Аскольд подошёл ближе и протянул деревянную дощечку с теснённой внизу письма княжеской печатью – изображением сокола в форме трезубца. Дир пробежал взглядом послание. На короткое время он задумался.
– Як поживати внуче Гостомысла, здоровы ли яго родня?
– Слава Богам, усе в добрам здравии – и князь, и сродники. Тябе княже Рюрик велел кланятьси.
– Тута прописано, что ты знатны воин, у многи сраженьях победы одерживал?
– Бывавши по усякому, – скромно ответил Аскольд, – ен моё ремесло.
– Твоя скоромность делает табе честь. У нас греки зачали балуватися. К Корсуни подступилися, в Тавриании хозяйничують – грабють, як тати. Може поручить табе войско для похода на Корсунь? Воевода опытный нам вельми потребен.
– Штобы отвадить ворогов, нада итить на Царьград. Тада долог час спокойно можна жити, – после небольшого раздумья ответил Аскольд..
Дир покосился в стороны сидевших на скамье знатных горожан и проронил в его сторону.
– Покуль тябе проводют с твоими воями в гридню, тама будете ожидати маего повеления. Мы со боярами, – он ещё раз взглянул на скамью, – совет будем держати. – Дир указал стоявшему возле него воину на выход. – Стемид, праводь гостей. – Стражник повёл варягов к месту ночлега.
Через месяц Аскольд и прибывшие с ним варяги уже полностью освоились в княжеской крепости. Дир после совещания со своими боярами и купцами согласился с планом похода на Царьград. Гонцы уже спешили в подчинённые и союзные Киеву концы русской земли, дабы по весне созвать воинов в поход на Царьград.
Аскольд принял княжескую дружину под своё начало. Гордыня, бывший воевода, которому было под пятьдесят, уже долгие годы верой и правдой служил киевским князьям воеводой и с радостью передал бразды правления более молодому приемнику. С ранней весны почти ежедневно стали прибывать дружины из соседних племён. Кривичи, вятичи, радимичи, все те, кто готов был добровольно идти на Царьград. Полным ходом шла подготовка к походу и в Киеве. Плели кольчуги, ковали мечи, приводили в порядок ладьи. Через месяц на водах Днепра они закачались в количестве многих десятков. Аскольд, Дир, Карл и советники князя почти каждый день совещались по поводу предстоящей войны. Передовой отряд поручили возглавить Стемиду.
Только прогрели землю солнечные лучи, и схлынуло весеннее половодье, первым с небольшой дружиной вниз по течению Днепра к берегам Понтийского моря ушёл Стемид.
21
Настал день отплытия для остальных судов. Гружёные провиантом и воинами в полном вооружении, ладьи пустились в дальнюю дорогу. Конница и часть пехоты шли берегом. На привалах занимались рыбной ловлей и охотой. Ладили себе ночлег – благо топоры, пилы всегда были под рукой. Война, кроме отваги и геройства, требует большого труда. Поход был тяжелым даже для привычных к тяготам воинов. Кроме появившихся печенегов, особые неприятности доставили пороги и множество "заборов" – камней и скал, пересекающих течение рек. Торчавшие из воды каменные островки в любой момент могли продырявить днище. На пути поджидали обрывистые высокие скалы у берегов. Названия порогов говорили сами за себя – "Будило", под его шум уж точно не уснёшь, "Лоханьский", где вода плещется как в лохани. Да и остальные кротким нравом не отличались, и проходить их было очень не просто.
Издали было слышно, как вода набегает с шумом на препятствия и, будто закипая в котле, пенится и бурлит. Самый труднопроходимый порог, имевший двенадцать уступов, был Ненасытец. Много судов и ладей нашли свой конец в его бурлящих водах. Зимой он даже не замерзал. Всё время ревел и словно живой звал к себе. Старый воин Добромир, помнивший ещё поход Буревого, понижая голос, говорил молодым, что ненасытный Чернобог обитает где-то поблизости. Испытывая трепет перед нечистою водяною силою, сам он всё же ловко управлял судами, проскакивая между торчавшими из воды камнями. Помощники его – Ревята и Блуд, высадив дружинников, удачно провели почти все ладьи через препятствия. Наиболее крупные и тяжёлые, где волоком, а где прямо на руках переправили по суше.
Печенеги шли за войском по пятам. Лишь после нескольких стычек, ощутив силу двигавшегося по Днепру войска, они стали посматривать на многочисленные ладьи издалека. У Ненасытица ещё раз попытались атаковать часть выгрузившегося войска, воспользовавшись, по мнению одного из ханов очевидной не готовностью русских мгновенно принять бой. Тактика печенегов заключалась в быстроте. Подобно рою пчёл они внезапно налетали на противника, остро жалили, хватали добычу и пропадали на широких просторах. На этот раз Аскольд перехитрил готовивших западню печенегов. Часть своего войска он заранее скрытно расположил в небольших поросших лесом яругах. Едва печенеги оголили сверкавшие на солнце клинки и, рассыпавшись лавой, бросились на перетаскивавшие суда воинов, сотни стрел на флангах взвились в воздух и осыпали наступавшие ряды. Тут же поджидавшие такого развития событий русские воины, тащившие ладьи, сомкнули щиты и выставили вперёд длинные копья, а когда печенеги, уткнувшись в монолитные ряды, попытались броситься наутёк, в тылу их уже ждали русские мечи. Фланги за спинами кочевников сомкнулись, как железные клещи. Поражение одного из племён печенегов было полным.
Несмотря на первую победу, это никак не гарантировало полной безопасности двигавшегося войска. С одной стороны это могло напугать остальных вождей печенежских племён, а с другой вызвать желание отомстить. После сражения Аскольд поручил Фрелаву вызывать на ряд вождей печенегов. Фрелаву удалось через захваченных в бою пленных выйти на обычные места стоянок печенегов и подготовить встречу для переговоров с предводителями племён.
На сход после внушительного поражения съехались: Ваицу, Куела, Куркутэ, Ипаоса, Каидума, Косту, Гиаци, Батана. Все наиболее известные тогда ханы.
Образ жизни печенеги вели кочевой, занимались по большей части скотоводством и грабежами. Жили в легко перевозимых войлочных кибитках. Хорошо свалянный войлок не пропускал влагу, удерживал тепло зимой и прохладный воздух летом.
И вот в один из погожих дней за войлочными стенами, украшенными орнаментом на толстых подушках вожди восседали в ожидании русского воеводы. Вооружены были саблями – холодным оружием, что значительно легче меча, но при умелом владении и сноровке вполне могли составить ему конкуренцию.
В сопровождении небольшого отряда Аскольд и его гридни подъехали к лагерю, окружённому рядом поставленных в круг телег. С коней им было хорошо видно, что в центре стоял большой шатёр.
Выбежавшие из-за искусственного барьера печенежские вои встали в ряд с луками наизготовку. Один из них – самый рослый Госта вышел вперёд и на хорошем русском языке потребовал Аскольда сдать оружие. На что тот не говоря ни слова, пустил коня в галоп и на полном скаку перемахнул телеги. Через мгновение он уже спешивался у кибитки, где заседали вожди племён.
Взяв под мышку притороченные к седлу отрезы дорогого шёлка и бархата, Аскольд распахнул полы плотной материи, завешавшие вход в шатёр и вошёл внутрь. Он окинул взглядом развалившихся вождей, по внешнему виду мало чем отличавшихся от русичей. Они держали в руках глиняные пиалы, наполненные хмельным кумысом.
– Буде здраве, друже бояре! – сказал он, обращаясь к уже готовым вскочить со своих мест и схватиться за оружие печенегам.
– Здраве, русич! – сказал по-русски поднимаясь один из ханов. Был он невысокого роста худощавый чернявый с гладко выбритым подбородком и маленькими, слегка прищуренными глазками. По энергичным движениям и поведению в нём угадывался предводитель. Перед рослым бородатым Аскольдом он выглядел зайчонком, скакавшим напротив крупного медведя.
Аскольд поклонился и протянул ему два отреза материи.
Хан принял шёлк и бархат, пощупал пальцами и довольно поцокал языком.
– Сядай, – указал он Аскольду на свободную подушку из войлока.
Аскольд сел и тотчас по знаку хана девушка, хлопотавшая у амфор и горки посуды в углу кибитки, поднесла ему большую пиалу с варёным просом и мелко нарезанным мясом. Он отхлебнул.
– Покуда глаголить будем, надать замирить наших воев, – Аскольд кивнул на выход из кибитки в сторону, откуда он только что появился.
Хан что-то бросил на гортанном языке и один из вождей, названный им Куркутэ, исчез за пологом.
В это время люди Аскольда гарцевали под прицелом печенежских лучников. Из-за телег появилось ещё несколько человек с копьями и арканами на поясе.
Появившийся Куркутэ что-то крикнул на своих воинов и те, понуро опустив головы, вернулись за ряд телег, окружавших лагерь. Голос его был недовольный и грубый, он несколько раз произнёс имя Батан – похоже, это было имя главного вождя. За безрассудный и тем более оставшийся безнаказанным поступок Аскольда их могло ждать суровое наказание.
Переговоры длились недолго. Батан поначалу запросил крупную плату за прекращение набегов на русские земли. Аскольд на это в свою очередь пригрозил приостановить поход и всерьёз заняться печенегами. Столковались на том, что плату печенежские вои добудут себе сами, отправившись с войском русичей на Царьград. Так Аскольд сумел обезопасить дальнейший проход войска и получить неожиданное подкрепление.
К своим он возвращался точно так же – сходу верхом на коне перелетел ряды телег и, уже отъехав от печенежского лагеря на сотню саженей, услышал, как возле его правого уха пропела выпущенная в спину стрела.
22
Понтийское море встретило гостей нескончаемой синей гладью, уходившей далеко за горизонт и лёгким бризом. Чуть далее устья Днепра основные силы поджидал передовой отряд Стемида. Пока Аскольд вёл войско через Днепровские пороги и сражался с печенегами, тот завернул в Корсунь и сжёг несколько ромейских военных кораблей, которые уже стояли гружёные добром и готовые для отправки в Константинополь. Аскольду передали пленного грека – целого гекатонтарха – начальника центурии по имени Никифор. Его центурия высадилась для охраны Корсуня. Впоследствии для расширения владений империи на всю Таврику должны были прибыть дополнительные силы.
После переговоров с византийским стратигом Феодором Дукой Стемиду пришлось всё же оставить город грекам, но с условием выплаты дани и разрешения беспошлинной торговли в городе русскими купцами. Он также вынудил греков отказаться от планов дальнейшего захвата полуострова.
Перед отплытием на Царьград Аскольд со своими советниками решили устроить большой привал, дабы набраться сил перед последним броском. На всякий случай в каждую ладью Аскольд распорядился положить надутые воздухом бурдюки из овечьих шкур. Немногие выполнили его распоряжение, но свою ладью он проверил лично. Пленный грек начертил ему расположение городских стен Царьграда. Через толмача – роль переводчика с успехом освоил Добромир, он выведал примерную численность гарнизона и даже умудрился освоить несколько фраз на греческом языке. Никифор, вымаливая пощаду, был готов на всё что угодно. Добромир – невысокий и коренастый воин, уже лет с двенадцати хаживавший в дальние военные походы в общении, несмотря на суровую военную судьбу, соответствовал своему имени. Он успокоил Никифора, поведав, что на Руси пленные через десять лет отпускаются на свободу, а если за него дадут выкуп, то отпустят сразу. Никифор тут же настрочил письмо Дуке.
Добромир послал одного из своих лоцманов с посланием в Корсунь и спустя непродолжительное время грек был уже на свободе.
Вскоре ладьи отчалили и пошли вдоль береговой линии к Царьграду. Шли весело. Ветер был попутный. Большая часть пути была уже позади и до Царьграда оставалось всего несколько вёрст, когда небо над морем вдруг начало хмуриться, облака насупились, точно грозные брови самого Перуна. Морщины волн всё глубже и глубже разрезали ещё недавно ровную голубевшую поверхность.
С противоположной стороны повеяло ветерком, с каждым часом всё более усиливающимся. Небольшие поначалу волны стали принимать форму серо-голубых холмов. Порывы ветра возрастали с каждой минутой и стали достигать неимоверной силы. Хлынул проливной дождь. Яркие вспышки молний разрезали потемневшее небо. Ладьи, словно щепки, взлетали на гребни, чтобы упасть с головокружительной высоты вниз. Море ревело под небесный грохот. Многие паруса были разорваны в клочья или вырваны вместе с мачтами. Молитвы, обращенные к Перуну и славянским Богам, остались без ответа. Не дожидаясь развязки, дружинники прыгали за борт, пытаясь вплавь добраться до берега. Помогали припасённые Аскольдом бурдюки. Но далеко не все смогли воспользоваться этим шансом. Сильное холодное течение обжигало тело и несло вдаль от берега или бросало на прибрежные скалы, а тяжёлые доспехи тянули ко дну. Буквально за несколько минут грозное войско разнесло на многие километры. Большая часть ладей, переломанная в щепки о прибрежные скалы, была выброшена на сушу. Стихия природы имела такую мощь, что человеческая сила перед нею ничего не значила.
23
Аскольд лицом вниз лежал на песчаной отмели, крепко прижимая к груди бурдюк, спасший ему жизнь. Море избавилось от него, выбросив как ненужную вязанку дров. За ним простиралась всё такая же нескончаемая гладь, вобравшая в себя синеву неба и блики солнечных лучей, золотивших поверхность успокоившегося пространства. Стоял полный штиль, будто и не было грозных ревущих волн. Лишь берег, усыпанный последствиями расшалившейся стихии, напоминал о недавнем шторме. Повсюду валялись щепки, палки, доски, водоросли, а то и целые деревья. Аскольд откинул в сторону руку и почувствовал что-то мокрое и гладкое – он повернул голову и увидел выброшенного на берег маленького дельфина. Расстроенное штормом море не щадило даже своих обитателей.
Он ощупал свою голову и поднёс ладонь к глазам – на ней остались следы крови. Видно, перед тем как выбросить на берег стихия хорошенько приложила его к одному из торчавших в воде камней. Сознание подёрнулось лёгким туманом.
Он услышал чьи-то возгласы. Сильные руки подхватили его и потащили за собой. Волочившие отяжелевшее тело люди перебрасывались между собой фразами на уже немного знакомом ему греческом языке.
Один из них шёл в стороне.
– Хороший будет раб. Смотрите, какой здоровяк.
– Да, хозяин, тебе сильно повезло. Большая подмога в хозяйстве подоспела вовремя, – отвечал один из тех двоих, что так больно вцепились в его руки.
Тот кого, по-видимому, слуга назвал хозяином, стал возбуждённо рассказывать:
– Я после разгула бури решил прогуляться и подышать полезным свежим воздухом. Иду и вижу перед собой на берегу здоровенного бородатого варвара. – Он нагнулся, ощупал мощные мускулы Аскольда и повторил свои предыдущие слова. – Хороший будет раб.
– Да, хозяин, тебе крупно повезло, – угождая, снова проговорил один из слуг. – Даже если его продать, за него могут дать золотых монет больше, чем за лошадь.
Хозяином слуг и двухэтажного каменного особняка на побережье был Анастасий Прокл. Он давно перебрался из столицы в тихое и спокойное место на берег моря. Вдали от городского шума и суеты он чувствовал себя куда спокойнее. Долгое время он служил протоспафирием, был главой императорских телохранителей. Носил украшенную золотом тунику и хорошо сидевший красный дублет, спускавшийся до середины бедра. А золотой воротничок, украшенный драгоценными камнями, свидетельствовал о том, что он не евнух.
По уходу со службы он получил почётное звание ректора и купил себе домик. Этот дом не был подобием тех, что принадлежали многочисленной византийской знати – их дворцы, как правило, были не менее трёх этажей в высоту с множеством комнат, просторными опочивальнями, несколькими уборными, с водой и канализацией. Крыши венчали один или несколько куполов, опиравшиеся на колонны. На большой открытой веранде знатные вельможи принимали солнечные ванны. Внутри дворцы были украшены мрамором, на стенах расписная мозаика, вся мебель отделана золотом и слоновой костью с драгоценными камнями и обязательным атрибутом был бассейн для омывания. Конечно, дом Анастасия не походил и на жилище простого горожанина, сложенного из камней и обмазанного глиной или уж на совсем убогую глинобитную лачугу бедняка, состоявшую из единственной комнаты с очагом или печью для отопления и лавкой с матрацем, набитым соломой.
В его владении был довольно просторный особнячок, где не покладая рук трудились нескольких слуг. Пара крупных земельных участков из тех, что он сдавал в аренду, приносили стабильный доход. В особняке была хорошо обставленная уютная столовая. Анастасий мог позволить себе отдохнуть на тенистой веранде, обвитой пышной зелёной растительностью. По вечерам он приказывал зажигать светильники с чистым оливковым маслом – ему нравилось, когда у его ложа курился мускатный орех, амбра, муксус…
К дому примыкал большой сад, где росли многочисленные груши, яблоки, вишни, персики, каштаны, а пространство между деревьями было засажено розами, фиалками, лилиями…
В просторном амбаре хранились продукты, в подвале вино, наверху печёный хлеб. Там же были помещения для прислуги.
Чтобы содержать такое хозяйство требовались рабочие руки. Увидев выброшенного на берег варвара, Анастасий не мог не считать, что это не иначе, как предназначенный ему подарок свыше.
– У него рана на голове, – слуга кивнул, указывая на окровавленную голову Аскольда.
Прокл отмахнулся:
– Обмойте ему рану водой и вином, а потом перевяжите. У этого здоровяка всё быстро заживёт.
Феофан и Ираклий дружно закивали.
Очнулся Аскольд на следующий день в крошечной подвальной каморке, лёжа на грубо сколоченном деревянном топчане с перевязанной головой. Возле топчана на невысоком столике стоял кувшин с водой и блюдо с фруктами.
Аскольд попытался приподняться, но сделать этого не смог. Руки и ноги у него были перетянуты крепкими верёвками.
– Гэй! Гэй! – он громко прокричал в сторону небольшой дверки.
Его голос гулко прогрохотал в тесной каморке.
Дверца распахнулось, и вошли Феофан с Ираклием. Они развязали ему руки.
Феофан залопотал, пытаясь что-то высказать Аскольду. Тот в ответ проворчал.
– Пашто глаголишь невесть што? Падай воды испить! – он поднёс пальцы к губам.
Ираклий поднёс ему кувшин. Аскольд с жадностью припал к воде. Они развязали ему ноги и отвели в уборную. Больше связывать себя Аскольд не позволил. Он поднял свой огромный кулак поочерёдно на уровень глаз каждого из слуг, и те с таким аргументом вынуждены были согласиться.
Феофан тут же побежал докладывать обо всём хозяину.
– Это верно славянин, – испуганно верещал он. – Он большой и страшный. Трясёт на нас огромной чёрной бородой. Ночью он может всех нас передушить.
– Пустое, – усмехнулся Прокл, – куда он денется. За воротами его ожидает смерть. А бороду вы ему подстригите. Через пару дней он будет здоров. Пусть работает в саду. Да обучите его языку.