Языческий контингент лагеря в целом склонялся к мнению, что мисс Мэри принадлежит к радикальному крылу своей секты, ибо ей полагалось убить геренука, победить в поединке огромного льва и, наконец, поклониться ряженому дереву, на роль которого ее угораздило выбрать именно ту породу, из чьих колючек масайские воины традиционно готовили отвар для поднятия боевого духа перед войной и охотой. Не уверен, что последнее обстоятельство было известно Кейти, но о нем знали по крайней мере пятеро из нас и, разумеется, хранили это в строжайшем секрете.
По поводу привязки поединка со львом к Рождеству, впрочем, единого мнения не было: мисс Мэри охотилась на него уже много месяцев. Нгуи выступил с теорией, что черногривого льва необходимо убить в течение года, без конкретной даты, и мисс Мэри, памятуя о неудобствах, которые высокая трава доставляет низкорослым охотникам, решила начать дело в сентябре, чтобы успеть аккурат ко дню рождения малютки Иисуса.
Чаро относился к этой теории скептически, так как на своем веку повидал достаточно белых женщин, желавших убить льва. В данном случае, однако, его смущал тот факт, что мисс Мэри намеревалась обойтись без посторонней помощи, в отличие, например, от мисс Полины, которой, как он помнил, я активно помогал. Чаро догадывался, что Мэри была женой из особого племени и для нее не годились обычные мерки. В пользу этого говорили ее ритуальные шрамы: несколько параллельных насечек на щеке и едва различимые горизонтальные линии на лбу - следы работы одного из лучших пластических хирургов Кубы, к которому она обратилась после автокатастрофы. Заметить их мог только специалист по ритуальным шрамам, каковым, например, являлся Нгуи.
Однажды он между делом спросил, принадлежит ли мисс Мэри к моему племени.
- Нет, - ответил я. - Она из племени Северного Рубежа под названием Миннесота.
- Я понял по ритуальным шрамам, - кивнул Нгуи.
Чуть погодя, за беседой о религии и родовых обычаях, он осведомился, собираемся ли мы после праздника сделать отвар из колючек рождественской елки. Я сказал, что вряд ли.
- Мзури, - ответил он с облегчением.
- Почему?
- Вам джин, нам пиво, нормальный ход вещей. А отвар мисс Мэри лучше не пить, если вера позволяет.
- Если добудет льва, отвар точно не понадобится.
- Мзури, - сказал он. - Мзури сана.
В это утро я решил не будить жену: пусть выспится как следует, с запасом на будущее. По поводу льва я не переживал, просто все время думал о нем и о Мэри.
Разница между диким львом-мародером и позирующим перед туристами живописным гривастым красавцем из заповедника примерно та же, что между матерым гризли, который шутя обходит твои капканы, подкапывает заимки и разоряет схроны с провизией - и медведем-попрошайкой, выходящим к дороге в Йеллоустонском парке. Попрошайки, впрочем, ежегодно калечат туристов, которым не хватает ума отсидеться в машине, да и машина не всегда спасает, если зверя разозлить.
Бывает, что львы из заповедника, привыкшие к фотоаппаратам и подачкам туристов, покидают охраняемую территорию и ввиду отсутствия естественного страха перед человеком становятся легкой добычей так называемых спортсменов и их жен, которым почти всегда помогает профессиональный охотник. Наша задача, однако, состояла не в том, чтобы обсуждать и критиковать мошеннические способы убийства львов, а в том, чтобы выследить для Мэри умного, жестокого и бывалого хищника, которого она могла бы убить, соблюдая если не религиозный ритуал, то хотя бы элементарные этические правила. Для меня эти правила уже давно сделались нормой. С точки зрения Чаро, они были слишком жесткими, и он мало-помалу начинал проявлять нетерпение. Будучи дважды трепан леопардами, он полагал, что я подвергаю мисс Мэри ненужному риску. Однако правила придумал не я. Они перешли ко мне от Отца, который при охоте на опасных хищников следовал старому кодексу чести, бытовавшему в Африке до тех пор, пока охоту не опошлили "гребаные джипы".
Льву уже дважды удалось нас провести, и оба раза я легко мог бы его уложить, не будь он предназначен мисс Мэри. Второй раз провинился Отец. Он очень хотел, чтобы Мэри до его отъезда успела добыть льва, - и ошибся, как бывает со всяким, кто слишком старается.
В тот вечер мы сидели у костра. Отец молча покуривал трубочку, а Мэри сосредоточенно вела дневник, куда она заносила свои секреты, чаяния, огорчения, новые впечатления, усвоенные уроки и победы, которые не хотела пачкать публичной похвальбой. Ей светил газовый рожок, висевший на брезентовой стене столовой, а мы с Отцом сидели рядом в халатах и противомоскитных сапогах.
- Умный, сволочь, этот лев, - сказал Отец. - Будь Мэри чуть повыше… Я сам виноват.
Мы избегали говорить о его ошибке; все было понятно без слов.
- Мэри его в конце концов возьмет, ясное дело. Тут важно другое. Наш лев, конечно, не самый храбрый. Умный - да. Однако если его ранить, станет храбрым. И до этого лучше не доводить.
- Я теперь сносно стреляю.
Отец, помолчал, что-то обдумывая.
- Сносно - это скромно сказано. Слишком нос не задирай, но и не прибедняйся. Будь уверен в своих силах. Рано или поздно он ошибется, и ты его убьешь. А если появится львица с течкой, то вообще голыми руками бери. Жаль, они сейчас беременные ходят.
- А как он ошибется?
- Как-нибудь ошибется, не сомневайся. Жаль, что я уезжаю… Присматривай за Мэри, следи, чтобы спала как следует. Она уже вон сколько времени на взводе. И льву передышку дайте, не гоняйте зря. Он должен потерять страх.
- Что-нибудь еще?
- Продолжай ее тренировать, пусть охотится, мясо добывает. Руку надо набивать.
- Я думаю так: подвести Мэри на пятьдесят ярдов. Если не получится, второй заход сократить до двадцати.
- А что еще остается?
- Вот именно. Хоть время будет, чтобы прицелиться.
- Стреляет она, конечно, дьявольски метко. Жаль, день на день не приходится. И непонятно, отчего зависит.
- Да вроде понятно.
- Я тоже думал, что понятно… Короче, как бы там ни было, на двадцать ярдов ее не подводи.
Двадцать с лишним лет назад мы с Отцом сидели у такого же костра и обсуждали теорию и практику охоты на опасных хищников. Отец тогда с брезгливым недоверием отзывался об "охотниках на сурков", упражняющихся в тире.
- Мячик для гольфа на козлы кладет - и за милю сшибает! Только козлы не живые, а деревянные. Раз за разом бьет, и рука не дрогнет, пока не доведется в настоящего зверюгу с двадцати ярдов стрелять. Тут герой не то что в мячик, в Килиманджаро не попадет! Ствол ходуном, колени ходуном, все вокруг приседают, чтоб пулей не задело… - Отец молчал, пыхтел трубкой. - Никому не доверяй на охоте, пока не подведешь к опасному зверю хотя бы на пятьдесят ярдов. Пока не увидишь, как бьет с двадцати, - на работу не бери. На коротких дистанциях внутренняя сущность наружу выходит. Никудышный стрелок либо мажет, либо в брюхо лепит, чтоб наверняка.
Я вспоминал этот разговор и старые добрые дни - и думал, что сафари проходит здорово и будет чертовски жаль, если мы с Отцом никогда больше не пойдем на охоту, когда к костру вышел Арап Майна и лихо взял под козырек. Он всегда отдавал честь на загляденье четко, с оттяжкой, в конце движения едва удерживаясь от улыбки.
- Доброе утро, Майна.
- Джамбо, бвана. В Маньятте говорят, большой лев опять приходил. Корову в кусты уволок. Поел и бросил, больше не возвращался. К болоту пошел на водопой.
- Лев со шрамом на лапе?
- Да, бвана. Теперь сюда спустится, надо полагать.
- Добро. Еще что слышно?
- Говорят, мау-мау из тюрьмы бежали. Те, что в Мачакосе сидели. Теперь сюда идут.
- Когда это случилось?
- Вчера.
- Кто рассказал?
- Один масаи, я его на дороге встретил. Он ехал на грузовике, сказал, что работает в индийской лавке. Где лавка, я не спросил.
- Пойди поешь чего-нибудь. Позже поговорим.
- Ндио, бвана. - Ствол винтовки сверкнул в утренних лучах, Арап Майна снова отдал честь. В Шамбе он переоделся в новую форму, выглядел весьма импозантно и сиял от радости, потому что принес две хорошие, по его мнению, вести. Он был охотником, и теперь нам предстояла охота.
Я решил сходить к палатке и проверить, проснулась ли Мэри. Если нет, тем лучше.
Мисс Мэри проснулась, но не до конца. Если она просила разбудить ее к определенному часу, скажем, к половине пятого или к пяти, то вставала быстро, сердясь на любую задержку. Сегодня, однако, было по-другому.
- В чем дело? - спросила она сонно. - Почему меня никто не разбудил? Солнце уже вон где. Что случилось?
- Это был другой лев, малыш. Я дал тебе выспаться.
- Точно выяснили?
- Нгуи проверил.
- А где наш лев?
- Еще не спустился со склона.
- Откуда ты знаешь?
- Арап Майна принес известия.
- Пойдешь сегодня за буйволом?
- Нет, дорогая. На сегодня все отменяется. У нас небольшая проблема.
- Я могу помочь?
- Нет, малыш. Спи.
- Может, и посплю еще чуть-чуть. Такие сны хорошие снились…
- Ну вот и возвращайся, пока они не улетели. Как проснешься, прикажи подать чакулу.
- Да, посплю капельку. Очень необычные сны.
Я умылся в тазу, протер глаза борной кислотой, причесался при помощи полотенца (короткая стрижка не нуждалась ни в щетке, ни в расческе), оделся и, наконец, ступив правой ногой в петлю кобуры, подтянул и пристегнул к ремню оружие. В старые времена мы пистолетов не носили, а сейчас надеть кобуру было так же естественно, как застегнуть ширинку. У меня в правом кармане куртки всегда лежали две запасные обоймы в целлофановом пакете, и был еще запас патронов в широкогорлой бутылке из-под таблеток для печени. В эту бутылку с крышкой на резьбе раньше помещалось пятьдесят красно-белых капсул, а теперь - шестьдесят пять патронов "дум-дум". У Нгуи тоже была такая.
Пистолет пользовался всеобщим уважением: из него можно было бить цесарок, малых дроф, бешеных шакалов и даже гиен. Нгуи и Мтука любили гавкающий звук выстрелов, и фонтанчики пыли перед носом, припадающей к земле, убегающей гиены, и жалобный скулеж, когда гиена начинала кружиться волчком, - тогда Нгуи лез мне в карман и подавал новую обойму, и снова были пылевые фонтанчики, и скулеж, и гиена валилась на спину, задрав к небу лапы.
Я пошел к периметру, чтобы поговорить с Кейти. Отозвав его в сторонку, я сказал, что разговор серьезный, с глазу на глаз. Он стоял передо мной по стойке "вольно" и смотрел с мудрой насмешкой, приправленной крупицей недоверия.
- Вряд ли сюда пойдут. Это же камба мау-мау. Они знают, что их здесь ждут.
- Ну а если все-таки пойдут? - спросил я. - Куда они заявятся в первую очередь?
- Не пойдут.
- Уверен?
- Я бы не пошел.
- Так это ты, опытный матерый старик. А они просто мау-мау.
- Не все мау-мау дураки.
- Согласен. Но ведь они попались, когда пришли в заказник агитировать за мау-мау. Если они такие умные, почему дали себя поймать?
- Потому что пьяные. Орали, хвастали.
- Правильно. А если придут сюда? В Шамбе тоже вакамба, они опять захотят выпить. А потом захотят добавить и пойдут искать. Люди не меняются, один раз их уже повязали пьяными.
- Теперь они другие, осторожные. Бежали из тюрьмы.
- Пойдут туда, где есть выпивка.
- Возможно. Но не сюда. Они же камба.
- Я должен принять меры.
- Слушаю.
- Подробный план сообщу позже. Что в лагере, порядок? Больные есть?
- Порядок, все здоровы.
- Что с мясом?
- Сегодня надо добыть.
- Антилопа гну сойдет?
Он медленно покачал головой и подарил мне кривую ухмылку:
- Многие не станут есть.
- Сколько человек станет?
- Девять.
- А что годится остальным?
- Импала годится.
- Импал в округе предостаточно. В крайнем случае есть запас, две туши. К вечеру свежее мясо будет. Сделать надо так: дичь убить на заходе солнца, чтобы ночной холод с вершины остудил мясо. Тушу завернуть в марлю, чтобы не испортили мухи. Мы здесь в гостях, и за все отвечаю я. Ничто не должно пропасть. Сколько надо, чтобы добраться сюда из Мачакоса?
- Три дня. Но они сюда не пойдут.
- Прикажи приготовить мне завтрак.
Я вернулся к столовой и сел за стол, наугад выбрав книгу из деревянных коробок, приспособленных под книжные полки. В то время была популярна тема побега из нацистских лагерей, и в моих руках тоже оказалась история побега. Я вернул ее на место и взял другую, под названием "Последнее пристанище": она показалась мне более уместной. Я открыл книгу посередине - и тут раздался вой мотора, и через просвет в заднем пологе палатки я увидел, как в лагерь на полной скорости влетел полицейский "лендровер". Осадив тучу пыли прямо на свежевыстиранное белье, он затормозил возле палатки с лихим заносом, как на гонках по бездорожью. Молоденький полицейский, высокий парень с бесперспективным лицом, выпрыгнул из машины, по-военному отдал честь и протянул мне руку.
- Доброе утро, бвана! - сказал он, снимая фуражку.
- Завтракать будешь?
- Не время, бвана.
- Что случилось?
- Тревога, бвана, готовность номер один. Их четырнадцать, бвана. Четырнадцать отъявленных головорезов.
- Вооружены?
- До зубов.
- Бежали из тюрьмы в Мачакосе?
- Да, бвана. Откуда вы знаете?
- Егерь доложил сегодня утром.
- Мы вновь должны объединить усилия, губернатор!
Эта форма обращения была чистой лестью и не имела ничего общего с управлением губернией.
- Полиция может на меня рассчитывать.
- Каков план совместной операции, губернатор?
- Это твое шаури. Я здесь по части охоты.
- Войдите в положение, бвана. Помогите парню. Вы и бвана старший егерь меня всегда выручали. В трудные времена мы должны действовать сообща. Будем держаться до последней черты.
- Это замечательно. Но я не полицейский.
- Зато вы охотник на опасных хищников! Объединим усилия. Что бы вы сделали на моем месте, губернатор? Я с вами до последней черты.
- Надо организовать кордон, - сказал я.
- Могу я попросить стакан пива?
- Открой бутылку, я составлю компанию.
- Глотка пересохла от дорожной пыли.
- В следующий раз потрудись не вздымать ее возле нашего белья.
- Простите, губернатор. Глубочайшие извинения. Мой ум был занят нашими проблемами; к тому же недавно был дождь.
- Позавчера. Все уже давно высохло.
- Вернемся к делу, губернатор. Итак, организуем кордон?
- Да, - ответил я. - Здесь неподалеку шамба, где живут камба.
- Мне об этом ничего не известно. Знает ли старший егерь?
- Знает. В общей сложности в округе четыре шамбы, где варят пиво.
- Это нарушение закона.
- Обычное дело для Африки. Предлагаю во все четыре послать наблюдателей. Если беглецы объявятся, мне сразу сообщат. Мы поднимем людей, окружим шамбу и возьмем их.
- Живыми или мертвыми!
- Даже так?
- Никак иначе, губернатор. Отъявленнейшие головорезы.
- В этом еще надо убедиться.
- Ни к чему сомнения, губернатор. Слово чести! Но как наблюдатели с вами свяжутся?
- Мы предвидели подобный оборот событий и создали разветвленную сеть сарафанного радио. Его эффективность выше всяких похвал.
- Отличный ход. Рад, что вы об этом позаботились. Надеюсь, сеть достаточно широка?
- Более чем. Во главе стоит девушка выдающихся организаторских способностей, прирожденная подпольщица.
- Могу я с ней встретиться?
- Попытаюсь устроить. Только форму не надевай.
- Подполье - это здорово, - сказал полицейский. - Я всегда мечтал о подрывной работе в тылу врага.
- Почему бы нет? Когда эта история закончится, попрошу прислать пару старых парашютов. Порепетируем высадку десанта.
- Давайте займемся деталями, губернатор. Итак, наблюдательный кордон. Здравая мысль. Но что дальше?
- Дальше вот что. Я собираю в лагере мобильную группу быстрого реагирования. По первому сигналу выступаем в сторону той шамбы, где появятся беглецы. А ты сейчас возвращайся в бому и организуй оборону. Далее, предлагаю устроить заставу на дороге у поворота, в десяти милях отсюда. Расстояние определишь по спидометру. На ночь заставу следует передвигать ближе к болоту. Помнишь, где мы охотились на бабуинов?
- Никогда не забуду, бвана.
- В случае тревоги я с тобой свяжусь. Только смотри, не постреляй мирных жителей. Там ночью движение оживленное.
- Да вроде никто не ездит.
- Еще как ездят. На твоем месте я бы повесил предупреждающие знаки на каждой дуке: мол, вводится комендантский час, соблюдение которого строго обязательно. Это не повредит.
- Дадите мне людей, бвана?
- Только если ситуация выйдет из-под контроля. Не забывай, наблюдение будут вести мои люди. Могу предложить следующее. Я сейчас напишу телефонограмму, попрошу самолет. Ты ее отправишь через Нгонг. Самолет мне так или иначе нужен.
- Отлично, бвана. Могу я надеяться, что вы возьмете меня в полет?
- Вряд ли, - ответил я. - Ты необходим на земле.
Я написал телефонограмму, попросил завтра после обеда прислать самолет с грузом свежей почты из Найроби и добавил, что мне потребуется два часа полетного времени.
- А теперь отправляйся в бому, - сказал я. - Ради Бога, парень, в следующий раз не влетай в лагерь по - ковбойски. Теперь у нас везде пыль: и на еде, и в палатках, и на чистом белье.
- Глубочайшие извинения, губернатор. Больше не повторится. Еще раз спасибо за помощь.
- Может, вечером увидимся в городе.
- Хорошо.
Он осушил пиво, отдал честь и принялся громко звать водителя.
В палатку вошла Мэри, по-утреннему свежая и сияющая.
- Кто этот мальчик? Он из полиции? Что-то случилось?
Я рассказал ей о побеге из тюрьмы в Мачакосе, не поскупившись на детали. Это произвело должное впечатление.
За завтраком она спросила:
- Вызвать самолет - это же очень дорого?
- Мне так или иначе нужна почта из Найроби. Да и с буйволами пора уже закончить. На болоте их нет, надо проверить окрестности Чулуса; самолет пригодится.
- Жаль, я еще не добыла льва. Могла бы слетать в Найроби за всякой рождественской всячиной.
- Думаю, мы его добудем очень скоро. Надо только дать передышку и тебе, и ему. Арап Майна считает, что он со дня на день спустится к нам.
- Мне не нужна никакая передышка.
- Ну хорошо, только ему. Он должен потерять страх и совершить ошибку.
- Скорее бы.