - осведомился Монти. - Я бы с удовольствием прочел.
Достигнув двери, Бидж приободрился. Мало того, он преисполнился праведным гневом. На Монти он глядел так, словно вместо глаз у него - лужицы остывшей подливки.
- Не дадите, а?
- Не дам.
- Значит, не дадите?
- Не дам.
- То есть не дадите?
- Не дам.
Они опять помолчали. Монти кашлянул. Бидж задрожал при этом звуке. Он вообще удивлялся - такой симпатичный молодой человек… Не иначе попал в плохую компанию.
- Я бы очень хотел прочитать.
- Да, сэр?
- Да. Заплатил бы десять фунтов.
- Десять, сэр?
- То есть двадцать.
- Да, сэр?
- Вернее, двадцать пять.
Как ни печально, наш усложненный мир утратил вкус к тем сценам, когда Добродетель, выпрямившись во весь рост, отвергает соблазны злата. Но даже самые непробиваемые, самые циничные не устояли бы теперь, когда Бидж произнес с холодной строгостью:
- Простите, сэр, не могу соответствовать.
Бросив на прощание взгляд того же калибра, как и в случае с Пилбемом, он отступил к обиталищу экономки, оставив Монти наедине с его мыслями.
Когда такие люди, как Монти, остаются с мыслями, чаще всего этим дело и кончается. Но любовь - великая сила. Мозг работал так, словно сама Гертруда нажала прелестной ножкой на акселератор. Несколько раз наш герой ощутил, что сейчас отлетит макушка, и вот, через должное время, на свет появилась мысль.
Надо поручить дело смышленому, опытному человеку; и человек этот - Пилбем.
Ну посудите сами: Пилбем - сыщик; значит, такие дела - в его духе. Если верить книгам, сыщиков всегда нанимают, чтобы что-нибудь красть - письма там, планы, рубины и все такое прочее. Они только рады.
Пилбема он нашел в курительной. Он сидел, сложив вместе кончики пальцев. Монти это понравилось. Добрый знак.
- Вы как, свободны? - спросил наш герой.
- В каком смысле?
- В таком. Есть дельце.
- Дельце?
Пилбем, как и Монти, думал и отупел от этого, тем более в такую жару.
- Вы правда сыщик? - проверил Монти.
- Конечно. Постойте, дам карточку.
Изучив ее, герой наш успокоился. Контора "Аргус". Секретность гарантирована. Адрес, код, телефон - ну все.
- Красота, - сказал Монти. - Значит, есть дельце.
- Как к сыщику?
- В общем, да. Я знаю, вы тут отдыхаете, но…
- Ничего, ничего. Рад служить. Не изложите ли факты?
Монти заколебался, он никогда не нанимал сыщиков.
- Фамилию сказать?
- Чью?
- Да мою.
- Мне кажется, ваша фамилия Бодкин.
- Верно. Правильно. Бодкин. А в этих книжках сыщики сначала расспрашивают - кто вы, где живете, откуда деньги. Если не надо - тем лучше, время сэкономим.
- Мне бы факты.
Монти снова замялся:
- Как-то глупо…
- Что?
- Ну, как-то странно… Вот именно, странно. Я насчет этой рукописи.
Пилбем слегка подпрыгнул.
- Вот как?
- Да. Знаете ли, Галли написал мемуары…
- Знаю.
- Вы не смейтесь, - и Монти смущенно засмеялся, - но они мне нужны.
Пилбем немного помолчал. Ему не понравилось, что у него есть соперник.
- Это слишком глупо? - проверил Монти.
- Ну что вы, - отвечал Пилбем. - Нужны так нужны.
Он уже пришел в себя. Скорбь сменилась радостью. И впрямь, два рынка лучше, чем один. Конкуренция - двигатель торговли. Деловому человеку именно и нужен хороший аукцион.
- Еще как! - подтвердил Монти. - Я бы вам рассказал, но это очень длинно.
- Пожалуйста, пожалуйста.
- Один тип… ну, один тип просил меня ее… взять… ну, сами понимаете.
- Вполне, - отвечал Пилбем, радуясь своей догадливости.
- А я сейчас узнал, что она у…
- Биджа.
Монти удивился:
- Вы это знали?
- Конечно.
- Да как же…
- Ах, не будем уточнять, - беспечно бросил сыщик.
Монти убедился, что не ошибся в выборе. "У Биджа"! Так и сказал. Просто мысли читает.
- Итак, она у Биджа, - продолжал он. - Держит он ее крепко. Проблема в том… Вы не против, если я изложу проблему?
Пилбем вежливо махнул рукой.
- Значит, проблема в том, как ее вырвать.
- Вот именно.
- Есть у вас идеи?
- О да!
- Разрешите уз…
- Не стоит, - прервал его сыщик.
Монти рассыпался в извинениях. Он восхищался Перси Пилбемом. Внешне - совсем не такой, как в детективе. Где ястребиный профиль, где холодный взор? И бриллиантина многовато. Но мозги - что и говорить!
- Я вам верю, - сказал он. - Такую контору ведете! Наверное, и раньше крали.
- Мне случалось, - сдержанно ответил сыщик, - возвращать документы немалой ценности.
- Вот и этот верните, - сказал Монти.
Глава IX
В безопасности, у экономки, Бидж глядел из окна на темнеющее небо. Грудь вздымалась и падала, как потревоженный океан. "Душно, - думал он, - ох как душно! Можно и задохнуться".
Почти все в этом мире - о двух концах. Скажем, упасть с шезлонга неприятно, но ум это проясняет, встряхивает мозг. Только что он шлепнулся о землю обширным задом, и, пожалуйста, готова идея, разрешающая коллизию.
Рукопись надо отдать мистеру Роналду. Кому же еще? Он больше всех в ней заинтересован. Кроме того, он молод; а справиться с этими бандами может только молодой человек.
Конечно, надо спросить мистера Галахада. Если действовать за его спиной, он может стать не лучше банды. Годы общения с мощнейшими умами Лондона необычайно обогатили его лексикон. Бидж не хотел бы приманивать молнии пеликанских речений. Словом, едва оправившись, он пошел в комнатку за библиотекой. Галли действительно был там.
- Мог бы я с вами поговорить, мистер Галахад? - осведомился он.
- Валяйте, Бидж.
Дворецкий рассказывал ясно и красноречиво. Он описал сцену в "Гербе", вторжение Бодкина, бесчестный подкуп. Галли слушал его, сверкая моноклем.
- Какой гад! - вскричал он. - И это Монти, которого я буквально вынянчил! Помню, когда он учился в школе, я ему как-то подсказал ставить на Руфуса против Цесаревича.
- Вот как, сэр?
- Позже он признался, что немало выиграл, - и вот благодарность! Неужели ее нет на свете? - закончил он, пылко взмахивая рукой, как взмахнул бы ею король Лир.
Дворецкий, тонко ощущавший социальные различия, взмахнул поскромнее. Жесты эти принесли облегчение, и они возобновили беседу в более ровном тоне.
- Надо было знать, - сказал Галахад, - что Скунс… Как его теперь зовут?
- Лорд Тилбери, сэр.
- Надо было знать, что лорд Тилбери так легко не отступит. Те, кто легко отступает, не становятся богачами.
- О, как вы правы, сэр!
- Я думаю, с ним это бывало. Теперь он наймет шпионов и клевретов. Что ж, остается одно - усилить бдительность, как Кларенс со своей свиньей.
Бидж кашлянул.
- Мне представляется, мистер Галахад, что лучше бы отдать манускрипт мистеру Роналду.
- Лучше?
- Лучше, сэр. Теперь, когда мистер Пилбем знает, что он - у меня, миледи может попросить, чтобы я его отдал.
- Бидж! Вы боитесь моей сестры?
- Да, сэр.
Галли подумал.
- Так, - сказал он. - Понятно. Вы не могли бы послать ее к черту?
- Нет, сэр.
- Что ж, и не надо. Отдайте эту штуку Роналду.
Биджу стало настолько легче, что он решился перевести взгляд к окну.
- Видимо, сейчас начнется гроза, сэр.
- Да, наверное.
Галли тоже посмотрел в окно. Природа, без сомнений, надумала развернуться во всем своем величии. Там, за долиной, небо просекла молния. Зарокотал гром, и первые капли застучали по стеклу.
- Вымокнет, кретин, - сказал Галли.
Бидж посмотрел туда, куда указывал его палец. Действительно, кто-то быстро шел по парку. Лорд Тилбери гулял с горя; Монти гулял от счастья. Он чувствовал, что как-то когда-то Пилбем проблему разрешит.
Итак, он шел по парку, невзирая на погоду.
- Это мистер Бодкин, сэр, - сказал Бидж.
- Именно. Юный гад. Он промокнет.
- Несомненно, сэр.
Бидж был доволен. Возможно, думал он, в него ударит молния. Хорошо бы выгнать под грозу и Пилбема. Членов банды дворецкий видел в духе Ветхого Завета.
Ронни сидел у себя. Когда болит сердце, лучше всего укрыться в сельской спальне. Там можно подумать и покурить, никто тебя не потревожит.
Собственно, и Бидж не потревожил его. Он легко согласился, но, Биджу казалось, не слишком хорошо слышал, на что именно. Оставив рукопись, дворецкий ушел, ощущая то, что ощутил бы человек, избавившись от заклятой бутылки, а Ронни, швырнув ее в стол, вернулся к мыслям о Сью.
Нет, он ее не винил. Если любит Монти - что поделаешь! За это винить нельзя, сердцу не прикажешь.
Конечно, мать порет дикую чушь, какие там романы. Сью не такая. Она честна и чиста. Просто влюбилась в Монти, ничего не попишешь.
Возьмем всякие книги. Девицы сплошь и рядом обручаются там с одним, но - блямц! - возникает другой. Они понимают, что ошиблись. Вероятно, поехав в Лондон, Сью встретила его на Пиккадилли или еще где-то - и все, влюбилась.
Собственно, он этого ждал. Такая, как она, должна была встретить кого-то получше, чем румяный бездельник, который оправдал свою жизнь разве что победой в легком весе на кембриджском матче.
Ронни встал и подошел к окну. Ему смутно казалось, что за окном что-то творится. И впрямь, он увидел другой мир. Гроза бушевала. По стеклу водопадом лилась вода. Гром гремел, молнии сверкали. Да, такой мир - под стать его смятенным чувствам.
Вот, скажем, вчера. Нашел на крыше шляпу и вывел, что она была там с Монти. Слава Богу, по его манере она ни о чем не догадалась, маска - будь здоров, но было мгновение, когда он понял безумцев, крушащих все и вся.
Да, разум говорит, что она вправе влюбиться в Монти, но уж принять это - нет, увольте!
Гроза стала потише. Гром гремел дальше, молнии утратили добрую часть своей прыти. Дождь, и тот превратился из Ниагары во что-то иное. И вдруг на камнях террасы сверкнул несмелый луч.
Свет прибывал. Небо становилось голубее. Долину перекрыла радуга. Ронни отворил окно, и волна прохладных благоуханий хлынула в его спальню.
Он высунулся, втянул воздух и понял, что ему легче. Гроза совершила свое обычное чудо, словно мир обновился, словно он, Ронни, выздоровел от лихорадки. Птицы пели в кустах, и сам он почти был готов запеть.
Теперь он видел все. Ни в кого она не влюбилась, это - от погоды. Были в кафе? Значит, есть причина. И на крыше - то же самое. Все легко объяснить в лучшем из миров.
Едва он достиг этого пункта, как увидел Монти и чуть не вывалился из окна, чтобы излить на него млеко милосердия.
- Привет! - заметил он.
Монти взглянул наверх:
- Привет.
- Ты вымок.
- Да.
- Жутко вымок, - не унимался Ронни. Ему было больно, что в таком мире бывают неполадки. - Переоденься, а?
- Ладно, переоденусь.
- Во что-нибудь сухое.
Монти кивнул, походя при этом на городской фонтан. Минуты через две Ронни вспомнил, что у него над умывальником стоит замечательное растирание.
Когда ты выскочил из депрессии, неизвестно, куда тебя занесет. В обычное время Ронни быстро забыл бы о мокром Монти, но теперь, в приливе всеобъемлющей любви, ощущал, что сочувственных слов мало. Нужны дела, а то он еще простудится! И тут, как мы сказали, он вспомнил о растирании.